Наталия Романова
Домик №16
Глава 1. Михаил
Михаил немилосердно клял погоду, снегопад, обрушившийся на город, новогоднюю толчею в магазинах и на дорогах. До праздника оставалось две, почти три недели, а люди как с цепи сорвались. Еще до полудня трафик плотно встал, в три часа дня навигатор показывал уверенную семёрку, а к шести вечера и вовсе девятку. Можно было смело бросать машину и идти пешком к ближайшей станции метро.
Вот только никаких перехватывающих парковок или просто автостоянок в округе не имелось, а был только снегопад, валящий, как и рога изобилия, фонари стоп-сигналов, прорезающие темноту Питерского вечера, и, пожалуй, единственное, что не раздражало в данный момент Михаила – музыка в колонках автомобиля.
День, который не задался с самого утра – с прокисшего молока в холодильнике и нотаций матери, будто Михаил сопливый пацан, нарушивший предупреждение родителей явиться домой не позднее девяти вечера, – так и закончится, похоже, каким-нибудь крахом. Иногда их с братом мама становилась невыносимой, впрочем, такой она и была, а не «иногда становилась».
Те времена, когда жил один, Михаил вспоминал, как благословлённые. Иногда таковыми казались даже годы, проведённые в браке, принёсшем ему двоих детей: единственное, что на данный момент, да и всегда, имело для него значение.
Дети. Только из-за них он терпел выходки своей матери, её властный характер. Даниил – семи лет, первоклассник, спокойный, рассудительный малый, – не вызывал тревогу у Михаила. За здоровьем, питанием, школьной программой, спортивными занятиями семилетнего пацана проследить не проблема.
А вот Светочка нуждалась в женском воспитании и внимании. Няни – нянями, чужой человек пришёл и ушёл, не вложив и толики души, а бабушка есть бабушка, а тем более прабабушка. И какая! Семейное воспитание, преемственность поколений, традиции – всё это было в семье Михаила, передавалось, как фортепиано Бехштейн по наследству. Может ли фальшиво звучащий суррогат заменить Бехштейн с его мягким и светлым тембром? Так и наёмная женщина не смогла бы заменить Светлане то, что даёт ей жизнь в родной семье Михаила.
Шаловливая, живая, активная, крутящаяся около отца и его окружения, возле брата Михаила, среди борцов и тренеров единоборств, дочь выглядит и ведёт себя как пацанка. И это пока ей пять лет, что Михаил будет делать с ней, когда она начнёт подрастать? Где найдёт нужные слова, объяснит простые вещи, которые, должно быть, объясняет каждая мать? Кто в нужное время, когда из девочки вырастает хрупкая девушка, а потом на смену ей приходит женщина, направит эту девочку в необходимую сторону?
Девочке необходимо женское, домашнее воспитание, в этом Михаил Розенберг был убеждён. Он же не мог предоставить и обыкновенной стабильности. Постоянные командировки с континента на континент, отсутствие дома по нескольку недель кряду – обычная жизнь Михаила. И ради этого домашнего и женского воспитания, он и терпел порой невыносимый характер матери.
В итоге, если уж терпеть в своем окружении женщин, то пусть это будут дочь и мать. Михаил усмехнулся про себя. Посмотрел с тоской на навигатор. Всё та же девятка, и не видно конца и края, что пробке, что дню. А нужно было ещё успеть заехать забрать новогодние подарки детям. Заказал едва ли не накануне, оплатил, теперь они дожидаются своего часа на складе. Самое простое было бы – вызвать доставку, но дома пронырливая Светочка обязательно обнаружит подарки, заметит курьера, догадается, а то и припрёт к стенке Михаила, и тому придётся «палить контору».
Можно было заказать в офис или отправить Ольгу-помощницу, запоздало сообразил Михаил. Его брат в состоянии организовать досуг одновременно двух сотен детей, он же не способен обеспечить доставку новогодних подарков собственным детям. Михаил усмехнулся в который раз за этот безумный день.
Рингтон прорезал звук «Радио Эрмитаж». А вот и виновница, вспомни – появится. На панели высветилось имя помощницы «Ольга Алексеевна».
