Мира Баук
Меня не видно изнутри

Я любила разглядывать городские полотна, их маленькие детали и символы, в единстве образующие восхитительный гармоничный узор. Город цвёл жизнью: по изгородям бодро ползли букашки; вокруг желобков и ливневых решёток пробивались упорные травинки и подчищенный мох; распластавшись на солнце, жмурились довольные кошки, окружённые нотками нагловатых птичек. Всё здесь было напитано любовью и теплом.

Особенно ярко эту любовь являло солнце. Оно старательно облизывало округу, намекая, что днём прохладнее не станет, что едва шагнёшь на улицу – сразу вспотеешь с головы до ног. Дышать было мокро. Приходилось хлебать кислород изо всех сил. В один из таких дней, крепко затворив за собой дверь, спустившись по раскалённым мраморным ступеням, я с радостным упрямством выплыла из ворот. Бояться зноя – по Атермонту не гулять.

В особняке мы тоже умирали от жары, но не так скоропостижно. Мистер Равел научил нас с Марго смешивать холодные фруктовые коктейли в домашнем баре, и мы заедали их мороженым под издевательски медленное гудение кондиционера – чтоб не продуло. Страшно подумать, как люди раньше спасались от пекла, без кондиционеров и вентиляторов. Никакого льда, никакого мороженого, фраппе и айс-латте за полцены. В сравнении с улицей прохлада дома расслабляла, но от неё хотелось лежать часами. Провести все каникулы лёжа – глупости какие.

Я прошла через Центральный рынок. В эту секунду маленькая бойкая служанка Энни из моей книги, весёлая и будто бы вовсе не выдуманная, просеменила мимо, напевая немудрёную мелодию. Она ловко ступала по мощёной дорожке от старого колодца – который, конечно, на самом деле был фонтаном посреди торговой площади. На лице Энни застыла счастливая усталая улыбка. В каждой руке по крепко сбитому ведру студёной воды. Ах вот же как они спасались от жары…

Думая про Энни, я играла в глупую игру сама с собой – старалась не наступать на стыки жёлтой тротуарной плитки. Толком не разбирая пути, я обнаружила себя на подходе к библиотеке. Надо же, ноги сами принесли. Задвинув Энни на задворки сознания, я позволила себе немножко подумать и помечтать о Делире – как внимательно он смотрел на меня в «Синей двери». Как изучал на берегу. Я таяла в болезненных лучах его внимания как мартовский снеговик…

Потехи ради я представила, как было бы волнующе и странно, как в романтическом фильме, выходя из-за угла, врезаться в крепкую, пахнущую пряной свежестью фигуру мистера Делира.

Словно в замедленной съёмке его руки уверенно хватают меня за талию, не давая потерять равновесие. В хмуром взгляде мелькает приятное удивление. Морщинка между бровей Делира разглаживается, и губы приоткрывают точёную линию. Неодолимое притяжение повисает между нами в духоте, ускоряя неровный пульс. От непривычной близости я робко вздыхаю, растворяясь в его глазах. Он мягко ставит меня на землю и долго не отпускает из своих объятий…

Но я шла спокойно. Не так уж быстро и, как всегда, очень осторожно, поэтому на повороте ни в кого не врезалась. Почти.

Это «почти» было таким обидным и нелепым, что по лицу расплылась идиотская улыбка – ведь Делир действительно оказался за углом – я виртуозно проскочила в сантиметре от него. Глаза писателя сверкнули узнаванием. Внутри себя я разочарованно орала от абсурдности происходящего, но в реальности выдавила лишь нервный смешок:

– Здрасьте, – и ноги понесли меня дальше.

Я оглянулась, чтобы убедиться, что мистер Делир не крутит пальцем у виска. Выглядел он озадаченно, обескураженно и не успел молвить ни слова, прежде чем я скрылась за поворотом.

К сожалению, несмотря на частую неловкость, романтически неуклюжей я никогда не была. Со мной не работали шаблоны и рычаги любовных романов: рассыпающиеся бумаги, хватания за руки от страха, рыцарское спасение от неминуемой гибели… Я не пятилась спиной в объятия мужчин, не спотыкалась о невидимые препятствия, не подворачивала ног и не падала в обмороки. Может, потому и не могла «встретить свою судьбу». Фатальные встречи обходили меня стороной, в захватывающие происшествия я не попадала, и, похоже, была сама по себе не такой уж особенной.

