Нана Рай
Морской коктейль из любви
– Денис, – прочитала она на бейдже и сняла очки, – здравствуй. Не подскажешь, Матвей на работе? Я его давняя подруга, номер телефона потеряла, а очень хочется встретиться.
Она улыбалась, и от её улыбки парень сначала зарумянился, а затем заалел. Его светлые кудри на голове напружинились ещё сильнее.
– Да, конечно.
Он тенью проскользнул в техническое помещение, а Аня нервно вздохнула. Так. Она будет спокойна и радушна. Они ведь взрослые люди. Хотя вчера ей тоже ничего не мешало вести себя по-взрослому, и всё же она нещадно тупила. Пока Аня представляла, как мило и снисходительно будет разговаривать с Матвеем, он появился перед ней, как каменная скала. Высокий, статный, напряжённо улыбчивый. В голубых глазах отчётливо читалось подозрение. А на Аню снова напал ступор.
– И опять привет, – он достал из-под прилавка коробку, полную странных железяк и стал рассортировывать по пакетам, словно искал себе занятие, лишь бы не смотреть Ане в глаза.
– Привет… Я хотела извиниться, вчера столько всего навалилось… И вела себя глупо, – пробормотала Аня.
Её снисхождение и грациозность остались в воображении.
– Да всё в порядке. Ты ведь ничего не сделала, – усмехнулся Матвей, – а булочки были огонь. Передай Лизавете Андревне большое спасибо. Нюша уже как колобок из-за её выпечки, – хохотнул он.
Имя «Нюша» скальпелем полоснуло по сердцу. Это Аня – Нюша, Аня!
– Я хотела встретиться в полдень! – на одном дыхании выпалила Аня. – На нашем месте. Если сможешь, конечно.
Матвей замер, его руки застыли в воздухе. В одной зажат диковинный соединитель (если бы Аня разбиралась в них, было бы легче найти тему для разговора), в другой – пластиковый пакет.
– Зачем? – напряжение теперь сквозило не только в его взгляде, но и в голосе.
– Поговорить.
Он с шумом втянул воздух через ноздри.
– Ань, ты уверена? Ну, мне вот не о чем говорить, что было, то было.
– А мне есть! – воскликнула Аня. – У меня много вопросов. Пожалуйста, – уже еле слышно закончила она.
Матвей пожевал губами, а потом неохотно кивнул. Такой мелкий, ленивый кивок. Вынужденный. И Аня радостно вздохнула, уловив аромат духов Матвея. Знакомый древесный запах. Так и хотелось зарыться в него с головой, позабыв все проблемы. Залечить трещины на сердце.
Дверь открылась, и в магазине сразу стало тесно. Пришла жена Матвея. Почему-то, когда Аня услышала имя Нюша, она ни разу не подумала, кто бы это мог быть. Хотя среди их знакомых была всего одна девушка с таким же именем. Шумная, весёлая и ядовитая на язык. Одноклассница Ани всегда отзывалась только на Нюшу, и её даже не обижали дразнилки «Нюша-хрюша», потому что она и правда была розовая, блестящая и пышногрудая. По сравнению с ней Аня выглядела, как рыбья кость, даже в своём дорогущем платье.
– Аня! – Нюша стиснула её в объятиях и тут же, скривившись, отодвинулась. – Ай, ай, тощая, жуть! Тебя в твоей Москве совсем не кормили? Да, там же нет булочек твоей мамы, – и Нюша мечтательно вздохнула.
– Буду наедать, – натянуто улыбнулась Аня и встретилась взглядом с Матвеем. Он хмурился, жевал губы и стоял, напряжённый как тетива.
– Ну, ты уже в курсе… – многозначительно протянула Нюша, – что мы с Матвеем женаты? Такая вот ирония. Хотя у него после тебя столько девок было, – она хохотнула и махнула рукой в сторону мужа, – что удивительно, как это он на мне остановился.
– Жизнь продолжается. Столько лет прошло, – невнятно пробормотала Аня и после следующих слов Нюши почувствовала невидимый удар в живот:
– Говорят, ты развелась? Сочувствую!
