На Мае
Кладбище гусениц
– Смотри! ― протянул я, громко даже для себя, и указал на него рукой.
Не ослабляя хватку, она метнула взгляд в ту сторону.
– Еще один жуткий дом. ― шепнула она.
Я закатил глаза и фыркнул.
– Но-но-но, это ― Разлом! ― я смотрел на него с трепетом, ― Зацени какой прикольный!
Я ускорил шаг. Она перепуганно засеменила вслед, не отпуская мою руку.
Обвалившееся желтое кирпичное здание напоминало “Наполеон”. Разлом уже выглядел так, когда родители сюда только переехали, лет тридцать назад. Никто не знал точно, чем он был, школой, больницей или детским садом. Здание было огорожено металлическим забором, каким окружают стройки ― единственная огороженная заброшка из десятков кругом ― и вот его мы постоянно перелазили. Теперь Разлом терялся, издали похожий на любой другой дом. Не будь забора, я бы прошел мимо.
– В детстве мы постоянно забирались туда. Идём!
Я вырвал руку и подбежал на десяток метров, за удобным ракурсом. Лиза взвизгнула и погналась за мной. Когда настигла ― вцепилась в меня насмерть. Не обращая на это внимания, я продолжал:
– Видишь, в окнах ― небо. Внутри всё провалилось, но стены стоят.
– Да, вижу. ― едва прошептала она.
Я смерил её торжествующим взглядом:
– По краям ― лестницы!
Она посмотрела на меня, но никак не отреагировала. Ну ладно, что взять с девчонок, они никогда с нами не ходили. Я продолжил:
– Мы с ребятами со двора очень любили подниматься наверх по лестницам, сидеть в окнах или на балках, иногда пить пиво.
Она чуть улыбнулась. Я знал, что это её взбодрит, как раз к месту.
– Я же рассказывал тебе, когда был ближе всего к смерти?
Она совсем притихла, посильнее сжав мою руку. Видимо, зря я так сразу, но пусть. Я продолжил.
– На самом верху нет крыши ― только кромки стен толщиной в два кирпича и козырьки над лестничными пролетами с обеих сторон. Причём, стены настолько обветшали, что ребята постарше садились прямо на них и вручную разбирали кладку. Представь, брали кирпичи прямо со стены и кидали вниз.
Рука уже болела. Я посмотрел на Лизу и улыбнулся.
– Однажды, мы сидели на козырьке с одной стороны и захотели на другую. А ведь это целая вечность: пока спустишься, пока пройдешь внизу, пока поднимешься. Так что мы решили пройти сверху.
Высвободив руку, я приобнял Лизу, глядя наверх Разлома.
– Мне было лет десять. Никогда больше я не видел так ярко. Разваливающаяся кладка под ногами, толщиной едва ли в две ступни. Я должен идти, но не знаю сколько. Взгляд точно под ноги, на кирпич. За ним, на пять этажей ниже ― земля. Она сливается в сплошной поток, будто я несусь на гоночной машине. А в голове ― простое понимание, не облеченное в слова, но с ощущением, как от фразы “я могу умереть”.
