Murav K.A
Спящий мир

– Подожди, давай вернём тебя в мир грёз?

Соль сжала кулаки и, попятившись, побежала прочь, в темноту.

Лиле устало опустилась на землю, воткнув куст подле себя. Ингвар присел рядом. Она, не скрывая интереса, разглядывала его, ожидая пояснений. В полумраке отчётливо были видны его нахмуренные орлиные брови, взгляд в пустоту и повязка, натянутая на нос, похоже, по привычке, сохранившейся ещё с Тетры. Но объяснять произошедшее Ингвар явно не собирался, и Лиле пришлось начать первой:

– Кто эта женщина?

– Она была медсестрой. Погибла несколько лет назад, – нехотя ответил солдатик.

– А здесь как очутилась?

Он пожал плечами. «Вот ведь. И слова лишнего не вытащишь». – Лиле раздражённо отвернулась. Оказалось, у неё мышцы ног забились от бега по лесу и ныли, превратившись в тугие, крепко натянутые жгуты. Она украдкой попробовала размять их руками. Но мышцы не расслаблялись. «Почему солдатик всё ещё сидит здесь? Шёл бы дальше по своим делам», – думала Лиле, стесняясь задрать юбку повыше и нормально размять икры.

– Прости, что я тогда тебя подстрелил и руку порезал. Я не хотел, – невпопад произнёс он.

– Да. Ты только хотел убить Елену и всё, во что я верю.

Ингвар не ответил. Пора было иди к дому, но вставать не хотелось, и Лиле, чуть смягчавшись, покосилась на солдатика: всё-таки он помнил про тот день. Но Ингвар всё не уходил. «А может, меня ждёт? Не хочет оставлять наедине с эспиритом? Тогда ладно, пускай ждёт». Она хитро улыбнулась и глянула на него из-за плеча:

– За что мир грёз выбрал тебя? Почему научил открывать просветы? Ты не похож на высокодуховного человека.

Как она и ожидала, хмурый Ингвар нахмурился ещё сильнее. От этого Лиле расхохоталась и провела пальцем между его бровей, чтобы разгладить морщину. Глаза его удивлённо сошлись к переносице вслед за её движением.

– Будешь хмуриться – состаришься раньше времени, – предупредила Лиле.

– А кто такой этот «высокодуховный»? – с подозрением спросил он.

– Тот, кто меняет мир к лучшему. Кто готов пожертвовать собой ради этого.

Ингвар опять нахмурился, уничтожая её попытку разгладить его лоб.

– Может, мир грёз знает обо мне что-то, чего не знаем мы с тобой?

Лиле снова прыснула. Ингвар встал на ноги. «Ой, неужели обиделся?» – Она поднялась с земли, цепляясь за его штанину.

– Да ладно. Может, у мира грёз свои критерии? – Она заглянула ему под брови.

Одна из них чуть расслабилась, и Лиле завершила мысль:

– Или миру грёз вообще без разницы кого брать.

– Пойдём, может, к лагерю?

– Пойдём, – согласилась Лиле, но к его неудовольствию продолжала расспросы: – мне, правда, интересно. Как ты с ним соединился? Почему? Почему мы за три года, несмотря на всю подготовку, так и не познали Живую землю? Почему мир грёз тогда дал нам лодку и выдворил на Живую землю? Почему оставил вас двоих? Особенно тебя?

Ингвар шёл, опустив голову, и, казалось, пропускал все её вопросы мимо ушей. Возможно, у него просто не было ответов, но Лиле жутко хотелось как-то растормошить мрачного парня, поэтому она продолжала болтать:

– Тебе нравится здесь? Мне да. Я назвала это место Лес последней надежды. Знаешь почему?

Она заметила, как он покосился на невзрачные осинки, и решила, что это выражение любопытства.

– Заметил, как искривлены стволы? Я думаю, когда они росли, дули такие могучие ветра, что деревьям приходилось изгибаться под их напором. Верхушки поддавались, кривились, но и всё равно тянулись к небу! Их жажды жизни невозможно было сломить даже урагану.