Вот только сочувствия в её улыбке и глазах ни грамма не было.
– Да, не срослось. Переведу дыхание, и снова в Москву. У меня там престижная работа осталась, – солгала Аня, чтобы не пасть ещё ниже в глазах Нюши.
– Правильно, правильно, – закивала та и перегнулась через стойку. – Котик, у тебя не осталось моей лимонной водички? Тошнит сильно, – она шумно выдохнула.
– Сейчас. Только не дави на живот, – Матвей нырнул под прилавок и достал бутылку с водой.
Под ложечкой засосало. Тошнит, живот… Аня уставилась на Нюшу, но по её аппетитной фигуре было непонятно беременна она или нет.
– Да, да, – Нюша погладила живот и приложилась губами к бутылке. – Третий месяц, – она вдруг сморщилась и потёрла поясницу. – Сегодня разболелось сильнее обычного.
– Тебе стоит отдохнуть, а не ходить на солнцепёке, – проворчал Матвей.
– Не переживай, – отмахнулась Нюша.
Жара словно сгустилась вокруг Ани и ударила кровью в лицо. Аня лишь надеялась, что покраснела не сильно, но находиться в магазине стало невыносимо. Она надела очки и со стеклянной улыбкой произнесла:
– Поздравляю! Дети – это цветы счастья.
– Особенно когда растут в чужом саду, – снова захохотала Нюша над заезженной шуткой.
Честно говоря, Аня смутно помнила, как попрощалась с ними и вышла из магазина. Она уже даже не знала, придёт ли Матвей на встречу. И не знала, хочет ли, чтобы он пришёл, но зачем-то пошла на их место, хотя в запасе ещё было полтора часа. Солнце и правда припекало знатно, и Аня пожалела, что не надела шляпу. Отвыкла, пока жила в Москве. Но когда пришла на дикий пляж, где в дальнем закутке возле волнореза из булыжников тринадцать лет назад она впервые поцеловалась, то вздохнула с облегчением. Там под парочкой фисташковых деревьев, которые стояли низкорослыми кучерявыми шапками, она спряталась в тени и позволила себе разрыдаться.
Когда поток слёз иссяк, Аня почувствовала себя гораздо лучше и понадеялась, что Матвей всё-таки придёт. Ей столько вопросов хотелось задать… Почему он так быстро её забыл, стоило уехать? Месяца не прошло, как он перестал звонить и отвечать на смс-сообщения. А во ВКонтакте она вдруг оказалась в чёрном списке. Теперь он ведёт себя так, словно это он великодушно её простил, а не она его.
Через селфи-камеру Аня попыталась исправить размазанный макияж, благо в сумочке завалялась пачка засохших салфеток. Но тёмные круги под глазами от туши и красный распухший нос уже плохо вязался с образом роковой столичной красотки. Аня вздохнула и засунула телефон с никчёмными салфетками в сумку, а сама спрятала глаза за очками. Пусть будет без зрительного контакта. Так, Аня и сидела на тёплом песке, уперевшись спиной в дерево, и разглядывала спокойное море, которое перекатывалась кружевными волнами под палящим солнцем.
– Не могла вечером встретиться? – ворчливый голос Матвея вырвал Аню из полудрёмы, и она встрепенулась.
Он сел рядом с ней в тени, и от его близкого присутствия она занервничала. Аня подогнула под себя ноги (мысленно радуясь, что неделю назад обновила педикюр) и попыталась сесть самым приличным образом, насколько это возможно на песке, учитывая, что брошенные босоножки в обнимку с чёрной сумочкой валялись под кустом.
– Я отвыкла от жары и забыла, что в обед лучше сидеть дома под кондиционером, – Аня улыбнулась.
– В идеале, – Матвей ответил на улыбку и кивнул в её сторону. – Может снимешь очки, а я сделаю вид, будто не заметил, что ты плакала.
