Милана Шторм
Шутник и Фейри
Что Лиз, что Артих – темные, но именно они страдают, тогда как он, светлый фейри, буквально подставляет их на каждом шагу.
Больше такого не будет.
Касси решает, что больше он не позволит никому страдать из-за него. Эта решимость въедается в его разум и преследует все время, что он ходит за водой, лечит соседа-оборотня, смотрит, как Лиз зашивает рану у него на животе.
Они остаются в полном бардаке, имея один золотой на двоих.
Касси понимает, что исправить уже ничего не сможет. Но предотвратить дальнейшие неприятности, которые могут свалиться на Лиз, – да.
У нее больше не будет проблем из-за него.
Они оставляют Артиха в его жилище, когда приходит лекарь. Пытаться что-то сделать сейчас смысла нет – они устали. Именно эту мысль пытается донести до Лиз Касси.
Лиз хмурится, ругается под нос, богохульствует и теребит в руках свой маленький ножичек – единственное оружие, что у нее осталось. Она что-то говорит про возвращение в Гильдию Убийц, потому что без инструментов в Гильдии Воров делать нечего. Касси покорно соглашается с ней, но убеждает немного повременить. Хотя бы до утра.
– Мы устали, – уверенно говорит он, глядя, как она собирает обрывки ткани, бывшие когда-то их покрывалом. – У нас остался золотой. На постоялом дворе комната на ночь обойдется в половину серебряника. А завтра что-нибудь придумаем. Если хочешь вернуться к убийцам – так тому и быть.
«Все равно меня уже не будет», – хочет сказать он, но, конечно же, молчит.
Он сделает все, чтобы его Лиз жила.
Лиз садится на покореженное кресло и с горечью начинает собирать страницы распотрошенной книги, которую принесла сегодня днем.
– Я ведь даже не расплатилась за нее, – отстранено говорит она. – Обидно. Штучный экземпляр, между прочим! У этого Песчаного Кота нет никакого уважения к старым вещам! Это же книга! Всего лишь книга! Ангелов ублюдок, я его прирежу. Я прирежу его, Эль!
Касси кивает. Сейчас он согласится с чем угодно.
– Нам нужно поспать, – гнет он свое. – А завтра, на свежую голову, мы что-нибудь придумаем.
Лиз фыркает.
– Моя голова свежа! А вот платье – изорвано, туфли – неудобные, а этот выкидыш Высшего сломал даже мою расческу!
Касси медленно подходит к Лиз и кладет руку ей на плечо.
– На расческу нам денег хватит, – мягко произносит он.
Если она сейчас дойдет до того, чтобы уйти в эфир, она увидит надпись, висящую в воздухе. Она не даст Касси пойти одному.
А он должен пойти один.
– Ладно, – ворчит Лиз и кладет стопку собранных страниц на пол. – Ты прав. Сидеть в этом бардаке нет смысла. Может, во сне я придумаю для Песчаного Кота какую-нибудь забавную смерть…
И она улыбается. Его, Касси, улыбкой. Ведь он подарил ей ее. Она купила эту улыбку, подарив ему взамен несколько лет спокойной и почти счастливой жизни рядом с ней.
Ну что ж, все хорошее имеет свойство заканчиваться.
Они идут в «Приют лешего», ближайший постоялый двор, и берут самую дешевую комнату. Лиз садится на кровать и со стоном наслаждения скидывает туфли.
– Ангел с ней, с расческой, – говорит она. – Мне нужна нормальная обувь.
Касси покорно кивает. Он делает вид, что готовится ко сну, а потом ложится на кровать рядом с ней, остро ощущая тепло ее тела, прикрытое лишь нижней рубашкой, потому что платье она сняла.
Что бы она не говорила, но она устала. Потому что он чувствует, как она засыпает почти сразу.
А вот ему не до сна. За полтора часа до рассвета он аккуратно поднимается, обходит кровать и невесомо прикасается к ее лицу.
Он прощается с ней навсегда, и это заставляет его поддаться желанию. Очень медленно он склоняется к ней и касается губами ее губ. Совсем легонько, чтобы она не проснулась.
– Спасибо тебе за все, родная, – шепчет он и тихо покидает комнату.
Он идет в переулок Вечных Чар.
Чтобы умереть.
Черные провалы окон внимательно следят за ним, и Касси неуютно от их взглядов. Город Тысячи Рас никогда не спит, но за час до рассвета здесь становится почти тихо.
