Милана Тангиева
Заснувшая вода
– И что, ты просто шел за ней? – спросил Идрис.
– Она быстрая, я едва ее догнал, а потом – да, я просто шел чуть позади.
– А она не знала, что ты идешь за ней? – интересовался друг, широко раскрыв глаза.
– Я пытался остаться незамеченным, лишь бы не тревожить ее еще больше, но не смог. Мне так хотелось заговорить с ней, услышать ее голос! – Батал мечтательно поднял брови.
– И ты заговорил с ней? – Идрис с нетерпением ждал ответа.
– Да, заговорил! Она даже попыталась запретить мне следовать за ней! Но как я мог оставить ее одну в темном лесу? И, если честно, не хотел я вовсе.
– И что было дальше? – требовал продолжения истории заинтригованный, юноша.
– В какой-то момент она резко остановилась и развернулась ко мне так, что мы едва не столкнулись! – возбужденно продолжал Батал.
– И что? – загорелся Идрис, предвкушая интересные подробности.
– То еще испытание: стоять рядом на расстоянии вытянутого пальца с девушкой, которую желаешь больше всего на свете, и не иметь права даже слегка коснуться ее, – тяжело выдохнув, сказал Батал, посмотрев на изумленного Идриса. – Она попросила не провожать ее далее, так как впереди уже показались огни ее селения. Взамен на мое согласие я попросил ее о встрече к полудню следующего дня у родника. Она согласилась, я спросил ее имя, мы расстались. Какое-то время я еще смотрел ей вслед, пока она не исчезла в сумерках, а потом вернулся к своему коню, оседлал его и поскакал домой, – Батал шумно выдохнул и замолчал, опустив глаза, украдкой поглядывая на друга.
– Да, друг мой, вот так история! – изрек Идрис после небольшой паузы, покачивая головой из стороны в сторону. – Жаль, что я не успел сегодня на вашу встречу.
– Мне тоже жаль, – ответил Батал, – я очень хотел, чтобы ты увидел ее. И, если бы ты был рядом, все сложилось бы по-другому.
– Да ладно тебе, не расстраивайся! – подбодрил друга Идрис. – Найдем мы твою красавицу, и никуда она не денется! Ты узнал из какого рода она происходит?
– Пачи из рода Дидиг, – улыбнулся Батал, произнося имя любимой девушки. Идрис невольно улыбнулся вслед за другом, качая головой.
– Ты назвал ей свое имя? – спросил Идрис.
– Да, я представился! – ответил Батал. – она наверняка будет на той свадьбе, в подготовке которой учувствовала! – вдруг воодушевился Батал. Мы с тобой, непременно, должны туда попасть!
– Я узнаю подробности и сообщу тебе, – вызвался на помощь Идрис.
– Нет, ты возвращайся в Буро, я и так сорвал тебя с дела, – твердо сказал Батал. – Свадьба назначена на воскресенье, сегодня пятница, завтра к вечеру ты вернешься, а на следующий день, утром, встретимся у родника. Я тем временем поищу достойный повод появиться на этой свадьбе.
– Так тому и быть, – согласился Идрис, и друзья скрепили свое решение крепким рукопожатием.
– Идрис, возьми моего коня. Твой наверняка подустал? – предложил Батал.
– Спасибо, друг, за предложение. У тебя, конечно, отменный конь, но своего я ни за что не променяю, – ответил Идрис и погладил молодого жеребца по густой гриве, заботливо проведя рукой по крепкой шее.
– Ну тогда до встречи, – Батал подошел к Идрису и обнял его, прощаясь.
– До встречи, – вторил ему Идрис, – хорошей тебе дороги!
– И тебе доброго пути! – пожелал Батал.
Оседлав коней, друзья разъехались в разные стороны, размышляя каждый о своем участии теперь уже в общем деле.
Глава 3
Лишь у калитки родного дома Пачи заметила пропажу: «Что теперь я скажу матери? Пошла за водой, а вернулась без кувшина?» – молча сокрушалась она, застыв на месте.
– Ты куда пропала? – налетела на нее Лема и, заметив странное поведение подруги, тряхнув ее за плечи, сказала: – Да очнись ты, что случилось?!
– Ничего, – тихо ответила Пачи, отворачиваясь от Лемы. Тут из глаз ее брызнули слезы. Она закрыла лицо руками и разрыдалась.
