Наталия Романова
Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля

Глава 1

– … категория всего-то «один-бэ», любой школьник пройдёт! – выдернул из мыслей восторженно-настойчивый голос Славки.

– Что? – ответила Ляля, растерянно посмотрев на сестру.

– Ты меня вообще не слушаешь, что ли? Сестра называется. Говорю, поедем на майских на Мунку-Сардык, категория восхождения минимальная – «один бэ», даже не «два а» или «два бэ», а ерунда, для таких как ты Ляль, а то закиснешь на своих Патриках.

– Патрики такие же мои, как и твои, – фыркнула в ответ Ляля.

Не только ей купили квартиру в престижном районе столицы, сестре тоже. Ляля пользовалась жильём, Славка же жила сначала в общежитии, потом сняла убитую двушку поближе к месту основного обитания. Двушку, чтобы бесконечным знакомым, которых сестра находила словно из воздуха, было где перекантоваться.

Возможности родителей Славка игнорировала по идейным соображениям, когда это удавалось, конечно. Ляля с отцом, генерал-полковником в отставке, не спорила, достаточно одной бунтарки в семье. Морозить собственные уши назло маме с папой – не Лялин формат.

– Прости, прости, ты же знаешь, меня заносит. Так что, поедем на майских на Мунку-Сардык? Вангую, там обязательно найдётся парочка страждущих, сирых и убогих, кому непременно нужно помочь, поэтому ты не имеешь никакого морального права отказаться. Это я тебя заманиваю, чтоб ты понимала, – заливисто засмеялась Славка, разнося по салону самолёта звонкий гогот, смехом эти гортанные, отрывистые звуки назвать было нельзя.

– Что? – уставилась Славка. – Манерам не обучена, простите. Истинная Ляля в нашей семье одна – это ты.

– Я тебя сейчас ударю!

– Ой, страшно-то как, – ещё громче засмеялась Славка, два раза ударив тяжёлыми подошвами берцев по полу.

– Валерия Степановна, Владислава Степановна, посадка через двадцать минут, пожалуйста, пристегнитесь, – раздалось над головами сестёр.

Валерия Степановна – это и есть Ляля. Ляпнул один умник на первом курсе Суриковки, и прилипло. Вскоре распространилось и на семью с лёгкой руки Славки, которая прозвище оценила и согласилась. Лера – настоящая Ляля, и по виду, и по содержанию. Сейчас Ляля сама редко вспоминала, что она Валерия, ещё и Степановна.

Ляля сразу же пристегнулась, положила руки на колени, вцепившись в льняные брюки. Попыталась скрыть волнение перед посадкой, которое, как бы она ни пыталась бороться с аэрофобией, побеждало.

Слава для начала смерила оценивающим взглядом говорящего, как шеф-повар оценивает свежесть рыбы перед тем, как разделать и подать на стол.

Высокий, подтянутый, в военной форме, в звании майора, с короткой уставной стрижкой с косыми висками, тёмными глазами, он окинул Славку таким взглядом, от которого у Ляли побежали мурашки по спине. Неприятный взгляд, унижающий, как на мокрицу посмотрел. На мокрицу с гранатой, правильней сказать.

В ответ Славка демонстративно медленно, не отрывая глаз от стоявшего почти по стойке смирно, пристегнулась. Откинулась на спинку и закинула ногу на ногу в камуфляжных штанах.

– Есть, товарищ Вячеслав Павлович, – проговорила Славка, кидая вызов сопровождающему майору.

Что Славка умела – это бросать вызовы и преодолевать препятствия, если препятствий не было, она их находила, за неимением оных, лично создавала. Выпестовывала, холила и лелеяла, прежде чем ринуться с головой в очередную задницу.

Вячеслав Павлович смерил Славку холодным взглядом, как если бы смотрел на королевскую кобру, у которой только что выкачал весь яд. Тварюга, конечно, отвратная на вид, но совершенно точно в ближайшее время безопасная.

Кинул сочувствующий взгляд на Лялю, явно недоумевая, как эти двое могут быть не просто родственницами, а близнецами. Что вообще такое рафинированное существо, как Ляля, делает рядом со Славкой, да ещё в таком месте. От комментариев воздержался, развернулся, ушёл на своё место.

Через обещанные двадцать минут самолёт коснулся шасси посадочной полосы. Военный люд дисциплинированно встал, не создавая суеты, двинулся к выходу, негромко переговариваясь. Никаких лишних движений, хаотичного волнения воздуха. Чётко, быстро, слаженно.