Вернувшись домой, я застала Марго на диване в библиотеке. Она хмуро созерцала потолок, как и я пару дней назад, и вслепую вертела в пальцах мудрёную металлическую головоломку.

– Ты тут?

Мой вопрос не встретил радостного ответа. Бросив рюкзак на пол у входа, я подошла к дивану, чтобы убедиться, что с Марго всё нормально.

– Мы что, приехали сюда в четырёх стенах сидеть? – Марго накинулась на меня с таким жаром, точно вовсе не она лежала здесь сто лет в одиночестве.

– Кто бы говорил, – я улыбнулась. – А ты-то чего дома сидишь?

Она резко села, точно ужаленная:

– Может, потому что я хочу балагурить с лучшей подругой, а не смиряться с её отсутствием, хотя мы живём в одном доме! Ни сообщения, ни звонка – ты даже записки мне не оставила. Всё свободное время проводишь в своей библиотеке. Я так хотела показать тебе Атермонт! Уже неделя прошла, а ты так нигде и не побывала.

Наверное, не стоит ей рассказывать, что я избродила в одиночестве полгорода…

Я готова была признать свою вину. Было стыдно, что я почему-то не звала Марго с собой.

– Давай собирайся, пойдём, куда тебе захочется, – мирно сказала я, подавая ей руку.

Марго обалдело сидела на диване. Я помогла ей подняться. Несмотря на высокий рост, в своих домашних штанах с мишками она выглядела как маленький обиженный ребёнок. Я улыбнулась, встретив недоверчивый взгляд.

– Ну-ну, не дуйся.

– Что это с тобой сегодня? – неуверенно спросила Марго и проверила, не хватил ли меня солнечный удар. Я послушно подставила лоб под руку и посмотрела ей в глаза.

– Думаю, ты права. Мы правда никуда не ходим. Нам нужны новые воспоминания, и я хочу насладиться этим временем с тобой. Есть идеи, куда пойти?

– О! – внезапно воскликнула Марго, меняясь в лице с мастерством мима. – Тебе обязательно понравится! Подожди, я оденусь. Я быстро.

Это значило, что ждать придётся очень долго. Марго кинулась к лестнице, на ходу заканчивая фразу из-за плеча:

– Пообедай пока. Идти далеко.

Соображая, что это за глушь такая, я похозяйничала на кухне, подогрела вчерашний мятый картофель и отыскала в холодильнике немного ветчины, а ещё дальновидно соорудила для нас по паре бутербродов и набрала в бутылку воды. Спрятав всё это в рюкзак, завязав волосы в высокий хвост, чтоб не мешали, я проверила одежду на пригодность к дальнему пути, – джинсы и футболка, по-моему, были вполне подходящим вариантом, – и в ожидании уселась в кресло в углу холла.

От нечего делать я наблюдала, как Лили и Натан носятся друг за другом по лестнице. Я уж было подумала, что стоит к ним присоединиться, но Лили как раз с визгом споткнулась о нижнюю ступеньку и расшибла коленку. Стараясь не улыбаться, глядя на её крокодиловы слёзы, я кинулась утешать Лили, но издевающаяся гримаса Натана сработала лучше любого пластыря:

– Ха, ты водишь!

Передумав плакать, Лили вскочила на ноги и, прихрамывая, опять погналась за братом. В её взгляде читалось мучительное желание пнуть его.

Наконец спустилась Марго. Она была одета в белую майку и джинсовый комбинезон до щиколоток. Что ж, похоже, мы не замёрзнем. С исключительным мастерством старшей сестры она прогнала Натана и Лили играть наверх и, удовлетворённая безграничностью власти, притворно по-злодейски расхохоталась. Натан воинственно натянул на лицо защитные очки. Сегодня он снова был в своём любимом лётном комбинезоне. Я подумала, больно карикатурно он выглядит.

– А Натан всегда одевается как лётчик?

– Да нет, не всегда. Но он считает, что авиакостюм придаёт ему солидности.

– Где он его раздобыл?

– На Рождество попросил.

В руках Марго держала две широкополые соломенные шляпы. Протянув мне одну из них, а также солнцезащитные очки с радужным отливом, Марго заколола волосы в очаровательный небрежный пучок под затылком и быстро влезла в сиреневые конверсы, расшитые пайетками. Её движения были проникнуты предвкушением прогулки.

