Надежда Костина
Семь шагов над обрывом
Плата
Соня выбралась из густых зарослей орешника, неуверенно потопталась на месте, раздумывая, куда ж идти: сразу вернуться к друзьям, или немного прогуляться? Очень уж хотелось забраться по склону, к обрывам, посмотреть оттуда, сверху – на верхушки деревьев, на воду Черного озера, на костер внизу.
А, была не была!
И вообще…
Красные камни они подарили?!
Подарили!
Пусть теперь хозяева озера впускают ее в свои владения. А что эти самые владения начинаются где-то там, на теневой половине – Соня не сомневалась.
Где же ещё?!
Не на солнечной же стороне речная нечисть будет обитать! Игра в сказку захватила, жутко захотелось залезть повыше и взаправду увидеть чудесных водяниц.
Подумалось, что совсем недавно она боялась отойти на два шага от дома, выбраться за ворота дальше колодца, а сейчас уверенно топает по склону туда, куда и местные не часто забредают. Такой Соня нравилась себе намного больше. И…она даже споткнулась от неожиданной мысли, – ей, кажется, снова хочется жить!
Едва заметная тропинка проворно бежала в гору, то уводя в сторону темнеющего леса, то подбираясь совсем близко к обрыву.
Солнце медленно катилось к закатному краю неба. Сладко пахло нагретой за день хвоей и сухой пыльной землёй. Мягкий вечерний свет золотил верхушки высоких сосен, пляж и такой уютный, мирный костерок. Отсюда стоянка видна была как на ладони: уставшая Лерка грызла пряники, прихлебывая горячий чай, Пашка с Наталочкой сидели в обнимку на бревне и секретничали, добродушный дядька Степан снимал с углей запечённых карасиков. Соня вспомнила, как Наташкин крестный звонил приятелю и хвастался – он де на Черный ставок выкуп русалкам привез и клад ищет! Чудак-человек – живёт в двух шагах, а за столько лет не решился наведаться в места своего детства! Неужели на самом деле боялся в одиночку ехать к Черной воде?!
Соня весело помахала им сверху. Лерка, заметив ее, замахала в ответ. Мол, спускайся, а то я все пряники слопаю! Девочка улыбнулась и замотала головой, ей хотелось ещё немного побыть наверху и залезть во-он на тот широкий валун.
Она развернулась и, ловко карабкаясь по камням, двинулась дальше.
***
Ох, и красотища!!! Не зря она взобралась на самый верх. Черный ставок – как литое гладкое зеркало, сосны – как пушистый мех спящего великана! Жалко не видно отсюда стоянку, каменный выступ загораживал костер. Соня твёрдо решила уговорить спутников прогуляться сюда, на «чертову половину». Выкуп-то оплачен! Вот и пользуемся возможностью!
Вспомнились красные камни, которые Пашка так лихо закинул в озеро. Нет, преподнес! Как они вспыхнули на солнце! Как их жадно поглотила ледяная вода! Вот бы там, в мутной глубине, жили волшебные водяницы. Бррр…Соня поежилась, живо представляя опасных красавиц, – прозрачных, как капли росы и холодных, как черный ставок, сотканных из невидимых придонных течений и колдовского тумана.
Вот они примеряют тяжёлый браслет, смеются, любуются своим отражением…
Где водяницы могли красоваться, и есть ли у них зеркало, Соня додумать не успела – едва слышно… хрустнула… ветка…
И снова…
Будто… кто-то пытался подобраться к ней сзади. Друзья остались внизу, так быстро наверх они бы не взобрались, даже если б решили ее напугать. Да и зачем? Зачем серьезному Пашке или шебутной Лерке, или полохливой Наталочке с дядькой Степаном пугать и подкрадываться из мрачного хвойника?
Значит, чужой. Тот, кто не хочет быть замеченным слишком рано…
Ватным одеялом навалилась тишина. Умерли звуки вечернего леса.
Страх заполз под кожу битым стеклом, в спину дохнуло февральским подвальным холодом.
Голову заполнила звенящая пустота, испуганно замерли мысли.