Для Ляли, до этого летавшей лишь гражданскими рейсами с неспешными пенсионерами, шумной молодёжью, капризничающими детьми, такое было в новинку. Хотя ей ли, выросшей в окружении военных разных мастей и рангов, удивляться.

Яркое, удивительно высокое небо ударило по глазам, вкупе с плюсовой, выше двадцати пяти градусов по Цельсию, температурой. Ляля вцепилась в собственноручно расписанный шоппер, в котором лежали скетчбуки, пастель, наборы маркеров и карандаши, и поспешила за уверенно шагающей сестрой.

Вячеслав Павлович шёл на шаг позади, как телохранитель. По сути, он и был телохранителем, иначе не назвать эту навязанную должность, которую с трудом терпели и сам охранник, и его подопечная в лице Славки.

Ляля всё понимала, была благодарна Вячеславу Павловичу. Понятно, достаточно одного звонка, и решатся любые проблемы, но лучше их избежать. Выполнить свою миссию, вернуться домой, не доставляя никому лишних неудобств.

Славка обернулась, клоунским жестом пропустила вперёд Вячеслава Павловича, тот окинул её неприязненным взглядом. Обогнал, демонстративно двинулся вперёд, дескать, от самолёта до расположения доберётесь сами. Ничего опасного на военной базе, среди толпы вояк и оружия, произойти не может. Не найти безопасней места на планете Земля.

Может и не найти… Ляля боязливо оглянулась. Окружение, преимущественно мужчины, расслабленно ходили, разговаривали, смеялись, бросали заинтересованные, откровенно оценивающие взгляды на прилетевших девушек. Кроме Ляли со Славкой прибыли ещё два военных медика женского пола, одна молоденькая медсестра и связистка.

– Может, хватит грубить Вячеславу Павловичу? – Ляля посмотрела на Славку. – Правда, что он тебе сделал?

– Бесит он меня! – прошипела Славка. – Бесит! Нянька нашёлся… Ясно же, выслуживается ради звёздочек, таракан штабной, чистоплюй паршивый, – едва не сплюнула сквозь зубы, остановилась, увидев расширенные глаза Ляли.

– Всё равно одну бы тебя отец не отпустил… – сделала Ляля справедливое замечание.

Чудо, что вообще позволил дочерям отправиться в горячую точку, пусть и на самую безопасную военную базу на планете Земля. Военная – ключевое слово.

Лялю – потому что она «истинная Ляля». Представить её среди военного люда – грубого, порой неотёсанного, как говорится «со следом от фуражки через весь мозг» – невозможно. При слове «жопа» она, конечно, в обморок не падала, но искренне считала, что в русском языке достаточно синонимов, чтобы не марать рот и уши.

Славку – потому что, окончив академию по специальности «военный журналист», она рвалась в бой. Во что бы то ни стало влететь в ту самую пятую точку, которую вслух при сестре называть своим именем не стоит. Учитывая талант находить неприятности, отец должен был посадить дочь на цепь в бункере с пятиметровыми стенами и выставить вооружённую охрану, а он всего лишь обеспечил «телохранителя».

– И отец бесит! – рвано отрезала Славка. – Какой репортаж я отсюда сделаю? – показала взглядом на жёлтое двухэтажное здание, к которому они шли. – Про быт военных, какими свежими овощами их кормят, и как сладко они спят, – скривилась Славка.

– У тебя обязательно получится интересный репортаж! – Ляля горячо обняла сестру. – Ты самая талантливая! А на майских мы поедем на этот твой… Мунку-Сардык.

– Вот в кого ты такая милая, а? – засияла Славка, искренне прижала хрупкую, почти воздушную Лялю к своему худому, тренированному телу.

На входе Славка оставила Лялю, поставив у стены, с наказом никуда не отходить. Для верности бросила под ноги свой неподъёмный рюкзак. Лялин унёс Вячеслав Павлович, за что она искренне была ему признательна. Славкин благоразумно не тронул, даже не предложил, а может, в назидание, чтобы неповадно было. Неповадно, Славке, конечно же, не стало.

Мимо проходили военные, бросая взгляды на Лялю, благо никто не останавливался, не позволял себе никаких комментариев. Она громко выдохнула от внутреннего напряжения, успела отругать себя за безрассудное решение приехать сюда. Славке здесь мало эмоций, Ляле же за глаза и уши адреналина, который растекался по венам, заставляя мелко подрагивать.