Однако в глазах Ингвара не появилось ни радости, ни искорки вдохновения от этой идеи – одна его бровь снова как-то презрительно поползла вверх.

– Что, думаешь, я чудачка?

– Не хочу разочаровывать тебя, но в итоге они всё равно все погибли, – проронил он.

Лиле засмеялась, поражаясь упёртости некоторых.

– Ты родился такой грустный, или этому тебя в школе научили?

Он ускорил шаг, видимо, желая сбежать от неё.

– Живая земля пробудится, и всё оживёт! – крикнула она вдогонку.

Ингвар закрыл уши и почти перешёл на бег. Лиле понеслась следом, заливая округу диким хохотом и завывая:

– Оживё-ё-ёт!

Ингвар. Живая земля

Миротворцы с тлеющими дымовухами в руках выстроились в полукруг возле дома, кажется, собираясь помолиться то ли эспиритам, то ли каким-то своим богам. Заметив их, Лиле позабыла про Ингвара и юркнула в круг, встав рядом с Матерью.

Ихтар оглянулся и жестом пригласил занять место подле себя, но Ингвар встал позади всех, не выражая никакого желания участвовать в ритуалах секты, и отрешённо слушал молитву. До недавних событий он и не задумывался о существовании каких-то там богов и духов, предполагая, что всем им уже давно наплевать на Тетру и её жителей, иначе как бы высшие силы допустили геноцид народов ауке и йокоган, а затем развал союза людей и овейн, приведшего к новой войне. Но сейчас присутствие иных сил стало очевидно. Наконец, молитва закончилась, и Мать повернулась к Ихтару.

– Мы попросили благословения духов, теперь попробуйте открыть просвет в мир грёз.

Ингвар выжидающе посмотрел на Ихтара. А Ихтар в свою очередь таращился на Ингвара. Миротворцы стояли и безмолвно ждали.

– Что делать-то? – прошептал Ингвар.

– Ты же открыл тогда! Давай вспоминай, что сделал.

– Сначала спрячьте лица, эти твари забираются в рот. – Ингвар сосредоточенно уставился в пространство.

Тогда он мало что соображал – его терзали эспириты, лезли в рот, и Ингвар хотел только одного: вырваться из мира грёз. Его окружали духи – пели, жужжали и кричали… Так может это они и открыли проход?

– Надо как-то призвать э…эспиритов.

– Это запросто! Я заметил: духи любят музыку, – радостно объявил Ихтар и зазвенел колокольчиками на шляпе, порождая беспорядочный ритм.

Ингвар, не споря, натянул повязку на нос и, схватив консервную банку, принялся мерно стучать ложкой по её дну. Так они простучали и прозвенели с минуту, но эспириты не появились. За их спинами раздался женский смех. Ингвар раздражённо обернулся на хохочущую Лиле, которая, заметив его недовольство, закивала и захлопала им в такт. Ихтар покосился на миротворцев и нерешительно предложил:

– Может, песню какую-нибудь споём?

Сошлись на колыбельной. К тому моменту они устали стоять, как два бесцельно врытых в землю столба, и уселись, скрестив ноги. Тихо запели колыбельную, подыгрывая на подручных инструментах и подозревая, что выглядят как два идиота. Ажурный, словно вырезаний из бумаги змей вылетел из трещины в почве и закружился вокруг Ихтара, за ним выплыла крылатая рыба и забила хвостом над миротворцами.

Ингвар и Ихтар одновременно подскочили, услышав, как эспириты замурлыкали, подпевая колыбельной. Духи подхватили их мелодию, а потом запели свою. Незнакомые слова и звуки сами потянулись из груди Ингвара. Казалось, он начинает произносить слог, затем передаёт его Ихтару, а тот растягивает звук, как резину. Эспириты сновали между ними, обвивая руки, заставляя двигаться в такт музыке. Ещё одно слово зародилось где-то в глотке, прокатилось по ладони, передалось Ихтару и вырвалось в пространство, разрезая его золотым свечением.

