Мирослава Вячеславовна Кузнецова
Княгиня Ольга
– Зачем так лезть? – удивилась я, – не опасно? Да и воры тоже могут забраться!
– Доски не прибиты, но это снизу не видно, – рассмеялась Ольга, – я тоже несколько раз так домой забиралась, когда дверь захлопнулась, а ключи дома остались. Глеб всё никак замок не исправит, чтобы только ключом закрывался.
Мы попрощались, и я пошла домой. Сделав несколько шагов, я обернулась. Ольга смотрела мне вслед, и мы помахали друг другу. В эту минуту я не знала, что виделась с Ольгой в последний раз.
На рынок выйти у меня не получилось – заболел младшенький Вовочка. Сначала мы болели дома, затем три недели лежали в больнице и снова лечились на дому. Тяжёлый бронхит никак не хотел поддаваться и уступать, Вовочка похудел, часто плакал, стал плохо есть и спать. Я тоже плакала, когда меня никто не видел, а ночами подолгу сидела на краешке детского дивана, держала сыновей за руки и не слушала уговоры и просьбы Вадима успокоиться. О том, что я сама недавно болела, а до этого начинала лечение у гинеколога, я забыла окончательно. На рынке я практически не бывала. Новости узнавала, изредка перезваниваясь с Катриной и другими девочками. Но подолгу болтать времени у нас не было.
Понемногу я начала гулять с мальчиками во дворе. Светлана Кондратьевна подвернула ногу и безвылазно сидела дома, и Вадим разрывался между семьёй и своей мамой. Иногда он работал без выходных, приезжал уставший, и теперь уже я готовила ему ванну, подавала ужин и еле могла добудиться утром.
– Мама мальчиков просит привезти на несколько дней, скучает очень. Она уже на улицу выходит, гуляет, – сказал Вадим, – ты не против? Вовочка выздоровел, смена обстановки пойдёт детям на пользу.
– Не против, конечно, – улыбнулась я мужу, – тогда до твоего дня Рождения пусть гостят, хорошо?
– Это на неделю получается, – задумчиво посмотрел на меня Вадим. Мы пили чай на кухне, а дети занимались полезным делом – Костик повторял скороговорки, а Вовочка слушал и аплодировал брату, когда у того получалось всё правильно.
– Пойду детские вещи соберу, – но я не успела сделать ни шагу – Вадим прижал меня к себе и целовал до тех пор, пока я не задохнулась. – Уложи их побыстрей спать, пожалуйста.
– Постараюсь, – я всегда с особенным удовольствием чувствовала желание мужа и постепенно усиливающуюся страсть, но подразнить Вадима мне всё же хотелось, – не знаю, получится ли! Вот завтра останемся одни…
– Лара, я не шучу, я очень соскучился, – Вадим как будто и не устал нисколько. Мы снова начали целоваться, и руки Вадима уже вовсю "гуляли" под моей одеждой, как вдруг раздался звонок телефона.
– Мама, это тебя! – завопил Вовочка, и я заторопилась к телефону, на ходу приводя себя в порядок.
– Лара, завтра браслет принесут, какой ты заказывала, с обычными звеньями. Приходи на рынок часам к трём, продавец подъедет, – басовитое эхо в трубке принадлежало Катрине, – когда торговать начнёшь? А мы в поездку собираемся, на той неделе. Новостей много, завтра расскажем, приходи!
– Приду, – ответила я, – спасибо тебе! Привет всем девочкам передавай!
Я представила Катрину, одиноко сидящую в кресле, с бутылочкой пива в руках. Она часто коротала вечера именно так, близких подруг у неё в городе не было, родственников тоже. Стойкая, гордая, настоящая Родина-мать, вспомнила я слова одного из "жуковских". Плохо, конечно, жить в одиночестве, но человек привыкает ко всему. Нашей соседкой по лестничной клетке была пожилая мусульманка, и я не раз слышала, как она говорила – человек через два дня и к могиле привыкает. Она, наверное, говорила правду.
