Мира Ли
Наше единственное лето
Глава 27
На следующий день я проснулась около десяти утра. Горло по-прежнему нещадно саднило. И если бы не мое обещание Саше встретиться, то из дома я вряд ли бы вышла.
Заняв в кофейне свое любимое место у книжной полки, я с удовольствием зачиталась Довлатовым и не заметила вошедшего Сашу.
– Привет! – раздалось над самым моим ухом, я от неожиданности даже вздрогнула. Белая рубашка навыпуск и черные джинсы – этот парень всегда выглядит клёво! – Неужели я такой страшный? Или ты забыла, что меня ждешь?
Саша улыбался, но было видно, что дается ему это не просто. Плечи опущены, в глазах карий омут.
– Что-то случилось? Как экзамен? – шепотом затараторила я.
– Мы от кого-то прячемся? Почему ты шепчешь? – Саша сел напротив меня.
– Долгая история… Так как экзамен?
– Сдал. На пятерку.
– Молодчина, Потапов! – невольно улыбнулась я. Физика была для него профильным предметом при поступлении, оценка в аттестате очень важна. Я знала, что он переживал по этому поводу.
– Элька, я напрягаюсь. Мы пришли поговорить, а не пошептаться друг с другом.
Я вздохнула. Придется рассказать, что случилось.
– Мы с ребятами вчера на озеро ездили купаться, у меня ноги свело, захлебнулась, закашлялась, горло саднит.
Саша, должно быть, обалдел от таких насыщенных событий, довольно долго молчал, а потом спросил:
– Ты в порядке? Может, к врачу надо?
Я беззвучно засмеялась. Он рассеянно улыбнулся.
– Все хорошо.
Мы помолчали. Обмен любезностями закончился, все, что нам было интересно, мы выяснили. Осталось только то, ради чего мы договорились встретиться.
Саша шумно выдохнул и посмотрел мне в глаза:
– Я не хочу, чтобы ты уходила, – кажется, он еще что-то хотел сказать, но промолчал и опустил голову.
– Я и не ухожу никуда, – прошептала я, – остаюсь на том же месте, где была все время, до тех пор, пока мы…
Все правильные слова вылетели из головы.
– Ты уже все решила?
Вместо ответа я согласно покачала головой и уставилась на свою чашку, не в силах поднять на него глаза.
– Это из-за него? – Саша не назвал имени, но я прекрасно поняла, что он имеет ввиду Даню.
Я отрицательно покрутила головой, но посмотреть в его глаза так и не смогла. Да почему же все это так сложно?!
– Ты очень сильно мне нравишься, – Сашин голос звенел как натянутая струна, – поэтому я не сдержался в тот вечер. Прости, я придурок…
Раскаяние этого всегда спокойного и уверенного в своих действиях парня меня зацепило, тем более что я ему уже давно все простила.
– Я не обижаюсь. И не сержусь. И понимаю, почему ты сорвался. И вообще, считаю, что это я во всем виновата… Сашка, я бы очень хотела ответить тебе взаимностью, но… не могу. Ты очень близкий для меня человек, но… ты мой друг. Понимаешь? – прошептать такой длинный монолог оказалось непросто, в конце я все-таки закашлялась.
Саша смотрел в окно и явно пытался оставаться спокойным.
– Понимаю я все. Но принимать не хочу! – взгляд его карих глаз обжег меня. – Удержать силой я тебя не смогу, знаю, не тупой.., но видеть в тебе девушку, а не друга не перестану, поняла?
Я сглотнула и покачала головой.
Что за кашу я заварила? Да, Данилова, ты та еще повариха…
Саша проводил меня домой, по дороге разговор не клеился.
Нам обоим было очевидно, что человеческие взаимоотношения хрупкие и непостоянные. На улице стояла жара, но между нами росла и крепла ледяная стена. Непонимание, несогласие, равнодушие, ревность, жалость, досада… Какие неправильные для отношений чувства!