Кто-то из миротворцев вскрикнул. Ихтар тяжело дышал и одновременно счастливо и удивлённо качал головой.

– Это невероятно, – прямо над ухом Ингвара произнесла Мать. – Мир грёз действительно с вами.

– Мы и есть мир грёз, – выдохнул Ихтар.

Ингвар поморщился. Вот что за пафосные слова выдаёт его язык? Без них даже можно было поверить, что брат – нормальный парень, но нет.

– Заходите: просвет не бесконечен, – поторопил он.

Эспириты бурлили около трещины в воздухе, словно пена вздыбленной по весне речки. Одни залетали в мир грёз, другие выползали на Живую землю. Ихтар и Ингвар встали по краям просвета, растянув его в обе стороны и не давая ему закрыться. Едва правая рука и нога Ингвара оказалась по ту сторону прохода, перед глазами всё раздвоилось. Время для одной половины его тела потекло в другом ритме. Он уже не различал отдельных деталей Живой земли, а лишь чувствовал, как Миротворцы проходят просвет. Одних мир грёз заставлял выйти прочь, других доводил до тошноты, прощупывал и изучал каждую клеточку, словно вопрошая, зачем они явились в него. Ингвар стоял, закрыв глаза. Мимо бежало время, люди и эспириты.

– Хватит на сегодня! Эй. Да очнитесь же! – Кто-то потянул его за одежду.

Ингвар выпал из просвета, колени ударились оземь. Чьи-то руки подхватили его, помогли подняться.

– Мать, удалось что-то выяснить? – спросил Ихтар, и Ингвар с трудом узнал его голос, осипший, будто после долгого бега в морозный день.

Елена. Живая земля

– Знаете, как по мне, того, что мир грёз общается только с Ихтаром и Ингваром, вполне достаточно. Я вот больше не хочу туда возвращаться. Но вот если бы Живая земля заговорила хотя бы с одним из нас, – протянул Ярра, недвусмысленно кивая в сторону Елены.

– А почему не с тобой? – спросил брат Ясень.

– Да, Ярра, мы всё ждём, когда ты сольёшься с Живой землёй и укажешь нам, что делать. А ты всё никак да никак, – осклабилась Азовка.

– Может, потому что я – неизбранная Мать?

Сестра Азовка зло засмеялась и пробормотала что-то вроде:

– Да куда уж тебе.

Миротворцы хлебали скудный суп, где мясо и белок заменяла пара бобов. Елена, наблюдавшая за братьями и сёстрами из-под полуприкрытых век, задумалась о том, насколько они озлобились за годы, проведённые на Живой земле. Миротворцы устали ждать и немало разуверились в истинности их цели.

Эрулайн ударил ножкой в левый бок матери, невольно привлекая внимание. Елена не знала, мальчик её дитя или девочка, и про себя назвала его именем, которое подошло бы обоим: Эрулайн. Три года… В это время обычные дети уже бегают, но Эрулайн так и не захотел рождаться. Среди братьев и сестёр не было ни акушера, ни врача, и Елене не с кем было посоветоваться о том, как поступить с ребёнком. Развивался малыш крайне медленно: то ли на него повлияла сила Древнего духа, то ли время на Живой земле текло по-иному, но в первый год Эрулайн не развивался совсем, и Елена уже ждала выкидыш. Однако к третьему году ходить с ребёнком стало тяжело, и Мать раздумывала: не пора ли пригласить его к рождению.

Впрочем, Мора утверждала, что у неё близнецы. Сестре казалось – она нащупала двух малышей, в таком случае они были не такими уж крупными. Но Елене в это не верилось: когда-то, ещё на Тетре, она вынашивала двойню: Араквия и Алису, и эта парочка толкала не только мать, но и сражалась между собой. Елена грустно улыбнулась, вспоминая своих первых детей, и погладила живот. Эрулайн же, напротив, – вёл себя настолько спокойно, что иногда заставлял Елену со страхом прислушиваться к нему: не замер ли навсегда? Но затем малыш просыпался, толкал её, и она с облегчением выдыхала.