Соня медленно, очччень медленно обернулась.
Черный силуэт терялся среди сумеречных стволов. Человек затаился, втянув голову в плечи, словно хищный зверь, загнанный в угол, и оттого ещё более опасный.
Это был он. Тот, кто прятался среди могил, кто преследовал их с Леркой на кладбище. Соня не помнила его лицо, только чувство опасности и леденящей жути.
Страх сковал руки и ноги, связал узлом горло. Ни закричать, ни позвать на помощь. Она одна. Одна на высоком утесе. Сзади – пропасть, друзья не увидят… не успеют…
Время размазалось бесконечным вязким потоком, не пропуская чужака…
Натянутая до предела струна, готовая лопнуть от малейшего вздоха.
Человек с усилием оторвал от земли ногу, делая первый шаг.
Взорвалась истошным воплем призрачная сирена, срывая печати тишины, разламывая, сминая реальность…
Второй шаг. Изморозь растекалась по мёрзлой земле. Крошево льда на черных стволах сосен…
Третий шаг – в лицо ударил ледяной ветер, сыпанул снегом в глаза, выжигая злые слезы. Бесновалась сирена, завывала раненой волчицей. Мертвая гарь, запорошенная сизым пеплом, ползла по выжженной траве.
Четвертый шаг – человек рвался изо всех сил, хрипел от натуги… белая позёмка скручивалась ловчими петлями, силясь задержать убийцу, отмеряя Соне ещё один удар сердца.
Вот он занес ногу, протискиваясь сквозь метель. Вот уродливая гримаса ненависти и злобы исказила его лицо! Лицо?!
Соня с ужасом смотрела, как кожа чужака сползает обмороженными клочьями, обнажая череп, как пустые глазницы наполняются бездумной тьмой.
Ещё шаг. Мертвец рвался к ней, рыча от напряжения, упорно проминая замершее дрожащее время. Черные зубы жадно скалились, в провалах глазниц пульсировал неутолимый голод зверя…
…нежное журчание ручейка, звон водяных колокольчиков, смех, как мартовская капель на ярком солнце…
Пальцев ног коснулись нежные ростки зелёной травы, волосы взлохматил беспечный южный ветерок, потянуло запахом тины и свежей речной воды.
– Ничего не бойся, – ласково зашелестели гибкие ветви ивы. – Мы рядом, – шептал высокий камыш…
Соня замотала головой, стряхивая липкий ужас, неуверенно шагнула назад. Обезумевший мертвец бился, ломая выросшую перед ним ледяную стену. Вот она пошла хрусткими трещинами, острые осколки беспомощно осыпались и…весело потекли талыми лужицами друг к дружке, словно живые…
Наваждение схлынуло. Перед Соней стоял обычный человек. Отекшее небритое лицо, удушающий запах перегара и табака, давно не стиранная пыльная одежда.
– Стоять! – злобно прохрипел чужак и… настороженно прислушался к неясным шорохам.
Льдинки таяли на горячем песке, капли сплетались в тонкое кружево тумана. Туман медленно поднимался за спиной пришельца. Вот из марева проступила тонкая девичья фигура, вот появилось бледное лицо, длинными косами потекли волосы. Призрачные руки обвили шею чужака сзади. Он испуганно замер, почуяв неладное.
Водяница смотрела Соне прямо в глаза, лукаво улыбаясь. Казалось, ей проще простого держать изящными пальцами здоровенного мужика. А тот притих, выпучив от страха глаза.
– Ведьма! – прошептал одними губами, с ужасом глядя на девочку.
Водяница вопросительно подняла бровь. Мол, что прикажешь делать с …этим?
«Если нет на нем крови, то выживет, а если есть – вода свою плату возьмёт!» – вспомнились слова деда Назара.