Мы оба страдали в этот момент, потому что понимали, что так, как прежде, уже не будет. Мы пересекли черту, и мы…ошиблись.
Конечно, мы, семнадцатилетние, не могли еще знать, к чему приведет эта наша ошибка и поэтому со всей юной наивностью верили и надеялись, что со всем справимся и сумеем сохранить близкие отношения, что по-прежнему будем поддерживать друг друга…
Юность вообще обитает на оголенном нерве. Важны только эмоции и чувства, важны слова и взгляды, а еще – тепло близкого и любимого человека.
После обеда пошел первый летний дождь: сильный, теплый и долгий.
Я смотрела в окно на мокрые деревья и бегущие по дороге ручьи, а думала о том, что вот уже сорок минут, как скорый поезд увозит светловолосого парня с серыми глазами все дальше и дальше от нашего города, от меня.
Вчера по дороге домой я уснула на его плече. Ребята не смогли добудиться меня, и Даня на руках принес меня в мою комнату. Снял кеды и уложил на постель, укрыв одеялом.
Сквозь сон я помню, как он присел рядом, осторожно погладил меня по волосам и тихо сказал:
– Малая, я завтра уезжаю. Сдавай свои экзамены на пятерки и, пожалуйста, не влипай никуда, пока меня нет рядом.
Я улыбнулась и сонно прошептала:
– Хорошо.
Даня снова погладил мои волосы, помедлил еще немного и вышел, тихо прикрыв дверь.
В груди свернулась клубком тоска. Глядя на дождь, нестерпимо хотелось плакать.
Дожили! Я перестала понимать себя. Что со мной? Так сильно скучать по человеку, который вернется через несколько дней, – чертовски непривычно! До дрожи хотеть увидеть его и бояться того, что случится потом между нами, – несусветная глупость! Тратить время перед экзаменом по «Алгебре» не на решение уравнений, а на воспоминания о том, как он держит меня на руках, а с его челки стекают капли воды… – полное безумие!
Я отошла от окна и открыла учебник. Цифры, формулы, решения…
Однажды Виктор Федорович на одном из уроков сказал, что математику называют царицей всех наук потому, что только она может описать все мироустройство. Есть законы, есть правила, есть переменные… Все предопределено и просчитано задолго до нашего рождения и на тысячелетия после: задатки, таланты, желания, ожидания, цели… Мы учимся считать, разбираться в сотнях законов, искать ответы. Может, я просто гуманитарий и мне не дано найти их?
– Эля, – позвала меня с кухни бабушка, – иди пить чай!
Вот оно – главное и безотказное средство от всех бед и печалей.
Глава 28
Следующие три дня дождь шел не переставая.
«Алгебру» мы сдали спокойно, и почти все ожидали хороших оценок.
Я топталась на крыльце школы, потому что мой старенький зонт отказывался открываться. Ругаясь себе под нос, я дергала заевший замок, но он никак не реагировал на мои потуги.
– Пошли, провожу, – прямо надо мной с благородным звуком раскрылся большой фиолетовый зонт-трость, а его хозяин довольно улыбнулся мне, понимая как на руку ему поломка моего зонтика.
– Ну, Потапов… – деланно-сердито сощурилась я, – не удивлюсь, если это ты все подстроил!
– Подстроил дождь? Да разве я на такое способен? – Саша состроил самый честный взгляд на свете и, сняв с моего плеча сумку, повесил ее на себя.
– Так, так, а вот и наши неразлучнички, – к нам подошла Таня под ярко-красным зонтом с красивым принтом в виде Эйфелевой башни. – Еще не поняли, что скоро вашим отношениям конец придет?
– Это еще почему? – неохотно поинтересовался Саша.
– Потому что, во-первых, друзья не могут встречаться, а во-вторых, через пару месяцев вы будете жить в разных городах, – Таня явно была не в духе. Во время экзамена мне показалось, что одно из заданий ей не дается, может быть, поэтому?