Азовка продолжала ругаться с Яррой то ли от скуки, то ли от чрезмерного желания защитить Мать, и их перепалка, похоже, достала брата Беера, который обернулся к Елене:

– Ты не хочешь приструнить Ярру? К чему эта склока?

– Нет. – Она пожала плечами. – Меня не пугают выпады брата Ярры, пока они звучат как мелкие колкости подростка. Ему не хватит храбрости, да и ума, чтобы объявить свои правила выживания и выступить против меня в открытую, поэтому и я не замечу его брюзжаний.

Беер нахмурил тяжёлые брови, а сестра Мора вопросительно глянула на Елену и, получив негласное разрешение, добавила:

– Впрочем, если кто-то из братьев захочет наставить его на ум, Мать не будет против.

Беер только покачал головой и уселся между Азовкой и Яррой, раздвинув их широкими плечами и заткнув спорщиков одним хмурым взглядом. Как и предсказывала Елена – Ярра поджал губы и не посмел лаять в присутствии более сильной фигуры. Мать тихо порадовалась, что Иогар Беер всё ещё на её стороне – вот за кем пошли бы братья, обернись ситуация против неё.

Поход в мир грёз не дал им ничего. Он не отвечал на вопросы и оставался туманно молчаливым. Втайне от всех Елена считала, что глупо торопить Живую землю. Ей думалось, что мир, призвавший её с Тетры, заговорит, когда будет готов. И да могут пройти десятилетия, но что время значит для целой планеты? И одновременно Елена понимала, что братьям и сёстрам такая полуголодная жизнь в бесцветном мире с каждым днём даётся всё тяжелее, поэтому было бы хорошо хоть немного ускорить процесс его познания.

Ихтар и Ингвар сидели с отстраненным видом. То, что солдат не вливался в их компанию, подобно маслу оливы, не соединившемуся с водой, её не удивляло, а вот Ихтар, похоже, отвык от людей, пока пребывал в мире грёз. Елена подсела поближе к брату:

– Ты помнишь, был ли какой-то определённый момент, когда мир грёз слился с тобой?

– Думаю, да. – Ихтар встрепенулся, и шляпа радостно звякнула, – эспириты изучали нас: заползали в рот, втягивались в кожу. Я позволял миру грёз проходить сквозь себя, и, думаю, так он проник в мое тело и душу.

Елена задумчиво провела ногтем по подбородку. Позволить миру проникнуть в твоё тело… Но чему на Живой земле можно разрешить входить в себя, если здесь ничего нет? Грязь есть? Но это глупо. Они и так едят плоды, выросшие в этом мире, пьют его воду и дышат его воздухом, в конце концов.

– А чего вы ждёте? Кто вам сказал, что на Живой земле должна случиться какая-то магия? – подал голос Ингвар.

Похоже, всё это время он не дремал, а слушал разговор.

– На протяжении многих лет, вызывая духов и трактуя их предсказания, община миротворцев искала ответ, как спасти наш погибающий мир. Эспириты передали: достойные выйдут на Живой земле, спасут себя и детей своих, рождённых и нерожденных. Только в этом мире у человечества появится второй шанс, если оно научится слушать и понимать голоса земли.

– А-а-а… Достойные… То есть, когда ты оживишь планету, людей и овейн с Тетры сюда не пустишь? – Брови Ингвара взметнулись. – Твой план – рожать детей от миротворцев, а затем скрещивать их?

– Когда мы пробудим эту землю, то, конечно, пустим сюда людей и овейн, если они согласятся жить по нашим правилам.

Ингвар засмеялся:

– Не думала, что ты просто дашь им новое поле для военных действий?

– Но ведь можно разделиться, – осторожно предложил Ихтар. – Пусть один народ останется на Тетре, другой на Живой земле, и все будут жить счастливо.

– Какой-то из миров окажется лучше, богаче, красивее, и это станет новым поводом для сражений. Место не изменит суть человечества.