Однако Касси все равно идет пешком, слушая эхо своих собственных шагов. Он хочет оставить Городу хоть что-то, пусть это будет и не материальным. Пусть это будет всего лишь эхо…
Он идет медленно, вспоминая то утро, когда шел на казнь. Он будто наяву ощущал тошнотворный запах табака, исходящий от Скрипа, он почти слышал дыхание Библя за спиной.
Тролль и темный эльф давно мертвы. Их казнили в тот день, а он, Касси, «соскочил». Вместо него погиб Крылатый Живодер, и Касси никогда не испытывал мук совести по этому поводу.
Ну что ж, спустя восемь лет его казнь все-таки состоится. Кем бы не оказался Песчаный Кот, сегодня нужно положить всему конец.
Он не вернется в Даронийский лес. Никогда.
Он закончит все сегодня.
Касси с удивлением осознает, что испытывает невероятное облегчение. Да, он умрет, но Лиз будет жить, а королева… а что королева?
У королевы есть Нариэль. Ей давно уже пора перестать вспоминать про Касси. А на худой случай, если Нариэль не подойдет, есть Герт.
Гертироликрэлиэль, конечно, но за восемь лет, проведенных рядом с Лиз, Касси давно уже придумал соратникам имена покороче.
И даже считал, что это правильно.
Касси испытывает облегчение. Скоро все кончится.
Он останавливается на границе света, вглядываясь в тьму переулка Вечных Чар. Он хочет увидеть лицо своего врага.
Касси пересекает границу, и когда свет зеленой луны перестает играть на его золотых волосах, останавливается и говорит:
– Я пришел.
Он говорит нарочито тихо, чтобы его противник подумал, что Касси сдался. Но как только его поглощает тьма переулка, Касси понимает, что он хочет дорого продать свою жизнь.
Тепло Лиз еще живет на его губах. И где-то в глубине души он понимает, что хочет вернуться к ней.
Он еще хочет жить…
Он чувствует какое-то движение, а в эфире, где все окрашено в зелено-желтый, виднеется какой-то силуэт. Аура противника знакома Касси, но он не может вспомнить, кому именно она принадлежит.
Слышится дребезжание металла по мостовой, и к ногам Касси прибивает дэррихэ – святое оружие фейри. Когда-то Касси был мастером боя, лучшим в Даронийском лесу, но это все в прошлом.
Он больше не Касанидорикрэлиэль. Он – Эль, и ему нравится, как его имя из трех букв звучит в устах Лиз.
– Бери, – слышится чей-то голос. Этот голос Касси знаком, но он никак не может вспомнить, чей он. Он слишком давно не был в Даронийском лесу.
Касси медленно поднимает клинок, и в тот момент, когда холодная рукоять ложится в его ладонь, он понимает, кто перед ним.
– Здравствуй, Герт, – произносит он.
Фигура в переулке громко хмыкает, Касси не видит ее в подлунном, а может различить только в эфире, но теперь он точно уверен, что перед ним стоит друг.
Бывший друг.
– До чего же ты опустился. Наши имена – лишь отзвуки лир Парадиза, но даже это ты попрал.
– Наши имена – лишь набор звуков, Гертироликрэлиэль, – спокойно отвечает Касси. – Вряд ли Парадиз имеет к ним какое-то отношение.
– Я знал, что ты отрекся от всего, но не думал, что ты пал до такой степени, – говорит Герт, и Касси чувствует, как он напряжен.
Он знает, что будет в следующий миг.
Не издав не звука, Касси, взмахивает своими призрачными крыльями и возносится над крышами домов, зная, что Герт сделает то же самое. Кривой клинок дэррихэ в его руках встречается со своим собратом, высекая искры. Под зеленым светом Луны, Касси, наконец, видит лицо бывшего друга.
Герт почти не изменился, вот только теперь в его глазах нет вечной обиды на соперника, побеждающего в учебных боях. Там только ненависть. С противным скрежетом клинки разъединяются, и фейри отлетают друг от друга.
– Странно, – тянет Герт. – Я был уверен, что ты не сможешь отразить мой удар. Восемнадцать лет ты был распоследним вором, но, очевидно, остатки мастерства все еще с тобой?
Касси молчит. Крылья твердо удерживают его в воздухе, но разум… разум летит куда-то в Геенну.
– Почему ты? – хрипло спрашивает он. – Почему она послала за мной именно тебя?
– Она? Ты о королеве? – Герт громко хохочет, заставляя спину Касси покрыться мурашками.
