Мурат Йеткин
Книга о шпионах для пытливых умов
Гитлера застают врасплох. Падение Муссолини
У остановки гитлеровских войск под Эль-Аламейном была еще одна причина. Во главе Восьмой армии, которая терпела поражение от Роммеля, Черчилль поставил генерала Бернарда Монтгомери. Известный своей жесткостью и дисциплиной Монтгомери собрал распадающиеся войска и перешел к контрнаступлению[93].
4 ноября войска нацистов начали покидать Африку. Это было их первое отступление с начала Второй мировой войны, первое крупное поражение. Сражение при Эль-Аламейне нанесло серьезный удар по мифу о непобедимости гитлеровской армии.
Гитлер лишился возможности захватить Египет и Суэцкий канал. Поскольку Турция не вступала в войну, для господства в Восточном Средиземноморье возрастало значение Греции, также она имела ключевое значение для защиты Балкан, в особенности румынской нефти. Чтобы не огорчать Муссолини, Гитлер еще несколько месяцев держал некоторые подразделения в Тунисе, однако в мае 1944 года он положил конец операции в Северной Африке.
Тем временем 2 февраля 1943 года немецкие войска были разбиты советской армией под Сталинградом, на советском фронте началось отступление. Для Гитлера после Восточного Средиземноморья в зоне риска оказались и Балканы. Поэтому документы найденного 30 апреля в Испании британского офицера, свидетельствовавшие о том, что союзники начнут операцию не на Сицилии, а на греческом Крите, подтверждали опасения Гитлера. Он отдал приказ направить в Грецию из Италии некоторые сухопутные и воздушные части. Немецкие подводные лодки, терроризировавшие британские корабли в Средиземном море, покинули воды Сицилии и Мальты и направились к Криту и архипелагу Додеканес.
Здесь все и началось.
Закончив приготовления, Эйзенхауэр приступил к операции «Хаски»: Седьмая армия Паттона и Восьмая армия Монтгомери утром 9 июля 1943 года с двух сторон высадились на Сицилии.
Гитлер и Муссолини были застигнуты врасплох.
Пока армии союзников быстро продвигались по слабо защищенному острову, в Риме был созван Большой фашистский совет, на котором на Муссолини возложили ответственность за поражение. По итогам голосования дуче, который до того дня казался единоличным правителем, отстранили от власти. Король Виктор Эммануил сразу вызвал Муссолини во дворец: «Война проиграна», – сказал он. Муссолини там же арестовали и заключили в тюрьму. Падение фашистского лидера было молниеносным.
Между тем 3 сентября войска союзников из Сицилии переправились на континентальную Италию и двигались в направлении Рима. 8 сентября итальянское правительство приняло решение капитулировать. Гитлер не мог этого допустить, и немецкие войска заняли Рим. Итальянская операция завершится 5 июня 1944 года, когда в Рим войдут войска союзников. На следующий день на севере Франции начнется высадка в Нормандии, которая положит конец войне в Европе.
С точки зрения союзников операция в Сицилии преследовала три цели: во-первых, оказать давление на Италию и вынудить ее выйти из войны, оставив Германию в изоляции; во-вторых, облегчить положение советских войск; в-третьих, ликвидировать угрозу со стороны Германии транспортным путям на Средиземном море[94]. Здесь большое стратегическое значение имела Мальта. Она находилась в центре треугольника Ливия-Тунис-Италия и служила форпостом на средиземноморских торговых путях. Расположенная на Мальте британская военная база, препятствуя прохождению немецких кораблей, везущих подкрепление для операции в Северной Африке, сыграла важную роль в поражении Роммеля. Благодаря Сицилийской операции влияние Германии на Средиземном море в значительной степени снизилось[95]. Гитлер не только потерял Италию, своего главного союзника в Европе, – его обманули, обвели вокруг пальца, предали.