– Да что с тобой такое?! – недоумевала Лема, пытаясь оторвать руки Пачи от лица. Поняв, что это бесполезно, Лема крепко обняла ее и усадила на скамейку, стоящую рядом.
– Успокойся, не плачь, пожалуйста, – утешала она Пачи. – Мы же собирались с тобой к роднику за водой?
– Я уже сходила, – не прерывая рыданий, говорила Пачи.
– Как сходила? Одна? Почему? – Лема ничего не могла понять.
Она растерянно смотрела на Пачи, нервно заправляя свои медные волосы под платок. Пачи только расплакалась еще сильней.
– А где же твой кувшин? – не зная, что еще спросить, поинтересовалась Лема.
– Остался у родника, – ответила Пачи и посмотрела на Лему глазами полными слез. – И что мне теперь делать, Лема? – в отчаянии обратилась она к подруге.
– Это всего лишь кувшин! Что же ты так горько плачешь? Мы сейчас сходим к роднику и заберем его, – сказала Лема. – Если только ты не оставила там что-то еще? – задумавшись, добавила она. Пачи с грустью посмотрела на Лему. Чуткая подруга поняла все без слов.
– А теперь рассказывай, что случилось! – решительно настаивала она. – Это из-за того парня, кто так настойчиво приглашал тебя танцевать, ты тут рыдаешь? Я права?
Пачи лишь робко кивнула головой в ответ.
– Постой, и это он провожал тебя вчера до дома? И сегодня на родник ты ходила к нему? – изумилась своей догадке, Лема. – Признавайся! – не унималась она.
Тут Пачи действительно словно очнулась, вскочила с места и чуть ли не прокричала:
– Да вы что, сговорились?! Он сказал: «Ты пришла ко мне». Ты говоришь: «Ходила к нему», будто весь мир вдруг завертелся вокруг него!
Округленными от удивления глазами Лема смотрела на Пачи, пытаясь понять, чем вызвала у нее столь бурную реакцию.
– Неужели это так очевидно? – словно признаваясь самой себе, тихо произнесла Пачи и вернулась на место рядом с подругой.
– Не переживай ты так, – поглаживая Пачи по руке, сказала Лема, – мы что-нибудь придумаем!
Подул легкий прохладный ветерок, разогнав ненадолго летний зной, и полетел дальше, выше, зашелестев листвой в кронах деревьев на противоположном горном склоне. Зеленые верхушки закачались, наклоняясь друг другу, будто перешептываясь, открывая важную тайну, призывая в свидетели солнце, гулявшее меж невесомых облаков.
Несколько минут подруги сидели безмолвно. Пачи еще изредка всхлипывала. Лема молчала, не решаясь взглянуть на нее, потом заговорила:
– Пойдем, пока никто ничего не заметил, вернем твой кувшин.
– А если он будет там? – спросила Пачи, обернувшись к Леме, сжимая припухшие губы.
– Не будет, если он порядочный человек! – заверила Лема.
– Тогда поторопимся, – согласилась Пачи, утирая слезы.
– Я только возьму свой кувшин, – сказала Лема, – а ты жди меня за домом, я быстро.
Пачи свернула за угол и прижалась спиной к каменной стене, закрыв глаза. Она глубоко дышала, пытаясь прийти в себя: «И зачем только я пошла к нему на встречу, не надо было! Какой же спокойной была моя жизнь до встречи с ним! Но разве возможно теперь жить как прежде?»
– Ты чего тут стоишь? – прервал ее мысли знакомый голос.
Пачи оторвалась от стены и открыла глаза. Это был Заам – верхом на своем коне. Внешне брат с сестрой были очень похожи: те же большие карие глаза, густые, с крутым изгибом, брови, тот же овал лица и форма губ, только нос у Заама был крупнее, а также его отличали выдающийся подбородок и широкие скулы. Их часто называли двойней, да и разница в возрасте была мизерной – год с небольшим. При этом Заам был высоким и коренастым, а Пачи – небольшого роста, стройная, как тростинка.
– Как ты подъехал так незаметно? – только и спросила Пачи.
– Не знаю, я специально ни от кого не таился, – ответил Заам, – а вот ты, по-моему, от кого-то прячешься!
Пачи не знала, что сказать ему в ответ. Ей на помощь пришла подоспевшая вовремя, Лема.