– Не переживай, – решила я не оставаться в долгу перед ее язвительным замечанием, – мы уже обо всем позаботились.
– Да? И как же?
– Расстались, – сказала я и потянула Сашу за руку.
– Что?! – воскликнула Таня, но ее голос утонул в шуме дождя, который с какой-то злобой накинулся на нас и наш зонт, стоило нам только выйти из-под навеса.
Мы почти бежали по лужам через школьный двор, мои туфли совсем скоро насквозь промокли, но я все равно улыбалась, потому что была собой горда.
Когда мы оказались на соседней улице, Саша спросил:
– Ну что, вредина, довольна собой? – он улыбался, и я сразу поняла, что он меня не осуждает.
Я радостно закивала.
– И когда ты, Элька, успела стать такой деловой?
– Вот прям недавно. А что?
– Да ничего… Не переживаешь, что с Таней конфликтуешь? Вы же все-таки подружки не разлей вода…
Я вздохнула.
– Конечно, переживаю. Мы с ней с первого класса дружим. Но сейчас я не хочу молчать. При каждой встрече она ко мне цепляется и слухи всякие распускает. Надоело! Я постоянно ей уступаю во всем…
– И в чем это? – Саша выразительно приподнял бровь.
– В эм-м-м, в э-э-э… – вспомнить, в чем и когда, оказалось сложно. – В диалогах!
Саша захохотал, закинув голову.
– Не было такого! Ты не только вредина, но еще и фантазерка! – Саша осторожно коснулся кончика моего носа и подмигнул мне.
– Правда не было? – грустно спросила я.
От моего прекрасного настроения не осталось и следа. Так что это получается: отрицательный персонаж в этой истории я?!
Саша все еще улыбался.
– Что ты хочешь услышать? – спросил он. – Что ты не виновата в вашей ссоре?
Я согласно кивнула.
Сашка посмотрел в мои грустные, полные мольбы о помиловании глаза и шумно выдохнул.
– Тане все эти годы было тяжело рядом с тобой. Что бы она ни делала, она никогда не могла стать лучше тебя: ни в учебе, ни в школьной жизни, ни в нашей компании…
У меня от Сашиных слов перехватило дыхание. Он поморщился, но продолжил:
– Оставаться на вторых ролях с Таниными амбициями было очень непросто, но по какой-то только ей понятной причине она предпочитала продолжать дружить с тобой.
Я заплакала. Это случилось само собой, я не планировала. В глубине души я понимала, что Саша прав, относительно нашей с Таней дружбы, но произнесенные вслух обстоятельства оказались настоящей и довольно болезненной пощечиной.
Саша замолчал и сжал мое плечо свободной от зонта рукой. Дождь все шел.
– А сейчас ты по-серьезному перешла ей дорогу. Ты нравишься парню, в которого она влюбилась. И это твоя главная вина. С точки зрения Тани.
– А с твоей точки зрения? – спросила я сквозь слезы.
– Я не объективен. Но думаю, что вам не стоило так сближаться. Таня слишком хорошо знает твои слабые места и, отстаивая свои интересы, будет раз за разом делать тебе больно. А ты… – Саша ненадолго замолчал, – ты слишком наивна и открыта. Даже вредничать нормально не умеешь!
Я сразу же вспомнила Танины подколы и довольно злые шутки. И наш разговор в кофейне, когда она практически вынудила меня дать обещание не смотреть в сторону Дани, не мешать ей…
– Спасибо, – размазывая остатки туши, я вытерла слезы, – ты мне очень помог.
Я кивнула ему и побежала в сторону школы в надежде, что Таня не успела уйти далеко.
– Элька, ты с ума сошла?! – услышала я голос Саши, который явно не такой реакции на его откровенность ожидал.
Я остановилась. Он смотрел на меня удивленно и немного растеряно.
– Наоборот! Я начинаю в себя приходить! – и, помахав Саше рукой, я побежала искать Таню.
