Мира Ли
Наше единственное лето
– Ребят, прекратите! – Света дотронулась до Димы, и он наконец-то опустил поднятый до сих пор кулак.
Я посмотрела по сторонам и увидела, что все парни стояли рядом, готовые в любой момент кинуться разнимать Сашу и Диму. Все, кроме Дани. Он сидел на своем прежнем месте, глядя перед собой совершенно отстраненным взглядом. Рядом с ним была Таня. Встретившись со мной взглядом, она одними губами произнесла:
– Что? Разве это не правда?
Мне было мерзко и больно. Не верилось, что все это сейчас происходит со мной… Как нелепо, как жестоко…
– Пойдем, Эля, – тихо сказал Саша. – Думаю, нам всем нужно сегодня остыть.
Мы уходили в тишине, ребята прятали глаза и уступали нам дорогу.
У самой двери я услышала голос Димы:
– Ну, что? Будешь спокойно смотреть на это, или уже сделаешь что-нибудь?
Я оглянулась. Он обращался к Дане.
Глава 19
Утром я открыла глаза, и сразу же все вспомнила…
Неужели теперь каждое утро будет начинаться с воспоминаний, которые как ушат холодной воды заставляют моментально проснуться?
На душе было тяжело.
После ухода из клуба, Саша сразу же отвез меня домой. По дороге мы молчали, лишь когда припарковались у нашего дома, и Саша заглушил двигатель, он сказал:
– Зря ты вмешалась, нам с Димой нужно было все выяснить там, на месте.
Какой же дурачок! Неужели не понимает, что это мой глупый язык поставил его в такую ситуацию?
– Прости, что рассказала Тане, я не думала, что она разболтает всем, да еще вывернет все наизнанку…
– Она твоя подруга… – Саша потер больную скулу, – Я бы обиделся, если бы ты ей не рассказала!
– Я уже сомневаюсь, что она моя подруга, – искренне вздохнула я.
– В любви все средства хороши, – он усмехнулся каким-то своим мыслям.
– В какой любви? Ты о чем?
– В ее любви к Шустову.
– Каким образом мы с тобой относимся к ее чувствам к Шустову? – я искренне недоумевала. Саша посмотрел на меня так, словно я только что сообщила, что «жи» «ши» пишется с «ы». Потом закрыл лицо ладонями и тихо засмеялся.
– Са-а-а-аш, ты меня пугаешь!
– А ты, Эля Данилова, меня удивляешь! – он взял мою руку и нежно сжал ее. – Что-то не так, верно? – Саша смотрел своими карими на меня в упор. Но сейчас я не готова была говорить о том, что между нами «не так». Не то место. Не то время.
– Мой брат ударил тебя из-за того, что я проболталась подружке о нашем поцелуе.
Саша улыбнулся, наклонился ко мне и быстро поцеловал в губы:
– Не переживай, все наладится! Ну, иди, отдыхай…
Я вышла из машины, дождалась, когда он уедет за поворот, а потом еще долго стояла на дороге у дома, пытаясь понять мотивы, движущие моей лучшей подругой.
Вспомнив вчерашние события, я решила не оставлять свои вопросы без ответа и уверенным шагом направилась в комнату Димы.
Брат крепко спал, а дикий запах перегара свидетельствовал о том, что он вчера явно выпил лишнего. Я начала сильно толкать его, звать по имени, угрожать родителями и шантажировать тайнами, известными только нам обоим. Разбудить его мне удалось только минут десять спустя.
Он с огромным трудом сел на кровати и сразу же схватился за голову:
– У-у-у-у-у… Элька, замолчи, а? Голова сейчас взорвется, а тут еще ты…
– Ну вот только не надо с больной головы на здоровую валить, – шутка пришлась как нельзя кстати, и я не смогла сдержать улыбку. Диме же было явно не до смеха.
Я сбегала на кухню и принесла ему стакан холодной воды с лимоном, терпеливо дождалась, пока он всю ее выпьет, а потом начала наступление:
– Зачем Сашу ударил?
– За дело, – прохрипел раскачивающийся из стороны в сторону Дима.