– Она ждет меня, мы идем к роднику, – вступила она в разговор.
Увидев Лему, Заам, слегка растерялся, смущенно отводя глаза, а затем, обращаясь к Пачи, сказал:
– Ты ведь должна была уже вернуться с родника? Не так ли?
– Я забыла там кое-что, – глядя на брата, виновато ответила Пачи.
Заам удивленно смотрел на девушек, пытаясь понять происходящее.
– Ну пойдем скорее, что ты стоишь как вкопанная, – потянув Пачи за руку, сказала Лема. – Дома ждут воду, – и она увлекла подругу за собой.
– Только маме ничего не говори, – обернувшись на ходу к Зааму, попросила Пачи – мы скоро вернемся…
– Подождите, я пойду с вами, – немного замешкавшись, прокричал им вслед Заам.
Он спрыгнул с коня и, привязав его к изгороди, побежал за девушками.
– Ты думаешь, я оставлю тебя после вчерашнего приключения? – догнав их, сказал Заам, обращаясь к Пачи.
– Не нужно, правда, не ходи с нами, – просила Пачи брата. Лема молча шла рядом.
– Твои уговоры ни к чему, зря не старайся. Я иду с вами – это решено! – твердо заявил Заам, не сбавляя шага. – Что бы ты там ни натворила, я буду рядом.
– Ослушаешься старшую сестру? – не оставляла попыток остановить брата Пачи.
– Я мужчина, как сказал, так и будет, и хватит уже перечить мне! – ответил Заам.
Лема с восхищением посмотрела на Заама, он поймал ее взгляд. Она одобрительно едва заметно кивнула головой и опустила глаза.
Вскоре все трое были у родника. Кувшин стоял на том же месте, где Пачи оставила его. Она осторожно оглянулась по сторонам, стараясь, чтобы Заам не заметил ее волнения. Лема подошла к подруге и заглянула ей в глаза:
– Успокойся, все хорошо, здесь нет никого. Бери кувшин и пойдем к роднику, – тихо сказала она.
Заам стоял в стороне и внимательно наблюдал за девушками.
– Вы собираетесь наполнять свои кувшины водой или мне это сделать за вас?! – прокричал он.
Девушки послушно спустились к роднику. Заам подошел к ним.
– Так ты оставила здесь свой кувшин? – спросил он у Пачи.
– Да, – не поднимая глаз, ответила она.
– Ты была при этом? – спросил Заам, обращаясь к Леме.
Лема отрицательно покачала головой. Заам еще раз осмотрелся вокруг.
– Ладно, кто бы тебя ни спугнул, я найду его и разберусь с ним по-мужски, – сказал Заам.
– Он ничего плохого мне не сделал! – встрепенулась Пачи.
– Лучше молчи, – одернула ее Лема. Заам сердито посмотрел на сестру.
– Я лишь узнаю, что ему от тебя нужно, если ты не против! – с укором добавил он. Пачи смиренно опустила глаза.
Молча наполнив кувшины водой под настойчивый говор неугомонной реки и водрузив их на плечи, девушки отошли в сторону. Заам, наклонился к роднику и сделал несколько глотков воды.
– Мы готовы идти, – сказала Лема чуть погодя.
– Да, пора возвращаться, – сказал Заам, утирая капли воды с подбородка, напоследок оглядевшись вокруг еще раз.
Он довел девушек до оживленного места и попросил остановиться.
– Дальше пойдете сами. Я задержусь здесь ненадолго и догоню вас чуть позже, – сказал Заам.
– Не задерживайся, – не смея больше возражать брату, только и сказала Пачи.
– Пойдем, – сказала Лема, разворачивая Пачи за плечо. – Не волнуйся, – Лема обернулась к Зааму, – Пачи будет ждать твоего возвращения дома.
– Спасибо, Лема, – будто извиняясь, ответил Заам. – Будьте осторожны.
И девушки отправились в обратную дорогу. Шли молча. Пачи изредка украдкой поглядывала на Лему, та делала вид, что не замечает ее. Когда впереди показались очертания родного села, Лема вздохнула с облегчением.
– Интересно, зачем Заам остался? – первая заговорила Пачи.
– Вот и спросишь его, когда он вернется, – ответила Лема.
– Да, если смелости наберусь! – заметила Пачи.