Перед глазами замелькали картины осажденного города, утробный рев самолётов над их домом, мертвый одноклассник во дворе, безумные разрывы авиабомб, от которых стонала земля. Адский факел горящей девятиэтажки, люди прыгают из окон, пытаясь спастись, и навсегда остаются лежать на детской площадке; мама с Данькой, засыпанные бетонной пылью. Данька кашляет, отплевывается, хрипло кричит, зовет на помощь. Соня, пытаясь остановить кровь, зажимает ладонями рану у мамы на голове…
– Чтоб ты сдох! – едва слышно прошептала девочка. Гнев наполнил ее горячей волной, обжёг изнутри, придавая сил. Страха больше не было.
– Шшшш, – зашелестело вокруг теплым летним дождем. – Оставь его нам.
Соня резко выдохнула и, развернувшись лицом к озеру, с разбега прыгнула вниз!
Соня летела долго-долго.
Теплый ветер подхватил девочку и радостно закружил в воздушном потоке. Рядом неслись они. Сотканные из миллионов алмазных капель, стремительные, как ливневой поток, беспечные, как морская пена.
Озеро встретило дорогую гостью ласково, бережно укутав темным пологом, укрыв на глубине от любых опасностей и страхов. Вниз, вниз, туда, где мягкий донный ил, где спокойно и мирно, где можно свернуться калачиком и вечно смотреть сладкие безмятежные сны…
Внезапно что-то решительно преградило дорогу, остановив такое безмятежное падение.
Соня недовольно дернула головой…
Тупой толчок в правый бок! Она сердито крутанулась в сторону.
Кто-то больно дёрнул ее за волосы! Соня вскинула голову, пытаясь разглядеть обидчика…обидчицу.
Кто посмел! Это ее озеро, ее мир, она не уйдет отсюда!
Снова толчок в бок.
Что происходит!? Ее прогоняют?
Или…спасают?!
Прозрачное лицо напротив. Глаза, как болотные омуты, гневно сведенные брови. Грозовое облако то ли длинных волос, то ли густых водорослей вокруг головы…
Хозяйка озера?!
Ее несли из ночной темноты к тусклому закатному свету.
Верх…
Верх…
Верх…
Соня пробовала вырываться, но вода спеленала крепко, выталкивая, вытаскивая девочку из такого близкого небытия.
Она резко вынырнула на поверхность.
Вдох. Короткий. Нервный.
Выдох.
Лечь на воду. Расслабиться.
Отдышаться. Потихоньку открыть глаза.
Черная вода вокруг. Стены утесов. Яркий костер на том берегу и…люди, плывущие к ней.
Пашка отчаянно греб впереди. За ним, пыхтя и фыркая, тяжело плыл дядька Степан. И позади – барахталась Лерка в своей смешной жилетке, неуклюже загребая руками.
Соня замахала, мол, живая, со мной все в порядке. Волны надёжно держали девочку, качая в упругой колыбели.
Смутное движение слева в толще воды.
В ладонь ткнулось что-то твердое. Соня сжала пальцы, машинально натянула на руку…браслет?!
– Подарок, – зашелестело над ухом, – кому хочешь…своим…
– Спасибо, – прошептала Соня.
Оно попало. Вокруг простиралось обычное вечернее озеро – чёрное, глубокое, безопасное…
Соня уверенно плыла навстречу друзьям. Легко и радостно, наслаждаясь каждым движением и внутренней свободой. Страшный человек остался где-то там, – водяницы разберутся. Ему не уйти отсюда живым. Хотя…на самом деле он давно уже мертв.
Как приговаривал дед Назар – мертвое к мертвому.
Друзья окружили ее, подхватили под руки.
– Я в порядке. Не бойтесь. Я хорошо плаваю!
Пашка и дядька Степан кивнули и, развернувшись, двинулись в обратную сторону. Видно было, что берегут дыхание. Отставшая Лерка махала рукой, бултыхаясь метрах в десяти от берега.
Наталочка стояла у самого края, прижав ладони к груди.
Обессиленные, спасатели с трудом выползли на берег. Пашка согнулся пополам, уперся ладонями в колени, восстанавливая дыхание. Дядька Степан рухнул на подставленный стул. Лерка стряхнула мокрую жилетку и кинулась искать сухие полотенца. Схватила, не разбираясь где чье. Сунула одно Пашке, другое водителю.