В том, что Муссолини и вслед за ним Италия вышли из войны, большую роль сыграло доверие Гитлера информации, поступившей из Испании: думая, что высадка начнется не на Сицилии, как он предполагал изначально, а в Греции, как он стал подозревать позже, он перевел туда значительные силы.
Самая хитроумная дезинформация в истории
На самом деле никакого плана высадки союзников в Греции не было.
Еще до начала операции «Факел» все планы разрабатывались с учетом высадки на Сицилии. Гитлер знал об этом и принял меры: его намерение защищать Сицилию (а, следовательно, и Италию) усложняло работу союзников.
Нужно было запутать Гитлера и заставить передумать, отвлечь его внимание и войска от восточного фронта, ослабить оборону Италии.
Для этого британская контрразведка MI5 разработала потрясающую операцию по дезинформации.
Эйзенхауэр в сообщениях союзным командующим в Египте, Тунисе и на Мальте Каннингему, Александеру и Маунтбеттену не указывал, что для высадки будет выбрана Греция вместо Сицилии. На самом деле такой переписки вообще не было. Письма были подложные, план фальшивый. И вообще все, связанное с майором Уильямом Мартином, было фальшивкой, обманом, как говорят разведчики, «фабрикацией».
В карман ему положили заранее купленный билет на двоих в театр, куда он якобы пошел бы через два дня, не будь авиакатастрофы. Девушка на фотографии в портмоне была не его любимой, а секретаршей MI5. Найденные при нем любовные письма написали агенты MI5. Да и невесты у него не было. Все было выдумано согласно сценарию, все было фальшивыми «уликами», необходимыми, чтобы в них поверили немцы.
Также у Уэльвы не падал курьерский самолет, такого самолета вообще не было. Между Британией и штабом в Алжире не было авиасообщения, и ни один самолет союзников не летел в том районе в тот день.
Не было даже никакого Уильяма Мартина. Документы, согласно которым он родился в Уэльсе в 1907 году, были подделаны, вся его семейная история была выдумкой британской разведки.
Тело, которое нашел и передал испанским властям местный рыбак, принадлежало мужчине по имени Глиндур Майкл, умственно отсталому бродяге, жившему на улице. Дата смерти тоже была другой, не 30 апреля. Он отравился (совершил самоубийство или по ошибке съел хлеб с крысиным ядом) и был доставлен в больницу, где скончался 28 января. Предупрежденные MI5 военные судмедэксперты сообщили, что нашли подходящее тело: при вскрытии (учитывая технологии того времени и спешку в условиях войны) не будет понятно, от чего человек умер – от утопления или незначительного количества крысиного яда. Подготовку к тому времени уже завершили, и было принято решение немедленно начать операцию: под контролем военных врачей тело хранили в специальном холодильнике, чтобы помешать разложению[96]. После того, как мертвому бродяге придали вид британского офицера, надели форму, в том числе армейское нижнее белье, в карман положили деньги, включая мелочь (как у любого нормального человека), разместили все подложные документы, его в специальном контейнере погрузили на подводную лодку королевского флота «Сераф». Труп опустили в море (не забыв добавить спасательный жилет и перевернутую надувную лодку, чтобы придать вид крушения самолета) вблизи испанского города Уэльва – и это неслучайно. В британских спецслужбах знали, что немецкое консульство в Уэльве на самом деле являлось базой немецкой разведки. Они рассчитывали, что письмо быстро достигнет адресата[97].
И они не ошиблись. Испанская полиция сообщила о происшествии немцам, а агент абвера в Уэльве – в Берлин. Как мы рассказали, во встревоженном Берлине не поняли, что бумаги фальшивые. Так началась одна из самых хитроумных операций по дезинформации в истории войн и разведки, кодовое название – «Мясной фарш».