Лема удивленно посмотрела на Пачи.
– Судя по твоим последним поступкам, смелости тебе не занимать! – заключила она.
– Ну хватит уже дуться на меня! – умоляя подругу, попросила Пачи. – Молчишь всю дорогу, я ведь знаю, тебе есть что сказать.
Тут Лема резко остановилась, поставила кувшин на землю и развернулась к Пачи.
– Знает она! Ничего ты не знаешь! – не сдерживая гнева, заявила Лема. – Влюбилась в кого-то, пошла к нему на свидание и ничего не сказала мне – своей лучшей подруге?!
– Что? – не зная куда деваться от возмущения, произнесла Пачи и рывком сняла кувшин с плеч. – С чего это ты взяла, что я влюбилась?
– С того! А то по тебе не видно! – не сомневаясь в своей правоте, сказала Лема. – Ты думаешь, я не узнала того парня с родника, с которого ты глаз не сводила, прячась за деревьями?
– А разве не ты, не стесняясь, увивалась вокруг него? Да еще и песню с намеком пела! – парировала Пачи.
– Посмотрите-ка на нее, она уже ревнует! – возмутилась Лема.
– Кто – я? Это я ревную? – переспросила Пачи и встала «руки в боки». – Да я даже не знаю его толком.
– При этом доверилась ему настолько, что, не предупредив никого, пошла к нему на встречу? – заметила Лема.
– Он застал меня врасплох: я дала обещание, что приду, и не могла его не сдержать! – оправдывалась Пачи.
– Смотрите, какая честная! Может, ты и замуж за него выйти пообещала? – не отставала Лема.
– Он не просил об этом, а то бы пообещала! – назло подруге ответила Пачи.
– Попросит обязательно, вот увидишь! – заверила Лема. – Надеюсь, хотя бы на свадьбу позовешь.
Пачи изумленно глянула на подругу.
– Да ну тебя, Лем. У тебя одни свадьбы на уме! – отмахнулась от нее Пачи.
– А у тебя разве нет? Вот и сестра твоя двоюродная, Либи, послезавтра замуж выходит. И ты, видно, скоро. Как тут не задуматься?! – посетовала Лема.
– Ох, только не прибедняйся. Будто я не вижу, как вы с Заамом переглядываетесь! – Пачи изобразила томный взгляд.
– Что? Да я его с детства знаю! – стараясь говорить спокойно и не выдать себя, сказала Лема.
– Да-да, конечно, только я тебе так просто не отдам своего брата, и не думай даже! – Тут подруги, не сговариваясь, посмотрели друг на друга и звонко рассмеялись, растревожив своим звонким смехом полуденную тишину.
Вдоволь насладившись этим занятием, девушки вернули свои кувшины на плечи и поспешили домой. Дом Пачи по пути от родника стоял ближе дома Лемы. Подходя к жилищу, Пачи заметила свою мать – Лоли. Она, волнуясь за дочь, прохаживалась у калитки, и, заметив девушек, быстрым шагом пошла к ним навстречу.
– Ну куда вы, запропастились?! – сказала она с облегчением и взяла у обеих кувшины.
– Не надо, мам, они тяжелые, – помогая матери, сказала Пачи. Лема, придерживая свой кувшин, тоже старалась помочь.
– Что же вы так долго? Я беспокоилась о вас! – Лоли, обхватив девушек за плечи, привлекла их к себе и по очереди поцеловала каждую в лоб. – Наверное, ручей теперь течет на самой высокой горной вершине? – сказала она и улыбнулась.
Девушки заулыбались ей в ответ. Добрый нрав и мягкое сердце – вот что отличало Лоли от многих других. Она не журила своих детей по пустякам, и Пачи с Заамом знали: что бы ни случилось, мать всегда будет на их стороне. Несмотря на всю свою покладистость, за детей она стояла несокрушимой горой. Лоли безумно их любила, и они отвечали ей взаимностью.
Пачи посмотрела на мать: с годами она совсем не утратила своей красоты, возраст лишь подчеркнул ее особенность, которая шла изнутри и красила все вокруг. Лоли расслабила объятия и пропустила девушек вперед.
– И сына своего я что-то давно не видела, – говорила она им вдогонку.
– Не волнуйтесь, он скоро будет дома, – ответила Лема, немного опередив Пачи, и от этой неловкости смущенно опустила глаза. Лоли, заметив это, многозначительно посмотрела на Пачи.