– Да, – тут же ответил он.
Сначала раздался горестный вздох, Михаил ответил таким же. Судя по всему, день и не собирался клониться к окончанию.
– Михаил Леонидович, – официально приветствовала его помощница. Михаилу захотелось вставить обратно в рот Ольге и «Михаила», и «Леонидовича».
– Не тяни резину, Оль.
– Джин не вышла на работу.
– Оу… – Брови Миши поползли наверх. – Прекрасно, что это благая весть достигла моих ушей после шести вечера.
– Я думала…
– Я плачу тебе не за то, чтобы ты думала.
– У Джин, по вашим же словам, свободный график, – припечатала в ответ Ольга, иначе она была бы не Ольга, и Михаил бы ей не платил. – Она позвонила только что, сломала ногу на склоне, по скорой увезли.
– Завидное рвение к работе, – не сдержавшись, раздражённо фыркнул Михаил.
Середина рабочей недели. Не могла подождать выходного дня? Сделай работу и ломай хоть ногу, хоть голову!
Джин, а попросту Евгения, Женя, была заядлой горнолыжницей, первый плотный снег заставил её с утра пораньше ломануться не на работу, а на «Игору», горнолыжный склон в восьмидесяти* километрах от города. В чём-то она была права. Свободный график и отсутствие в этот день срочной работы позволили бы Евгении успеть, как говорится, добежать до Канадской границы, до Финской точно, и вернуться. Но она умудрилась сломать голеностоп, тем самым не только потеряв работоспособность, но и испортив себе сезон, Бог даст – только один.
Михаил готов был рвать и метать, хотя у него вызывали уважение тяжесть травмы и благодарность за то, что, придя в себя, Женя сразу отзвонилась и выказала готовность перевести и «оформить все в лучшем виде». Только он отлично понимал цену этому рвению. Мало того, что Джин попросту не поняла до конца, какой тяжести травма, полученная ею, и звонила под адреналином и действием лекарств, так ещё и неясно, что она напереводит… А уж про то, что Женя будет сопровождать Михаила и речи не могло идти. Было от чего пускать гром и молнии.
– В какую больницу отвезли? – вздохнув, спросил Миша.
Вздыхай, не вздыхай, а Евгения, которая представлялась как Джин – скорее всего, чтобы в противовес миниатюрной фигурке и белёсым волосам хотя бы имя было ярким, – была сотрудником Михаила. Причём, приближённым сотрудником. Ценным.
Ольга назвала больницу и тоже вздохнула.
– Это же коновальня! – возмутился Михаил.
– Куда страховая…
– Так, ну ладно, эта матрёшка там не соображает, а ты-то за что деньги получаешь? Вот и думай! – Михаил, семь минут назад утверждавший, что думать Ольге Алексеевне не положено по инструкции и штатному расписанию, сам себе противоречил. – Звони в страховую, договаривайся. Я в больницу!
И начал пытаться вклиниться в правый ряд. Получалось плохо, автомобили толкались, проходили вплотную, в итоге Михаилу удалось съехать в забитый машинами «карман», свернуть во дворы, срезать пару улиц и вырулить на идущую в нужном направлении.
Больница встретила светящимися неуютными корпусами. Михаила пробила дрожь: он ненавидел больницы, запах длинных коридоров, гул флуоресцентных ламп, чахлые растения по углам, поручни вдоль стен и лестниц. Поморщился.
Евгения была ещё в приёмном покое, рядом суетилась ее мать, Мишу она знала. Что греха таить, работников он предпочитал проверенных, из своих. Знакомые, знакомые знакомых. Дети знакомых, их внуки.
– Не понимаю, долго ещё будут тянуть резину?! – Нина Джановна, высокая, объёмных размеров, громкая, суетилась вокруг бледной Жени. Нины всегда было много, в каком бы помещении ни оказывалась Нина Джановна – королевство ей тут же становилось мало. Ещё говорят, восточный характер передаётся по наследству. Не было в Нине ничего от отца-казаха. Ни внешности, ни характера. А уж в Джин и вовсе не было заметно и толики восточной крови.