Елена поглядела на него с сочувствующей улыбкой. Духи вручили ей Ингвара явно для того, чтобы кто-то искушал её сомнениями. Ихтар растерянно и с надеждой посмотрел на Елену, и она утешающее кивнула ему:

– Жизнь без войн и разрушений – одна из догм идеологии миротворцев. Если… а вернее, после того как Живая земля пробудится, мы не допустим продолжения распри, а…

Ингвар скучающе отвернулся, но Елена закончила:

– А как это сделать – моя проблема.

Лиле. Живая земля

Лиле вскочила с кровати, прижимая покрывало к груди. Её разбудил странный шум и последовавшие за ним крики. В темноте щёлкнуло огниво, рассыпая искры, кто-то из братьев разжёг факел и замахал им, осматривая углы.

– В чём дело? – громко спросила Мора, уже шагнувшая на мужскую половину.

– Она на меня напала! – обиженно возопил брат Ясень.

Сива, размахивающий факелом, поджёг лампадку, подвешенную под потолком, и вышел из дома со словами:

– Проверю, не прячется ли на улице.

Дверь хлопнула, и Лиле поёжилась от сквозняка. Пока она мешкала, вслед за Морой к братьям прошла Елена, тяжело опираясь о стену.

– Кто? Кто на тебя напал? – спросила она хрипловато со сна.

– Я с ним схожу, – буркнул Беер и, поднявшись с лежанки, вышел за Сивой.

– Да в чём дело?! – громко спросил кто-то из братьев, как и Лиле, проспавший всю заварушку.

Елена нагнулась к Ясею, который так и сидел на полу, кутаясь в покрывало. Карлик начал что-то объяснять ей и остальным, и Лиле, поняв, что едва слышит, о чём речь, наконец решилась вылезти из кровати.

Заспанные братья – кто вскочил на ноги, кто так и остался сидеть на лежанках, очумело слушали Ясеня, а он, довольный общим вниманием, решил начать рассказ издалека, неспешно, словно запел старинную легенду:

– И снится мне сон, будто душит меня змея. Блестящими да холодными кольцами шею беззащитную давит. И так зажимает, что глазам больно. И всё больнее и больнее становится. – Карлик замолчал и поднял вверх указательный палец.

Лиле затаила дыхание.

– И тут я понимаю – это не сон! – взвыл Ясень так неожиданно, что Лиле вскрикнула и прижала ладонь ко рту.

– Просыпаюсь, а надо мной сидит баба страшная, что смерть безглазая! Сидит и давит на мои глаза, забрать их хочет! Видать, решила: раз я карлик, значит, за себя не постою? Тут-то и начали мы биться…

– Чего-о? – недоверчиво донеслось откуда-то сзади.

– Какая ещё баба? Сильно страшная?

– Жаль, что не на меня напала… Я-то бы с бабой не оплошал… Подумаешь, что без глаз.

Ясень вывернул шею, ища, кто это сказал, и возмущённо постучал пальцем по виску, выходя из образа:

– Убить она меня хотела, а не за сексом пришла.

– Да ладно, тебе, Ясень, ты бы и не отличил, – зевнул Ярра, – может, и не было никого, а тебе просто сон плохой приснился?

– Ой! Это, наверное, тот эспирит, который на меня вечером набросился, – неожиданно для самой себя пискнула Лиле.

– На тебя напал эспирит? – Елена, до того неотрывно следящая за Ясенем, обернулась к ней с опасными тигриными огнями в глазах.

– Да, – ещё больше испугалась Лиле, вжимаясь в стену, – я… я думала, Ингвар тебе скажет, ведь… ведь это его подруга.

Ингвар, сидевший поодаль, только пожал плечами под взором Матери и отмахнулся:

– Я решил, Лиле выдумала всё, вот и не сказал.

– Я выдумала?!

– Ну да. Ты ещё что-то там болтала про Лес последней надежды и всякие сказки, вот я и заподозрил, что это тоже твоя фантазия.

– Но ты же сам её видел! И назвал её по имени.

Ингвар равнодушно отвернулся.