Наташка бросилась к Соне, стала тревожно ощупывать руки, плечи, голову.
– Ты цела? Голова цела?! Спина?! Где болит?! Паш, глянь, у нее все нормально?! – тараторила девушка.
– Нормально, – просипел парень, растирая себя полотенцем. – Костер разведи сильнее, воду грей.
Лерка засуетилась, укутала подругу скрученным жгутом полотенцем, тут же забрала назад, расправила, укутала снова, потом набросила сверху ещё одно, стала вытирать мокрое лицо, волосы… Как маленькому ребенку, отстраненно подумалось Соне.
Ее бережно усадили на подстилку. Дядька Степан откуда-то достал небольшой термос, и сразу терпко запахло медом и горькими травами. Налил в чашку ещё дымящийся напиток, и протянул девочке.
– Пей, давай! Это травки деда Назара. Старый хрыч мне от желудка заваривает. А сегодня утром занес и говорит – пригодится на озере. И вы тоже глотните, – он передал термос Лерке.
Та кинулась искать кружки, чуть не перецепилась через бревно, плюнула и глотнула прямо так. Закашлялась обжегшись. Сердитая Наташка отобрала у девчонки термос, сама разлила всем понемногу.
Соня двумя руками обхватила горячую чашку. Только сейчас она почувствовала, как замёрзла! Кожа покрылась мурашками, зубы стучали.
– Что случилось, Сонька!? Ты чего сиганула с обрыва? – Пашка, натянув на мокрое тело рубашку, уже отдышался и осторожно пил горячий отвар старого чаклуна.
Усталость накатывала мягкой теплой волной. Травки деда Назара знали свое дело. Холод отступал.
Соня опустилась на покрывало, подтянула колени к груди. Было так спокойно и уютно, что не хотелось тревожить друзей. А черный человек – такая мелочь! Ему не жить.
– Какой человек, Сонька?! Говори толком! – тормошил засыпающую девочку Пашка.
– Там в лесу был тот…с кладбища. У него череп вместо лица и глаза мертвые. Он меня пытался схватить. И метель ещё… да вы не бойтесь, водяницы его утащат, – Соня сладко зевнула. – Озеро не отпустит…
Она ещё слышала, как матюкался дядька Степан, как охала Наташка, как Пашка умничал о шоковом состоянии, проверял пульс, удивляясь какой-то там частоте, требовал отчета о ее состоянии, а она вяло отмахивались и повторяла, что у нее ничего не болит…
Сначала ее укрыли мокрыми полотенцам. Потом Лерка ругнулась, стащила их и укутала подругу вязаной кофтой Наташки, джинсами Пашки, углами покрывала и, в довершение, клетчатой клеенкой.
Соня улыбалась, проваливаясь в такой безопасный целительный сон. Страха больше нет. Совсем нет. Он себя изжил…
*****
– Только попробуй разбудить ребенка!
– Тамара Васильевна!
– Я уже триста лет Тамара Васильевна! Кто говорил, что этот поганец ушел из наших краев?! А?!
– Так откуда я мог знать…
Громкий шепот рядом. Откуда тут тетя Тома и этот…Шерлок Холмс?
Соня нехотя открыла глаза.
Она лежала укутанная в шерстяное одеяло, под головой…подушка? Вкусно пахло дымом костра, жареным хлебом и речной прохладой. Звенели вездесущие комары.
Рядом сидела притихшая Лерка. Выглядела она странно серьезной. Соня потянулась, окончательно просыпаясь. Села, оглядываясь по сторонам.
На берегу было как-то… многолюдно. Пашка в джинсах и рубашке с длинными рукавами меланхолично жарил на прутиках ломтики хлеба. Наталочка устроилась рядом, крепко прижавшись плечом к жениху.
Дядька Степан и тетка Оксана негромко беседовали около воды с незнакомым мужчиной в форме. Ещё двое стояли поодаль. Свет фар по меньшей мере трёх машин пробивался сквозь стволы сосен. Да что тут происходит?!
Участковый Серёга и тетя Тома, увидев, что девочка проснулась, кинулись к ней. Тетя Тома, охая, прижала свою кровиночку к груди и тихо всхлипнула. Лерка, кажется, тоже.