Я решила не выходить на рынок ещё пару дней, чтобы провести дома генеральную уборку перед днём Рождения Вадима. Муж одобрил эту идею и заехал на следующий день домой на обед – на полчасика, которые вылились в час с лишним. Торопливо натягивая джинсы и свитер, он заявил, что вечером устроим романтический ужин при свечах и повторим всё то, что мы сделали только что.
– Несколько раз, – засмеялась я, – правда?
Наконец Вадим убежал, а я тоже заторопилась – мне нужно было идти на рынок за браслетом. Подарок мужу был готов. Я с удовольствием привела себя в порядок и нарядилась в белую куртку с пушистым воротником. Она появилась у меня недавно, и случая показаться в ней на людях у меня ещё не было. Радостная, я подходила к рынку и ещё издали заметила неладное. Большая толпа людей означала, скорее всего, недоброе, и я медленным шагом приближалась к длинным железным прилавкам с козырьками.
– Ольга умерла. Ольга погибла. – с ужасом услышала я предназначавшуюся мне одной новость. Я растерянно смотрела на наших женщин, которые наперебой повторяли мне это страшное известие в вариантах и подробностях.
– Через балкон хотела в квартиру попасть и с козырька подъезда сорвалась. Ключей, наверное, не было у бедняжки, – сказал кто-то, и на несколько минут установилась звенящая тишина.
– И снег не помог, – тихо продолжил кто-то, – там же бордюр, как раз под их балконом.
– Когда это случилось? – выдавила я из себя.
На этот раз мне ответила Катрина:
– С час назад. А нам только что сообщили. За водкой Ольга побежала, второй раз за сегодня. К вечеру прийти обещались, её клиенты постоянные. А дома никого не оказалось, Глеб с Кристиной ушли куда-то. Она без ключей, наверное, была. И как только ей в голову пришло на козырёк вылезти?
– Она так всегда делала, если ключей не было, – тихо ответила я, – замок неисправный был, без ключей захлопывался.
– А исправить некому, конечно, – сказал кто-то, и тут вовсю началось обсуждение, кто виноват в случившемся. Большинство осторожно ругали Глеба, и не только за неисправный замок. Конечно, вспомнили сразу то, что Ольга одна содержала мужа и дочь, а они спокойно сидели на её шее.
– Глебушка трутень бессовестный. Из-за него всё! – громко сказала Дарья, и тут всех словно прорвало. Каждый считал своим долгом пожалеть несчастную Ольгу и выставить Глеба едва ли не убийцей. Эта сцена продолжалась несколько минут, когда кому-то вдруг пришла в голову мысль:
– А как же Кристина?
– Что – Кристина? – громко отозвалась Катрина и повторила, – что?
– Ты не понимаешь, что ли? Или нарочно? Как девочка останется с таким отцом? Наверное, на хлеб теперь денег не будет! – это сказала маленькая толстушка с конца второго ряда, скандалистка и спорщица. Она была мне всегда неприятна, я с ней не общалась и не знала даже её имени.
Катрина резко ответила, что девочка уже большая, шестнадцать скоро исполнится.
– И что? – взвизгнула скандалистка, – ты не жалеешь девочку, потому что своих детей нет! Ты просто не понимаешь этого, потому что ты не мать!
Меня всегда поражало человеческое хамство и стремление ударить побольнее, и я хотела было одёрнуть скандалистку, но меня опередила Дина, та самая девушка, что вступилась за парня-инвалида перед "жуковскими". Одна из всех…
– Нина, как тебе не стыдно! – выкрикнула она, подходя к нам поближе, – так нельзя говорить.
– Тебя не спросили, – огрызнулась Нина, всё же понижая голос, – и не лезь не в свои дела. Влезла уже один раз, по башке чуть не получила.
У Дины навернулись на глаза слёзы, и это заметила Катрина:
– Ох, Нина, злая ты. Злые все тощие, а ты никак не похудеешь!