Что-то не так.
Не так.
– Ты думаешь. Что меня послала она? Нет, дружище… Ты – мертв. Вот уже восемь лет как мертв.
Касси хмурится.
– Тогда зачем это все? – спрашивает он, пытаясь осознать, что королева не искала его. – Зачем ты убивал наших клиентов? Зачем ты разрушил наше жилище?
Герт ухмыляется, а потом резко взмахивает своими малиновыми крыльями, в свете Луны кажущимися багряно-красными, и несется прямо на Касси.
Взмах – и дэррихэ вновь скрежещут друг об друга.
Бой на дэррихэ – это прежде всего поединок силы и ловкости… Дэррихэ легко можно снести голову, и Герту нужно было бы метить чуть выше… и держать руку по-другому…
Касси отмечает это все бессознательно, понимая, что Герт пока что не хочет его убивать.
Он хочет настоящего поединка, но Касси не разделяет его намерений. Извернувшись, он выдергивает свой дэррихэ, заставляя противника отпрянуть.
– И зачем ты дал мне оружие? – Касси поворачивает руку, и теперь клинок играет в зеленом свете Луны.
Они парят в трех метрах друг от друга, и Касси видит бешеные… нет… безумные глаза Герта.
– Зачем? – повторяет он.
Герт повторяет его движение, и теперь все зависит от того, чья реакция лучше.
Герт… нет, Песчаный Кот, паскудно ухмыляется.
– Она очень страдала, ты знаешь? Королева оплакала тебя восемь лет назад, и я плакал вместе с ней. Ведь я больше не мог тебя одолеть. Ты умер непобежденным… а потом исчез Нариэль. Меня послали за ним, ты знаешь? Твой братишка решил повторить твою судьбу, стать свободным… вот только его судьба, в отличие от твоей, совсем незавидна. Я убил его полгода назад. И тогда же узнал, что ты – жив.
Нариэль мертв. Брат – мертв. Касси на миг прикрывает глаза, поддаваясь отголоскам горя.
– Королева приказала его убить? – безучастно спрашивает он.
Губы Герта расплываются в безумной улыбке.
– Как ты мог так подумать? Нет… Королева хотела его вернуть. Вот только это не входит в мои планы. Так же, как не входит в мои планы и твоя жизнь. Ты должен сдохнуть. Ты уже мертв.
Он – мертв.
Касси перехватывает дэррихэ и медленно спускается на землю, не замечая ничего и никого, кроме следующего за ним Герта.
Он – мертв. Восемь лет он скрывался от Королевы. А Королева, воззвав один раз, причислила его к мертвым!
Касси буквально чувствует, как метка демона, поставленная Лиз, жжет его душу.
Он отстраненно отмечает, что днем надо бы зайти в храм Высшего, чтобы очиститься. А потом вспоминает, что до рассвета он, скорее всего, не доживет.
А потом вспоминает, что метку он носит совершенно зря.
Это почему-то заставляет его разозлиться. Герт сошел с ума… возможно тогда, когда Касси еще не покинул Даронийский лес.
Герт хотел быть лучшим бойцом на дэррихэ. Вот только Касси всегда его побеждал.
– Ты убил Нариэля уже после того, как обнаружил, что я жив, не так ли? – пытаясь казаться спокойным, спрашивает Касси. Он наконец обнаруживает в своей душе гнев, и этот гнев хочет, чтобы он жил. Он касается ногами мостовой и думает, что в темноте победить будет легче. Вору – легче.
Герт ухмыляется. Он опускается напротив, держа дэррихэ наготове. Он держит его идеально-правильно. И в этом его ошибка. Всегда была.
– Королева будет расстроена, – доверительно говорит бывший друг. – Но я смогу ее утешить…
Касси с деланной легкостью взмахивает дэррихэ.
– Королева сошла с ума, – отвечает Касси. – Еще до того, как я покинул Даронийский лес. И, судя по всему, лучше ей не стало.
Герт скалится, и в тусклых лучах Луны, едва достигающих переулка Вечных Чар, Касси видит его ровные белые зубы. Почему-то на него накатывает странное ощущение обреченности.
Это последняя улыбка Герта.
Бывший друг внезапно бросается вперед, но Касси к этому готов. Вновь высекают искры два клинка дэррихе, и это – последняя их встреча. Касси чувствует, как мышцы болят от напряжения, он отступает назад и упирается спиной в кирпичную стену. Обрадованный Герт изо всех сил давит, надеясь наконец одолеть его, и Касси постепенно сдает позиции. Лезвие скользит о лезвие, и если Касси сейчас не извернется, то…
ты мертв
… то будет мертв.