Идти пришлось действительно далеко. Солнце даже после полудня жарило нещадно. При всей моей нелюбви к головным уборам, в которых я казалась себе подобием грибочка, стоило отдать Марго должное – шляпа пришлась весьма кстати.

Сначала мы шли через ближний лес, наконец добрались до шоссе, пересекли его и оказались ещё в одном лесу. Кривые тёмные тропы, поросшие сорной травой, терялись среди старых иссохших стволов и звериных нор. Люди здесь бывали редко. Лес был большой, старый и дикий.

Невольно разгоняя зайцев и мышей, мы лавировали между выступающими корнями деревьев, ямками и камушками. Спустя полчаса тропинка свернула в сумрачную чащу, с одной стороны заваленную буреломом. Марго задумчиво почесала подбородок, вглядываясь в темноту.

– Мы же туда не пойдём? – спросила я с беспокойством.

– Нет. Мы пойдём другой дорогой.

– Кстати. А что там?

– Там начинаются болота. Лучше не соваться.

– Ясненько.

Мы пошли туда, где было светлее. Досадно, что солнечный свет не спасал от оголодавших комаров, как от вампиров. Мы энергично размахивали руками как две ветряные мельницы.

– Ты же знаешь, что кровь пьют только самки комаров? – спросила я Марго.

– Да! – с гордостью ответила она. – А что?

– Интересно, почему тогда говорят комары, а не самки?.. Как будет «женщина-комар»?

Марго со смеху схватилась за живот:

– Супергероиня! Женщина-комар! – она уцепилась за моё плечо, чтобы отсмеяться.

– Ладно, я забыла слово «комариха»… Ну хватит ржать уже.

– Ой, не могу.

Здесь тропинка расширялась, но всё равно была нехоженой – то и дело она пропадала, заросшая осокой. Петляя и изворачиваясь, то прыгая через канавки, стянувшие в себя рогоз, то продираясь сквозь молодые рощицы, мы вывалились на тропу ещё более дикую. Где-то в голове зазвенела цитата из стиха:

– «И не видно пути, коль туда не ступал человек», – тихо, с важным театральным жестом продекламировала я. – Надеюсь, тут нет медведей?

– Ох, не нервничай ты так, – Марго с ободрением взяла меня за руку. – Дикие звери здесь почти не появляются.

– Почти?! – голос прозвучал так высоко, что я с опаской оглянулась.

– Если они на нас набросятся, я беру это на себя, – храбро сказала Марго и тут же рассмеялась. – Да успокойся же. Никого тут не бывает. Я здесь брожу сколько себя помню.

В голове вертелись истории о пропавших людях и разъярённых появлением человека лесных обитателях. Ещё и моя история про волка и графа де Лисса… Опасаясь нарушить мёртвую тишину и то, что в ней таится, я то и дело осматривалась: колючие кусты, поваленные стволы, скрючившиеся в узлы ветки мерещились мне неведомыми чудищами из забытых былин.

Преодолев заросли, мы наконец вышли обратно на освещённую тропинку. Сразу стало спокойнее. Чтобы отвлечь меня от мрачных размышлений, Марго радостно указала на пушистый заячий хвост, одним прыжком скрывшийся в чёрной норе под старым пнём. Я немного повеселела и топала уже пободрее. Заскучав в тишине, Марго стала расспрашивать меня о Фрэдди.

Она хотела знать, что я о нём думаю, а я надеялась об этом не говорить, поэтому, вступив в шутливое противостояние, полпути мы хихикали и беззлобно поддразнивали друг друга. Марго поняла, что из меня слова не вытянешь, и сама превратила прогулку в ностальгический экскурс:

– Однажды Фрэдди нашёл чеканную монетку в овраге на Старом склоне. Вон в той стороне, – она куда-то указала. – Мы думали, это настоящая археологическая находка. Фрэдди хотел отнести монетку в музей, грезил, как о его открытии напечатают в газете, но его отец поглядел на неё и сказал, что этот жетон сделали исторические реконструкторы. Фрэдди очень расстроился, так плакал… Ну, ты не подумай только, что он размазня – мы маленькие были. Тогда не зазорно было пореветь. Я потащила его в парк аттракционов, чтобы развлечь, но по дороге он подобрал бездомного котёнка, так что до парка мы не дошли. И хотя родители были не очень-то рады, отец всё-таки позволил ему оставить питомца. Котёнок был дымчатый, чумазый, так что Фрэдди назвал его Черныш.