Двойной агент: система «дабл-кросс»
Операцию разрабатывали два британских разведчика: Ивен Монтегю и Чарльз Чамли. Монтегю происходил из состоятельной еврейской семьи, изучал право в Гарварде. Когда разразилась война, он поступил на военную службу в распоряжение управления военно-морской разведки на канцелярскую работу. Чамли же был из среднего класса и изучал в Оксфорде географию. Из-за плохого зрения он не смог стать пилотом и сперва был направлен в управление авиационной разведки, а оттуда – в контрразведку, службу безопасности MI5. Оба занимались бумажной работой, но были способны генерировать уникальные блестящие идеи.
Их пути пересеклись в «Комитете двадцати», учрежденном внутри MI5. Отдел возглавлял опытный разведчик Джон Мастерман, и его задачей было в сотрудничестве с внешней разведкой MI6 перевербовывать пойманных немецких шпионов, работавших против Великобритании, то есть делать из них «кротов». Если они соглашались, то об их задержании никому не сообщали, немцы продолжали думать, что те работают на них, но теперь «кроты» передавали в Берлин сфабрикованную «Комитетом двадцати» информацию: искаженную или полностью выдуманную.
Нельзя было дать немцам заподозрить, что сведения сфабрикованы – чтобы сработать, они должны были быть весьма убедительными. Для операций по дезинформации требовались люди, умеющие мыслить нестандартно. Монтегю и Чамли предлагали блестящие идеи. Позже премьер-министр Черчилль для таких, как они, придумает фразу «ум-штопор». Вот они-то и придумали операцию «Мясной фарш». Этот запутанный сценарий сначала получил одобрение командующего войсками союзников Эйзенхауэра, а затем и Черчилля, и поступил в разработку.
Здесь мы встречаем интересную деталь из истории разведки. Со временем «Комитет двадцати» в переписке стали кратко называть «Комитет ХХ», а в коридорах произносить как Double Cross. Это указывало на двойной крест в названии комитета, а в разговорной речи значило «надуть, обмануть кого-то». Старый как мир метод использования двойных агентов, или «кротов», с легкой подачи Мастермана стал известен как «Система ХХ» или «Система дабл-кросс» для обозначения всякого рода дезинформации, перевербовки и прочих дел с «двойным дном».
На сцену выходит двойной агент
Один из таких двойных агентов станет последним звеном в операции «Мясной фарш» и сыграет ключевую роль, когда нужно будет понять, проглотили ли немцы наживку, то есть удостовериться в надежности дела.
Если бы немцы не попались на крючок и не перебросили войска в Грецию, армии союзников в Сицилийской операции ждал бы неприятный сюрприз.
И вот на этом этапе британская разведка задействовала своего самого ценного «крота», внедренного в немецкую секретную службу.
«Кротом», чьим обучением занимался сам Монтегю, был агент немецкой разведки, серб Душан (или, как звали его друзья, Душко) Попов.
Попов работал в связке с начальником резидентуры абвера в Лиссабоне майором Людовико фон Карстхоффом. Португалия была одной из немногих стран, объявивших о нейтралитете во Второй мировой войне. По этой причине Лиссабон кишел шпионами из разных стран.
Монтегю хотел, чтобы Попов сообщил немцам ложную информацию. В немецкой разведке верили (стараниями англичан), что у Попова есть источники в высших кругах, включая королевскую семью, а потому доверяли поступавшим от него сведениям[98]. Следуя полученным указаниям, Попов передал в Берлин, что в Шотландии начали формировать группу югославских офицеров, которых планировали обучить прыжкам с парашютом. Это, конечно, было ложью. Целью было заставить немцев проанализировать сходство ландшафтов Шотландии и Греции, а, следовательно, навести их на мысль, что высадка начнется не в Сицилии, а в Греции. Немцы так и сделали. Попов узнал об этом от еще одного британского «крота» в абвере, своего близкого друга Йоханна «Джонни» Йебсена, когда они тайно встретились в Мадриде. Он сообщил в Лондон: немецким подводным лодкам отдан приказ двигаться к Криту, морские минные поля у южных берегов Сицилии передвинули на север, ближе к берегам Греции[99]. Немцы действительно проглотили «фарш». Сицилийской операции был дан зеленый свет.