– Хочешь сказать, что я лгунья?! – Лиле вовсе не собиралась плакать при всех и тем более показывать, что её так легко можно задеть, но в голосе уже звенели надорванные струны обиды, а в носу щипало.

Ингвар смотрел перед собой. Ещё мгновение, и Лиле быстро отвернулась к стенке, почувствовав, что слёзы навернулись на глаза.

– Так был эспирит или нет? – спросила Азовка за спиной Лиле.

– Был, конечно, – отрезал Ясень, – двое его видели.

– Но…

Елена хлопнула в ладоши, прерывая вновь разгоревшееся обсуждение:

– В следующий раз каждый. Сам. Лично. Рассказывает мне, если встретил что-то необычное, даже когда вы были вдвоём или впятером, и не рассчитывайте, на то, что кто-то другой мне об этом сообщит.

Это замечание предназначалось именно Лиле. Она снова почувствовала, как слёзы подступают к горлу, и, гордо расправив плечи, вышла из дому, не вытирая мокрых глаз.

– Лил, ты что здесь делаешь? – Сива, стоявший с факелом на крыльце обернулся на скрип двери.

Она не ответила, только склонила голову и оперлась спиной о стену дома, демонстративно скрестив руки на груди. Дверь хлопнула об косяк, отрезав их от вновь загудевших миротворцев.

– Что случилось?

– Ничего!

Сива пожал плечами и кивнул, вглядываясь в темноту.

– Меня обозвали выдумщицей, когда я сказала, что уже видела эту безглазую, и о том, что она напала на меня вчера, – выпалила Лиле, не разжимая скрещённых рук.

– А, ну здесь они совершенно несправедливы.

Лиле недоверчиво выглянула из-под насупленных бровей на Сиву. Будь это кто иной, она бы не усомнилась, что сказано было с иронией, но Сива, как Лиле подозревала, вообще не понимал значения этого слова.

– Почему?

– Ну как безглазая может быть выдумкой, если она напала на Ясеня, и я был тому свидетелем.

– Ты тоже видел её?

– Конечно, иначе, зачем я с факелом дверь сторожу?

Лиле с облегчением улыбнулась.

– И Беер тоже её видел. – Сива указал на квадратную фигуру брата Иогара, которого Лиле поначалу и не приметила в темноте.

Тот обернулся и молча кивнул в свете своей лампадки.

– Вы думаете, она ещё здесь? – прошептала Лиле.

– Не знаю, что у безглазой на уме, но не хочется, чтобы она снова застала нас врасплох.

– Знаешь, что странно: она может причинить нам боль, душить или хватать, а когда я с ней боролась, даже не могла коснуться её. Будто призрак был бестелесен. Как думаешь, есть этому объяснение с научной точки зрения?

Сива усмехнулся.

– Для меня с научной точки зрения необъясним весь мир грёз и Живая земля заодно, – сказал он, и в тоне его прозвучала менторская нотка.

Щуплому высокому Сиве для полноты образа учёного-чародея с бородой, заплетённой в косу, недоставало только очков, которые он мог бы поправить на длинном носу и начать лекцию:

– Видишь ли: в обоих этих мирах действуют совершенно отличные от Тетры законы физики, и изучать их следует заново, причём, не опираясь на наш предыдущий опыт.

– Да? Ну ладно мир грёз, а Живая земля? Мне кажется, она похожа на Тетру, только если бы на той окончательно вымерло всё живое и остался бы только смог да черные деревья.

Сива кивнул:

– Да, только это не смог. И мы не знаем, какой здесь состав воздуха.

Лиле непонимающе уставилась на него, и Сива уточнил:

– Что за облака, которые никогда не пропускают солнце? Здесь есть ветер, и мы периодически ощущаем его воздействие. Почему нет смены времён года? Почему деревья вроде бы не сухие, но без листвы? Может, здесь каждый сезон длится несколько десятилетий, и мы попали в продолжительную осень, но это не объясняет, куда подевались все живые существа: звери, птицы и насекомые, которые должны быть, раз есть деревья и вода.