Взяла себя в руки, напомнила, что должна была поступить именно так. Регион на грани гуманитарной катастрофы. Женщинам, детям, старикам, мирному населению необходима помощь. Не просто необходима, жизненно важна.

Гуманитарный фонд, больше пяти лет назад, основанный женой брата, исправно поставлял сюда грузы, благо связей и возможностей хватало. Обычно груз сопровождала лично Лена. Следила, чтобы всё уходило нуждающимся, а не по карманам местных чиновников. В этот раз поручила родственнице, не было другого выхода. Ляля отлично знала внутреннюю кухню фонда, незаметно для себя стала правой рукой Лены, основной помощницей, так кому было лететь, как не ей?

Отец дело невестки не одобрял. Говорил, что всё глупости, пустое, разворуют, разграбят, до нуждающихся дойдут крохи. Лена стояла на своём насмерть, Ляля поддерживала. Иногда и крох достаточно, чтобы спасти чью-то жизнь. Какое они, сытые, живущие в безопасности и достатке, имеют право не помогать? Никакого!

Ляле предстояло разобраться с документацией, проследить за отгрузкой, отправить в нужном направлении, не выезжая за пределы военной базы, и через пару дней улететь домой.

– Опачки, какая лялька! – громыхнули над головой задумавшейся Ляли.

Она подняла взгляд на стоявшего напротив мужчину в камуфляжной форме. Высокие ботинки песочного цвета, закатанные по локоть рукава, демонстрирующие загорелые сильные руки, кисти с выступающими венами. Видна горловина футболки и сразу мощная шея с дрогнувшим кадыком, будто обладатель слюной подавился.

Синие, бездонные глаза, в которые проваливаешься, как в бездну. Широкая, какая-то вопиюще наглая улыбка, демонстрирующая белые зубы, которые сверкали на загорелом, гладко выбритом лице.

Всё по уставу, даже головной убор сидит, как полагается, и всё-таки во всём облике с откровенным интересом разглядывающего Лялю скользила какая-то небрежность. Он словно только с мягкой постели встал, эспрессо выпил и сел смотреть рилсы про котиков.

– Ты откуда взялась, такая нарядная?

Ляля быстро оглядела себя. Если мимо проходили женщины, которых было мало, то либо в военной, либо в медицинской форме. Ляля же была одета в льняные широкие брюки, такую же рубашку с коротким рукавом, босоножки на тракторной подошве, чтобы казаться чуточку повыше. Подошва, пожалуй, единственное, что более-менее отдалённо напоминало форму. А ещё резинка для волос цвета хаки, которая сейчас красовалась на запястье, волосы оставались распущенными.

– Простите? – пробормотала Ляля, отступив пару шагов от военных.

К говорящему успели подойти приятели, такие же здоровенные, загорелые, небрежные, оторвавшиеся от рилсов с котятами.

– Сестричка новая, заблудилась? – ещё шире улыбнулся тот, что подошёл первым. – Пойдём, я тебя в санчасть отведу. Покажу, что здесь, как… – огромная ладонь легла на плечо Ляли, заставляя опешить.

Этот человек знаком с понятием «личное пространство»? Ладонь, несмотря на размеры и очевидную силу, обхватывала мягко, словно… котёнка держала.

– Заодно познакомимся поближе, – красноречиво повёл бровями говорящий.

За его спиной заржали, как будёновские кони, в пять лужёных глоток остальные, заставляя Лялю распахнуть глаза в недоумении.

Это он… он на что сейчас намекнул? Понятно на что, очевидно, на лице у наглеца написано, но на её-то лице ничего такого совершенно точно написано быть не может.

– Простите, вы сейчас меня домогаетесь? – собралась с силами и посмотрела прямо в лицо наглецу.

Красивому наглецу, стоит заметить. Не с рекламного баннера, такого глянцем только испортишь. Первобытный, источающий силу, дерзость, мужественность за три версты вокруг себя. Такого рисовать нужно, чтобы точно передать все оттенки мимики, атмосферу.

– Чего? – кажется, пришла очередь опешить наглецу.

Он дёрнул плечом, автомат, висевший там всё время, нехорошо громыхнуло, заставив Лялю вздрогнуть. Вообще-то она, по причине рождения в семье потомственных военных, должна была относиться к оружию хотя бы равнодушно, а то и с интересом, как Славка, например.