– Давай, дорогой мой, – развернулась всем грузным телом к Михаилу Нина Джановна. – Узнай, что там и как.
– Нин, успокойся, – ответил Михаил.
– Я успокойся? Я? Я даже не начинала волноваться! Они мне ребёнка хотят покалечить, а я буду молча сидеть?! Да как бы ни так! Давай, сходи, дорогой мой, тебя, как мужчину, скорее послушают! – Откуда-то вынырнули восточные традиции.
Михаил усмехнулся, представляя, как «не послушают» Нину Джановну, всегда готовую устроить скандал, написать жалобу, раскатать любого нерадивого сотрудника, вставшего на её пути к комфорту. А тут и вовсе речь шла о единственном ребёнке, всего-то двадцати семи лет от роду, замужнем. И муж, который, кстати, стоял рядом, очевидно в расчёт Ниной Джановной не брался.
– Ты как? – Михаил присел рядом с Джин.
Всегда бледная, она была белее обычного.
– Дерьмово, – прошептала почти белыми губами Женя.
– Отлично. – Михаил встал.
Отличного в этом не было ничего. Не для того Михаил Розенберг ежегодно выкладывал приличную сумму на добровольное медицинское страхование сотрудников, чтобы потом эти самые сотрудники загибались в очереди в городской больнице на общих основаниях с остальными.
Через десять минут после звонка в страховую и шипения Михаила на ни в чём не повинного регистратора, Джин покатили на инвалидном кресле по коридорам приёмного покоя, а потом и вовсе подняли в отдельную палату. Бытовые условия были сносными, уборная в палате, кнопка вызова медицинской сестры, возможность присутствия одного из родственников, небольшой телевизор и маленький холодильник, без морозилки. И стены мерзковатого салатного цвета. Джин, окончившая художественную школу, заявила, что это определённо «шартрез жёлтый».
Михаил согласился, про себя ещё раз порадовавшись, что никакими обязательствами с женщинами не связан. Мужской мозг попросту не предназначен для переваривания информации, что грязно-салатовый цвет на самом деле жёлтый, да ещё и шартрез. Каким образом он передаст подобные сакральные знания Светочке? Всё-таки решение не переезжать в свою квартиру было верным. Света получит домашнее женское воспитание, обязательно освоит Бехштейн и будет знать, что такое «шартрез», будь он хоть жёлтым, хоть зелёным.
А утро встретило… пробками! Конечно же.
Сначала Михаил завёз в школу Даниила, довел его до раздевалки, терпеливо подождал, чтобы сын справился с одеждой, сменной обувью и точно не забыл портфель на стульях в гардеробе.
Потом отвёз на танцы Светика, где пришлось справляться с ярким гимнастическим купальником и пучком на голове дочки. Света привычно терпела, когда отец закреплял непослушные кудряшки шпильками и натягивал сверху сетку.
Заскочил в детский сад дочери – она посещала группу на половину дня, для общего развития, как говорится. Для социальной адаптации.
Там неугомонный родительский комитет открыл сбор на подарки детям, воспитателям, нянечкам, музыкальному руководителю, директору, и один Яхве знает, кому ещё. Михаил не вмешивался в подобные вопросы, молча отдавал деньги, иногда предлагая свою помощь в виде тягловой силы и машины, слушая щебетание родительниц и скрипя зубами в ответ на липучий флирт. Одинокий обеспеченный отец в глазах женщин – прямо огромный кусок шоколадного бисквита, а то, что мужчина не страшен и молод, всего тридцать четыре года, добавляло глазурь, ведро цукатов и безе.
Родительницы всегда выбирали подарки «нужные» и «практичные», например, энциклопедию по ведению домашнего хозяйства. Для пятилетних девочек! В пять лет куда полезней знания как залезть на дерево и не ободрать коленки или поджечь траву с помощью лупы.