Как ни странно, именно эти слова успокоили сразу всех. Нина замолчала, и некоторое время стояла тишина.
– Надо деньги собрать, кто сколько может, помочь с похоронами, – сказала Дарья, – кто поедет на кладбище? Давайте решать.
Решили, что на похороны поедут Дарья и всё та же Нина, а остальные, кому захочется, попрощаются с Ольгой у подъезда. Деньги были собраны, я забрала браслет и ушла домой. На сердце было очень тяжело. Все мои мысли были только о случившемся несчастье. Какая нелепая смерть! Почему так? Ольга лишь только хотела побольше заработать денег, ведь она одна кормила свою семью.
Дома я открыла холодильник и осмотрела ряд бутылок в нижней части дверцы. Коньяк и вино были откупорены. Потянувшись за коньяком, я передумала и в последнюю секунду вытащила корвалол.
Весна в этом году не торопилась, в начале апреля местами лежало ещё много снега. Торговля шла вяло, настроения ни у кого не было, и поэтому первые тёплые денёчки порадовали всех очень сильно. Кто-то откупорил бутылку водки, и вокруг немедленно собралась компания, кто-то радовался без спиртного, и здесь тоже собрались в небольшой кружок. Я тихо сидела за своим прилавком, думая о многом. О жизни, в первую очередь, о том, что она так хрупка, словно драгоценная старинная ваза. А мы её совсем не ценим, получается? Тратим время на ненужную борьбу и ненужные поступки.
– Здравствуйте, – прямо перед нашими прилавками остановилась пожилая женщина в чёрном платочке, – девочки, скажите, а Лариса здесь есть?
– Слушаю вас, – недоумевая, я смотрела на незнакомку.
– Я мама Ольги Еськовой. Сегодня сорок дней, как её нет; вот, возьмите, помянуть Олю. Возьмите, пожалуйста. Оля очень любила свою работу, всегда говорила, какие хорошие девочки и что ей повезло и с первым коллективом, где она почти двадцать лет отработала, и вот здесь, на рынке. А Ларису она часто добрым словом вспоминала, – Катрина подтолкнула меня в спину, и я торопливо подошла к матери Ольги, смущаясь и выражая слова благодарности. Женщина, кивнув головой, ушла, вытирая глаза платочком, а я смотрела ей вслед, переживая и чувствуя боль несчастной матери. Ольга была у неё единственной дочерью…
– Это мать Ольги была? Что говорила? Как они живут? Не устроился ли на работу Глеб?
Последний вопрос задала скандалистка Нина, и я ответила, обращаясь к ней персонально:
– Это мать Ольги, и она просила помянуть дочь, сегодня сороковины. Ольге очень нравилось на рынке, она радовалась, что работает с хорошими людьми.
Я в упор посмотрела на Нину, которая не смутилась нисколько и ответила, кивая головой:
– Да у нас на рынке нормально, что тут говорить. На похороны и поминки собрали деньги, два раза уже. Все как один, сдали. Дружно живём.
Я отдала принесённые пакеты Дарье, и она тут же начала импровизированно накрывать “на стол”. Девчонки выпили и съели принесённое, затем принесли “добавки”, и поминки продолжились. Как водится, Ольгу вспоминали добрыми словами и сетовали на то, что могла она ещё жить да жить. Но не судьба. И те, кто ещё совсем недавно злорадствовал и подсмеивался над образом жизни Ольги и её проблемами, теперь говорили совсем иное. Смотреть на это было неприятно. Особенно всех интересовало, как живут Глеб с дочкой. Наверное, плохо и тяжело, решили торговки и попеняли мне за то, что я не расспросила обо всём мать Ольги. Я еле сдержалась, чтобы не отослать их куда подальше.