Дождь усилился, и всего через пару минут без зонта я промокла насквозь. Волосы прилипали к лицу, свитер – хоть отжимай, в туфлях чавкает…
Я заметила яркий Танин зонтик рядом с остановкой. В это время и в такую погоду кроме нас двоих здесь никого не было.
Увидев меня, Таня приоткрыла от удивления рот, но быстро собралась, выпрямилась и пристально посмотрела на меня. Я тяжело дышала от быстрого бега и пыталась набраться сил, чтобы сказать хоть что-то. Диспозиция была контрастная: как всегда идеально выглядящая Таня и мокрая, как из лужи вынутая, я!
– Судя по твоему внешнему виду что-то срочное… – начала она.
– Очень… Очень срочное! – я в очередной раз глубоко вдохнула и выдохнула. – Давай остановимся!
Таня смотрела на меня с непониманием.
– Все это неправильно: и напряжение между нами, и вечное соперничество, и обиды… – еще один вдох и выдох.
Таня замерла.
– Что значит: давай остановимся? – холодно спросила она.
– Значит: давай не будем делать вид, что все хорошо и мы по-прежнему подруги.
Красивая изогнутая бровь изогнулась еще сильнее. Если я правильно выучила Танину мимику за эти годы – она в шоке!
– Данилова, ты с ума сошла?
Я улыбнулась: второй раз за час мне задают этот вопрос. Уже пора подумать об этом серьезно? Мою улыбку Таня прочитала, видимо, как насмешку, потому что ткнула в меня пальцем и почти прошипела:
– Ты абсолютно невыносима в последнее время! Не знаю, что с тобой происходит, но ты меня нервируешь одним своим присутствием.
– Вот я и говорю: давай остановимся, – тихо сказала я, перестав улыбаться.
– Эля, я тебе не Саша Потапов, которого ты то любишь, то бросаешь… Что за сцену из кино ты тут передо мной разыгрываешь?
Все это, и правда, напоминало кино: дождь, пустая улица, Танин красный зонт с Эйфелевой башней…
– Мне тоже нравится Даня Шустов, – сама не заметила, как сказала это. – И я не буду держаться от него подальше, даже наоборот…
Я не смогла договорить, резкая и хлесткая пощечина обожгла мою щеку.
– Таня! Какого черта?! – между нами, прикрыв меня зонтом, встал непонятно откуда взявшийся Саша.
Конечно же он все слышал… Щека горела от боли, глаза щипало от слез.
– Какая же ты стерва, Данилова! – сорвалась на крик Таня. – Увести парня у подруги… Да ты подлая тварь!
– Танька, замолчи! – рявкнул на нее Саша и схватил за занесенную для очередной пощечины руку.
– Ты дурак, Потапов? – Таня начала плакать, от этого ее голос сильно дрожал. – Она об тебя ноги вытерла, побыла с тобой пару недель, чтобы Шустова позлить и свалила, а ты тут в героя-защитника играешь?
– Не лезь не в свое дело, – Сашин голос звучал низко, в нем чувствовалась едва прикрытая угроза.
Я смотрела на ребят, сквозь какую-то пелену слышала их голоса. Эти Танины слова, и эта пощечина… Они стали точкой невозврата в нашей дружбе.
Вдруг навалилась усталость. Мне хотелось домой, переодеться в сухую одежду, выпить горячего чаю… Я вышла из-под Сашиного зонта и пошла домой. Слезы смешались с дождем.
За моей спиной кричала Таня.
– Достали вы меня! Что ты, что Шустов, оба защищаете Эльку. Да что вы в ней нашли-то такого? Выскочка и зубрила!..
Я доплелась до дома, сняла мокрую одежду, путаясь в рукавах, натянула пижаму и забралась под одеяло с головой.