– За дело, которого он не совершал.
Дима на мгновение задумался, даже перестал качаться:
– В смысле?
– В смысле – ты вчера все не так понял. И все остальные, по ходу, тоже.
– Так вы с Потаповым не спали?
– Дошло наконец…
– А какого … Саня не отпирался? Понес про то, что вы вместе и все такое…
– А вот это и мне интересно. А еще: почему Таня вывернула все так, словно у нас с Сашей уже все серьезно? Уж она-то точно знала, что ничего такого нет.
– Ты, Элька, все-таки глупая, маленькая и наивная до чертиков! – Дима с какой-то жалостью, как на несчастного котенка, посмотрел на меня.
– Да что вы все заладили: наивная, маленькая… Достали уже! Лучше скажи, что происходит, а то я совсем ничего не понимаю!
Дима прикрыл глаза и простонал:
– Принеси таблетку, голова сейчас взорвется!
Чувствуя, что развязка уже близко, и совсем скоро я получу желаемую информацию, я пулей слетала на кухню, раздобыла «Парацетамол» и вернулась с еще одним стаканом холодной воды. Дима вместе с таблеткой неспеша выпил и его, упал на подушку и уже засыпая пробормотал:
– Танька влюбилась в Даню, а он по тебе сохнет, вот она, видать, и бесится, пытается его к себе перетянуть… А Саня не хочет тебя Даньке отдавать, ему это «недопонимание» только на руку… – Дима снова застонал. – Уйди уже, иначе точно умру.
Спустя мгновение он громко засопел, а я попыталась переварить полученную информацию: Таня любит Даню. Саша отстаивает права моего парня. Даня… что?! «Сохнет по мне»?!
Как же все это звучало глупо и неправдоподобно. Я бы легко поверила в то, что он терпеть меня не может за то, что видела как его ударил отец или просто на дух не переносит за мою педантичность и правильность.., но – «сохнет»? Это, типа, я ему нравлюсь?!
Я даже расхохоталась от этой мысли, причем Дима даже и не подумал проснуться.
Нравлюсь? Что за ерунда…
Нравлюсь я Саше. Вот это очевидно. Поэтому он по отношению ко мне внимателен, заботлив и нежен, а Шустов… Постоянно чем-то недоволен, готов уколоть, съязвить… Мои мысли прервали воспоминания о том, как он чуть не убил парней на пустыре у гаражей, защищая меня, а потом нес на руках до самой дороги. Сердце тревожно и радостно замерло. Парень, которому было бы все равно, не поступил бы так.
Мне вдруг стало нечем дышать. Неужели я правда ему нравлюсь?!
На кухне зазвонил телефон, и через мгновение бабушка позвала меня.
Звонила Таня. Она старалась вести себя как ни в чем ни бывало, но голос то и дело подрагивал, и она запиналась.
– Уже не спишь? – защебетала она.
– Я вчера не поздно вернулась, выспалась. Что-то случилось? Ты рано звонишь.
– Давай через часок встретимся в нашей кофейне, поговорим… – Таня запнулась, а я молчала. Не хотела помогать ей в этой неловкой ситуации – мое наказание за вчерашнее.
– Давай, – когда молчание стало слишком долгим, сказала я и положила трубку.
Кофейня только открылась, я стала первым посетителем и выбрала свой любимый столик в углу у стеллажа с книгами. По привычке сняв с полки одну из них, открыла где-то посередине и начала читать.
Это был сборник стихов Евтушенко, мама очень любит этого поэта, а я никогда не читала его внимательно, но тут…
Мне снится старый друг,
который стал врагом,
но снится не врагом,
а тем же самым другом…
– Данилова, мы только вчера школу закончили, а ты все никак от своих книг не оторвешься! Отдохни хотя бы пару дней, экзамены скоро! – Таня в нежно-розовом шифоновом платье села напротив и выхватила у меня из рук книгу. – Ничего себе! Что-то запретное читаешь?
– Ага, страшно запретное, – попыталась пошутить я, но шутка явно не удалась. Не смешно было ни мне, ни Тане.