Но Ляля ненавидела оружие всей душой. Оружие – это война. Война – это разрушения, страдания, смерть. Неужели нельзя взять и уничтожить все эти бесчеловечные игрушки, чтобы раз и навсегда наступил мир?!

А ещё она боялась оружия, интуитивно, на уровне рефлексов боялась, как и летать.

– Вы мне угрожаете? – пролепетала она, понимая, что автомат даже не заряжен, но иррациональный страх взял верх.

– Никак нет! – всё с той же широкой улыбкой ответил наглец, явно удивившись словам Ляли.

Рядом раздались нервные смешки, говорящие, что не только он один удивился, окружающие тоже в лёгоньком шоке от происходящего.

– Проблемы?

Лера со спины услышала голос Вячеслава Павловича. Выдохнула с облегчением, повернулась, посмотрела с благодарностью.

– Капитан, – тот никак не ответил на взгляд Ляли, он сверлил взглядом капитана… да, точно, капитана, от паники она не сразу заметила звание.

– Майор, – всё, что ответил капитан, решив обойтись без уставного приветствия.

Что там, капитан молчаливо, одним взглядом, отправил майора на место, которое вслух Ляля не произносила никогда, и при ней не произносили даже незнакомые люди. Славка комментировала это явление словом: «аура».

– Мне в уборную надо, – вдруг пискнула Ляля, обращаясь к Вячеславу Павловичу.

Вызвала взрывной гогот со стороны стоящей компании и совершенно нечитаемые эмоции у «телохранителя».

Через секунду, к облегчению Ляли, все разошлись. Компания во главе с наглецом к выходу. Вячеслав Павлович, захватил Славкин рюкзак, в сторону внутренних помещений.

– Вот же лялька, – услышала она насмешливое за спиной.

– Ну ты гусь, – грохнул чей-то раскатистый бас, и снова раздался взрыв смеха, который мог сотрясти стены.

Гусь… хорошо, что этот гусь убирался с базы, судя по огромным рюкзакам у ног и джипу, куда закидывали эти рюкзаки, когда Ляля зачем-то обернулась.

Не хотела бы она ещё раз встретиться с этим предводителем отряда гусеобразных, семейства утиных…

Глава 2

Ляля опасливо оглянулась, не привыкла она к общим душевым, фитнес-клуб не в счёт, там кабинки закрываются, а здесь – чистое поле, образно говоря. Безопасно, но откровенно не по себе.

Быстро сбила дорожную пыль, нанесла бальзам на волосы, обернулась в полотенце и рванула в сторону раздевалки, тоже общей.

На скамейке напротив сгрудились несколько девушек, ровесниц Ляли или чуть-чуть постарше, кто-то в полотенце, кто-то в медицинской форме. Они что-то живо обсуждали, не обращая внимания на старающуюся быстрей одеться Лялю, будто и не было её рядом.

– Насть, не расстраивайся ты так… – гладила по светлым, коротким волосам одна из стоящих, ту, что сидела, понурив голову. – Мужиков вокруг – море! Океан целый! Рассольников глаз с тебя не сводит, дался тебе этот Бисаров…

Угрюмо молчавшая Настя разревелась, оглушив полупустую раздевалку отчаянными рыданиями.

– Светка тоже сука, конечно… – шепнул кто-то сочувственно под одобряющие реплики остальных.

– Что Светка? – ответила высокая, рыжая. – Витя этот, – имя сказано было с каким-то особенным презрением, растягивая гласные, – по-моему, всех уже переимел, ни одну юбку не пропустил. Не удивлюсь, если и майора нашего.

– Чушь не мели. Вере Максимовне сорок пять, и у неё муж здесь, вообще-то. Бисаров кобель, но не дебил, – кто-то с возмущением опроверг версию рыжей.

– Мужу не обязательно докладывать, а сорок пять не возраст для женщины, тем более для Бисарова, он без разбора берёт. Горшкову помните? Вера против неё красавица, – парировала рыжая, вызвав очередной приступ воя Насти.

– Светка, Светка, Светка идёт, – раздалось яростное шептание, а после повисла гробовая тишина.

– Вы чего здесь? – подошла невысокая толстушка с короткими кудрявыми волосами.

– Тебя забыли спросить! – огрызнулась Настя, подскочив со скамейки. – Ты… ты… ты, знаешь что?! Ты!