– Я все-таки победил тебя, – торжествующе шепчет Герт. – Я победил. Ты – всего лишь вор! Я теперь стану нас…кхррр…
Касси обдает фонтаном какой-то жидкости, и через мгновение он понимает, что это кровь. Кровь из горла Герта.
Маленький складной ножичек в тонкой изящной ладони скользит, впивается в шею, заливая кровью все: мостовую, лицо Касси и саму ладонь.
– Я же обещала, что я его прирежу, – откинув безжизненное тело, говорит Лиз. Лиф и оборванный подол ее когда-то красивого праздничного платья тоже залиты кровью.
Она чуть наклоняется, резким щелчком складывает свой ножичек и ослепительно улыбается.
И эта улыбка делает мир светлей.
Л.
Эль настолько меня раздражал своим спокойствием и непонятной эмоцией в эфире, что я была уверена, что не засну, однако стоило голове коснуться подушки, и я отрубилась.
Снилось мне почему-то прошлое, а если быть точнее – Геенна. Мне редко снятся сны, но здесь все было так ярко, будто происходило наяву. И, надо признать, сон был не из приятных.
Мне снился Ждорплавель, мой несостоявшийся жених из касты Вдовцов. Ирония заключалась в том, что он был настоящим вдовцом, а его дочурки по возрасту вполне себе годились мне в матери. На старости лет Ждорплавель вдруг решил еще раз ожениться, наверное, чтобы перед тем как отправиться в Падшему, почувствовать себя молодым. И этот древнючий демон с чего-то решил, что ему вполне подойдет молоденькая демонесса из Шутников. Не то, чтобы смешанные браки нашим обществом порицались, но подобные пары не производили потомства, что все-таки не очень приветствовалось.
Хотя, я сомневаюсь, что Ждорлпавель в таком возрасте вообще был способен на размножение.
Папа, увидев, кто сватается к его доченькам (нас их у него двенадцать, если что) сначала пригорюнился, а потом вспомнил, что одна из его дочерей – альбинос, и решил, что так будет даже лучше.
Ждорплавель был не против, а вот меня он совсем не вдохновлял. Во-первых, я в принципе не любила пожирающих гнев Вдовцов – краснокожих, с серебряными витыми рогами, лишенных какой-либо растительности на теле. Во-вторых, в возрасте ста пятидесяти лет я считала себя еще не готовой для брака. А уж для брака с демоном, который вот-вот отправится к Падшему за пазуху, – тем более.
Уговоры папеньку не тронули: он понимал, что нормальный демон меня в жены не возьмет в силу моих особенных качеств, а тут был шанс меня пристроить.
Пришлось бежать. Хорошо еще, что Вулхи мне помог, потому что исполненный решимости папенька был готов запереть меня в моем круге до самой свадьбы!..
Стоп.
Решимость.
Вот что за эмоцию испытывал Эль!
Меня буквально подбросило на кровати, и я открыла глаза в тот момент, когда фейри закрыл за собой дверь.
Это куда он собрался в такое время? Я хорошенько выругалась, помянув Высшего и его ангелов во всех немыслимых позициях, быстро оделась и последовала за напарником, едва не забыв прихватить с собой нож.
И хорошо, что я про него вспомнила…
Наблюдать за поединком двух крылатых было… занимательно. Красиво, в конце концов. Я буквально залюбовалась Элем, держащим в руках кривой клинок дэррихэ. Теперь я понимала, почему именно это оружие являлось типичным для его расы. Оно невероятно ему шло.
Но все имеет свойство заканчиваться, и мое терпение в том числе. Поэтому когда Песчаный Кот начал оттеснять Эля к стене, я поняла, что пора.
Резать ему горло было откровенно приятно. Я едва сдержалась, чтобы не облизать лезвие ножичка, но Элю такие фокусы не нравятся… а его и так ждет не самый приятный разговор.
Город накрыли предрассветные сумерки, и стало немного светлей. Я очень надеялась, что Эль хорошенько разглядит мою предвкушающую улыбку, ибо сейчас я хотела одного: хорошенько его отчитать, а потом полакомиться его унынием.
– Скажи мне, Элечка, – не предвещающим ничего хорошего тоном, пропела я, – какого ангела ты поперся сюда один, хм?
Я просчиталась. Уныние хлынуло из него в эфир сразу, как только он услышал, как именно я его назвала.
