Надежда Александровна Белякова
Давным-давно
Восхищалась от изумления хозяйка постоялого двора, видя такое чудо. Обидно стало другой знахарке, что, ещё не посмотрев на что она – старшая сестра способна, а хозяйка постоялого двора уже и восхищается превращением младшей сестрицы.
Раскрасневшись от досады, достала старшая сестра из котомки, два напёрстка. Один чёрным сургучом запечатанный, другой – красным. Тот, что красным сургучом запечатан, хозяйке постоялого двора отдала. И, строго настрого наказала ей, чтобы после того, как налюбуется хозяйка на подвластные старушке-знахарке чудеса, сразу же окропила бы капельками из напёрстка то самое, во что знахарка превратится. А уж, как только окропит превращенную знахарку хозяйка постоялого двора, так прежнее обличье к старушке тотчас и возвратится.
Сверчок верещит, что её превращение самое лучшее и ничего другого и смотреть-то не стоит! А хитрая колдунья, молча в одном кулаке – желудь, а в другом кулаке – наперсток сжимает.
А старшая сестра-знахарка тем временем чёрный сургуч ломает. И, подняв руки высоко над головой, вытряхнула из напёрстка что-то невидимое. Ни капли из него не выпало. Только шум странный поднялся. Точно большая птица крыльями захлопала. И посыпался из наперстка целый ворох перьев. Перья клубились шелестящим вихрем вокруг старой знахарки. А она взмахивала руками, пока все перья вдруг разом не пристали к ней. Сидит, точно кто-то подушку на неё вытряхнул. Крикнула-ухнула она, как сова. И сразу же превратилась в большую, нахмуренную сову.
Тут хозяйка постоялого двора, бросила в карман и жёлудь, и напёрсток. Окошко пошире распахнула. И выгнала сову прочь. До сверчка дело не дошло. Сам ускакал, как ясно ему стало, что никто спасительными капельками кропить его не собирается. Куда там! Не прихлопнула бы, хитрая колдунья!