Слезы закончились, осталась пустота и тупая боль. Раз за разом, как заезженная пластинка, я проигрывала в памяти наш с Таней разговор и ее пощечину. Когда я бежала, чтобы поговорить с ней, я ожидала, что она расстроится, что обидится, уйдет… Но то, что она перейдет в открытое нападение – точно нет. Может, я не настолько хорошо знала ее или, действительно, сделала что-то, из-за чего стоило реагировать именно так?..
Несмотря на обилие вопросов и сомнений в одном я была по-прежнему уверена: в том, что все сделала правильно, расставив все точки над i.
Уж лучше так, чем продолжать играть в дружбу.
Сама не помню, как провалилась в сон. Ко мне заходила бабушка, собрала с пола мокрую одежду и поставила на столик рядом чашку с горячим чаем.
Пришла мама, чтобы позвать меня ужинать, но я отказалась, сославшись на головную боль и усталость. Я слышала негромкие голоса родителей, слышала, как ушел гулять Дима, как разговаривал на улице с Тимофеем папа…
Постепенно в доме стало тихо. Часы показывали полночь. Сквозь открытое окно было слышно, как капает с листьев дождь. Я закуталась в одеяло, мне почему-то стало холодно и одиноко. Я, долго не моргая, смотрела в потолок, почти физически ощущая, как рвутся нити, связывающие меня с Таней.
Около часа ночи в дверь тихо постучали.
– Я не сплю, – почти шепотом сказала я, и ко мне зашел Дима.
Он присел на край кровати и долго смотрел на меня.
– Ты тут как? – мой брат не привык утешать кого-то и открыто проявлять заботу, поэтому по такому неказистому вопросу я сразу догадалась, что он переживает за меня.
– Не очень, – было бы глупо скрывать.
– Танька Рыкова в клубе была, выпила лишнего, поносила там тебя на чем свет стоит… Правда, что ты у нее Данилу увела?
– Правда, что я сказала ей, что не прекращу с ним общаться только потому, что она этого хочет.
Дима помолчал.
– Да уж… Сложно у вас, у девушек, логика устроена, – он взъерошил свои волосы. – По ее словам ты та еще… разлучница.
Я улыбнулась. Приятно, что брат бережет мою психику, подбирая удобоваримый синоним.
– Дим.
– А?
– Помнишь, как мы с Таней подружились?
– Конечно, помню. Ее семья переехала к нам из Питера. Все такие интеллигентные, высокомерные… Танька все на лавочке у дома сидела в пышном платье и белых колготках, как кукла в витрине магазина, никто с ней играть не хотел. А ты пошла и позвала ее поиграть. С тех пор и дружите. Лет двенадцать уже, наверное… Ребята в компании только из-за тебя ее терпят. Она вредная и задирает всех…
– Правда? Я думаю, что она неплохой человек… Мне казалось, я ее хорошо знаю. Но сегодня она ударила меня и наговорила такого… – я запнулась, глаза снова начало щипать.
Дима молчал, давая мне возможность выговориться. Собравшись с силами, я продолжила:
– Что важнее: любовь или дружба?
– Ну, это как посмотреть… А что?
– Если твой друг влюбится в девушку, которая тебе нравится, то ты уступишь ее или с другом поссоришься?
Дима снова принялся ерошить свои волосы.
– При таком раскладе ну ее, эту девушку, – наконец выдал он. – С другом я сто лет знаком, а девушка… – он осекся, сообразив наконец почему я такой вопрос задала. – Блииин, да вы никак из-за Шустова поссорились?
– Можно и так сказать, если не углубляться в суть проблемы.
– А если углубиться?
– А если углубиться, то по всему выходит, что я вдруг прозрела и поняла, что Даня был прав, когда сказал, что все мною пользуются, а я молчу, стараясь быть для всех хорошей и удобной. И – вот. Впервые решила быть честной с самой собой. Таня попросила держаться от Дани подальше, потому что он ей нравится, а я подумала: какого черта она меня об этом просит?! Может, мне нравится с ним общаться или…
– Или…? – несмотря на темноту в комнате было понятно, что Дима улыбается.
– «Или» тебя не касается.