– И на самом деле котик, конечно, оказался белым? – смекнула я.

– Ага! Самое смешное: Фрэдди так и не передумал насчёт имени. Решил, так интереснее.

– А куда подевался папа Фрэдди? – осторожно спросила я, надеясь пролить свет на его прошлое. Рановато задавать напрямую такие личные вопросы.

– Его родители развелись, когда Фрэдди было четырнадцать. Жилось ему несладко. Хоть отец его часто пил, Фрэдди его обожал, и когда мистер Рубус уезжал на заработки в Либерг, Фрэдди каждый вечер ждал его во дворе дома. Сидел там один, рисовал. Я составляла ему компанию. А потом оказалось, что у его отца есть другая семья, представляешь? Другая женщина, ещё дом, трое детей…

Отец его часто пил… Я хотела что-то сказать, но только удручённо покачала головой. Мне стало не по себе – Фрэдди видел меня пьяной в доску. Что он обо мне подумал? Наверное, не самое хорошее. Марго, щурясь, глядела на солнце, проклёвывающееся сквозь ветки.

– Когда Фрэдди приняли в Либергский университет, он передумал туда ехать и остался в Атермонте. Убеждал всех, что должен помогать матери в пекарне, быть с ней рядом, но я знаю, что это из-за нежелания видеться с отцом. Город большой, но закон подлости та ещё скотина…

Настрадался бедный Фрэдди. Мне было его жалко. Он был хорошим человеком, заботился обо всех, отодвинул свои желания на задний план, терпеливо выполняя сыновий долг. И того, как поступил с ними мистер Рубус, ни Фрэдди, ни его мама не заслуживали.

Привлекая внимание, Марго пощекотала мою руку ромашкой.

– Как думаешь, Фрэдди догадается сам тебя поцеловать? – неожиданно спросила она.

Я споткнулась и чуть не прорыла носом землю. Сердито отряхнула ладони от песка и сухой глины.

– Марго!

– Что?!

– Ты же ненавидишь сводничество.

– Я ненавижу неоправданное сводничество, – её лицо вытянулось, но Марго быстро вернулась к теме. – Я же знаю, как Фрэдди к тебе относится, так что это только вопрос времени.

– А вдруг он не нравится мне? – я уставилась на неё с вызовом, отчего Марго и сама неожиданно врылась кедами в землю.

– Не городи чепухи, ладно?

Она склонила голову, скривив губы в усмешку, но я не сдавалась:

– Я серьёзно, Марго. Ты же знаешь, как я осторожна. Когда кто-то внезапно подкатывает ко мне, я не успеваю растить в себе ответные чувства. Мне нужно время, чтобы что-то почувствовать, понимаешь? Фрэдди – чудо, но я боюсь, вдруг он влюбится в меня, а я успею с ним только подружиться? И зачем нам такая фрэндзона? Я уезжаю через месяц. Он живёт в Атермонте.

– Я тоже живу в Атермонте.

– Не переводи стрелки. И что мы с ним будем делать? Он – слать мне письма о своей одухотворённой любви на расстоянии, а я – мучиться угрызениями совести?

– Ты придумываешь себе сложности, мой любитель страданий. А нельзя просто сказать: «Да, Фрэдди, ты мне тоже нравишься, давай попробуем быть вместе, вдруг из этого получится ЛЮБОВЬ ВСЕЙ НАШЕЙ ЖИЗНИ», – последняя фраза была больше похожа на попытку гипноза, так как Марго настойчиво замахала руками у меня перед лицом.

– Это ты придумываешь нам любовные отношения, – мягко ответила я, отводя её пальцы и не желая продолжать разговор. – Не надо. Пусть всё идёт своим чередом, ладно?

Она недовольно вздохнула.

– Ладно, я умываю руки. Разбирайтесь сами.

Марго поняла, что перегнула палку и попыталась всё сгладить смешной бессмысленной песенкой про пчёл. В конце каждой фразы она вдохновенно восклицала «Бз-з-з!» и, наконец добившись, чтобы я рассмеялась, немного успокоилась. На том конце тропинки показалась опушка леса. Стало совсем светло.

