Милана Смоленская
Суррогат любви. Substitute for love

Полная версия

Чётко наладила отношения. Так чётко, что меня из них вытеснила

16—17 июля 2010

Вопреки всем ожиданиям Аркадия, ссоры в машине не состоялось. Милана села за руль, так как выпила лишь пару глотков шампанского, а он был немного пьян. Она спокойно вела Мерс, слушала музыку и улыбалась своим мыслям, при этом совершенно не глядя на Аркадия и игнорируя большую часть его эмоциональных суждений.

Охрана сопроводила их до особняка, семейные машины расположились в гараже, и Милана, обменявшись несколькими вежливыми репликами с его отцом, отправилась в спальню. Аркадий хотел последовать за ней, но был остановлен требовательным «А с тобой нам надо поговорить» и остался в гостиной.

– Модель с мозгами, миллионами и манерами, сын, – отец выразительно посмотрел на него.

– Ну да, – Аркадий довольно улыбнулся. – Это Милана.

– Я в курсе, кто это.

Спокойный тон, сжатая речь, уничижительный взгляд.

– Пап, я не понял, чё не так? – спросил Аркадий, думая о Милане.

– В Лондоне будешь учиться, – твёрдо сказал отец. – На бизнес менеджменте. Не обсуждается.

– В Лос-Анджелесе ваще-то, – поправил Аркадий.

Подзатыльник. Ёмко. Звонко. По-мужски.

– Ты вообще догоняешь? Такие, как она…

– Ты знаешь других таких? – спросил Аркадий, обиженно потирая затылок.

Отец хмыкнул и улыбнулся.

– Чё-то ты понял, молодец.

– Я серьёзно, кстати, – сказал Аркадий. – Насчёт Лос-Анджелеса.

Он пригнулся, но отец лишь рассмеялся.

– Я тоже серьёзно – насчёт Лондона. Поддерживаю Милану.

– Па-а-а-п, – Аркадий зевнул. – Давай я лучше щас повникаю куда-нибудь, а потом в LA, a?

– Иди давай. Тоже мне, режиссёр, – отец отмахнулся и сам вышел из гостиной.

Раздражённый или раздосадованный? «Поддерживаю Милану». Смоленская, блин! Чётко наладила отношения. Так чётко, что меня из них вытеснила. Конечно, она одна такая – и бизнесом увлекается, и моделью работает, и в дела семьи вникает, и улыбается так, что хоть на обложку фотай, и слушать умеет, и говорить, и молчать вовремя. А ничё так, что это я её выбрал?

***

Миланы в спальне не было, ровно так же, как и её вещей.

– Милана, – позвал Аркадий и услышал душную тишину в ответ.

Он открыл окно, впуская в комнату прохладу летней ночи, и набрал номер Смоленской. К счастью, она взяла трубку.

– Ты где? – спросил Аркадий.

– В гостевой, – сухо сказала Милана.

Fuck. Ненавижу, когда она куда-то уходит без спроса.

Милана ожидала его, стоя в центре комнаты и сжимая в руке телефон. Аркадий вошёл, оставив позади себя открытую дверь и заодно путь к отступлению.

– Детка, ты чё?

Он приблизился к Милане. Она не стала отходить, но и не располагала к объятиям. В воздухе между ними трепетало напряжённое раздражение – невысказанное, но от того ещё более прочувствованное.

– Значит так, – начала Милана таким тоном, что легко могла бы составить конкуренцию его отцу. – Если у тебя есть самооценка, она сейчас должна быть задета.

– В смысле? – не понял Аркадий.

– В прямом! – воскликнула она и раздражённо провела рукой по волосам. – Твой отец назвал тебя балбесом. При мне. Как ты к этому относишься?

Аркадий пожал плечами.

– Ему видней, – справедливо признал он. – Тебя он никак не назвал. Чё психуешь?

– Я не психую, – Милана отошла от него и села на кровать, снимая свои Лабутены. – Я просто устала.

– Ногу натёрла? – участливо поинтересовался Аркадий, наблюдая за ней со стороны.

– Нет, – Милана посмотрела на него. – Кеш, я тебя не понимаю. Я уже минимум полгода мечтаю о том, чтобы мой дед уделил мне хотя бы полчаса своего времени и поговорил со мной о моих проектах. А сегодня – voilà! Твой занятой отец дарит мне два часа, слушает и даже даёт один реальный совет.