– Что случилось? – непросто было освободиться из надежных объятий, да не очень-то и хотелось. – Почему вы все тут?
Серёга обниматься не решился, кряхтя, поднялся и отошёл к приехавшим.
Лерка, крепко держа подругу за руку, сказала об всем сразу:
– Труп нашли. Пашка и дядька Степан. Пашка сказал – навскидку, что сердечный приступ. Там, наверху, – она кивнула в сторону озера. – Ну и вызвали сразу полицию. А тебя Пашка приказал не будить. Я тут тебя охраняю. И это… наши телефоны нашли, прикинь. У этого чмыря. И ещё там кольца у него, цепочки, короче – золото ворованное. И документы какие-то. Он из этих…– Лерка замолчала, нервно дёрнув щекой.
– Он умер? – по-хозяйски уточнила Соня.
– Умер, умер. Его уже в мусорный пакет упаковали. Нас всех расспрашивали.
– Лера! – возмутилась тетя Тома.
– А что Лера! – не растерялась девочка. – Сонька с ним один на один встретилась воон там! Думаете, она испугается моего рассказа? Все одно нам на опознание идти, и телефоны забирать, и всякие показания давать!
На это тетя Тома не нашлась, что ответить и только тяжело вздохнула. Видно и вправду все настолько серьезно, что придется давать…эти…показания. Вон, у Лерки как глаза загорелись от одной только мысли. Мало ей приключений!
– Ты как, сонечко? – Тамара Васильевна накинула на плечи девочки теплую курточку. – Нам Стёпка как позвонил, мы с Оксанкой подорвались и бегом сюда. А тут таке…жахиття!
– Они с ружьём приехали, – громко отчитывалась Лерка. – Только пальнуть не дадут – полиция отберёт. А дядька Степан на гору с топором ходил. Как на охоту. Я тоже хотела…ну…пойти проверить, но нас с Наташкой тут оставили.
Пашка с Наталочкой незаметно подсели к пострадавшей. Наташка опухла – видно, ревела долго. Хмурый Пашка протянул девчонкам прутики с жареным хлебом. Аппетит, несмотря на все негаразды, разыгрался не на шутку.
– Соня. Завтра в больницу. Тёть Тамара, вы поняли? Это не шутки. Она под водой долго была, – будущий врач задумался и добавил. – Я с вами поеду. А то кровь с пальца сдадите – и все обследования. А тут и голову проверять надо, и… Не кривись, Сонька, я знаю, что говорю! Водяницы, они, знаешь ли, просто так не мерещатся.
Соня выпуталась из-под одеяла, вытянула руку и чуть не ткнула ему в нос. Парень непонимающе уставился на нее и вдруг изменился в лице. На запястье девочки красовался гранатовый браслет. Тот самый. Никто его не замечал, не до того было – пока согревались, пока ждали полицию…
– Они сказали, что это подарок, – тихо сказала Соня. Ей так нравилось наблюдать, как вытягивается Пашкина физиономия.
– Они … – Соня замялась, – взяли другую плату.
Все, не сговариваясь, повернули головы к лесу. Трое мужчин волокли к машинам тяжёлый черный пакет. Ломаные лучи фонарей освещали дорогу. Слышались обрывки сухих казенных фраз, кто-то по телефону докладывал о происшествии…
– Так не бывает, – наконец выдохнул Пашка, отвернувшись от удручающей картины.
Наташка крепко обняла жениха, что-то успокаивающе зашептала на ухо.
– Держи, – Соня уверенно протянула подарок потрясенному парню.
Пашка осторожно коснулся гранатовых бусин. Выдохнул, будто смиряясь с неизбежным. Сельская практичность и привычка быстро принимать решения взяли вверх над оторопью.
– Спасибо. Передай им, что я, – он запнулся, подыскивая слова, – очень благодарен и, как это…только я его Натахе подарю.
Он взял руку невесты и быстро надел браслет на крепкое запястье.