– Похоже, теперь за Заама отвечает Лема, – отметила она. – Ну тогда и беспокоиться не о чем.
– Он был с нами, но решил задержаться ненадолго, – ответила Пачи.
– Ладно, не маленький уже, сам разберется! – заключила Лоли. – Пойдем в дом, вскипятим воду, что вы так долго несли, и заварим вкусный чай!
– Спасибо, но мне пора домой, – отозвалась Лема.
– Может, все-таки зайдешь? – настаивала Лоли. – Попьем чаю с медом, а потом я провожу тебя.
– Пойдем, – вторила ей Пачи, увлекая подругу за руку в сторону калитки. – Может, и Заам скоро вернется?!
– Тем более мне лучше уйти, – сказала Лема, высвобождая свою руку, бросив на Пачи сердитый взгляд. Пачи обиженно опустила глаза.
– Завтра увидимся, – попыталась сгладить ситуацию Лема и посмотрела на Пачи. Затем, обернувшись к Лоли, добавила: – Хорошего дня и еще раз спасибо за приглашение.
– Долгих лет тебе жизни! – ответила Лоли.
Слегка приобняв милую женщину, а потом и Пачи, Лема, таким образом, попрощавшись в ними, как и положено близким людям, поспешила домой. Постояв еще недолго, провожая Лему взглядами, мать и дочь, пройдя через калитку и двор, вошли в дом. Пачи, выказывая уважение, пропускала мать вперед, но та настаивала, чтобы дочь прошла первой. Пачи, чувствуя неладное, терялась в догадках: что это: проявление заботы или мать сердита на нее? Ведь младшим полагалось всюду пропускать старших, даже сидеть в присутствии старших было недопустимо без особого на то разрешения. Не тратя времени на размышления, Пачи молча повиновалась. Она разулась, поставила кувшин на глиняный пол и посмотрела на Лоли. Мать подошла к ней и, приподняв ее голову, взявшись за подбородок, глядя прямо в глаза произнесла:
– Не знаю, где ты была и чем занималась, но, надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Ты уже не маленькая и должна понимать, что за все в этой жизни нужно нести ответственность. Я тебе доверяю и знаю, что на плохое ты не способна. Но впредь учти: прежде чем что-то сделать, подумай о последствиях. Ты меня поняла?
Пачи опустила голову.
– Ты меня поняла? – выделяя каждое слово, повторила Лоли свой вопрос. Пачи кивнула головой.
– А теперь накрой на стол и позови отца. Я выйду во двор, встречу Заама, – добавила Лоли и закрыла за собой дверь. Пачи выдохнула с облегчением, заправляя волосы под платок.
А Батал меж тем не терял времени даром. В поисках благовидного предлога, чтобы появиться на свадьбе вместе с Идрисом, недолго думая, он решил обратиться за помощью к Куло. Тот по счастливому стечению обстоятельств жил по соседству с людьми, во дворе у которых была назначена свадьба. От него Батал узнал, кто они и их ближайшие родственники и что в воскресенье они выдают замуж свою единственную дочь.
– Мне с другом очень нужно быть на этой свадьбе, – обращаясь к Куло, сказал Батал, – ты сделаешь для меня большое дело, если поможешь туда попасть.
– А почему тебе это так необходимо? – спросил Куло.
– Я ищу одного человека, – Батал сделал паузу, слегка замешкавшись, – вернее, девушку, и я думаю, что она будет на этой свадьбе.
– Все понятно, – недвусмысленно выразился Куло, пристально посмотрев на Батала. – Надеюсь, намерения твои чисты?
– Можешь не сомневаться, – заверил его Батал, – даю тебе свое слово, – и он положил руку на грудь.
– А друга в помощники берешь? – поинтересовался Куло
– В таких делах без помощи не обойтись, – ответил Батал. Куло внимательно посмотрел на Батала.
– Так и быть, поручусь за вас, представлю своими друзьями. Надеюсь, я не пожалею об этом? – ответил он.
– Я ведь дал тебе свое слово, – повторил Батал.
Куло немного задумался, а затем, протянув Баталу руку, сказал:
– Хорошо, встретимся утром в воскресенье у моего дома, только не задерживайтесь.