– Что сегодня придумала для книги? – поинтересовалась Марго, сдувая прядку со лба. – Мистера Нет не было? Не заболел он?

Судя по ехидному видочку, Марго от души желала мистеру Делиру затяжной простуды.

Она ведь не знает о прогулках вместо библиотеки. Про то, как я чуть не вписалась в Делира на углу, я не обмолвилась – не хватало ещё расспросов. Пришлось выкручиваться:

– Не заболел. Мне, знаешь, как-то неловко его о помощи просить. Похоже, он сам не успевает работать над книгой. Надо его поменьше дёргать.

– Трезвый подход, – похвалила меня Марго.

От стыда мои уши запылали, к счастью, укрытые волосами.

– Ты же этого хотела, чтобы я была осторожнее, – добавила я.

– Правильно, нафиг он сдался. Лучше будь почаще со мной, ладно?

– Договорились, – улыбнулась я, и мы вышли на солнце.

На сотни метров впереди раскинулся сочный, ароматный луг. Целые ковры полевых цветов устилали его, смешиваясь в ароматные пёстрые узоры, привлекая сладкоежек-насекомых. К счастью, бабочек пока видно не было.

Да, я до жути боялась бабочек. Люди боялись пауков, высоты и клоунов – а я бабочек.

По другую сторону возвышалась тёмная острая каменная груда. Я бы приняла её за поросшую мхом, травой и кустарником скалу, если бы Марго, вдохновлённая как художник на пленэре, не встала прямо перед ней, любуясь видом. Поправив шляпу, чтобы её не сдул ветер, я вгляделась в эту груду камней и поняла, что это – руины старого замка, почти исчезнувшие среди разросшейся зелени.

– О-о! Ого!

– То-то же. А то «Делир то, Делир сё…», – Марго очень похоже передразнила меня.

Я миролюбиво улыбнулась Марго. Она покачалась на месте:

– Я подумала, тебе пригодится для книги древняя локация. Вдруг придёт вдохновение? Да, я помню, что «вдохновение – отговорка ленивых», но всё-таки… Даже если это никак не поможет – мы хотя бы просто погуляем вдвоём.

– Ты чудо! – заявила я, подскакивая от восторга.

Марго неподвижно вытерпела объятия. В этот раз шляпы всё-таки свалились, причём обе, столкнувшись в движении. Я скорей подобрала их, стряхнула прицепившиеся травинки, нахлобучила свою и отдала вторую Марго, а потом отправилась изучать руины.

На вершинах обвалившихся стен проросли деревья. От замка остались только общие очертания, но широкое основание терялось далеко в лугах. Я боялась подумать, насколько огромным был этот замок, и, сравнивая его с величественным городским собором, чуть загрустила. Вот так исчезают гиганты культуры… Марго бродила в высокой траве кругами, щёлкая камерой смартфона. Снимала она не только развалины, но и цветы, и причудливые коряги, и медитативно жужжащих жуков, и даже обнаружила зелёную ящерку, которая грелась на раскалённом камне.

Неподалёку от руин в траву осыпался яркими пятнышками кармина дикий мак. Этот вид вызвал у меня печальную ностальгию. Мы с Марго так хотели посетить Фестиваль цветущих маков в Атермонте, полюбоваться пламенеющими бутонами, но мечта так и не сбылась: праздник проходил на третьей неделе июня, и экзамены порушили все планы. Всё, что нам осталось – любоваться остатками былой красоты.

Впервые Марго рассказала мне о Фестивале цветущих маков в прошлом году, когда мы только переехали в одну комнату. Ноябрь тогда выдался аномально холодный и тянул скорее на январь, прямо как дома, на севере. Столбик термометра каждый день ставил рекорды, побить которые не смогли даже рождественские морозы. Скупив последний уплотнитель в строительном магазине, наспех заткнув щели в окнах, мы с Марго вдвоём выживали в крепости из одеял под аккомпанемент тарахтящего, временами плюющегося искрами обогревателя. Марго спряталась в безразмерном чёрном свитере с гигантским капюшоном и стучала зубами по чашке с горячим какао. От бледноты она была похожа на религиозного макового фанатика. Её синие глаза мерцали из космоса капюшона как неизведанные планеты-океаны.