Громкий плеск услышали все. Словно большая рыба ударила хвостом недалеко от берега.
Стоящие у самой воды Оксана Ивановна, участковый и дядька Степан отскочили от ледяных брызг. Лерка подскочила, подбежала к ставку, пристально вглядываясь в сумрак. Тетка схватила за рукав свитера и оттянула неугомонную племянницу от края. Та, понурив голову, послушно вернулась к костру.
Полиция, закончив с процедурой и коротко переговорив со всеми свидетелями, отбыла. Заручившись обещаниями этих самых свидетелей завтра приехать в район для оформления бумаг. Участковый Серёга уехал с коллегами.
На берегу стало тихо и темно. Взрослые, подсвечивая фонариками, распихали вещи, не глядя, по пакетам – дома разберемся что где…
Погасили догорающий костерок.
С поляны уходили молча. Каждый думал о своем.
Соня напоследок обернулась и …ахнула. Лерка, не отпускавшая руку подруги, тоже повернулась.
– Ни хрена себе! – выпалила восхищённо.
Дальний берег изменился. Мрачный и угрюмый днём, в лучах восходящей луны он светился чистым серебряным светом, мерцал неясными бликами, тянулся к ночному небу верхушками голубых сосен. Каменные утесы вырастали прямо из мерцающей колдовской зеленью бездонной глубины. Невесомая туманная дымка стелилась по шелковой глади озера, ткалась призрачной поземкой, ластилась к подножиям скал. И над всем этим великолепием полноводной рекой, хрустальными звездными россыпями раскинулся Чумацкий Шлях…
– Волшебство, – восторженно проговорила Лерка. – Настоящее.
И даже не глядя, Соня была готова поклясться – на глазах ее бесшабашной подруги блеснули слезы!
Эпилог
Шмель покружил над столом и тяжело приземлился на краешек блюдца.
Обжора. Меду захотел.
Соне подумалось, что это тот самый шмель, который уже залетал к ней в гости и воровал вишневый сок. А что? Может, малыш прилетел и ее проведать и подкрепиться.
Они сидели втроём во дворе под огромной раскидистой липой. Решили наконец-то принять приглашение деда Назара «зайти, побалакать», заодно поблагодарить за чудесный согревающий чай, без которого, как заявила Лерка, «мы бы точно сдохли от холода!»
С памятной поездки на Черный ставок минуло без малого пять дней. Село гудело. Сплетни одна другой заковыристей множились от кума к куме. От соседки к соседке.
Фигурировали там и головы проклятых утопленников, и голоса с того света, и пророчество о скором конце войны, и хоровод русалок на берегу. Голых. Отчего Пашка теперь непременно обязан жениться на Наталочке. Какая связь между голыми русалками и свадьбой, которую назначили через пару недель, Соня решительно отказывалась понять, но – селянам виднее. Пашка отнесся к слухам спокойно. Выросшему среди местных суеверий парню все казалось в порядке вещей. Наталочка, наоборот, пыталась спорить, рассказывала, как было на самом деле. Но – бесполезно!
– Оставь, – убеждал, улыбаясь, Пашка, – людям хочется сказки. Чудес.
– Так там же и так чудо! – восклицала девушка, показывая браслет на руке. – Соня ИХ видела. И мы видели ночью, ну… – она замялась, – как озеро изменилось.
Пашка обнимал невесту, гладил по голове, как несмышленого ребенка, и объяснял.
– Это очень просто и без…драматизма. Без такого…ух!!! А надо, чтобы…
– Чтобы русалки голые?
– Угу.
Лерка внезапно стала самой популярной фигурой в селе. Она, оказывается, проводила настоящее расследование по выявлению…Тут мнения местных расходились – одни считали погибшего странной смертью чужака вражеским шпионом, засланным в Михайловку, чтобы найти секретное оружие или ценный магический артефакт (словечко с лёгкой руки Лерки пошло в народ). Другие предполагали, что преступник был послан испытать силу Михайловских ведьм. А что? Оно ж и так понятно, что все бабы ведьмы. Ну, ладно – через одну…
Участковый Серёга принял пяток заявлений селян, пострадавших от нечистой силы, якобы разбуженной беспечными купальщиками в Черном ставке. Обвиняли эту самую силу в краже десяти кур, трехдневном запое «ни в жизни непьющего» мужа, потере банковской карты (а ты шо думаешь, ИМ деньги не нужны?!), поломке машины посреди ночи на «ну вот совершенно пустой дороге», и рождении трёх черных котят у ярко-рыжей кошки. Не к добру!!!