– Ты зачем с Бисаровым пошла, если знаешь, что он Настин? – выдала рыжая, выразив общее возмущение.

– Во-первых, он ни с кем. Вы сколько тут торчите? Всего-то пару месяцев, а я третий раз уже, и ещё вернусь, знаю, что таких Насть у него перебывало – не сосчитать сколько, в ряд поставить – до Москвы строй выстроится. А во-вторых, он мне ампулу промедола помогал найти, выбросила по запарке… – раздались испуганные вздохи, вскрики, слова поддержки. – Вера Максимовна сказала, церемониться со мной никто не станет, посадят. Витёк услышал, всю помойку со мной перетряс.

– Нашли?

– Нашли! – победно заявила Светка. – Ты вместо того, чтобы на людей бросаться, лучше бы проводила своего драгоценного, сказал, что они на позиции собираются.

– Ой! – пискнула Настя.

Выскочила на улицу и рванула в сторону главного корпуса. Ляля вышла следом, посмотрела в спину спешащей, в недоумении пожала плечами. Неужели можно настолько себя не уважать?..

Она представить себя не могла на месте этой девушки. Чтобы она бежала за каким-то мужчиной, хоть на позиции он собирается, хоть в Антарктиду. Тем более за мужчиной с таким «послужным списком», что строй аж до Москвы получится. Там и инфекции, наверняка, не меньше, и самомнения мешок. Встречала Ляля таких уродов, ничего, кроме отвращения, они не вызывали, но больше удивляли девушки, вешающиеся на подобных принцев. Уж лучше одной быть, чем так!

В кимбе¹, на железной односпальной кровати, сидела Славка, вытянув ноги, недовольно смотря в фотоаппарат. Уже пробежалась, наделала снимков. Терпения у сестры – ноль.

Договорились, что сначала сходят в столовую, животы сводило у обеих, последний раз нормально ели в аэропорту, на борту кормили, но тогда обе были сыты, так что успели проголодаться.

– Вот о чём мне писать, а? – взвилась Славка, увидев сестру. – Ты в этом собралась ходить? – резко сменила она тему.

Скептически оглядела простое платье Ляли, действительно простое, скромное даже, несмотря на люксовый бренд. Однотонное, в стиле милитари, чуть выше колена.

– Ещё бы от Ив Сен-Лорана напялила на себя платьюшко. С перьями! Здесь же самое место, – Славка засмеялась, совершенно не зло, но всё равно обидно.

Ляля не отказывала себе в нарядах последних коллекций. Почему она должна отказываться, если может себе позволить? Кичиться в голову не приходило, финансовое благополучие не её заслуга, но стыдиться тоже не считала нужным.

– Платье из перьев создал Александр Маккуин, Слав, стыдно это не знать, – ответила в тон.

– Ой, всё! – махнула рукой сестра, она точно не видела того платья, да и имя знаменитого модельера тоже вряд ли знала. – На, лучше оденься по-человечески, – протянула камуфляжные штаны и футболку, как у себя, расцветки, принятой для военной формы в этом регионе. – Удобно, практично и внимание меньше привлекает. Соблазнит тебя какой-нибудь горячий парень, а с Вячеслава Павловича погоны снимут за то, что не уберёг девичью честь дочери генерала.

– Откуда такая забота о Вячеславе Павловиче? – усмехнулась Ляля, ныряя в Славкины штаны.

Сели не идеально, кое-где болтались. Телосложение у них было одинаковое, Славка более спортивная, но такая же худая, просто сестра выбирала одежду на глазок, главное, чтобы «практично и удобно», часто в военторге.

– О тебе забота, – поправила Славка.

– Не боишься, что тебя соблазнит какой-нибудь горячий парень? – улыбнулась Ляля. – Мужчин здесь целый океан, – вспомнила слова, услышанные в раздевалке.

– Меня?! – грохнула смехом Славка, ударив тяжёлыми подошвами берцев по полу. – Давно мне так смешно не было! Я сама горячий парень, Ляль, пусть они меня боятся, – взлохматила ладонью короткую стрижку.

Сейчас волосы отросли, топорщились ёжиком сантиметров пять, у висков и на затылке чуть короче, чтобы была видна форма. Несколько лет назад сестра огорошила родню, появившись с причёской под машинку, с тех пор из образа не выходила.