Маки были нашим паролем. Забегая друг к другу на перерыве, прежде чем отправиться на другую лекцию, мы всегда интересовались:

– Ну что, как там твои маки?

Это значило: «Как твоё настроение?» или «Как проходит твой день?». Если же вопрос не звучал, значит кто-то цветники потоптал.

– Как твои маки? – ухмыльнулась Марго, думая о том же – вспомнила старую забаву.

– Маковеют, – улыбнулась я в ответ. – А твои?

– Цветут и пахнут.

Набродившись, мы легли прямо в прохладную щекотную траву – жевать бутерброды. Отложив в сторону мешающие шляпы, беспечно растянулись под безупречно синим небом, что обнимало землю шёлковым полотном. Над головой пролетали редкие птицы, гудели насекомые, ветер качал полевые травы – всё наполняло душу гармонией. И хотя горячее солнце баюкало меня, закрывать глаза не хотелось, чтобы не упустить это маленькое волшебство. Прислушиваясь к довольному урчанию животов, уткнувшись носом в растрепавшиеся каштановые волосы Марго, опутавшие её плечо золотистым сиянием, я наслаждалась долгожданной пустотой в голове, и мне было хорошо.

– Север предложил собраться вечером. В «Бельведере», – сказала Марго – Название тебе, конечно, ни о чём не говорит, но, поверь, это душа Атермонта. Хочешь пойти?

Она говорила быстро, будто весь день готовилась спросить. После недовольства Марго тем, что мы нигде не бываем, после того давнего отказа пойти в кино у меня не было выбора.

– Я не против. А ты сама хочешь? – спросила я Марго.

– Конечно, хочу. Нельзя же пропускать выходки Рема!

Ресторан «Бельведер» занимал лучшее место на побережье: он находился на возвышении, достаточно далеко от шумного рынка, достаточно близко к морю, но не настолько, чтоб шквальный ветер мешал посетителям на террасе.

Это было двухэтажное здание, слегка напоминавшее аквариум скруглённым фасадом и панорамными окнами. На крыше светилась вывеска из каллиграфических букв: «Belvedere». Название означало «красивый вид», что было чистой правдой. Море как на ладони.

В марину, выкрашенную рыжим закатом, прибывали разноцветные парусники – участники регаты. Пришвартовав судна к пристани, экипажи шумно сходили на берег, чтобы отдохнуть и пропустить кружку-другую пива в пабе. По молу прогуливались горожане и туристы. По правую сторону бухты, на юго-западной стороне города, посреди Каменного мыса высилась белая колонна старого маяка. Он ещё не ожил и безмолвно охранял необъятную морскую гладь в ожидании своего часа.

Сочную зелёную лужайку перед террасой «Бельведера» облюбовали местные собаки с жёлтыми чипами на ушках. В Атермонте к бродячим животным относились с заботой и пониманием. Не только волонтёры, но и простые жители подкармливали их и лечили. Мне нравилось смотреть, как пёсики сладко дремлют в тени парковых деревьев. Как возятся в траве, покусывая друг друга за уши и загривок. А особенно ласковым посетителям, которые сами тянулись их погладить, почесать за ушком, приветливо лизали руки.

В бедро мне уткнулся мокрый собачий нос – вдруг накормлю вкусненьким. Потрепав пёсика за ухо, я посмеялась над его неугомонным хвостом и поспешила в ресторан вслед за Севером. Марго была права: если Кафедральный собор был сердцем города, то «Бельведер» – его душой.

Зал наполняла музыка. Чистые, до дрожи знакомые ноты:

__________

Ты лети словно свет звезды!

Мир твой смех озарит, и пусть в сердце мечта горит.

В путь скорей! Ты люби сильней

И не верь никогда мудрецам – лжи их нет конца.

__________

Любимая книга. Теперь любимая песня. Все эти виды, эти люди, этот город… Атермонт настойчиво умасливал меня, убеждал остаться навсегда. Не удержавшись, я стала подпевать. Марго и Фрэдди слов не знали, поэтому просто покачивались в такт.

__________

Вверх – к солнцу мчись.

Цепи – вниз!

Улетай от боли ввысь!

В пляске смерти сквозь тьму стремись.

Дверь распахни

В сны свои —

Свет горит в конце пути.

В море жизни встретимся мы.