– Это не из-за тебя, не подумай, – вырвалось у Ани, но она всё-таки смущённо сняла очки. – Так сильно заметно?
– Не сильно, – он кашлянул.
– Это женский организм. Последнее время я часто плачу по пустякам. Развод даётся нелегко.
– Сочувствую, Ань, но не понимаю причём здесь я. Если ты вдруг осознала, что совершила ошибку, когда изменила мне, то теперь поздно, – голос Матвея ожесточился. Он устремил взгляд на море. – Прошлое на то и прошлое, что его не изменить. У меня жена и скоро будет ребёнок. Я не готов всё потерять ради тебя.
Ане стало тяжело дышать, так что грудь сдавило невидимыми клешнями.
– Изменила…?
– А как называется то, что ты сделала?
Они смотрели друг на друга, и Аня силилась разгадать ребус без единой подсказки.
– Я уехала учиться в Москву, Матвей, – глухо произнесла она то, что знали все в их городке. Но, видимо, не он. – Не знала, что это для тебя приравнялось к измене. Поэтому ты добавил меня в чёрный список? Стёр из жизни, и дело с концом? – Аня встала и стала методично отряхиваться от песка, словно боялась унести с собой хоть одну песчинку.
– Меня бесило твоё лицемерие! – взорвался Матвей и вскочил следом. Он схватил Аню за руки и заставил посмотреть на себя. – Ты продолжала звонить и писать мне, как ни в чём не бывало!
– Отпусти, больно! – она пыталась вырваться из его хватки, но пальцы Матвея будто срослись с её запястьями.
– А мне было не больно? Ты изменяла мне с москвичом, а меня держала про запас! Если бы не твоя мама, я бы так и не узнал правду!
Аня судорожно вздохнула. Последняя фраза ударила по голове, оглушила, уничтожила. Мама, мама? Неужели мама?
– Но знаешь, что самое дурацкое? – продолжал Матвей. – То, что Елизавета Андреевна просила её не выдавать. Мол, ты – ещё молоденькая глупышка, а я ведь старше и умнее. Я должен молчать, – Матвей, наконец, отпустил Анины руки, и они повисли, как плети. – А заглушённая обида разъедает изнутри не хуже растворителя. Когда часами мысленно разговариваешь с тобой, пытаешься понять: почему? И не находишь ответов.
Теперь многое встало на место. Мама не хотела, чтобы Аня была с Матвеем. Поэтому насильно отправила её учиться в Москву, как только узнала, что они начали встречаться. Никакие слёзы, истерики, мольбы, ничего не помогало. Послушная дочь не могла ослушаться. А папа слился с поля боя, хотя до этого последнее слово всегда было за ним. Потом, когда Аня окончила университет и приросла к Москве, мама стала скучать и звать домой. Только вот уже Аня не хотела возвращаться.
Но почему? Почему мама была против их отношений?
– Матвей, – Аня потёрла запястья и постаралась говорить ровно и без эмоций. Или их на самом деле не было? – Я не изменяла тебе.
Когда узнаешь, что твою судьбу за тебя решил самый родной человек, нет сил даже злиться. Ты просто стоишь в коконе из растерянности и молчишь.
– Ты что?! – в запале вскричал Матвей, но тут же осёкся.
Его окружила та же вязкая растерянность, в которой пребывала Аня. Молчание оборвало их жаркую беседу под жарким солнцем. Они опустошённо смотрели друг на друга, и никто не смел первым нарушить тишину.
– Я до сих пор помню, – всё-таки прошептал он. – Стоит твоя мама в прихожей и словно заклинание читает: Матвеюшка, прости Аню, дурочку молодую. А потом отец вытащил её на улицу, и они долго о чём-то говорили. Или ругались. Странный диалог между ними сложился. А моя мама стояла возле окна и наблюдала. И знаешь, было в ней что-то такое… обречённое. Я тогда решил, что ей обидно за меня, – он закрыл на мгновение глаза, чтобы спрятать затаённую в них боль. – Так и не узнал, о чём наши родители тогда говорили. Через год у отца случился инфаркт.