– Чётко, – Аркадий улыбнулся и сел рядом с ней. – И чё не так?

Милана шумно выдохнула и спрятала лицо в ладонях.

– Только не плачь, – зачем-то попросил Аркадий.

Она посмотрела на него.

– Даже не собиралась, – спокойно сказала Милана. – It’s exhausting²⁴. Я терпеть не могу, когда кто-то пытается встать на чужое место, но… Если бы я была на твоём месте, я бы уже была в теме.

– Я в теме, – Аркадий обнял её. – Я очень в теме.

Милана попробовала высвободиться, но он прижал её к себе.

– Я ещё не договорила, – строго сказала она, дав ему чувствительный отпор.

– Смиланская! – возмутился Аркадий.

Милана фыркнула.

– Ещё и пьяный.

– Да трезвый я, Милан, – заверил он.

– Тогда объясни мне свою позицию и убеди меня в её разумности, – сказала Милана, глядя ему в глаза с такой серьёзностью, что у Аркадия чуть не свело челюсть. – Халтурно-халявный промысел, который ты называешь своей жизнью, вряд ли оправдывает ожидания твоего отца

– Предлагаю разговор переговорного типа. Ты меня не канаешь, а я…

Он поцеловал Милану, но она отстранилась.

– Я не в настроении, – сказала она.

– Ты? – удивился Аркадий.

– Да, я! – громко подтвердила Милана и скрестила руки на груди. – Я думаю и хочу продолжить думать.

– А я чё буду делать? – не понял он.

– А ты тоже подумай, – посоветовала она, встав с кровати и пройдя к зашторенным окнам, мягко ступая босыми ногами по паркетному полу. – Откуда дети берутся, ты знаешь. А где деньги растут?

– Какие дети? – спросил Аркадий.

Милана рассмеялась.

– Сначала деньги, Кеш, – сказала она. – Иди, поспи. Завтра поговорим.

– А я хочу сейчас, – он подошёл к ней, но Милана снова отстранилась.

– Если хочешь, чтобы я осталась у тебя, respect my private space, please.²⁵

Он посмотрел на неё. Зелёные глаза, чётко очерченные чёрным, моргали пышными ресницами и излучали осознанное раздражение. Спорить с Миланой не было смысла.

– Вот ты зануда, – восхищённо признал Аркадий. – Блестящая зануда безо всяких усилий.

– Ты ж мой шшшладкий!

Милана улыбнулась и неожиданно ущипнула его за обе щеки. Смеясь и взглядом, и звонким голосом, она выпроводила его из комнаты и прикрыла за ним дверь. Многогранно не удовлетворённый Аркадий вернулся в свою пустую спальню. В тусклом воздухе пахло летом и духами Смоленской, в спутанных мыслях бродило беспокойство.

Думать? А чё тут думать? Смоленская никуда не делась. Значит, завтра поговорим.

Почему звёзды падают в объятия тех, кто не оценит их сияние?

17 июля 2010

Анатолий Новиков, улыбаясь, вышел на балкон. Он случайно услышал весь разговор, состоявшийся между его сыном и Миланой Смоленской, и теперь, удовлетворённый тем, что не озвученное им недовольство было всё-таки донесено до Аркадия, решил подышать свежим ночным воздухом.

У великих мысли совпадают…

Прелестная звёздная ночь окутала небо и опустилась на землю томной прохладой. Фарфоровая фигурка в облегающем синем платье стояла у парапета и смотрела ввысь. Волосы спадали свободным золотым каскадом по её полуобнажённой спине. Хрупкие плечи беззащитно белели в приглушённом свете.

– Не спится?

Он подошёл и встал рядом с Миланой. Она вздрогнула.

– Извините, – почему-то сказала она, немного смутившись.

– Почему ты извиняешься?

Она улыбнулась. На щеках появились ямочки. Совершенная в своей точёной грации, в отработанных позах, в жестах и мимике, она напоминала куклу. И в то же время в ней был особенный огонёк искрящейся жизни, вспыхивающий в зелёных глазах и выступающий румянцем на её утонченном лице.

– Вы, наверное, хотели подумать о чём-то своём, а тут я.

– Ты, наверное, тоже хотела подумать, – сказал он, вспомнив услышанный разговор.

Милана кивнула.

– Хотела, да. Не буду вам мешать.

Она собралась было уйти, но он остановил её.