Шпионская война на нейтральной территории
Европейскими странами, заявившими во время Второй мировой войны о нейтралитете, помимо Португалии, были Ватикан, Швейцария, Швеция, а также Турция. Испания тоже на бумаге не участвовала в войне, однако Франко, благодарный Гитлеру за помощь в гражданской войне, не скупился на поддержку нацистам. В нейтральных странах агентурные сети смогли спокойно работать, зная друг о друге и ведя друг за другом наблюдение. Стамбул и Анкара, подобно Лиссабону, Женеве, Берну, Ватикану и Стокгольму, стали сценой, на которой разворачивались шпионские операции; в следующих главах мы это увидим. Страны, хранившие нейтралитет, не пошевелив и пальцем, приобретали важные разведданные, наблюдая за деятельностью шпионских организаций. Единственным условием, «красной линией», которую эти страны проводили, было невмешательство чужих секретных служб в их собственные дела.
Эта операция значительно поспособствовала падению фашистского режима Муссолини в Италии, одном из важнейших участников Второй мировой войны, в результате чего Гитлер лишился своего главного союзника. Она обеспечила проведение Сицилийской операции, и силы антигитлеровской коалиции смогли высадиться на Европейский континент.
Однако операция, которая увековечит Душко Попова в истории разведки и приведет к неожиданным результатам, например, к созданию ЦРУ, была еще впереди.
Хочешь развалить команду – присоединись к ней
От других двойных агентов Попова отличала важная особенность: он стал «кротом» добровольно. Когда Берлин вынудил его работать на абвер, он сам пошел к англичанам и сразу начал работать на Лондон.
Ненависть Попова к нацистам зародилась в 1936 году, когда он изучал право в Фрайбургском университете. Там он познакомился с Йоханном Йебсеном, немцем из Гамбурга, который, как и он, был сыном богатых родителей и любил дорогие развлечения и ночную жизнь. Оба были типичными представителями «золотой молодежи»: Попов щеголял за рулем спортивного БМВ, а Йоханн, или Джонни, водил Мерседес 540К с откидным верхом. В студенческом клубе, куда он сначала ходил заводить знакомства с фрайбургскими девушками, Попов начал вступать в ожесточенные споры о свободах со сторонниками нацистов и оказался в тюрьме. Когда расследование гестапо затянулось, Йебсен был вынужден сообщить о случившемся отцу Душко. Тот, используя свои связи, позвонил премьер-министру Югославии, который попросил об освобождении Попова одного из самых могущественных функционеров нацистского режима Германа Геринга. В гестапо Попова отпустили и дали двадцать четыре часа на то, чтобы покинуть Германию. Йебсен приехал проводить Душко на вокзал швейцарского Базеля, откуда тот уезжал в Белград. «Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, просто дай знать», – сказал Душко[100]. Примерно через три года, в феврале 1940 года, Джонни позвонил Душко. Они встретились в Белграде.
За эти годы Йебсен стал сотрудником абвера, более того, работал в разведывательно-диверсионной дивизии «Бранденбург». Он долго рассказывал Попову, что он не нацист, и начальник абвера адмирал Вильгельм Канарис – тоже не нацист, а немецкий патриот, что абвер отличается от подконтрольной нацистам службы безопасности СД, что у него не было другого выбора, кроме как согласиться. В абвере накануне оккупации Франции от него требовали отчет: кто из французских политиков враг нацистов, а с кем можно сотрудничать. Правда, в руках Берлина было достаточно информации из Франции, но абвер хотел ее подтвердить из других источников. В Белграде Попов стал известным в посольской среде адвокатом, не мог ли он поделиться тем, что слышал, собрать немного информации? Во время разговора старый друг сказал Попову фразу, которая определит его шпионскую карьеру: «Если ты хочешь развалить команду, лучший способ – к ней присоединиться»[101].