Девочка, несомненно, должна расти девочкой. Для этого Михаил и живёт с матерью и бабушкой, чтобы Светочка не обрастала отцовскими манерами или, что ещё хуже, лексикончиком борцов. Но к чему рецепты приготовления шарлотки возносить в культ! Никто ещё от голода не помер, парню тоже надо уметь готовить хотя бы самое необходимое. И девочка – если захочет шарлотку, значит, приготовит.
Но Михаил ничего не понимал в воспитании девочек, потому не спорил с родительницами, Света получала очередной подарок, безразлично пробегала глазами по ярко-розовым страницам и закидывала книгу в угол. Кто знает, может, однажды ей эти знания пригодятся и всплывут в памяти так же, как знания оттенков цветов.
Таким образом, в офис Михаил добрался лишь к полудню, буркнул «здрасте вам» Ольге и распивающему чаи рядом с ней айтишнику. Мужику шёл четвёртый десяток, он работал то там, то здесь, везде понемногу, но ничего постоянного в целом. Когда не работал, буквально жил в компьютерных играх. Странноватый тип. Но дело своё знал и в любой момент был, что называется, «в зоне доступа», а большего и не требовалось.
Ольга, как обычно, прекрасно выглядела. Отчество Алексеевна было слишком простым для грации и внешности Ольги. Такими изображают древнерусских княгинь или жён варягов. Длинные русые волосы, сегодня собранные в низкий хвост, тёмно-синие глаза, глядящие на окружающих с достоинством, присущим только полностью удовлетворённым женщинам. Удовлетворённым собой, обстоятельствами, самой жизнью. Запоминающаяся, при этом не яркая. Не только ровесница, но и подруга Софии – бывшей жены Михаила. Или уже бывшая подруга?
– У меня новость. – Ольга без стука вплыла в кабинет.
Строгое платье подчёркивало ее формы. Длина до середины колена, скромная линия декольте, приглушенная цветовая гамма, даже минимум ювелирных украшений – все работало на образ, при этом только слепой на оба глаза и умственно неполноценный одновременно не оценил бы всю мощь женской обворожительности помощницы. Михаила не смущало даже то, что Ольга имела формы чуть больше обычных предпочтений мужчины.
– Вам нужен переводчик. – Ольга остановилась в центре кабинета. Михаил окинул ее взглядом с головы до ног. Хм… да. Совсем немного проигрывает Софии. В бывшей жене чувствовалась, что называется, «порода»: то, что не купишь, не вколешь и не нарастишь.
– Так найди мне переводчика. – Михаил посмотрел на Ольгу, как на психически нездоровую. Очевидно, ему нужен переводчик, и не когда-нибудь, а вчера. Если перевести и ответить на письма Михаил мог и сам, то вести переговоры лучше с переводчиком. Акцент в Новой Зеландии просто убийственный. Если своих партнёров из Штатов Михаил понимал легко, то новозеландцы порой ставили в тупик. Они приезжают на следующей неделе и ждут радушного русского приёма. За райдер тоже отвечала Джин. Михаилу хватало бумажной волокиты, он занимался контрактами, плюс его работа строилась на контактах – на личном доверии, взаимоотношениях.
ММА – это спорт. И это шоу. Шоу – это деньги. Вопрос финансов решал Михаил, а вот за фрукты в номер, медведей в ресторанах и даже за вызов шлюх отвечала Джин.
– Михаил Леонидович, вы не берёте людей со стороны, – напомнила Ольга Алексеевна.
– Да ты Капитан Очевидность! – Михаил еле сдержался, чтобы не заорать.
Конечно, он не берёт с улицы, но своих сейчас нет. Накануне вечером он обзвонил всех возможных знакомых, даже давнишнему приятелю, сейчас преподающему математическую лингвистику, филологу, полиглоту. Нет ли у него на примете хорошенькой талантливой студентки хотя бы на временную подработку. Нашёлся гипотетический претендент, но парень. А Михаилу необходима была женщина. Его «клиенты», зачастую нашпигованные адреналином, находящиеся под давлением менеджеров, агентов, иногда прессы, могли запросто сорваться на сотрудника мужского пола, с девушкой подобное вряд ли произойдёт. Женя, со своей миниатюрной фигуркой и светлыми волосами, действовала на мужчин как хороший транквилизатор, поэтому Михаилу была необходима вторая Джин.