Участковый снисходительно выслушивал пострадавших, важно кивал и… подарил все заявления Лерке, как будущему этнографу. Счастливая Лерка добавила их в свою коллекцию. По традиции Серёга был накормлен сытным обедом, за которым тетка Оксана убеждала своего бывшего ученика наконец-то жениться и перестать морочить голову «несчастной дивчине, которая ещё немного подождёт его, дурака, и плюнет…»
И при всем этом люди напрочь забыли о старом чудаке пасечнике – вечном герое местных страшилок и побасенок. Никто не припомнил, что он пытался предупредить об опасном пришельце. Соня была уверена, что дед Назар, когда хотел, мог становиться незаметным для местных. Откуда она это знала? А вот знала, и все. Девочка твердо решила, что доверять своей интуиции стоит чаще.
После нескольких дней всеобщего внимания, новость перестала будоражить воображение и отошла в разряд обычных ЧП, которых в большом селе и раньше было предостаточно.
Соне казалось, что люди, на самом деле, с радостью ухватились за возможность хоть на пару дней отвлечься от тревог и страхов войны и окунуться в мир старых легенд, чудес и поверий.
Поездка в районное отделение полиции, от которой Лерка ожидала чего-то особенного, оказалась скучной и муторной. Заполнение кипы бумаг, ответы на вопросы в присутствии взрослых. Тетя Тома неожиданно оказалась ближайшей Сониной родственницей:
– Моя племянница замужем за ее родным дядькой! – втолковывала она хмурому следователю.
Прямо в кабинете они выяснили, что Сонина двоюродная сестра двух лет от роду, которую ни разу не видела ни она, ни Тамара Васильевна, приходится тете Томе внучатой племянницей. Не хухры мухры!
Полицейский честно пытался вникнуть в запутанную степень родства, наконец, молча протянул тете Томе бумаги на подпись. На том и порешили…
Опознание трупа прошло на удивление легко. Тетя Тома категорически запретила вести ребенка в морг. Мягкая и покладистая женщина в ответ на осторожный намек следователя, – а не могла бы девочка пройти на опознание, – грозно стукнула по столу кулаком: «Через мой труп!» Прозвучало несколько двусмысленно. В итоге Соне просто показали фото погибшего. Кстати, он действительно умер от обширного инфаркта, по заключению эксперта. Она мельком глянула на серое одутловатое лицо и кивнула. Никаких особых эмоций по этому поводу не было. А вот Лерка пыталась объяснить, что она-де просто обязана выполнить свой гражданский долг и опознать преступника.
В морг Лерку не пустили. Как та не доказывала, что она – дочка сразу двух врачей. Трупы?.. Нет, не видела. Но очень хочет увидеть.
Выйдя из отделения полиции, все вместе отправились в небольшую уютную пиццерию. Дядька Степан на радостях накупил мороженого и по большому секрету рассказал, что его старый дружбан из Харькова люто завидует и хочет приехать погостить на пару дней в августе.
– Когда полная луна будет, – смущаясь, как ребенок, уточнил дядька Степан.
Видимо, мужики решили-таки съездить вдвоем ночью на Чёрное озеро, полюбоваться волшебной красотой заповедного места.
Пашка с Наташкой торжественно объявили, что пока «вы там были, мы успели подать заявление». Свадьбу они праздновать не собираются, посидят тихо, по-семейному, и всех приглашают. То, что по-семейному – это половина села, никто не сомневался.