Впрочем, довольно скоро наши торговки удовлетворили своё любопытство – на рынке появилась Кристина. Сначала никто не признал в стройной, похорошевшей девушке дочку Ольги. К тому же Кристина была прилично одета, с модной стрижкой и красивой сумочкой.
– Кристиночка, как дела, как поживаешь? – опомнилась первой Дарья, остальные наши товарки с недоумением разглядывали девушку.
– Хорошо, спасибо, – улыбнулась Кристина, – здравствуйте, тётя Лариса. Как вы?
Мы немного поговорили, и я узнала, что Глеб устроился на работу, а по выходным в службе такси подрабатывает, долгов у них никаких нет и вообще, всё замечательно. Девушка купила продукты совсем не дешёвые, чего при Ольге никогда не бывало, и заторопилась домой, сообщив, что к ней в гости придут подружки. После ухода Кристины все долго обсуждали увиденное, многие удивлялись, что Глеб взялся за ум и стал работать.
– Найдёт себе кого-нибудь, – утверждали одни, – молодой ещё, чтобы век в одиночестве куковать.
– Приберёт его кто-нибудь к рукам, – говорили другие, – работает, не пьёт, не мужик, а золото!
Катрина, Ирка и Дарья тоже обсуждали эту тему, но я не хотела говорить об Ольге и её семье даже с ними. Мне не давала покоя одна мысль: почему, думала я, Глеб “взялся за ум” только сейчас? Почему он не работал раньше и не жалел Ольгу? Нет, я не винила его в гибели жены, как другие, думала над своим вопросом долго, но ответа так и не нашла.
На рынке я отработала почти три года и всегда вспоминала это время с содроганием, несмотря на постоянный доход и знакомства с хорошими, интересными людьми. Ушла я с рынка, только когда заработал наш завод, сначала со скрипом, тяжело, не имея долгосрочных стоящих заказов, но от государства была оказана небольшая поддержка – и дело пошло. Сначала мы работали три дня в неделю и без премиальных, а полгода спустя всё стало, как раньше. Конечно, в точности, как раньше, не получилось, чудес не бывает, но все безмерно радовались и тому, что есть. Лучше синица в руках, считали многие. Вадим вернулся на завод позже меня, и вернулся триумфатором, как сказала Светлана Кондратьевна.
– Поздравляю тебя, сынок! – повторяла она, вытирая уже настоящие слёзы, а я и мальчишки бурно радовались – наш папа утверждался на должность заместителя главного технолога. Пока только “и.о”, но, как говорится, лиха беда начало. Вот так понемногу наши дела начинали улучшаться, и не было в тот момент большей радости в нашей жизни. Сыновья учились в школе хорошо, после уроков оба занимались в футбольной секции – на этом настоял Вадим, а мальчишки только были рады. Я понимала, что муж пытается воплотить в детях то, чего не смог добиться сам – его мама не разрешила сыну “«бегать с мячом, как ненормальный”, и Вадим долго посещал шахматный клуб. Но это оказалось неплохо – мальчишки с удовольствием играли с папой в шахматы и шашки.
Завод постепенно выплатил задолженности по зарплате, правда, всего по 30 процентов, а на остальную сумму было предложено приобрести что-нибудь из современной электроники – один из корпусов завода был продан, и в нём открылся огромный “Мир электроники” разных стран. Счастливые заводчане обзаводились новыми телевизорами, холодильниками и музыкальными центрами. Хороших новостей было много, но поделиться ими было не с кем – у меня почти не осталось подруг. Самая надёжная и любимая с детства подружка уехала в другую страну, с другими пути как-то незаметно разошлись. Последнее время я общалась с девочками с рынка, но теперь моя семья жила в другом районе, а на рынок я не зашла ни разу, хотя и обещала. Поэтому совершенно случайная встреча с Ирой меня очень обрадовала. Мы присели на скамейку в небольшом сквере и с удовольствием предались воспоминаниям. Я коротко рассказала о себе и расспрашивала Ирину о тех, с кем бок о бок я провела трудные три года – это всё-таки тоже срок.