Вот не мог хоть чуть-чуть побрыкаться, а? Я хочу ругаться, а потом жрать.
Не наоборот!
– Потому что так было нужно, – тихо ответил Эль.
Нужно ему, видите ли, было…
– Кому? – вкрадчиво спросила я, нависая над ним: после того, как его противник отдал концы, напарник сполз по стене и теперь сидел на холодной мостовой. А я стояла.
Его уныние было столь велико, что едва ли не стонала от предвкушения. Знает, стервец, чем меня купить. Чтобы не свалиться в эфир прямо сейчас, я тяжело дышала, но все равно не могла избавится от рефлекса облизывать губы.
Я почти сошла с ума от того, что происходило. Я хотела сожрать все это прямо сейчас!
– Он… он бы убил тебя, – тихо сказал напарник.
Несмотря на то, что я уже почти не соображала, что происходит из-за разливающихся в эфире рек невероятно вкусного уныния, смысл его слов до меня дошел.
А потом и весь комизм ситуации.
– Эль… меня нельзя убить в подлунном, если ты, конечно, не ангел. Я просто потеряю личину, и все! Убить можно только человеческое тело, но я ведь не человек. Или ты забыл?
– Я помню, – глядя на меня с каким-то обреченным выражением сказал Эль. – Но ведь ты не хочешь возвращаться.
Я хмыкнула.
– Не хочу. Но… – я осеклась. – Ты готов был рискнуть жизнью ради моего человеческого воплощения?
Эль покорно кивнул, продолжая смотреть на меня неотрывно. Он с таким вниманием изучал мое лицо, что оно зачесалось.
Потерев щеки и измазав их кровью Песчаного Кота, я, недолго думая, плюхнулась рядом с напарником.
Его уныние, это, конечно, хорошо, но что-то мне подсказывало, что все не так просто.
Он почувствовал столь любимую мной эмоцию после того, как я его спасла.
И я хотела бы выяснить, почему.
Сидеть рядышком, наблюдая, как небо над нами светлеет, а кровь Песчаного Кота заливает мостовую лично мне было приятно. Но вряд ли Эль, будучи светлым, чувствовал себя так же. Уныние его говорило об этом без слов.
– Надо пошарить у него по карманам, – чтобы хоть как-то настроить разговор на деловой лад, сказала я. – Один клинок продадим, на черном рынке за него золотых тридцать дадут. Уже хоть что-то.
– Почему только один? – тихо спросил Эль.
Я вздохнула, стараясь не замечать происходящего в эфире.
– Потому что второй мы оставим. Ты прекрасно им владеешь, я и не думала, что ты можешь быть таким.
– Каким? – напарник повернул ко мне лицо. На нем застыло выражение озадаченности.
Я помолчала. Мне казалось, что говорить светлому о том, как невероятно красиво он смотрится с дэррихэ в руках, будет лишним.
Но Эль и не ждал ответа, как оказалось. Вздохнув, он поднялся и встал напротив меня. Теперь уже он нависал надо мной, а отметила, что его крылья совсем потускнели. Точно, ему же сегодня в храм Высшего надо сходить.
– Ты должна снять с меня свою метку, – слегка прищурив глаза, произнес он, когда я уже отчаялась понять, чего он надо мной стоит. – Мне она больше не нужна. Королева считает меня мертвым уже много лет, и вряд ли захочет вновь воззвать.
Ничего себе! Это, что, получается, и я ему больше не нужна? А что я теперь буду кушать?
Я с удивлением почувствовала среди своих эмоций нечто похожее на разочарование. Я прекрасно понимала все эти годы, что светлого возле меня держит только метка, и не хотела думать о том моменте, когда моя помощь Элю будет больше не нужна.
Этот момент настал. Я действительно больше не нужна.
Я открыла было рот, чтобы согласиться, но фейри меня опередил. Он опустился передо мной на колени, и теперь наши лица были почти что вровень.
– Я… Я все тебе верну. Твое жилище разрушено из-за меня. Я все отработаю, слышишь? Если хочешь, я даже подарю тебе домик. Хватит жить в каморке!
– Как ты собираешься это сделать? – спросила я, остро ощущая странное шевеление в районе живота. Меня коробило то, что он почти сразу отделил меня от себя. Не было больше «мы», и ему понадобилось несколько минут, что разделить нас.
Обидно, ангел меня забери!
– Возьму в долг у Гроша. А потом все отработаю.