– Давай составим друг другу компанию и подумаем вместе!

Милана мягко рассмеялась и кивнула.

– Хорошо.

Некоторое время они молчали. Она снова смотрела на небо, выгнув свою тонкую гордую шею. Её бледная кожа серебрилась в холодном свете, бриллиантовое колье тускло играло, ловя лунные лучи и преломляя их своими многочисленными гранями.

И почему такие звезды падают в объятия тех, кто ещё не в силах оценить их сияние?

– Ты ведёшь себя очень странно, – отметил он.

– Я? – она удивленно посмотрела на него. – Почему?

– Обычно девушки спешат замуж, – сказал он, глядя ей в глаза.

– Люди благородного происхождения никуда не спешат, – мягко парировала она.

– И всё равно, это странно.

– Все мы страннеем от любви, – произнесла Милана с мудрой улыбкой.

Она говорила с очаровательным акцентом. Прямая, выдержанная, непонятная.

– Ты очень зрелая.

– Как коньяк?

– Как человек.

Воздух вновь смягчился её приятным тихим смехом.

– Вы очень любезны.

– Давай на «ты»?

– Извините, я путаюсь, – сказала она, мило улыбаясь. – If we spoke English, I would say «you», and that would be quite all right, but in Russian… it’s awkward. I mean…²⁶

Она замолкла и посмотрела на него с надеждой на понимание. Чарующий английский, прозвучавший в ночной тишине, нуждался в переводе.

– Милана… Такое очарование имени. Совершенно итальянская девушка…

Он улыбнулся. Она взглянула на него и покачала головой.

– Я слишком рациональна для Италии.

– Давно в Англии живёшь?

– С шести, – прошелестела она.

– Долго.

Внезапно воздух разрядился звуком заливистой трели.

– Кто это поёт? – прислушавшись, спросила Милана.

– Птица какая-то, – ответил он, глядя на неё.

Она рассмеялась и покачала головой. Тонкая прядь золотых волос упала на её лицо.

– Почему ты смеешься?

– Просто это так забавно. Мы с вами даже не знаем, как называются такие птицы. I mean, I know what’s an eagle, a duck, a lark, a swan…²⁷

– По-русски можешь?

Милана взглянула на него и кивнула.

– Это соловей? – вдруг спросила она.

– Может, соловей. Какая, в сущности, разница?

– Ну, да, на нём не заработаешь, – согласилась она.

Звон денег нарушил гармонию мыслей. Ненужный звук – не о нём эта ночь.

– У тебя необычный акцент, – отметил он.

– Спасибо, – она улыбнулась.

– Нравится быть необычной?

Её улыбка стала ярче, отражая искры, засиявшие во взгляде.

– Как-то само собой получается, но я уже привыкла.

– А для меня в новинку, – признал он.

– Что? – она посмотрела на него.

– Ты.

– Por que? – спросила она. – То есть, почему?

– Девушки в твоём возрасте, да и не только девушки… всё твое поколение состоит из таких, как мой сын. Вы тратите, вы кайфуете, вы не хотите работать.

Она гордо пожала плечами.

– Вы обобщаете.

– Я знаю, о чём говорю. Ты исключение из этого примитивного правила.

– Воспитанного вами, – мягко поддела она.

– Дерзишь, – он улыбнулся.

– Моими губами говорит правда, и не моя вина в том, что она такая дерзкая. Вы же не станете обижаться? – она посмотрела ему в глаза.

Её губы алели невинной искренностью.

– Красивым девушкам многое прощается, – улыбнулся он. – Тебя, я вижу, хорошо воспитали родители.

Милана улыбнулась в ответ и отвернулась, вновь обратив глаза к небу.

– Папа с мамой? – мягко спросила она и покачала головой, волнуя свои золотые волны волос. – Воспитали, да. Своим отсутствием. Меня воспитала жизнь и, как бы сложно это ни было признать, Аркадий.

– Жизнь? – с улыбкой переспросил он, дивясь её манере говорить.

– Да, самый чёткий учитель – и поощряет, и наказывает, – пояснила она.

– А чему может научить мой балбес?

– Он не балбес, – вспыхнула она.

– Позволю возразить.

Милана вопросительно посмотрела на него.

– Он ещё долго будет зреть.

– Perhaps, – сказала она. – Но он – любовь всей моей жизни, и потому мне некуда спешить. Видите ли, я планирую прожить долгую жизнь.