Отца тогда чуть удар не хватил, братья старшие ржали, как кони, Лена смотрела осуждающе – как можно добровольно себя изуродовать? – только Ляля встала на сторону сестры, потому что всегда вставала, а Славка на её сторону.

– Пойдём, – Слава открыла дверь, впуская жару и солнечный свет, нацепила очки-авиаторы, махнула Ляле, чтобы та следовала за ней, и двинулась вдоль бесконечных рядов кимб.

У главного корпуса Ляля столкнулась с той же компанией, что видела не больше часа назад. Хорошо, что удалось проскочить незаметно, никто на девушек в привычной глазу форме внимания не обратил.

Тот, что синеглазый, что-то отрывисто говорил приятелю, не обращая внимания на окружающих. Рядом топталась уже знакомая Настя, на которую никто не смотрел, будто она пустое место, ничто. Стояла, как никому не нужный щенок в ожидании человеческой ласки или хотя бы объедков со стола.

Из дверей вышел невысокий, по сравнению со стоящими, военный, сверкнув приличным званием. Компания вытянулась по стойке «смирно», военный отдал короткое распоряжение, быстро, с раздражением, глянул на явно лишнюю здесь Настю, той пришлось нырнуть под козырёк крыльца, что-то добавил лично синеглазому, развернулся и ушёл обратно.

Компания тут же двинулась в противоположную сторону, проигнорировав одиноко топчущуюся в стороне Настю. Хоть бы «до свидания» сказали…

Интересно, из-за кого был сыр-бор в раздевалке, кто из этих парней знаменитый Бисаров? В принципе, любой мог бы быть, не военные, а фитнес-модели какие-то, или как у Пушкина написано: «Все красавцы удалые, великаны молодые, все равны как на подбор…»

Вот только внешность не делает их былинными богатырями, напротив, не с лучшей стороны характеризует.

– Ляль! – дёрнула за рукав Славка.

Ляля поспешила за сестрой, стоять рядом с несчастной Настей, глядя вслед Бисарову, кто бы из них им ни был, не собиралась.

Пока ели, Славка вываливала всё, что разведала за час, пока Ляля устраивалась во временном жилище и бегала в душ. Это сестре, где рюкзак бросила – там и дом, если есть «пендаль» под мягким местом – отлично, нашлась палатка – вообще шикарно. Ляле же нужно обустроиться. В любом, самом неприглядном месте попытаться навести уют. Славка шутила, что сестра и в окопе бы стильные занавески повесила и герань посадила.

Гуманитарный груз, с которым они приехали, уже разгрузили, но не трогали, ожидают местные власти, должны приехать двое. Сформируют колонны и под конвоем наших военных повезут к месту назначения. Славка озвучила лагерь для беженцев.

– У меня указан другой лагерь… – нахмурилась Ляля.

– Мне тоже показалось, что вы с Леной о другом лагере говорили, перепутать я не могла, специально переспросила. Переводчик сказал, что лагерь поменялся в последний момент, он не знает почему, вопросы задавать здесь не принято.

– Я выясню, – решительно кивнула Ляля.

– Знаешь, я подумала тут… – горячо зашептала Славка. – Отец запросто может оказаться прав, говоря, что гуманитарка разворовывается местными. Мутят они что-то, явно мутят. Поехали с грузом? Всё на месте разузнаем, ты будешь спокойна за груз, я сделаю репортаж о гуманитарной миссии и жизни в лагере беженцев – всяко лучше, чем про тридцать три относительно новых способа чистки картофеля на военной базе.

– Ты сдурела? – Ляля окинула возмущённым взглядом горящую энтузиазмом сестру.

Демонстративно потрогала её лоб, нет ли температуры, чем-то же надо объяснить бред, который лился из уст Славы. Даже если опустить за скобки, что они находятся на территории беспрерывно воюющей страны, с большим количеством жертв, сопровождение груза не допустит Вячеслав Павлович. Да никто не допустит!

Ляля была уверена – пребывание двух дочерей генерала Калугина на базе уже само по себе головная боль для местных вояк, с которой они вынуждены мириться, ни условия службы, ни место не выбирают.

Рисковать задницами этих дочерей никто в здравом уме не станет. Ладно – их задницами, своими точно никто не захочет рисковать. В случае любой проблемы шкуру спустят, да и без проблем тоже спустят. За потенциальную возможность причинения вреда, как говорится.