К нам подошел официант и принял заказ на кофе и грушевый пирог. После того как он ушел, мы еще какое-то время молчали. Становилось неловко. Наконец Таня решилась:
– Эля, прости за вчерашнее… – она говорила, не глядя мне в глаза. Извинение получалось не очень искренним. – Я давно хотела поговорить с тобой, но никак не решалась… В последнее время ты изменилась, у тебя появились от меня секреты. Но мы с тобой близкие подруги, и для меня очень важно, чтобы между нами не было недопонимания.
Я молчала, пытаясь понять, куда она клонит, и какое недопонимание, кроме вчерашней ее выходки, есть между нами.
– И хоть ты сейчас так упрямо молчишь и сердито на меня смотришь, – от этих слов мои глаза распахнулись, а Таня словно этого и ждала. – Вот, вот, ты опять – этот осуждающий взгляд!
– Таня, давай уже к делу, я пока ничего не могу понять.
– Ладно, ты права: мои переживания – только мои переживания, – она уверенно отбросила свои темные волосы назад и, глядя мне прямо в глаза, сказала: – Мне очень сильно нравится Даня Шустов. До безумия нравится! Я никого кроме него не вижу и очень хочу быть с ним.
У меня внутри что-то перевернулось, в висках застучало. В одном Дима оказался прав: Таня влюбилась в Даню. Только почему она ведет себя так, словно я не даю им быть вместе?
– Разве ты уже не с ним? – спросила я и не узнала свой голос. Он был слишком холодным и отстраненным для наших дружеских отношений.
– Элька, ты издеваешься? – в глазах Тани заблестели слезы. Кажется, все серьезнее, чем казалось сначала. – Все знаешь и издеваешься?
– Судя по всему, все вокруг все знают и издеваются надо мной – наивной и глупой…
Таня, взяв себя в руки, почти минуту внимательно изучала мое лицо.
– Никогда не думала, что мы с тобой будем делить одного парня, – наконец сказала она. Я даже подавилась кофе от такого поворота событий. Когда и кого мы делить начали? Почему мне не сообщили, что я в каком-то разделе участие принимаю?
– Таня, кого мы делим-то? Сашу что ли?!
– Ну хватит уже! – она явно начинала сердиться. – Я о Дане говорю.
Тут я подавилась второй раз и кашляла так долго, что Тане пришлось постучать меня по спине.
– Ты тоже считаешь, что я ему нравлюсь? – не смогла сдержать полуистерический смешок я.
– Не считаю, а уверена! – сказала она так громко, что официант повернулся в нашу сторону. – Этого только слепой не замечает! А вот какие у тебя планы на него я не понимаю и от этого нервничаю. Вчера я именно из-за этого и не сдержалась. Захотелось, чтобы он уже понял, что ты с другим и на меня посмотрел! – Таня все-таки заплакала, отчего мне вдруг стало стыдно.
– Тань, не надо… – я взяла ее за руку, но она убрала ее. – Нас с Шустовым связывает только многолетняя вражда и ненависть, – сказала я и тут же почувствовала, что вру своей лучшей подруге. От этого стало неприятно, но весь наш сегодняшний разговор был неприятным с самого начала.
– Точно? – Таня, вытирая слезы, с надеждой посмотрела на меня.
Я незаметно выдохнула и как можно более уверенно произнесла:
– Абсолютно. Если помнишь, то я с Сашей недавно начала встречаться, – и улыбнулась, как можно более счастливо, хотя на душе кошки скребли.
Таня постепенно успокаивалась и уже начала весело щебетать о том, как закончился вчерашний вечер в клубе, я же хотела лишь одного – встать и прямо сейчас уйти. Но вместо этого я нацепила заинтересованное лицо, кивала, улыбалась и поддакивала. И даже радостно выдавила из себя: «Вот видишь!» после рассказа о том, что Даня отвез ее до дома, они долго болтали, сидя в его машине, а в конце поцеловались…
За всем этим театром мне было больно. Почему-то я вспомнила недавнюю колкость от Шустова: о том, что все мною пользуются, а я позволяю им это. Прямо сейчас я осознала, насколько он прав. Я не смогла сказать своей подруге о том, что чувствую я, уступила ей, сдалась перед ее слезами, спряталась, струсила…
Минут через двадцать, с трудом дождавшись подходящего момента, я попросила счет и, сославшись на домашние дела, простилась с Таней. Она выглядела счастливой и от этого мне становилось еще поганей: я отлично ее обманула, но вместе с этим я обманула и себя!