Он рассмеялся, пленённый её юмором и откровенной смелостью. Так прямо говорить о чувствах может либо тот, кто никогда не знал любви, либо тот, кто не боится быть влюблённым.

– Хорошо, что вы отправили его учиться в Англию, – сказала Милана с улыбкой. – Давно хотела вас за это поблагодарить.

– Твоё счастье – лучшая благодарность.

Милана скользнула по нему быстрым взглядом, затем посмотрела в глаза.

– Я верю в него, – сказала она. – Дайте ему шанс проявиться.

– В Лос-Анджелесе, что ли?

Она кивнула, проведя кончиками своих длинных тонких пальцев по бледному парапету.

– Он там не будет учиться. Там клубы, море, расслабуха.

– Я знаю, – кивнула Милана. – И в Лондоне тоже не будет учиться, там ещё сложней. Всё идёт от внутренней мотивации.

– И откуда у тебя эта мотивация? – спросил он, повернувшись к ней со всем вниманием.

– Хочу, чтобы за моим именем стояло что-то, кроме того, с чем я рождена, – подумав, сказала Милана. – Не хочу быть просто Смоленской.

– Красивый бунт, – улыбнулся он.

Она опустила глаза.

– Вы правы, бунт. И смысл жизни, заодно.

– Ну, непростая Смоленская, скажи, почему тогда я должен отпускать его в Лос-Анджелес?

– У него тоже бунт, – Милана улыбнулась. – Он ещё сам не понял, чего хочет, так пусть попробует то, о чём мечтает. Может, оттолкнётся от неудачной попытки, может, наоборот, найдёт там своё призвание. Только пусть он сначала заработает!

Он фыркнул.

– Да! – горячо воскликнула Милана. – Пусть заработает! Дайте ему какую-нибудь задачу, привлеките к делам хотя бы немного. Аркадий ценит то, чего добивается.

– И чего он добился?

– Меня, – ответила она.

Дуракам всегда везёт.

– Не ставь себя в один ряд с деньгами, – попросил он. – Мой сын не умеет ценить то, что имеет.

– Зря вы так, – Милана покачала головой. – Деньги и чувства – не одно и то же, но…

– Деньги – самая простая форма отношений. Если человек небрежен здесь, о чём вообще может быть речь?

Милана посмотрела на него, и в её зеленых глазах всколыхнулось волнение.

– Вы читаете мои мысли, – сказала она. – Но вы забываете, что у Аркадия есть я. А я и тратить, и ценить умею. И зарабатывать тоже.

Надолго ли ты у него?

– Давайте я устрою вам свадьбу? – предложил он. – На Мальдивах или где ты хочешь? Мечтай, не скромничай – всё исполню.

– Спасибо, – она улыбнулась. – Мне очень приятно, что вы ко мне так расположены, но нам ещё рано думать о свадьбе.

– Почему?

– Hasty marriages seldom proveth well, – сказала она и, взглянув на него, перевела. – Поспешные браки редко бывают удачными. Это Шекспир.

– «Ромео и Джульетта?» – сказал он наугад.

– Нет, «Генрих VI», – Милана улыбнулась.

– Ты ищешь ответы на актуальные вопросы в устаревшей классике? – удивился он.

– Классика не устаревает, – мягко возразила Милана, взглянув на звёзды. – Им много лет, и они такие прекрасные.

– Звёзды? – спросил он, глядя на неё.

– Стихи Шекспира, – она улыбнулась. – Я вообще считаю, что чувства не могут устареть или выйти из моды – они же не вещи, они всегда в ходу. Разве вы не замечали, что люди неизменно склонны любить? И в позапрошлом веке, и до нашей эры… На мой взгляд, эволюция чувств происходит в самом человеке на протяжении всей его жизни…

– Ты такая мудрая, – вновь удивился он.

– So wise so young, they say, do never live longer.

– Опять он?

– Шекспир, да. «Ричард III», – сказала она с улыбкой.

– Переведи.

– М-м, как это по-русски… – Милана посмотрела по сторонам в поисках вдохновения. – Смысл в том, что… кто в детстве так умён, живёт недолго. Или, может, не живёт дольше других.

– Обречённо как-то, – он улыбнулся. – Ты чё, всего Шекспира наизусть знаешь?

Она рассмеялась.

– Нет. Я просто запоминаю то, что меня цепляет. «Генриха VI» почитайте, если будет время.