– Данька будет счастлив.
– С чего бы это?
– Ты, Элечка, кажется, поплыла, – Дима тихо засмеялся, а я только покачала головой и вздохнула.
– Дима Данилов, детский сад! Ты меня вообще слушаешь?
– Самым внимательным образом!
– Я тебе про Таню говорю, а ты мне про друга своего…
– Тане ничего с Даней не светит.
– Уже «посветило».
– Когда? Что?
– Они целовались…
– Кто? Данька с Таней? Что за фигня? Оооооо, да это ты, сестренка, детский сад! Данила бы такой залет не совершил. Он парень прошареный. Уж если и мутить с кем-то, то подальше от девушки, которая нравится…
Я не выдержала и со всей силы запустила в него подушкой. Но Дима знал меня всю свою жизнь, поэтому ловко перехватил ее и, размахнувшись, ударил мне по плечу. Я подскочила, схватив большого плюшевого медведя и обрушила его на голову посмевшего взбунтоваться брата…
Через пять минут мы оба без сил валялись на моей кровати и, пытаясь отдышаться, разглядывали потолок.
– Я через два дня диплом защищаю, – наконец сказал Дима. – А ты скоро школу заканчиваешь, уедешь из дома… Выходит, вот мы и выросли. Быстро как-то.
– Тебе страшно?
– Нет. Немного грустно, что ли.
– А мне страшно, – призналась честно. – Что будет, если не поступлю? А если поступлю, то как уеду отсюда?.. Где и с кем буду жить? Что за люди окажутся рядом?
Мы помолчали.
– Получается, это наше последнее беззаботное лето? – Дима повернулся ко мне и оперся о локоть. – Давай забьемся оторваться по полной! Чтобы до тридцати лет хватило!
Он по нашей детской привычке протянул мне руку, и я тут же ответила уверенным рукопожатием.
– Ну, все, пора спать, – Дима поднялся на ноги. – Не парься из-за Тани, как-нибудь разрулится.
Он вышел, а я все не могла перестать думать о том, что это лето просто обязано стать особенным.
Глава 29
Я проснулась от непрекращающегося лая Тимки и сразу же улыбнулась – сегодня у меня день рождения!
Приоткрыла глаза: день солнечный, как и вся последняя неделя. В чашке, на столике рядом с кроватью, три белых пиона, – значит, с утра заходил Дима, его почерк. Из кухни пахнет моим любимым сливовым пирогом и кофе…
Все, сон сразу же как рукой сняло! В шортах и футболке, заменяющих мне пижаму, я прошаркала на кухню и замерла от неожиданности… Здесь было не протолкнуться от моих друзей. Они заняли абсолютно все пространство, громко смеясь, двигая стулья, подставляя табуретки и отвечая на вопросы мамы и бабушки, что они будут есть. Все восемь. Кроме Тани.
– С днем рождения! – ребята почти оглушили меня, пришлось даже уши прикрыть.
– Спасибо! Ну, вы даете! Могли бы и предупредить, – я присела на табуретку рядом с Сашей. Он с улыбкой и чрезмерным умилением смотрел на лохматую и неумытую меня. На долю секунды я сердито нахмурилась, давая понять, чтобы он прекратил, пока кто-нибудь не заметил, но Сашка только шире улыбнулся своей и без того сногсшибательной улыбкой. Постаралась пригладить волосы, но, кажется, не очень получилось.
– Да мы просто повод искали, чтобы на тети Надин пирог напроситься, – пошутил Женя, и все громко засмеялись.
– Ну, как, Элька, теперь «забирай меня скорей, увози за сто морей»? – запихивая огромный кусок пирога в рот, подмигнул мне Рома.