Батал, одобрительно кивнув головой, протянул ему руку, и они скрепили договор рукопожатием. Расчет был верен. Ингуши – народ гостеприимный, отзывчивый и приветливый. Доброму соседу рады не меньше, чем близкому родственнику. Куло мог запросто по-соседски войти во двор к любому из своих односельчан, лишь назвав свое имя. И Батал не постеснялся попросить его об одолжении, ведь Куло был еще молод – лет двадцати пяти, не более. И кто знает, был бы он постарше, хватило бы у Батала решимости обратиться к нему за помощью в таком деликатном деле? Навряд ли…
Батал вернулся домой взволнованным, предвкушая завтрашнюю встречу. Он почему-то был уверен, что она состоится, и даже не хотел допускать мысли об обратном. Юноша рассуждал логически: Пачи пришла на «Белхи» – значит, придет и на свадьбу, если только не случится что-то непредвиденное, но об этом он не желал и думать.
Еще у ворот Батал заметил хрупкую фигуру матери и, спрыгнув с коня, быстрым шагом направился ей навстречу. Мать почувствовала его волнение, когда он, поздоровавшись, обнял ее, приложившись щекой к покрытой плотным платком голове.
– Как ты, мам? У нас все в порядке? – на ходу спросил он и вошел в дом.
– У нас все хорошо, – спокойно ответила она. – А ты где был, чем занимался? – спросила она, следуя за сыном.
– Да вот помощницу тебе искал, – шутя ответил Батал, не решаясь поднять на мать глаз. Она подошла поближе, обтирая руки о длинное серое хлопковое платье.
– Мне? Помощницу? Да я и так справляюсь! – не понимая, о чем это сын говорит, переспросила мать.
– Присядь, мам, а я тебе все объясню. – Батал взял ее за плечи и подвел к скамье. Мать пронзительно посмотрела на сына, прищуривая серебристо-серые глаза.
– Ты что, жениться собрался? – не веря своим собственным словам, спросила она, присаживаясь.
– А что, ты против? – заглянув ей в глаза спросил Батал. – Ты ведь сама недавно говорила мне об этом. Мать только покачала головой, приложив руку к щеке.
– Я и не знала, что у меня такой послушный сын! – заметила она. – Помощницу он искал, а может, все-таки жену себе?!
Батал виновато поднял брови.
– И что, нашел?
Батал только было хотел рассказать матери обо всем, что произошло за последние несколько дней, о том, как встретил девушку – красивую, умную, смелую, о том, как отчаянно искал ее, думал, что потерял, а затем неожиданно нашел и теперь так близок к цели, но его остановил голос отца, доносившийся со двора.
– Ажи́, – кричал мужчина, обращаясь к своей жене, – наш сын вернулся домой?
Мать встрепенулась, поднялась со скамьи и пошла ему навстречу.
– Вернулся, – ответила она, увидев мужа. – А чего ты кричишь, Берд?
– Чтобы ты меня услышала, – удивленно ответил он.
Батал вышел на порог и посмотрел на родителей. Время не пощадило их. Суровые условия жизни в горах сделали свое дело. Он был поздним и единственным их ребенком. Отцу было за тридцать, а матери более двадцати, когда он появился на свет, такой долгожданный и желанный, и стал смыслом их нелегкой жизни. Но за последние три года, как Батал организовал свое дело – занялся мясной торговлей, многое изменилось к лучшему. Рядом с родовой башней, что досталась в наследство от предков, возвели невысокую, но просторную каменную постройку из трех комнат, которую начинал сооружать еще отец, и облагородили территорию вокруг. Во дворе были небольшая конюшня, сарай с хозяйственной утварью, коровник и овчарня для домашней скотины, а еще совсем недавно Батал приобрел фаэтон16 для матери, чтобы, отправляясь далеко от дома, она не утруждала себя долгой ходьбой. Но он чаще простаивал без дела. А отец, несмотря на свою надорванную спину, все еще гарцевал верхом на гнедом жеребце, которого Батал выбирал для него с особым усердием. Что и говорить, сын, как только мог, старался облегчить и скрасить жизнь своих горячо любимых родителей. Батал подошел к отцу, обнял его коренастую фигуру и посмотрел на его испаханное морщинами лицо с выразительными темными глазами под густыми, четко очерченными бровями с прямым носом и крупными губами.