Выскочив на улицу, я быстрым шагом пошла к автобусной остановке, а когда кофейня скрылась из виду, побежала что есть мочи.
Мне хотелось, чтобы мысли успокоились, чтобы снова все стало простым и понятным, чтобы Таня выбрала кого-то другого, а не Его, чтобы мне не нужно было выбирать между ними…
Не знаю, сколько я бежала. Мои легкие перестали справляться, каждый вдох – как ожог, мышцы гудели, голова кружилась, все плыло перед глазами. Я опустилась на бордюр и, обхватив голову, заплакала.
Ну, какая же я все-таки дура! Обманывать всех кругом, строить из себя недотрогу, делать вид, что вижу всех насквозь, и все понимаю, кидаться обещаниями, которые не смогу выполнить, не замечать свои настоящие чувства и отталкивать людей из-за гордыни и страха показаться слабой и перед тем, что подумают другие…– вот она я! Так я защищаюсь от того, чего боюсь. Но, получается, что так я прячусь от самой жизни!
Глава 20
Вернувшись домой, я заперлась в своей комнате и провалялась, глядя в потолок до самого ужина.
Папа задерживался на работе, мама ушла на день рождения подруги, поэтому за столом собрались я, Дима и бабушка.
– Так, мои дорогие внуки, ужин сегодня совсем простой, поэтому едим и не жалуемся, – голос бабушки звучал ласково. Она ловко накрывала на стол и тихонько напевала.
Мы с Димой были не в настроении: он, видимо, еще не отошел от вчерашней попойки, а я… все еще не закончила самобичевание. Конечно же наши кислые лица не остались не замеченными:
– И что это за мрачные физиономии на ужин пришли?
– Жизнь, ба, это – боль, – попытался отшутиться Дима.
– Твоя боль, мой хороший, это плата за вчерашнее веселье! А вот что с нашей Элечкой случилось?
У меня предательски заблестели глаза. Бабушка заметила и это, поэтому решила не продолжать. Мы практически в полной тишине поужинали, а потом Дима ушел готовиться к зачету.
Бабушка налила мне свежезаваренный пряный облепиховый чай и присела рядом за стол.
– Что случилось, милая?
– Я сегодня очень плохо поступила, – слезы не дали продолжить, я закрыла лицо руками и попыталась собраться с силами. Нужно было рассказать кому-то обо всем, что я натворила, а вернее и мудрее слушателя, чем моя бабушка не найти. Так было с самого раннего детства: бабушка всегда была на моей стороне, готова была выслушать и старалась понять, беззлобно ругала моих обидчиков и подсказывала правильные решения.
– Ничего, ничего, поплачь, раз так хочется, – тихо сказала она.
– Я не знаю, что мне делать? – я с трудом подняла на нее глаза, я еще ничего не рассказала, а уже было безумно стыдно. – Сегодня я обманула Таню, а еще…Сашу… Мне так неприятно, аж тошно! – бабушка ласково гладила меня по спине своей теплой рукой и молча слушала. – Я дала Саше ложную надежду. Мне показалось, что он мне нравится, а потом поняла, что – нет. Но я до сих пор так ничего ему и не сказала, продолжаю эту глупую игру в отношения… А сегодня Таня сказала, что ей нравится Даня Шустов. И попросила, чтобы я не мешала ей, не общалась с ним…
На большее меня не хватило. Я снова заплакала, а бабушка тихонько вздохнула.
– Надо понимать, что ты согласилась не мешать Тане в ее походе по завоеванию Даниила?
– Ага-а-а, а что я могла сделать?
– Ты могла честно сказать, что он тебе тоже нравится.