– Я только проснулась, а вы уже про сто морей…
– То есть ты ничего не чувствуешь? И что ты теперь совершеннолетняя и можешь творить разные непотребства, например… – начал было Женя, но раздалось весьма внушительное папино покашливание:
– Молодые люди, – папин голос был чрезмерно серьезен, он просто шутил вместе со всеми. – Поосторожнее на поворотах…
– Папа…
Мы все смеялись, мама с бабушкой без конца подливали нам чай и резали пирог, который явно был приготовлен не в единственном экземпляре. На столе появились бутерброды, сыр, колбаса и фрукты. Совершенно неожиданно папа принес шампанское и под радостные возгласы с сильным грохотом открыл его. Говорили тосты обо мне, пили за родителей и бабушку, за удачную сдачу экзаменов, за всех нас.
Я была очень счастлива в то утро, мы все были очень счастливы тогда.
Мое совершеннолетие наступило ясным и жарким летним днем в компании моих самых близких людей.
Кажется, мы без конца говорили, смеялись и что-то ели. Все вместе посмотрели «Побег из курятника», и, к всеобщему удивлению, впервые видели, как наш Коля в голос хохочет! А потом Света организовала игру в «Мафию», и я даже умудрилась победить в ней.
После обеда ребята с огромной неохотой стали расходиться по домам.
Завтра пятерых из нас ждал последний выпускной экзамен по немецкому. И это было единственное, что омрачало этот день.
Это, и еще отсутствие Дани…
Он защитил диплом уже несколько дней назад, но до сих пор так и не приехал. И с чего я взяла, что ради моего дня рождения он поторопится вернуться? И все же, я ждала.
Когда я вытирала на кухне тарелки, ко мне подошла Света.
– С днем рождения, красотка!
– Спасибо. И спасибо, что пришла. Для меня очень важно, что сегодня вы все были рядом.
– Глупости не говори. Мы за твой счет позавтракали и пообедали, – она улыбнулась и съела виноградинку с фруктовой вазы. – Подарки от нас в твоей комнате. Ложись пораньше спать, остался последний экзамен…
– Даже не верится…
– Ну, не начинай опять! Один этап заканчивается, другой начинается. Слишком много ты рефлексируешь. Ты платье на выпускной купила?
– Нет еще. А, что, уже пора?
– …было. Четыре дня осталось. Ты еще о чем-то кроме экзаменов думаешь? Завтра они закончатся, а проблема в чем на выпускной пойти – останется, – Света закатила прицокнула и улыбнулась.
– Завтра немецкий сдам и подумаю.
– Ну, окей. Удачи!
Ребята ушли, я домыла посуду и уселась разбирать праздничные пакеты и коробки.
На самом деле, я впервые получила столько подарков на свой день рождения. Наверное, потому что мне восемнадцать?
Серьги от родителей, книги, блокнот, ручки, плюшевые игрушки, кружка с фотографией нашей компашки и даже серебряный браслет с маленькой подвеской – буквой «Э» (несложно оказалось догадаться, что от Саши). Разложила все на кровати и умильно разглядывала.
– Нравится? – Дима зашел и встал рядом, изучая подарки.
– Еще бы! Посмотри, какая прелесть! – скрыть радость, даже если и хотела, я не смогла бы.
– Я как голубь почтовый еще один подарок тебе принес, – он протянул мне прямоугольную коробку, упакованную в самую обычную крафтовую бумагу и перетянутую тонкой зеленой лентой.
Я удивленно уставилась на неожиданный презент:
– Ты чего это? Так официально?
– Это не я. Это… он… – Дима сделал многозначительную паузу, дожидаясь, когда я все пойму и стану пунцовой от смущения.
– Димка-а-а-а!
– Просил передать сегодня, и что-то еще… – он снова ерошил волосы. – А! С днем рождения!
Со смехом он отскочил от меня и очень вовремя, иначе мой кулак попал бы ему прямо между лопатками.
Быстро закрыв за ним дверь, с волнением развязала ленту и порвала упаковку. Сердце колотилось со скоростью сто двадцать ударов в минуту, а, может, и быстрее!