Лиле с восторгом слушала его рассуждения. Она обожала, когда кто-то умный рассказывал ей свои домыслы. Тогда ей казалось, что она, глупышка, хоть чуть-чуть приобщается к миру разума.

– Елена говорит: Живая земля спит, – напомнила Лиле, показывая своё ожерелье из окаменевших муравьёв.

Сива задумчиво кивнул:

– Чтобы это не значило… Но все известные научные подходы здесь бесполезны. Впрочем, они стали бесполезны ещё на Тетре, когда община начала говорить с духами…

Сива примолк, и брови его чуть изогнулись, словно учёный взгрустнул о чём-то, а в чёрных глазах заплясали причудливые блики от факела.

– Скучаешь по своему университету? – Лиле осторожно погладила брата по руке.

Несмотря на то, что Сива был очень молод, на Тетре он работал научным сотрудником, и это вдвойне восхищало Лиле.

Сива улыбнулся:

– Бывает… Но последние годы мы больше разрабатывали химическое оружие, нежели изобретали лекарства или ещё что-нибудь достойное. Мне же всегда хотелось быть полезным человечеству… И я не только о людях, но и об овейн. Так что думаю, здесь я оказался не случ…

Внезапно дверь приоткрылась, и в освещённом проёме возник брат Айлель:

– Пошли внутрь, обсудим, что делать с призраком.

– Я снаружи покараулю, идите, – сказал Беер.

Сива шагнул к двери, но Лиле не шелохнулась.

– Лил? – позвал Айлель.

– Там всё ещё считают меня врушкой?

– Ой, прошу! – Брат поднял брови домиком. – Никто никогда про тебя так не думал.

– Ну конечно. – Лиле отвернулась.

– Да мало ли чего сказал этот Ингвар? С каких пор тебе стало важно чьё-то мнение?

Лиле резко вздохнула:

– Ни с каких! – и немедленно прошла в дом.

В комнате, едва освещённой лампадкой, миротворцы сидели в тесном кружке и накидывали идеи:

– Чем можно убить призрака?

– Серебром? Калёным железом? – предположил брат Сколот.

– Я думаю, – тихо произнес Сива от двери, но в общем гомоне его не расслышали.

– Ты спрашиваешь или утверждаешь? – нахмурилась Азовка.

– Я не знаю! Вспоминаю, как в сказках с этим справляются.

– «В сказках», – передразнил Ярра, – только вот мы не в сказке! Может, ещё мечом зачарованным предложишь?

Лиле искоса наблюдала за Ингваром, но он не подавал виду, что его волнует обсуждение способов убийства его безглазой подруги. «Похоже, душа солдатика как непробиваемый панцирь», – даже с каким-то злорадством подумала Лиле.

– Попробуем найти способ изгнать скитающуюся душу в мир грёз, ведь именно оттуда она явилась, – сказал Ихтар.

– Мне кажется… – снова подал голос Сива.

– Звучит разумно, – громко произнесла Мора, соглашаясь с Ихтаром. – Заманим её и откроем просвет.

– Пф! – фыркнула Азовка. – Как вы хотите заманить мёртвую безглазую девку? Это вам не рыбёшку на червяка ловить.

– Сива, скажи, что хотел, – остановила перебранку Елена.

– Я вот на что обратил внимание, – преспокойно начал Сива, не обидевшись на то, что его не замечали минут десять. – Эта так называемая скиталица боится огня, хоть и не должна его видеть без глаз. Значит, чувствует. Думаю, если провести эксперимент и ткнуть в духа горящей палкой, мы, скорее всего, нанесём ему вред.

– О! – Азовка захлопала в ладоши. – Сделаем лук и убьём её огненными стрелами!

– Мы же не хотели создавать оружие в новом мире, – грустно напомнил брат Трик-трак.

– Но это самозащита! – возмутилась Азовка и просительно уставилась на Елену.

Мать неторопливо кивнула:

– Делай лук, используем его, если не удастся вернуть скиталицу в мир грёз.