– Я только что вернулся домой, па. Ты искал меня? – спросил Батал.
– Ты рано уехал, не предупредив. Что-то случилось? – поинтересовался Берд.
– Нет, па, все в порядке, – ответил Батал, – дело было срочное, я не успел попрощаться.
– Вы, молодые, все время куда-то спешите, – посетовал Берд, утирая носовым платком испарину со лба. – Идрис был с тобой? – спросил он, сделав небольшую паузу.
– Нет, я встречаюсь с ним завтра, – ответил Батал.
– Что-то он давно у нас не был. Вы не в ссоре случаем?
Батал улыбнулся и покачал головой.
– Скорее звезды на небе погаснут, чем мы поссоримся, – ответил он, – завтра вечером приеду вместе с Идрисом, спросишь у него – он подтвердит мои слова.
– Такой дружбой надо дорожить, – сказал отец после короткого молчания, потирая подбородок. – Сколько вы знакомы?
– Два года, – ответил Батал. – Кто бы мог подумать, что случайное знакомство перерастет в крепкую дружбу!
– Два года назад ты подарил мне нового жеребца тебе было шетнадцать. Ведь вы познакомились именно тогда? – спросил Берд.
– Да, мы познакомились, когда я выбирал тебе коня. Идрис приметил его первым, и ему он очень приглянулся. Он почти рассчитался за покупку, но, узнав, что я покупаю коня для отца, благородно уступил мне. В благодарность за его мужской поступок я пригласил Идриса в гости к нам домой.
– Да-да, я помню этот день. Как горели его глаза, при виде этого жеребца, но он держался с достоинством! – вспоминал Берд с восхищением.
– Таков он и есть, таким он и остался, – добавил Батал. Берд одобрительно закивал головой.
– Ну что вы стоите у порога? – вмешалась Ажи, – поговорить и в доме можно.
Солнечный луч упал ей на лицо, красивые черты которого достались сыну. Она прищурила глаза и поднесла одну руку ко лбу, закрываясь от солнца, другой – придерживая платок. Батал взглянул на мать: хоть и выглядела она старше своих лет, но стати своей не утратила: ровная осанка, ладная фигура, не изменившаяся с возрастом, которую не скрывало даже простое серое платье в пол. И только руки с огрубевшей кожей и выступающими венами выдавали в ней труженицу.
– И правда, что мы стоим? Пойдем в дом, – отозвался отец.
Пропуская Берда вперед, все трое вошли в дом.
– Ажи, накорми сына с дороги и меня вместе с ним, – присаживаясь к столу, сказал Берд.
Батал встал у стола, помогая матери накрыть его: куски вареного мяса, горячий бульон, кукурузные лепешки – все то, что традиционно подавалось к столу.
– А ты чего стоишь? Присаживайся, – сказал Берд, обращаясь к сыну, указывая на треножный стул рядом с собой, – я разрешаю.
– Спасибо, пап, приятного тебе аппетита, но я не голоден, – ответил Батал. – Если вы не против, я пока пойду к себе, – обращаясь к родителям, сказал он. – Мам, а ты пока, пожалуйста, завари мне чай покрепче.
– Может, лучше теплого молока с медом? А то вон какой заведенный, – предложила Ажи.
– Нет, чай, если можно, – попросил юноша, подошел к матери, приобнял ее и прижался своей головой к ее, – и добавь в него молока.
– Или садись за стол, или иди уже по своим делам, – прервал их идиллию отец, – а то развели тут телячьи нежности.
Батал с улыбкой взглянул на мать и послушно удалился.
– Ну что ты заладил: «Садись, садись»? Ведь знаешь же, что при тебе он не сядет, – пожурила мужа рассерженная Ажи.
– Я ведь разрешил, мог бы и присесть. Да, видно, сыт он чем-то более сладким, – заметил Берд и продолжил свою трапезу. Ажи лишь покачала головой.
…Весь день накануне свадьбы своей двоюродной сестры Либи Пачи провела в доме невесты, помогая ей подготовиться к завтрашнему событию. Нужно было красиво упаковать личные вещи невесты и подарки для самых близких членов семьи жениха. Отец Либи, Солтамак, был родным старшим братом Лоли – матери Пачи. Девушки – почти ровесницы – были дружны с детства. И Либи, как старшая – практически на два года – сестра, всячески опекала Пачи. Но в эти дни Пачи стала ее главной помощницей. Присутствовали здесь и прочие близкие родственницы, но среди всех Либи выделяла Пачи за ее удивительную способность во всем видеть хорошее и смелость открыто сказать о том, о чем другие промолчат.