– Ой, столько всего произошло! – восклицала Ира. Она похорошела и выглядела весёлой, – Катрина наша замуж вышла!
– Вот новость так новость! – обрадовалась я, – как так получилось?
Получилось чуднО, иначе и сказать было нельзя. Уже ни на что подобное не надеясь, Катрина медленно шла через сквер к своему дому. Шёл сильный дождь, но она не спешила к очередному тоскливому вечеру в одиночестве.
– И представляешь, – смеялась Ира, – у выхода из сквера на скамейке сидит мужик. Под дождём, без зонта, ну прямо как тот, которого бросила хозяйка! Катрина подошла к нему, спросила, почему он сидит под дождём. Слово за слово, завязался разговор, из сквера вышли под одним зонтом. И больше не расставались!
– И правда, интересно получилось, – улыбнулась я.
– Он меньше Катрины ростом, щупленький такой, но у них полная гармония. Катрина улыбается часто, не ругается и не пьёт больше на рынке. У него две дочки, после развода с бывшей женой остались жить, но в гости к ним приходят. Катрина им пирожки печёт, гулять с ними ходит. Живут недалеко друг от друга, видятся часто. Настоящая семья у них и всё хорошо.
Я искренне порадовалась произошедшим переменам в жизни Катрины, а Ира продолжила рассказывать новости. Многие ушли с рынка, и Ира вот тоже вернулась на швейную фабрику.
– А помнишь того “афганца”? Он с рынка ушёл, когда на него наехали “жуковские”. Так он в такси на своей машине работать начал, а с Диной, той девушкой, что за него заступилась, они подружились. А теперь женаты, ребёночек скоро родится. Тётя Дины против была, долго не хотела с ними общаться, но сейчас у них всё нормально.
Я с интересом слушала Иру. Свои новости она приберегла напоследок.
– А ко мне муж вернулся! – выпалила она, радостно улыбаясь. – Я долго поверить не могла, что он пить бросил. Не хочу, говорит, жить как скотина какая и под забором умереть. Я не приняла его сначала, но он каждый день приходил, с дочкой гулял, покупал ей вещи, гостинцы. Однажды остался. Я плакала, поверить не могла, но у нас так хорошо всё теперь! Знаешь, иногда думаю, может, Бог ещё ребёночка пошлёт? Хотелось бы, – улыбнулась Ира, – а у вас как с этим? Ты о дочке мечтала вроде.
– Работаем с мужем в этом направлении, – улыбнулась я Ире в ответ. Пообещав друг другу иногда созваниваться, мы расстались.
Несколько месяцев спустя я узнала, что Ира беременна. Она сама сообщила мне столь радостную весть, приняла поздравления и пожелала мне того же как можно быстрее. Я и сама очень ждала этого момента, каждый месяц смотрела в календарь с замиранием сердца, считала дни и убеждалась, что опять – ничего. Ладно, успокаивала я себя, пусть это случится чуть позднее. Дома меня пока никто ни о чём не спрашивал. Мальчики собирались на дачу, сначала к моим родителям, затем к Светлане Кондратьевне – начинались летние каникулы, и можно купаться вволю, играть, гулять и вообще, делать, что хочется. Без детей дома стало тоскливо, но освободилось много времени, и я записалась на приём к гинекологу.
– Ничего определённого сказать не могу, – нахмурилась врач после осмотра, – давайте-ка сдадим все анализы, пройдём обследования, а там посмотрим.
"Там" оказалось ужасным ударом – у меня какое-то застарелое воспаление, сопутствующий неутешительный диагноз и совсем плохие анализы. Испуганно слушая врача, я с трудом решилась спросить о беременности в будущем.
– Да Вы что, милочка! – всплеснула она руками, – это вообще вряд ли возможно. Пройдите курс лечения, а он Вам понадобится не один! У Вас дисфункция начинается, а норму восстановить не так-то просто.