– Я уже подала заявку в лучшие рекрутинговые агентства, – опередила вопль начальника Ольга. – Вам нужна женщина, желательно до тридцати, приятной внешности, со свободным английским, владением терминологией ММА, знанием правил UFS, желательно владением языком маори и ивритом. Стрессоустойчивая. Завтра. Всё?
– Да, и ещё ковёр-самолёт, пожалуй, – подытожил Михаил.
Ольга развернулась и молча вышла из кабинета. Уволить её, что ли? Просто так. Потому что плохое настроение, потому что скоро новый год, а он так и не забрал подарки детям в пункте выдачи заказов.
До восемнадцати часов Михаил не поднимал головы, забыв про всё на свете, работы навалилось слишком много: сказывалась неделя отпуска в Париже с детьми. Зато провёл время с мелкими и с Софой, естественно. Из офиса Миша выходил только в кафе напротив, бизнес-ланч там был вполне терпимый, так что хотя бы сегодня он, может быть, не набросится на холодильник по приходу, и мама избавит его от нравоучений о полезном питании. Дети питаются и развиваются правильно, этого вполне достаточно лично для Михаила. Его учить – только портить, как гласит народная мудрость.
– У вас, кажется, есть претендентка, – объявила вошедшая Ольга.
Она уже успела съездить за подарками для детей и даже завезла их в спортивный клуб «Русский богатырь», где хозяйничал брат начальника, и они удачно спрятали игрушки в подсобном помещении. Уж туда-то Светочка точно не сунет свой любопытный и сообразительный нос.
– На что? – уставился Михаил на помощниц и глупо пошутил: – На руку и сердце?
– На должность переводчика, – по слогам проговорила Ольга.
– Отлично. И она – это же она? – знает язык маори, помимо терминологии ММА, правил UFS?
– Если верить агенту, да, – пожала плечами Ольга Алексеевна. – Я назначила собеседование на завтра, на одиннадцать утра, но претендентка не может, просит сегодня, но только после девятнадцати. Завтра… – Ольга небрежно посмотрела на лист, исчерканный её рукой. – Генеральный прогон выступления у дочери.
– Я уже её хочу, – засмеялся Михаил. – Ещё не устроилась, а уже завалила проблемами. Знаток маори, ММА, UFS и спортивного менеджмента.
– Она будет после девятнадцати, – невозмутимо заметила Ольга Алексеевна.
– Ты издеваешься?
– Михаил Леонидович, у вас нереальные требования к кандидатам, а Коулс, напомню, прилетает на следующей неделе. Человека ещё надо ввести в курс дела!
– Туше! Давай сюда это чудо, – фыркнул Миша и снова уселся в кресло.
В девятнадцать тридцать на пороге кабинета нарисовалась она.
Претендентка. На должность переводчика.
Женщина, способная лишить его стрессоустойчивости за считанные минуты. Та, в чьих языковых способностях он не сомневался ни на минуты – не в этой жизни. Та, что нервировала его, волновала, возбуждала и выводила из себя.
Новоявленная родственница! Как это называется? Невестка? Сноха? Свояченица? Одним словом, Альбина Иванова, собственной сногсшибательной персоной.
Почему он не удушил её месяц назад или четыре месяца? Что он совершил, если эта невыносимая женщина опять встала у него на пути? Ему за глаза перспективы совместных праздников, одной лишь перспективы! Он не хочет видеть её никогда в жизни, разве что переспать с ней. Снова.
Глава 2. Альбина
Альбине нужна была новая работа. Не позарез, но в перспективе хотелось. В конторке, которая пригрела у себя одинокую маму Иванову Альбину, было неплохо. Лояльно относились к больничным, опозданиям, отгулам в связи с детскими выступлениями, болячками, занятиями. И платили терпимо, с учётом лояльности, конечно.