__________

Светлый аккорд завершил песню, и все, кто оказался рядом – администраторы, официанты и просто посетители – захлопали. Марго и Фрэдди со смехом раскланялись.

– Алекс, это было… потрясающе! Почему ты не сказала, что так офигенно поёшь?

Шейла подскочила ко мне, задыхаясь от восторга. Я покраснела и попятилась к Марго.

– Да тут ведь ничего необычного: музыкальная школа, десять лет мучений…

– Шейла права, – кивнул Фрэдди. – Это было супер! Тебе надо на сцене выступать.

Я покраснела ещё больше. Пришлось признаться, что сцена была пройденным этапом, так как мама преподавала мне оперный вокал. На самом деле не оперный, а академический, что включал и оперные арии, и классические романсы для камерного исполнения, но, чтобы не пускаться каждый раз в нудные объяснения, я говорила: «оперное пение». Коротко и ясно. Уловив волнение в голосе, Вероника обхватила моё запястье тонкими маленькими пальчиками.

– Вот же прицепились! Алекс сюда отдыхать приехала, а не концерты устраивать. И вообще, пошли скорей кушать. Я сейчас с голоду помру. Где там папа…

Диана и Марк пошли вместе с ней искать заказанный столик. Рем увязался следом, сопровождая процесс несуразными шуточками. Я вопросительно взглянула на Марго:

– Папа?

Мне ответил Фрэдди:

– Рестораном владеет отец Севера и Вероники. И он же тут шеф-повар…

– Ух ты…

– Без подробностей, Рубус! – громыхнул Север, заставив меня вздрогнуть, а потом басовито добавил: – Алекс, ты нам потом ещё что-нибудь споёшь? Я на гитаре подыграю.

От испуга я кивнула:

– Конечно!

Что ты сказала?!

Прошла всего неделя. Куда подевалась застенчивость?

Похвалы, потом запугивание – куда денешься…

Пока я с собой беседовала, Север прислушался к музыке и с сомнением прищурился:

– Интересно, чей плейлист? Отец такое не слушает. Я ща. Садитесь пока.

– Спроси там про рыбу, ладно? – бросила ему вдогонку Диана.

– Если хочешь, могу заодно узнать, какая есть… альтернатива, – Север улыбнулся уголком рта и сложил пальцы в «козу» ²⁰, прежде чем скрыться в дверях кухни.

Изнутри «Бельведер» напоминал огромный салон в стимпанковской ²¹ подлодке. Обтекаемые формы, скруглённые рамы окон, медь и красное дерево, декоративные стенды с морскими узлами. Казалось, он вот-вот погрузится в пучины океана.

Под потолком косяками серебряных рыбок зависли плафоны люстр. В центре зала было несколько круглых столиков, покрытых аквамариновыми и белыми скатертями внахлёст. Их окружали мягкие кресла с витыми ножками, похожие на степенных дипломатов. У стен и окон выстроились открытые кабинки с квадратными столами и синими диванчиками. Одну из таких кабинок мы и заняли.

Чтобы не проваливаться в сон в уютном уголке, как было в «Синей двери», я села с краю. Марго раскачивалась на стуле – рядом, но по внешнюю сторону стола, а Фрэдди пробрался вглубь и сел слева от меня.

От него пахло средством для укладки волос и, вместо ожидаемого аромата выпечки, почему-то краской. На Фрэдди был джемпер оттенка спелой клубники, исписанный фигурными буквами: «Fantastic Feasts» ²² – аллюзия на название книги и одноимённого фильма о волшебных тварях.

– Классный джемпер.

– Спасибо, Алекс, – бодро отозвался Фрэдди.

Марго гордо тыкнула указательным пальцем в надпись на джемпере:

– Он сам его разрисовал.

– В смысле? Правда? Обалдеть! Фрэдди, ты так здорово рисуешь!

Так вот откуда запах краски…

Застенчиво улыбнувшись, Фрэдди подвинул мне меню – текстурированную под пергамент книжицу. Пока я изучала ассортимент, Марго нараспев расхваливала всяческие яства и фирменные блюда мистера Сальвиа.

Посреди одной из страниц была фотография шоколадного куличика под шапкой взбитых сливок. Незнакомое название блюда казалось непроизносимым.

– Мо-о-ор им… Мо-о-ор… Что это?