С удовольствием предаваясь предсвадебным хлопотам, девушки весело проводили время, и только Либи грустила, понимая, что, покинув отчий дом, она навсегда попрощается с прежней жизнью и станет неотъемлемой частью семьи своего будущего мужа. Заметив ее печальное настроение, Пачи предложила, обращаясь к девушкам:
– А давайте споем?! – и сама себе удивилась, она не очень-то любила это занятие. – Только что-нибудь веселое, грустить нам ни к чему, – заявила Пачи и посмотрела на Либи. – Жаль, что Лема не смогла прийти, она у нас мастер по этой части, много разных песен знает!
И девушки дружно расхохотались, вспомнив удивительную способность Лемы распевать подходящую песню по любому поводу. Тут вошла Марет – мать Либи, женщина высокого роста с нахмуренным лицом.
– Чего вы так шумите? – сказала она, окинув комнату сердитым взором. – Полон двор людей, подумают еще недоброе!
Девушки замолчали, переглядываясь, а потом, не сговариваясь, запели:
– Ой, мама, не говори его забыть! Ой, мама, не говори его оставить!
Марет, сменив выражение лица, улыбаясь, покачала головой.
– Да ну вас! – только и сказала она и вышла из комнаты, а девушки продолжили сборы под мелодичное пение.
Лишь поздно вечером Пачи с родными вернулась домой, и ей еще предстояло подготовить наряд к завтрашнему дню, но на это требовалось не так уж и много времени. Гораздо сильнее беспокоило чувство непонятного томления в груди, накрывшее ее вдруг, будто это ей предстояло выйти замуж, а вовсе не Либи. Успокоив себя тем, что это, скорее всего, переживания сестры, передавшиеся ей, Пачи, наконец, спокойно уснула…
Чуть смеркалось, когда Батал отвел своего коня в стойло, напоил, накормил его, привел в порядок, подготовив к завтрашнему важному дню. Полночи он не сомкнул глаз. Батал очень надеялся, что завтра все-таки сможет объясниться с Пачи, сказав о своих чувствах. А потом, подбирая нужные слова, не заметил, как безмятежно уснул.
Наступил день свадьбы. Батал проснулся с первыми лучами солнца и больше уже не смог уснуть. Взволнованный, он оделся и вышел во двор. Родители еще отдыхали, и юноша решил не беспокоить их. День набирал свою силу, Батал глубоко дышал, наслаждаясь утренней прохладой, пытаясь унять накатившее волнение, но оно не отступало. Тогда юноша решил прогуляться к горной реке, протекавшей неподалеку, и освежиться ее ледяной водой. Там, у реки, среди красот окружавших его горных пейзажей, он немного успокоился. Вернувшись к себе, он переоделся. Батал выбрал белую рубаху под горло, поверх нее надел черкеску глубокого вишневого цвета, подпоясался тонким черным кожаным ремешком, закрепив на нем кинжал с серебряной рукоятью в серебряных ножнах. На ноги надел ноговицы17 из гладкой черной кожи. На голову водрузил высокую шапку-папаху из каракульчи. Довольный своим внешним видом, он вышел из дома, на ходу выпив холодного молока, заботливо оставленного пробудившейся к тому времени матерью. Подходя к конюшне, Батал увидел отца.
– Доброе утро! – поприветствовал он его. Берд обернулся. – Как ты провел ночь? – спросил Батал.
– И тебе доброго утра, – ответил Берд и, окинув сына оценивающим взглядом, поинтересовался: – Ты куда это собрался в такую рань?
– По одному очень важному делу, – взволнованно ответил Батал, – и, если я тебе не нужен, я поспешу.
Берд удивленно поднял брови и посмотрел на сына.
– Что ж, дело ясное, – заключил он, – смотри только голову не потеряй, сын, будь осторожен.
Батал кивнул, в знак согласия и, не поднимая головы, замер на месте, ожидая дальнейших отцовских указаний.
– Ну давай уже, иди быстрее, а то опоздаешь! – сказал отец и похлопал сына по плечу, подгоняя его.