Начальник, правда, был самодур, в периоды сезонных обострений можно было нарваться на разгром на ковре или лишение премиальной части заработка, а то и на дальнюю командировку несмотря на то, что невозможность оных оговаривалась не один раз. Лысый, круглый, похожий на сеньора Помидора руководитель бюро переводов в такие дни метал молнии и требовал от подчинённых, в основном выпускниц факультета иностранных языков, не нашедших лучшее применение своим знаниям, почти невозможного – то приходить на работу за час до начала рабочего времени, то увеличивал нагрузку, забыв прибавить зарплату, то вводил идиотскую систему штрафов и поощрений. Спустя время снова становился нормальным человеком, сотрудницы расслаблялись и начинали жить своей, отдельной от руководства, жизнью. Из года в год история повторялась.
В местах, где платили больше, сдирали три шкуры с сотрудников, а у Альбины была только одна. Хорошо, когда есть кому подстраховать с ребёнком. Муж, мама, дальняя родственница, добрая соседка, у Альбины таких людей не имелось. Её семья шесть лет назад сорвалась с насиженного места, а потом прочно обосновалась в южном регионе, открыв там семейный бизнес – базу отдыха, – и не собиралась возвращаться. Маме понравился климат, к тому же она была счастлива с третьим мужем, которому тоже приглянулось новое место жительства, а сестра вовсю расширяла бизнес, вынашивая грандиозные планы.
Альбина осталась в Питере, сначала с мужем, потом с мужем и ребёнком, в просторной, благоустроенной квартире с видом на Финский залив, подземным паркингом, консьержем и зелёным двором, а потом только с дочкой, разведясь с её отцом. На этот раз в трёхкомнатной квартире детства, требующей ремонта, в центре города, с видом во двор-колодец. Квартиру эту муж, преуспевающий адвокат по гражданским делам, не смог бы отсудить, потому и не пытался, иначе Альбина осталась бы и вовсе на улице.
Нужно быть довольной тем, что имеешь, часто повторяла Альбина, уговаривая себя каждый раз, когда синьор Помидор сотрясал стены ором или приходилось откровенно скучать на работе.
Да, ни денег, ни движения, ни перспектив, зато стабильность. Именно стабильность требовалась пятилетней дочке, и без того растущей в неполной семье. Естественно, лучше никакого отца, чем высокомерный засранец Поплавский, потому о разводе Альбина не жалела никогда. Только сомнения и нереализованные амбиции, желание новых перспектив, понимание, что годы уходят, а вместе с ними и возможности самореализации, порой сильно отравляли мысли Альбины, скреблись противными когтями, зудели в душе.
Юлька, давняя подружка ещё со школы, сейчас трудящаяся в рекрутинговом агентстве, время от времени подкидывала Альбине интересные вакансии, она же разместила анкету Альбины в базе данных, чтобы всё выглядело официально. Вот только все эти вакансии, и Юлька сама это понимала, не слишком-то подходили матери-одиночке. Требования у клиентов зачастую были заоблачные, зато, чаще всего, и оплата соответствующая. Работодатели попроще в рекрутинговое агентство скорей всего обращаться не станут, в такое престижное – точно.
Вот и этого потенциального работодателя Юлька «подогнала» без особого энтузиазма, а Альбина зацепилась. То ли настроение было решительное, то ли навалившаяся вдруг хандра потребовала от неугомонной Альбины решительных действий, а может, ее подстегнули слова «свободная занятость», но настроена она была решительно.
– Ты посмотри на оплату, – горячо поддерживала Юлька в трубку телефона. – Да и требования не такие и серьёзные… странные только, но, знаешь, такого насмотришься, что ничему уже не удивляешься!
– А знаешь, я схожу! Договорись. – согласилась Альбина.
– Перезвоню. – Коротко ответила Юлька и перезвонила через полчаса, показавшиеся Альбине сутками.
– Бли-и-ин, – взвизгнула Альбина, услышав время собеседования. – У Олеси прогон, я не могу!
– Ты обалдела, что ли? – С той стороны аж взвизгнули.
– А ты передоговорись на сегодня, после семи, пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста! Я успею и дочку забрать, и на собеседование, – попросила Альбина.