– Морим голодом, – пошутила Марго.

Фрэдди усмехнулся и наклонился, чтобы прочесть надпись. Придерживая меню, его тёплые пальцы коснулись моих. Нежность растеклась по коже, пробуждая каждую клеточку тела, добираясь до самого солнечного сплетения. С трудом выдохнув, я сдвинула руку в сторону. Фрэдди прикосновение ничуть не смутило. Ему было приятно.

– Mohr im Hemd. «Мавр в рубашке». Это десерт, – прочитал Фрэдди и повернул ко мне лицо – так близко, что его дыхание щекотнуло висок. – Шоколадная баба… ну вроде как кекс… только с миндалём и пропитанный вином.

Он наклонился ещё ближе и, задержав дыхание, замер.

Интересно, он со всеми девушками такой милый?

Я переживала, что Фрэдди до сих пор любит Марго. Вдруг он проявляет ко мне внимание, только чтоб расположить её к себе, или хочет, чтоб она ревновала? Марго утверждала, что он всего лишь друг детства, но их общение было таким лёгким, таким личным, что мне в это не верилось. Фрэдди был обаятелен и открыт, целовал Марго в щёчку при встрече, обнимал Диану в кабинке колеса обозрения, позируя для фото. Теперь вот я… Что-то перехотелось, чтоб он меня трогал.

– А есть здесь что-нибудь… безалкогольное? – спросила я, возвращаясь к меню.

Скрыв ироничную мину, Фрэдди пролистал страницы до горячих блюд. Музыка сменилась – в колонках заиграл классика рока, и я сразу догадалась, кто воспитал в Севере музыкальный вкус.

– Надо подождать. Весь персонал занят, – ухнул знакомый бас.

Север приземлился на стул, соседний от Марго, и теперь со скуки постукивал по столу длинными ногтями, покрытыми облезшим чёрным лаком. Пока мы ждали, Рем баловался загадками:

– Что бесконечно у салфеток?

Диана задумалась над ответом, словно Рем мог придумать что-то разумное.

– Это не власть, – таинственно прошептал он, как будто уточнение могло чем-то помочь.

Север откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди:

– Пф-ф… Да ты что – а я-то думал, салфетки захватят мир.

– Тааа-дам… Тааа-дам… Там-дам-дам-дам-дам-дам-дам-дам…

В его сторону поползла подставка с салфетками. Ей управляла Марго, всё громче и громче напевая саундтрек из фильма «Челюсти» ²³. В первую секунду Север с пренебрежением фыркнул, мол, что за детские забавы, но вдруг разохотился и игриво схватил Марго за руку:

– О, ужас! Ужас! Я захвачен в плен салфеток ужас-но-красивой девушкой. Помогите.

Она рассмеялась.

– Глупенький. Это кто ещё кого в плен захватил…

Они сцепились в шуточной борьбе, поддевая друг друга. Вот уж кто и походил на давнего приятеля Марго, так это Север. Не Фрэдди.

Север вошёл в раж и перешёл к запрещённому приёму – щекотке. С глухим хохотом Марго уворачивалась от его пальцев, пытаясь не сползти со стула. Глядя на её радостное покрасневшее лицо, невозможно было не улыбаться. Как же мне хотелось быть простой и естественной, как она. Не считывать оттенки голосов. Не подпрыгивать от прикосновений. Я не могла даже спокойно здороваться за руку. Людные места были настоящим испытанием. Стоило кому-то случайно задеть меня плечом, вежливо коснуться локтя, чтобы пройти мимо, всё тело пронзал мощный импульс.

Конечно, Фрэдди этого не знал и наверняка не видел ничего плохого в прикосновениях, но меня его близость сводила с ума – не потому, что Фрэдди мне нравился (хотя он действительно мне нравился), а потому что чувства были обострены до предела.

Понаблюдав за вознёй Марго и Севера, Шейла кокетливо вскинула брови:

– М-м, Север прямо-таки Дон Жуан.

Это было сказано тихо. Но услышали все. После короткой паузы Север озадаченно спросил, кто такой Дон Жуан, и следом на нас обрушился нестройный смех. Беспечность Марго медленно испарилась, уступив пренебрежению. Пока все перебрасывались многозначительными взглядами, подшучивая над Севером, Марго мягко вытянула руку из его ладони и спряталась за меню.