Наталочка выглядела жутко счастливой, хотя то и дело смахивала с ресниц слезы. Браслет девушка не снимала. И Соне вдруг привиделось, как пройдет совсем немного лет, и на берегу Чёрного озера появится смешная девчушка с серьезными папиными глазами и мамиными светлыми кудряшками. Она не будет бояться ни высоких хищных утесов, ни черной наползающей тени, ни тех, кто живёт на дне.
И легенда о водах проклятого озера продолжится…
– Может, стоит им сказать? – шепнула Соня подруге.
Лерка ненадолго задумалась и покачала головой.
– Не нужно. Это будет их чудо, пусть идут к нему сами.
***
Соня вынырнула из воспоминаний, возвращаясь в теплый июльский вечер.
Они сидели за деревянным столом во дворе у старого пасечника. Солнечные лучи ласково золотили все вокруг. И небольшой домик, и яблоневый сад, и седые волосы деда Назара.
– Я им объясняла! – горячилась Лерка с набитым ртом. – Мама приедет на выходные. Как посвободнее будет. Пригрозила, если я ещё куда вляпаюсь, отправит меня к сестре в Италию.
– А куда ты собираешься вляпаться?
– Куда-куда?! Тут же материала – непочатый край. Мы вот решили на могилу старого Козака пойти.
Соня внимательно посмотрела на подругу.
– Когда?
– Да через недельку, как луна…
– Нет. Когда решили?
– Ну…– Лерка смутилась. – Вот сейчас решаем. Мы с дедом Назаром. Он обещал отвести и рассказать.
– Ночью отвести?
– Не, за ночь я его ещё не уговорила, – не растерялась Лерка.
Дел Назар улыбался в седые усы, слушая девчонок. Соне вдруг показалось, что он заметно постарел за те пару месяцев, что она живёт в селе. Когда-то голубые глаза выцвели и стали совсем прозрачными. Тонкие седые волосы напоминали тающий на солнце снег, или тополиный пух.
Старик словно истаивал, теряя краски и яркость жизни. Сколько же ему лет…
Чаклун глянул ей прямо в глаза, хитро подмигнул загрустившей девочке.
– От переможемо, то й можна на покой. А пока я тут ще побуду. Мне вон Валерию на могилу характерника отвести надо.
Соня понимающе кивнула, обняла двумя ладонями кружку с теплым травяным чаем. Мирно жужжали пчёлки, серо-белая кошка запрыгнула на лавку, выпрашивая хозяйскую ласку. Чаклун машинально почесал мурлыку за ушком. Лера притихла, закусила губу, молча уставилась в стол. Соня вздохнула и обняла подругу за плечи.
– Я сегодня говорила с родителями, – негромко начала она.
Лерка напряглась.
– Я…– Соня лукаво улыбнулась. – Остаюсь. До конца лета. А там – они вернутся, и… не знаю. Что-то решим.
Лерка медленно подняла голову, взглянула на подругу и радостно выпалила:
– А ещё можно пойти разрушенную часовню исследовать. Там проклятия всякие…
Они смеялись, вытирая слезы, шутливо толкая друг дружку и наперебой рассказывали деду Назару о приключении на Черном ставке, пили чай с медом, думали и планировали будущее. Лерка заявила, что твёрдо решила стать этнографом.
Соня рискнула поделиться стр-р-ашным секретом – она собирается стать врачом.
Детским.
Чтобы лечить малышей.
И помогать мамочкам.
И вообще…
Старый пасечник слушал девчонок, кивал, подливал им чай, улыбался…
Теплый июльский вечер ласково обнимал уставшее село, солнце медленно катилось к закатному краю неба…
Где-то далеко гремел разрывами фронт, горела земля под ногами…
А в крошечной, забытой всеми богами Михайловке, под старой липой сидели сельский чаклун и две девчонки. Они спорили и смеялись, грустили и вспоминали прошлое, мечтали и строили планы…
И пусть будущее запутанно и туманно, пусть мир стремительно меняется, и никто не может предсказать, что произойдет завтра, но, черт возьми…Если в человеческом сердце остаётся место для сочувствия и мечты, для любопытства и сострадания, – то это и есть настоящее чудо, так необходимое сегодня каждому.
Сентябрь 2022 – февраль 2023