– Надеюсь, туда ты пойдёшь без ребёнка? – уточнила Юлька.
– Попрошу няню посидеть, она три раза в неделю её забирает из садика, на танцы водит, когда надо посидеть – не отказывает, только берёт негуманно. Редко прошу, в крайнем случае только, так что заплачу, а что делать, – решила Поплавская.
Всё складывалось для Альбины как нельзя лучше. И потенциальный работодатель согласился перенести собеседование на вечер, и девушка-секретарь, перезвонившая с уточнением времени и места встречи, была вежливой и оставила после себя приятное впечатление. И офис оказался в центре города, совсем рядом с домом. И ничего не насторожило Альбину, никаких подозрений не закралось в голову, а должны были. Должны!
Ещё на буквах ММА следовало насторожиться, но Альбина пропустила эту информацию, вернее, наоборот, аббревиатура приободрила её. Муж родной сестры – тренер спортивной школы, если точнее, собственной спортивной школы, помимо детей занимался со взрослыми спортсменами этим самым ММА. Так что узнать детали, нюансы было у кого, или даже попросить замолвить словечко. Они вполне могут быть знакомы с потенциальным работодателем. За время рабочего дня Альбина прошерстила всю информацию о ММА, правилах UFS, руководителях, чемпионах, хорошенько запомнив всё.
С языком маори тоже проблем не должно возникнуть, она не знала его, только несколько выражений, которые запомнила со времён романа с преподавателем – носителем языка на курсах английского, куда время от времени ходила, чтобы не потерять навык и не закиснуть окончательно на работе.
Лукас Реттелик приехал в Россию на несколько лет, как раз из Новой Зеландии, и имел второе маори-имя – Тамати. Они встречались несколько месяцев, заодно подтягивали друг друга по языку, она учила Лукаса русскому, было весело. Тогда-то Альбина и зазубрила несколько выражений, к тому же поняла, что язык этот не настолько сложен по структуре, как принято считать.
Потом Лукас ей наскучил, к тому же встречи с молодым, беззаботным студентом, когда у самой на руках ребёнок и связанные с ним обязательства, начали напрягать, и Альбина без сожалений порвала с новозеландцем. Несмотря на то, что пару месяцев назад даже собиралась за него замуж. Тогда это казалось прекрасной идеей!
Ну, а иврит Альбина учила просто так – целых два года, от скуки, можно сказать. У одинокой мамы с не самым большим доходом и скромным социальным статусом немного развлечений, а другой язык открывает дверь в неизвестную культуру и историю.
О том, к кому на собеседование она попала, Альбина поняла уже сидя на диване в приёмной.
– Михаил Леонидович ждёт, – констатировала секретарь.
Альбине стало не по себе от презентабельного вида секретарши. Женщина лет тридцати шести, не меньше, при этом безупречно выглядящая, в элегантном, дорогущем платье, оглядела Альбину с ног до головы, пряча улыбку и снисходительность во взгляде за вежливостью и деловой этикой.
Альбину обдало высокомерием с головы до ног, и она тут же задрала нос. Нет никаких причин у этой холёной мегеры, именно так прозвала про себя секретаршу Альбина, смотреть на неё свысока. Помощник она, секретарь-референт или даже любовница, секретарша есть секретарша!
– Михаил. Леонидович. Ждёт, – отчетливо, с расстановкой, повторила Ольга, именно это имя значилось на золотистой подставке на столе. Видимо, бейдж портил дорогое платье, или считалось, что секретарше не к лицу бирка. Не по статусу.
Альбина встрепенулась и двинулась к дверям в кабинет. Вздохнула. Резко выдохнула.
– Как, вы сказали, его зовут?
– Михаил Леонидович.
– А фамилия? – Пол покачнулся под ногами у Альбины.
Могла бы догадаться сразу! Проверить в интернете, спросить у Юльки, лично поинтересоваться, в конце концов!
– Розенберг. – Ольга посмотрела на соискательницу, как на умственно отсталую. Как можно не знать фамилию того, с кем собираешься вести переговоры о будущей работе, при том, что фамилия, имя и отчество этого руководителя не только указано в распечатке, отправленной ей Юлькой, но и на двери, перед которой сейчас стояла Альбина? Дура!