– Бабушка! – я даже на стуле подскочила. – Во-первых, не могла… Я струсила. А во-вторых, с чего это ты взяла, что Шустов мне нравится?
Бабушка улыбнулась и вытерла мне ладонью слезы:
– Какая же ты еще глупенькая, хоть и такая взрослая. Ну, не хмурь свой красивый лоб, морщины появятся! То, что с Сашей запуталась – это бывает. Но поговорить вам обязательно нужно. Будь искренней, он все поймет, он очень сообразительный мальчик. Таня… Это не ты плохо поступила, это она заставила тебя дать угодное ей обещание. А что обещание? Слова! Обещать можно что хочешь, но сердцу не прикажешь. Вы с Даней уже нравитесь друг другу и тут ничего не попишешь. Она не в силах что-то изменить, – бабушка неспеша и тихо говорила, а я чувствовала, что с каждым ее словом успокаиваюсь все сильнее.
– Тогда почему мне так страшно?
– Потому что ты впервые влюбилась. Это всегда волнительно и немного страшно, потому что впервые…
– И что мне теперь делать?
Бабушка засмеялась и крепко обняла меня:
– Чувствовать, конечно! Любишь – люби, не любишь – не трать силы и время, и человека не мучай! А еще – слушай только свое сердце, а не подруг. Сейчас для тебя наступила самая чудесная пора жизни – твоя юность. Живи полной жизнью!
Какая простая формула! И звучит замечательно! Я улыбнулась. Вот только мне сейчас все это не кажется таким простым.
Какое-то время мы еще посидели с бабушкой, обнявшись. Тикали часы на кухне, из открытого окна доносился веселый гомон грачей, ворчал наш пес и пахло свежей листвой. Еще немного и начнется это лето…
Но со следующего дня началась пока только подготовка к экзаменам.
Из своей комнаты я выбиралась лишь для того, чтобы поесть. Мои домашние старались не шуметь и всячески помогали преодолеть это непростое время.
Обычно организованная и собранная я хваталась то за один предмет, то за другой, то бросала все и разглядывала часами потолок своей комнаты. Напряжение росло с каждым днем. Я понимала, что наступило то самое важное время, когда я должна показать все, на что способна. Но именно сейчас мне меньше всего хотелось рассуждать об «идеале русской женщины» или решать тригонометрические функции. Все мои мысли были заняты светловолосым парнем с серыми глазами. Я ничего не могла с собой поделать: ни забыть о нем, ни отложить эти мысли «на потом». В тот самый момент, как я призналась себе, что он мне нравится, меня словно накрыло: я почувствовала жуткую неуверенность в себе. Конечно, мне бы хотелось, чтобы я тоже нравилась Дане, но непонятного происхождения сведения Димы и ревность Тани совсем не доказывают его чувств ко мне. Не исключено, что я втюрилась в парня, который просто издевается надо мной, и ему это нравится, а я, наслушавшись своих друзей, навыдумывала чего-то…
Мои совершенно не экзаменационные мысли прервала мама:
– Эля, Саша пришел. Сходите куда-нибудь, а то ты уже несколько дней как медведица сидишь в своей комнате…
Я вздохнула и поплелась к шкафу, чтобы переодеться. Пока натягивала свои любимые джинсы и толстовку, пыталась собраться с мыслями и повторить придуманный и переделанный тысячу раз текст объяснения с Сашей. В голове было пусто…
Сашка сидел на лавочке у моего дома, вытянув ноги и засунув руки в карманы джинсов. Выглядел он свежо и был одет так, словно в гости идет. Я на его фоне выглядела как человек, который вышел выбросить мусор.
– И не стыдно тебе так феерично выглядеть? – проворчала я, подходя к нему. Саша весело улыбнулся и с готовностью поднялся со скамейки.
– Только сегодня выполз из-за учебников, не могу больше! Пойдем, погуляем! – он крепко взял меня за руку и не обращая внимания на мои робкие попытки вернуть свою руку, потянул в сторону набережной.