Он кивнул и задумчиво посмотрел на неё.

– Такая девушка. Сокровище просто…

– Не хочу быть сокровищем, – вдруг сказала Милана.

– Почему? – удивился он.

– За сокровищем охотятся, его закапывают, – она улыбнулась.

Он рассмеялся и покачал головой.

– Не всё так криминально. Ещё его берегут, им дорожат, его любят, преумножают.

Милана посмотрела на него.

– Аркадий научился у вас всему лучшему, – сказала она. – Ему с вами так повезло.

– Ему с тобой повезло. И зря ты откладываешь свадьбу, можешь мне поверить.

– Не имею оснований не верить вам, – она улыбнулась. – Но я не спешу примерять то, до чего не доросла.

– Это он до тебя не дорос.

Милана отрицательно покачала головой. Несколько прядей вновь метнулись по её лицу, и она поправила волосы.

– Я ещё тоже в пути, иду своей дорогой, а Аркадий… Он мужчина, и ему надо укреплять мужественность. Век такой – чуть-чуть расслабишься, и велик риск примкнуть к бесхребетным, бесхарактерным и бесполым.

Анатолий хмыкнул, но Милана невозмутимо продолжила:

– Пусть он сначала реализуется, я могу лишь вдохновить его и на время отстраниться. Чужие поиски, конечно, увлекательное дело, но мне с собой тоже интересно. К тому же, у меня учёба, съёмки, дела…

– Захочешь поговорить о делах – обращайся.

– Спасибо, – Милана тепло улыбнулась. – Я очень ценю ваше внимание. И Аркадию тоже придумайте какое-нибудь дело. Please?

Её широко распахнутые глаза посмотрели на него с пронзительной мольбой.

– Мы, мужчины, любим идти на уступки, когда нас просят такие женщины!

Милана засияла, затем вдруг вновь встревожилась.

– А Виталий уже спит?

– Какой Виталий? – не понял он.

– Ваш повар, – Милана улыбнулась. – Я забыла сказать ему, что завтра он готовит завтрак.

– А что он делал сегодня?

– Сегодня я делала блины.

– Сделайте их снова, прошу.

– А вдруг вам не понравится? – испуганно спросили изумрудные глаза.

Он покачал головой и улыбнулся.

– Всё, порождённое красотой, прекрасно.

Она взглянула на него с восхищением.

– Кто автор этих строк?

– Я.

Она очаровательно смутилась и, помолчав, пообещала:

– Завтрак будет вкусным.

– Не сомневаюсь!

Их взгляды встретились.

– В таком случае, мне пора спать, – сказала Милана. – Вы не станете возражать?

– Желаю спокойной ночи, – улыбнулся он.

– Благодарю. Спасибо вам за приятный вечер и за компанию.

Её взгляд лучился тёплым искренним расположением.

– Захочешь ещё подумать вместе – всегда буду рад общению с тобой, Милана.

– Мне очень приятно, Анатолий.

Звук её каблуков смолк, и Милана скрылась в своей спальне. В воздухе повис едва уловимый аромат чего-то приятного – не то фруктов, не то цветов. В голове ещё слышался её мягкий смех и мелькала череда образов, из которых соткался незабываемый вечер.

Вот и состоялось наше знакомство. Но кто она?

Страстный хип-хоп, драные джинсы, ладони, разукрашенные зелёнкой, раскрасневшиеся щёки, искрящийся взгляд. А потом – синее платье и холод бриллиантов, мягкая улыбка, безупречные манеры, серьёзные зелёные глаза, неожиданно деловой разговор. И сейчас – одинокие раздумья при свете луны, Шекспир, наивная дерзость и удивительная честность…

Деньги кричат, богатство шепчет. Сокровище Смоленских витиевато выражает свои необычные мысли, говорит негромко и с акцентом, смело цитирует классиков, верит в любовь и бунтует против предписанной расслабленности. Уже сейчас вся в делах, вся горит этим странным смыслом жизни, не модным и не понятным среди подобных ей наследников. Прав сын, она одна в своём роде. Видимо, потому что в Англии с шести лет…

В задумчивой подмосковной тишине лирично пела птица неопределённой породы. Соловей?

Соловей, скажи, будь другом, чем бы мне загрузить этого вечно кайфующего балбеса, которому так беспричинно и безгранично везёт по жизни?