Каково же было мое удивление, когда внутри оказался плеер последней модели. Не старый, пошарпанный, отданный мне Димой, а абсолютно новый, красивого белого цвета! О таком я и мечтать не могла…
У меня даже дыхание перехватило. Я просто смотрела на плеер и готова была расплакаться: то ли от радости, то ли от трогательности момента.
Внутри была кассета. Быстро одела наушники и включила ее. Раздался характерный для самостоятельно записанных пленок шорох, спустя мгновение зазвучала музыка – медленная, красивая и какая-то особенная.
Я перестала дышать, пытаясь осознать все происходящее. Даня не забыл про мой день рождения, купил подарок и записал для меня эту кассету. То есть он не просто пошел в магазин и купил новый плеер, он как минимум 90 минут, пока записывалась эта кассета, думал обо мне… Он думал обо мне!
Дыши, девочка, дыши! Пришлось постучать себя по груди, чтобы безумное сердце вспомнило, как биться.
Я встала с пола, на который опустилась в процессе раздумий, и, раскинув руки, завалилась на кровать. Хотелось смеяться и прыгать до потолка. Еще недавно мне казалось, что счастливее быть некуда, но я очень сильно ошибалась!
Прослушав кассету два раза подряд и скорее для галочки, чем для повторения перечитав вопросы и основные темы по немецкому, я все-таки улеглась спать.
Волнение, вперемешку с дикой радостью и типично девчачьими мечтами не давали уснуть. Я крутилась с бока на бок, считала овечек и ругала себя. Когда простыня превратилась в веревку, со страдальческим стоном я встала и пошла на кухню.
Домашние уже давно спали, в доме была тишина, только наши старые часы громко тикали.
Я налила себе чашку горячего чая и присела за кухонный стол. Не успела я сделать глоток, как телефон громко зазвонил, я даже подпрыгнула от неожиданности и поспешила схватить трубку.
– Алло? – произнесла тихо, пытаясь никого не разбудить.
– Привет, малая… – этот голос я узнала бы из тысячи, нет, из сотни тысяч голосов! – Кажется, еще не поздно… С днем рождения!
Зачем-то я посмотрела на часы. Без пяти полночь.
– Спасибо. Почему ты не приехал? – спросила я то, что меня на самом деле интересовало.
– Не получилось… Прости, – мне показалось, что голос у Дани уставший. – Дима отдал тебе подарок от меня?
– Да. Я в полном восторге! Не стоило так тратиться.
– Глупенькая, мне хотелось. Рад, что ты в восторге.
– И кассету я уже послушала. Дважды.
Я услышала, как Даня выдохнул, и каким-то чутьем поняла, что он улыбнулся.
– Как день прошел?
– Отлично! Ребята пришли с самого утра. Представляешь, я просыпаюсь, а они уже сидят на кухне и пьют чай с моим любимым вишневым пирогом.
– Это здорово. Завидую.
Повисла пауза. Я начала волноваться. Казалось, что если я сейчас же не спрошу хоть что-то, он положит трубку.
– Как твой диплом?
– Все хорошо. Защитился. Как твои экзамены?
– Завтра последний. Если все пойдет по плану, то останусь круглой отличницей.
– Конечно, останешься. Ты еще сомневаешься?
– Сомневаюсь. Я вообще часто сомневаюсь…
– Не надо, Элька, – я замерла: он вновь назвал меня по имени, отчего все тело покрылось мурашками. – Сомнения для слабаков, а ты другая. У тебя все получится!
– Если не получится, ты будешь виноват.
– Договорились, – снова улыбка в голосе.
– Когда ты приедешь? – набравшись смелости, спросила я.
– Скоро.
Мы снова замолчали. Часы пробили полночь.
– Малая…
– М-м-м-м?
– Я соскучился, – тихо сказал он.
У меня внутри все сжалось, а потом взорвалось миллионами радужных цветов. Он скучает! Он скучает по мне!
Губы растянулись в счастливой улыбке, я зажмурилась от накрывших эмоций и едва слышно ответила:
– Я тоже…