– Что? Это же безопасно! Лагерь в той части, где военные действия не ведутся, боевиков не было и нет, тихо, как в морге. Плохое сравнение, согласна, – кивнула Славка на возмущённый взгляд и поджатые губы сестры. – В общем, тихо. Военные просто для вида едут, солобонов не обстрелянных отправляют, чтобы хоть чем-то занять. Доедем с ними, вернёмся обратно.

– Отец сначала Вячеслава Павловича подвесит, потом местное командование, а после нас, причём, не дожидаясь возвращения. Вот на том флагштоке, – Ляля показала в сторону большого плаца для построения. – В назидание потомкам.

– На Вячеслава твоего Павловича мне наплевать, такие всегда найдут, как выслужится перед начальством! – прошипела Слава. – Ты лучше не о майоре думай, а о том, с какой это радости груз от частного благотворительного фонда место назначение поменял? Разве не фонд решает, кому, куда и сколько? Сама же рассказывала, что средний перевод – сто, сто пятьдесят рублей, большие пожертвования редкость. Говорила, что помогают в основном бедные люди, точно таким же бедным. И что выходит? Какая-то пенсионерка отрывает от себя, чтобы другая бабушка могла накормить внука, а кто-то просто ворует. Сотни детей не получат еду, медикаменты, тёплую одежду, может быть умрут из-за этого, а ты будешь думать о благополучии майора? Серьёзно?

– Слав… – растерялась Ляля.

– Лена, между прочим, всегда сопровождала груз!

– Никогда такого не было.

– Было, тебе просто не говорили, чтобы ты не рассказала отцу или Николаю, чтобы, твоими словами, её не подвесили на флагштоке, но она всегда сопровождала. Не веришь, позвони, спроси.

– Как? – фыркнула Ляля.

Смартфоны под строгим запретом, официальная версия гласит, что в округе интернета нет. Обычная связь дорогая, короткая, с разрешения начальства в экстренном случае или по предварительной записи. Идти искать начальство?

– В общем, я договорилась с переводчиком, нас возьмут, если мы не будем отсвечивать и создавать проблем. Я – пресса, ты – по гуманитарной линии. Вопросов ни у наших, ни у местных не будет.

– Слав, нельзя рисковать чужими жизнями, – нахмурилась Ляля.

– Хотела сказать погонами? Хорошо, нельзя, согласна. А тысячам стариков, детей, женщин загнуться без лекарств, значит, можно? Куда только твоя хвалёная добродетель делась, когда речь о собственной жопе зашла… – Славка посмотрела уничтожающим взглядом на сестру.

Ляле стало по-настоящему стыдно. Стыдно было весь разговор, она признала правоту сестры, просто не была склонна к авантюрам. Должно быть безопасное для всех, легальное решение. Надо немного подумать, необходимо разобраться в ситуации, найти способ связаться с Леной, с отцом, в конце концов, уж если кто и решит все вопросы – это он, не он, так братья.

Но точно не две двадцатидвухлетние девушки в чужой воюющей стране, без знания местной специфики и языка. Это же… бред какой-то, шизофренический!

Сейчас Ляля как следует подумает…

– Ляль, ты меня слышишь, вообще?

– Ты сбиваешь меня!

– Я специально тебя сбиваю! Сейчас ты озвучишь продуманный план действий, подключишь все возможные и невозможные административные ресурсы, родителей, инициируешь пару проверок, пожалуешься митрополиту, президенту и в ООН, а нужно сначала разобраться самим. Самим, понимаешь?! Если так волнуешься за погоны Вячеслава Павловича, клянусь лично просить для него пощады у отца, в крайнем случае, выйду за него замуж. Не откажет же он зятю? Ляль, соглашайся. Ты же добрая, совестливая, тебя же саму сомнения сожрут, если сейчас откажешься… Я – ладно, проживу с репортажем о варёном картофеле, а ты, думая о голодающих детях, умом тронешься. Что я тебя, не знаю, что ли!

– Ты манипулируешь…

– Напомнить, как мы возвращались по трассе, потому что тебе показалось, что сбили лису, и ей необходима помощь, зная, что опоздаем на самолёт? Ну? – после театральной паузы спросила Славка, уже зная ответ. – Спасибо! – подпрыгнула она, обнимая сестру. – Не переживай, клянусь, это совершенно безопасно. Опасней в загородный дом родителей на машине добираться, здесь даже встречек нет.