Попов не был рад предложению своего друга, но тот спас ему жизнь несколькими годами ранее, он дал слово. Проявив внимательность на дипломатических приемах и встречах с дипломатами и представителями иностранных компаний, он сумел выделить двух человек, готовых сотрудничать с нацистами во Франции: героя Первой мировой войны маршала Филиппа Петена и бывшего премьер-министра Пьера Лаваля.
Попов написал отчет и отдал Йебсену со словами «это в первый и последний раз». Но тот был настойчив. В Берлине отчет Душко очень понравился, с ним хотели познакомиться и сотрудничать. Он понял, что не сможет уклониться. Нацисты продвигались к Балканам, говорили, что не за горами оккупация Югославии и Греции. Чтобы сохранить семейную собственность в Белграде, где он проводил зимы, и в Дубровнике на Адриатическом побережье, где он жил летом, у него не оставалось другого выхода. Йебсен познакомил его с офицером абвера, которого представил как «майора Мунцингера», сотрудника посольства в Белграде.
Так Попов, которого три года назад нацисты бросили в тюрьму, и который едва от них спасся, начал работать агентом немецкой разведки. Теперь он был в игре.
Но он сделал и кое-что еще. Формула Йебсена «присоединиться, чтобы развалить команду» не выходила у него из головы. Поэтому свой отчет о французах он подготовил в двух экземплярах и один оставил себе. На дипломатическом приеме он подошел познакомиться к первому секретарю британского посольства Джону Дью и рассказал ему, как был вынужден стать немецким агентом. Более того, немцы особо требовали от него информацию об англичанах, с которыми у него были тесные деловые связи. Дью увидел, какая удача к ним пришла, и сказал, чтобы Попов продолжал встречаться с немцами и ждал от него новостей. Когда Лондон дал зеленый свет, Дью познакомил его с Джорджем Летбриджем (кодовое имя «Спирадис»), сотрудником паспортного отдела посольства, а на самом деле – шефом белградской резидентуры MI6. Копию отчета, подготовленного для немецкой разведки, он отдал англичанам – это было его первое дело в качестве двойного агента.
Из плейбоя-адвоката в безжалостного шпиона
Немцы хотели, чтобы Попов, используя свои торговые связи, отправился в Лондон. Для англичан это был уникальный шанс: они могли обучить Попова, узнать, чем интересуется, а, следовательно, что планирует Германия, а также вместе подготовить план по дезинформации немцев. Мунцингер заставлял его зубрить наизусть интересующие немцев вопросы об англичанах, учил простым шпионским трюкам вроде использования симпатических чернил, а тот передавал все Спирадису. В «Комитете двадцати» для Попова сразу придумали «друга-дипломата из Югославии», который поможет ему найти источник информации в Лондоне, – в этом они были мастера.
Под предлогом подготовки к поездке Попов часто посещал британское посольство в Белграде. Когда эти визиты стали слишком частыми, Йебсен предупредил его: Мунцингер, подозревая, что тот работает на англичан, устроил на ним слежку. Сколько раз за последние недели он ездил к англичанам, сколько у них находился – все было отражено в отчете. Хорошо, что шпион, который за ним следил, передал свой отчет Йебсену. Тот не станет отправлять его полностью, однако Попов должен быть осторожен: ведь шпион, которому поручили за ним следить, – это старый шофер семьи Попова Божидар. Божидар, который учил юного Душко водить машину, продал его за две тысячи динаров. Да, Йебсен был уверен, ведь оплату производил он. Он же получил отчет.