Вечер был теплым и почти безветренным. Завтра у нас первый и самый, наверное, сложный экзамен – сочинение. Но рядом с Сашей на какое-то время мне стало спокойно. Он рассказывал анекдоты и строил планы на завтрашний вечер так, словно мы уже все успешно написали.
Уже почти стемнело, людей на набережной было мало. Тянуть дальше с неприятным разговором было некуда.
Я вдохнула побольше воздуха и остановилась. Саша сделал еще несколько шагов и только после этого оглянулся.
– Элька, мы знакомы шесть лет. Я твое молчание и эти вдохи-выдохи наизусть выучил… – в его глазах появилось волнение, он отвернулся. – Думаю, я знаю, что ты сейчас скажешь.
Я сделала шаг к нему, он отступил настолько же.
– Саш…
– Элька, пожалуйста… – он посмотрел на меня с такой мольбой и очевидным страхом, что слова застряли на кончике языка. Я вдруг поняла, насколько серьезно он воспринимает наши отношения. А еще – насколько он мне дорог. И прямо сейчас я должна сделать больно дорогому мне человеку.
– Саша… – собравшись с силами, я посмотрела прямо ему в глаза. – Ты мой лучший друг…
– Элька! – он взял мое лицо в свои теплые руки, через весь его красивый лоб пролегла морщинка, глаза горели. – Пожалуйста!
– Ты мой друг, и я ошиблась…
Саша прижал меня к себе: порывисто и сильно, стало нечем дышать. Я чувствовала, как колотится его сердце, слышала неровное дыхание, ощущала, как дрожат, обнимающие меня руки… Глаза защипало, непрошеные слезы потекли по щекам.
– Прости, что говорю об этом так поздно! Я запуталась и сделала тебе больно, но пора остановиться. Саша. Саша! Сашка, скажи же хоть что-нибудь!
Вместо ответа он вдруг резко отпрянул от меня, а затем больно впился в мои губы своими губами. Я пыталась оттолкнуть его или отойти хотя бы на шаг, но справиться с сильным молодым парнем мне было не под силу. Это был поцелуй-отчаяние, поцелуй-наказание и мольба одновременно…
И закончился он также резко, как и начался. Саша вдруг отлетел в сторону, отчего я чуть не упала. Между нами стоял Даня, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
– Потапов, ты что творишь? – голос жесткий, совсем как несколько дней назад в гаражах, кулаки сжаты.
Саша, вытирая выступившую в уголке рта кровь, поднялся на ноги.
– Шустов, отвали, – устало сказал он. – Это наше с Элей дело, мы еще не договорили.
– Не договорили? – Даня невесело хохотнул. – На разговор это не было похоже, а вот на то, что ты целуешь ее против ее воли – очень даже.
Саша сжал кулаки до белых костяшек.
– Второй и последний раз говорю: лучше иди своей дорогой, – его карие глаза потемнели.
Я вдруг отчетливо и ясно осознала, что еще какое-то короткое мгновение и парни сцепятся не на жизнь, а на смерть. И причина того, что они жгут сейчас друг друга яростными взглядами – я.
Даня посмотрел на меня, как показалось с волнением, и уверенно сделал шаг в Сашину сторону, отчего тот поднял руку для удара. В следующее мгновение я поднырнула под Данину руку и уперлась ему в грудь руками, пытаясь остановить. Он замер, с недоумением глядя на меня.
– Не трогай его… – я не просила, но и угрозы в моем голосе не было. Лицо Дани исказилось от досады. Убрав мои руки, шумно выдохнул.
– Малая, уйди, – он попытался обойти меня, но я встала перед Сашей, закрывая его. – Какого черта ты творишь?! – меня обожгло яростным взглядом. – Потапов, у тебя хобби что ли Элькой прикрываться?
– Эля, отойди… – Саша положил мне руки на плечи, я почувствовала в них силу и уверенность. – Все в порядке, мы себя контролируем.
А с виду и не скажешь… А вот я, с огромной долей вероятности, была не в себе, потому что не нашла ничего более подходящего, как тут же, посреди тротуара встать на колени и, закрыв лицо руками, громко расплакаться.