Она настолько увлеклась поисками информации о загадочных ММА и UFS, что не видела ничего и никого вокруг, а потом просто набрала номер из входящих, когда ей перезвонили по поводу собеседования.
А ведь это первое, что должно было прийти ей в голову! Самое-самое первое! Михаил родился для того, чтобы портить ей жизнь! Она не выносила его. Никогда не уступал, даже в малом. Они даже спали, когда и как он этого желал!
Альбина когда-то имела глупость подумать, что с ним может что-то получиться.
Курортный роман с Михаилом Розенбергом, разгоревшийся мгновенно, страстный, даже безумный, так захватил Альбину, что недели две она была под гипнозом собственных иллюзий. Миша показался ей едва ли не принцем из сказки, идеально подходящим мужчиной, созданным вселенной специально для неё, посланным ей небом, судьбой, фатумом.
Иллюзии развеялись быстро, так же быстро прошло разочарование. Ничего нового. По сравнению с бывшим мужем Поплавским или Эдиком, системным администратором из их конторки, который, закрутив с Альбиной, почему-то решил, что она его не только обстирывать и кормить должна – и это всего-то через месяц не такого уж и бурного романа, – но и содержать, Миша оказался обыкновенным хамливым и похотливым козлом.
На её имущество не покушался, напротив, на щедрые подарки не скупился, правда, дарил их с таким выражением лица, что хотелось засунуть их ему в то место, откуда ноги растут. Забыть бы его, да и дело с концом! Он не первый и не последний бывший. Но её сестру, Розу, месяц назад угораздило выйти замуж за родного брата-близнеца Миши – Матвея. Если уж говорить откровенно, то это Альбину угораздило вляпаться в отношения с братом мужа сестры, именно вляпаться, но что это меняет?
– У вас проблемы? – Ольга обогнула длинный стол и встала рядом с Альбиной у двери кабинета, ещё раз окинув взглядом, в этот раз с сочувствием. – Может быть, воды?
– Нет, спасибо, всё хорошо. – Альбина лучезарно улыбнулась и вплыла в кабинет Михаила Леонидовича Розенберга.
Михаил, если и удивился, то вида не подал. Сидел, откинувшись на спинку высокого кожаного кресла, и смотрел на зашедшую безо всякого интереса. Оглядел с ног до головы, вынес свой вердикт, коим не посчитал нужным поделиться, помолчал, выдержав театральную паузу, сдержанно улыбнулся. Улыбка шла карим глазам и свитеру из мягкого кашемира цвета с кофе с молоком.
Чёрт! Какой же он всё-таки обалденный мужик – Михаил Розенберг! Широкие плечи под мягкой уютной тканью, грудные мышцы, шея, руки свободно лежат на столе, рукава немного закатаны, на запястье – Тиссо с кожаным ремешком, лаконичный вид которых намекает на немалую цену, ухоженные руки. Сильные, грубоватые, с мозолями от тренажёров (Розенберг наверняка из спортзала не вылазит), но ухоженные. Альбина не сомневалась – Михаил не гнушается ухаживать за ногтями в салоне.
– Какими судьбами, милая? – поприветствовал Михаил.
– Добрый вечер. – Альбина решила быть вежливой.
Что ж, работу она не получит, это ясно, как божий день, но выйти из положения красиво должна. Обязана!
– Очевидно, мне нужна работа, – сухо пояснила Альбина.
– И ты думаешь, что я тебя возьму? Серьёзно? – Михаил усмехнулся, да так гадко, что Альбине захотелось врезать ему со всей мочи, не зря же она изучала сегодня целый день правила единоборств! – За выдающиеся постельные таланты, полагаю.
Уголок губ Михаила пополз вверх. Он ещё раз окинул взглядом Альбину, на этот раз останавливаясь на не совсем чистых сапожках. Обувь из замши и питерская слякоть не предназначены друг для друга. Альбина начистила их перед тем, как войти в приёмную, но реагент всё равно кое-где остался.