Душко был поражен. Значит, не просто так сломался его БМВ, едва он приступил к работе, и старый ленивый водитель его отца, раз уж семья в Дубровнике, вызвался возить его на отцовском Бьюике всюду, не только к женщинам, но и к британскому послу. Он тут же составил план. Раз его не пожалели, он тоже будет безжалостен. Попов разыскал двух своих подзащитных из преступного мира, которых он в свое время спас от тюрьмы, оба они были ему благодарны. Следующим вечером он послал шофера отнести письмо приятелю за пару кварталов. Пришедшие наутро полицейские сообщили, что водителя его семьи застрелили работники железной дороги при попытке ограбления помещений станции. В воспоминаниях Попов напишет: «Семьи у него не было, цветы на похороны отправил только я. Так был убит, по-видимому, первый югославский коллаборант»[102].
Из этого случая Попов понял еще кое-что. Его друг Йебсен, который привел его в абвер, знал, что он установил связь с британской MI6, однако покрывал это и не пытался препятствовать. «Лучший способ развалить команду – к ней присоединиться», – теперь он лучше понимал смысл этих слов. Как и то, что Йебсен тоже был готов играть в двойную игру…
Немцы проинструктировали Попова, что во время лондонской операции ему следует работать с лиссабонской резидентурой. В Великобритании у них не было достаточно надежных агентов, чтобы контролировать Попова, поэтому операцию будут вести из Португалии. В Берлине ему дали кодовое имя «Иван». Его куратором будет начальник лиссабонской резидентуры майор Людовико фон Карстхофф. В столице нейтральной страны проходу не было от шпионов и сотрудников разведок. Для получения визы ему нужно было какое-то время ждать в Лиссабоне. Вместе с вопросами, ответы на которые были нужны нацистам, Карстхофф дал Попову специальный фотоаппарат фирмы «Лейка».
Информация, которую Попову предстояло узнать, обладала высоким уровнем секретности. Каковы защитные укрепления на тех берегах, где планировалась высадка, где расположены военные аэродромы в Англии, Уэльсе и Шотландии, каких моделей самолеты на них базируются и в каком количестве, что собой представляют оборонительные линии в военных и торговых портах, данные о военных кораблях, минных полях и так далее.
Начиналась опасная игра.
Когда была получена британская виза, начался второй акт. В Лондоне Попова долго допрашивали англичане. Сперва его представили ветерану Первой мировой войны, а ныне директору MI6 Стюарту Мензису и директору MI5 Дэвиду Петри, бывшему сотруднику Индийской имперской полиции (Индия в те годы еще считалась колонией). Было решено, что Попов сохранит связь с MI6, однако будет работать в структуре MI5 при комитете «Дабл-кросс», то есть, будет заниматься дезинформацией.
«Ивану», куратором которого с немецкой стороны был Карстхофф в Лиссабоне, британская разведка назначила куратором Билла Мэттьюса и дала кодовое имя «Трицикл» – велосипед на трех колесах. Причина такого выбора была в том, что ему предстояло самому выбрать двух агентов и стать главой агентурной ячейки из трех человек. Одной из трех была Герда Салливан (кодовое имя «Желатин»; в воспоминаниях Попов напишет, что она была единственной женщиной, в которую он действительно был влюблен). Отец Герды был австрийским нацистом. На основании этой связи Попов рекомендовал ее абверу и сделал двойным агентом. Следом за ней в абвер взяли другого агента Дика Меткафа (кодовое имя – «Воздушный шар»).
Шеф британской внешней разведки Стюарт Мензис был счастлив, что в немецкий абвер под управлением его противника Вильгельма Канариса теперь внедрен их агент, даже несмотря на то, что сами англичане ничего для этого не делали, он пришел сам. При этом он и не подозревал, что в это же время глава НКВД Лаврентий Берия уже разместил собственных шпионов на ключевых постах в MI6 и министерстве иностранных дел (об этом мы узнаем впереди).
Попов немедленно принялся за дело.
В Лондоне он на немецкие деньги открыл подставную компанию, занимавшуюся импортом и экспортом, отсюда он с помощью выделенного MI5 секретаря отправлял в Лиссабон военные тайны. Для убедительности эти «тайны» отчасти содержали правду (которую немцы так или иначе знали), а ключевые сведения были сфабрикованы с целью дезинформации.