Уютная домашняя суббота, в мыслях – гармония, в сердце – любовь

17 июля 2010

В воздухе пахло ранним утром и безупречно удавшимся планом. Блины получались румяными и тонкими, настроение было приподнято праздничным, и Милана не могла сдержать счастливой улыбки. Воспоминание о ночном разговоре с отцом Аркадия согревало мысли каким-то особенным теплом.

Аркадию определённо есть к чему стремиться. Пусть только попробует опустить планку своих жизненных притязаний! Не позволю ему этого! Тем более теперь, когда я уже не просто его девушка, а Смоленская, официально принятая в семью.

My family. Готовлю блины своему любимому и его отцу, впереди – уютная домашняя суббота, в мыслях – гармония, в сердце – любовь.

Неожиданный звук нарушил мягкую утреннюю тишину. Входная дверь громко закрылась. Милана вздрогнула. Послышались шаги, и на кухню заглянул Анатолий.

– Доброе утро, – сказал он, взглянув на неё с улыбкой. – Да ты ранняя пташка!

«Пташка» с трудом подавила зевок и энергично кивнула, довольная своей напускной бодростью.

– Завтрак будет скоро, – пообещала Милана. – Минут через 15—20. Вы же никуда не торопитесь?

– Люди благородного происхождения никуда не спешат, – с улыбкой напомнил он.

Она улыбнулась в ответ.

Фраза, которая странным образом запоминается. Спасибо, леди Элис, хоть чем-то помогла.

Анатолий всё ещё стоял на пороге и наблюдал за ней. Его внимательный изучающий взгляд немного сковывал непринуждённость её шеф-поварских маневров, но Милана старательно сохраняла профессиональную модельную невозмутимость, продолжая работать «блинопёком».

– А где Аркадий? – помолчав, спросил он.

– Спит ещё, наверное, – сказала Милана. – Сейчас пойду его будить.

– Нет-нет, не отвлекайся, – улыбнулся Анатолий. – Я его сам разбужу, по старой традиции. У нас уже очень давно не было таких семейных завтраков.

И у меня… Лет с пяти, наверное. Или вообще никогда? У нас дома всегда была беда с началом дня – никто словно не мог понять, что это и есть самый важный аккорд, задающий тон всем делам и мыслям. Отец уезжал на работу, мать спала, Антоний… Не важно.

На уютную кухню снова вернулось творческое одиночество. Нежные ранние лучи струились в окно, наполняя комнату светом и летом. Хорошо здесь. Как-то особенно по-домашнему: спокойно, свободно и солнечно.

Совершенно внезапно Милану посетила мимолётная фантазия… Она готовит блины ранним серым утром, Аркадий стоит в дверном проёме и наблюдает за ней. Он в деловом костюме, поглядывает на часы и говорит ей о предстоящих важных встречах, а она улыбается ему и обещает, что обед будет ещё вкуснее завтрака…

Милана хихикнула и покачала головой. Пахнет пятидесятыми. Всё-таки прав его отец, временами я бываю ужасно старомодна. Люблю печь блинчики на сковороде, хотя удобней и быстрей, конечно же, в блиннице. Нельзя сказать, что я обожаю рано вставать и подолгу стоять у плиты, просто… какие-то моменты совершенно не хочется упрощать. И так слишком много в моей жизни готовых форм, беспроблемных в использовании.

Вообще, дело совсем не в сковородках и блинницах, а в отношении к самому процессу. Нельзя ничего упрощать: ни еду, ни секс, ни собственные мысли. Упрощение в одной сфере быстро входит в привычку и распространяется на всё остальное так стремительно, что, не заметив причины, мы вскоре начинаем страдать от всепоглощающей неудовлетворённости. А счастье рядом – оно прямо сейчас. Чем многогранней каждый момент, тем насыщенней и полноценней общая картина – жизнь ведь соткана из мелочей.

Всё, что связано с чувствами, требует особого внимания. Над отношениями надо работать! Тут важна каждая деталь, каждый миг – всё, от чего хочешь получить максимум эмоций. Любовь – самый благодарный инвестиционный проект: при наличии взаимности сразу же выходит на самоокупаемость. И потому я готова прикладывать как можно больше усилий, чтобы согревать, развивать и подпитывать это чувство. Я люблю, и я любима.

Всё, что зависит от меня, должно быть высококлассным. Я непростая Смоленская, и я очень стараюсь!