Я, чтобы скрыть нахлынувшие на меня странные ощущения, расхохоталась.
– Ты хоть представляешь, во что ты хочешь ввязаться, придурок? Грош заломит тройные проценты! Собрался в рабство?
Мне хотелось его обидеть, разозлить, чтобы его уныние ушло. Я больше не смогу пожирать это, а значит нечего тут меня соблазнять!
– Я справлюсь, – твердо сказал Эль.
Я прищурилась. Странные ощущения начали подниматься от живота к груди, а потом еще выше, к горлу. Я осознала, что не могу говорить.
Я никогда такого не чувствовала, и не понимала, что происходит. Ангелова бородавка, я не понимала, что выкидывает мое человеческое тело, но дышать становилось все трудней, а горло сдавило так, что мне стало трудно дышать. Глаза стало странно жечь, словно в них попал ветер Геенны.
Стало страшно.
Что происходит?
– Лиз, – кажется, светлый заметил, что со мной что-то не так. Он подался вперед, одной рукой схватил меня за плечо, а пальцы другой коснулись моего лица. – Что с тобой?
Да не знаю я! Жутко хотелось закричать, но вместо крика из моего рта вырвался лишь жуткий хрип.
От этого мне стало совсем страшно. Может, что-то не так с моим человеческим телом? Я толком и не знала, чем болеют люди, да и за много лет выяснила, что человеческие хвори меня не берут. Сущность демона выжигала заразу изнутри, и я не боялась простуды или чахотки. Но сейчас было что-то не так.
Эль приблизил лицо к моему, и в эфире началось что-то странное.
– Лиз… – прошептал светлый, и я почувствовала его дыхание, одновременно обжигающее и холодящее мои щеки. – Ты плачешь?
Чего я делаю? Плачу? Да я не знаю, что это такое!
Я моргнула, и только сейчас осознала, что до этого мир был каким-то расплывчатым. По щекам текло что-то мокрое, то есть… слезы.
Кажется, моя мечта стать человеком до конца сбылась.
Теперь я умею не только улыбаться, но и плакать.
Теперь я умею все.
Почему-то я не чувствовала какого-то торжества по этому поводу.
– Лиззи, родная…
Родная? Родная?! Я тебе сейчас дам «родная»!
Я резко оттолкнула Эля, заставив его плюхнуться задом в кровь, и встала. Пока он не успел ничего сообразить, упала в эфир и легким прикосновением губ сорвала с него свою метку.
Вокруг было столько всего вкусного, но я не собиралась больше это жрать. Не собиралась. Быстро вышла из эфира, прислонилась к стене и сложила руки на груди.
– Ты свободен. Советую все-таки посетить сегодня храм, – мой голос звучал зло, и именно злость я сейчас культивировала в своей душе. – Остаточное эхо, знаешь ли. Потом можешь делать все, что хочешь. Мне не нужны твои жертвы. Так что, можешь не волноваться насчет денег. Справлюсь.
Эль поднялся на ноги, глядя на меня совершенно безумными глазами.
Это на него так отсутствие метки действует, что ли?
Я вытерла мокрое со своих щек, решив, что плакать больше не буду. Этот вид человеческого поведения явно не для меня. Я – Шутник!
Мы стояли друг напротив друга в узком переулке, измазанные кровью до такой степени, что казалось, будто бы мы в ней искупались.
Я отстраненно подумала, что сменной одежды у меня нет, и продавать дэррихэ в таком виде будет не самым лучшим решением. Костюм Эля был черным, и на нем кровь была не видна, вот его и пошлю. Пусть поправляет наше шаткое финансовое положение.
Ангел, я опять подумала «наше»!
– Лиз… – растерянно произнес Эль. – Я… ты…
– Чего ты там блеешь? – я яростно ухватилась за новый повод его задеть. – Я же сказала: ты свободен. Наверное, давно мечтал? Я – демон, Эль, и я понимаю, что быть рядом со мной тебе было тяжело. Я не собираюсь навязывать тебе свое общество. Мы получили от нашего соглашения все, что хотели. И ты мне ничего не должен. Даже денег.
Надо было это все как-то закруглять. Я с горечью думала о том, что больше не смогу проплыть над крышами Города, ведь вряд ли смогу найти напарника среди крылатых. В Гильдии Воров Эль был единственным. Хотя… теперь-то можно вернуться и к привычному ремеслу убийцы.
– Мне не было тяжело, – прервал мои раздумья голос фейри.
– Ты еще здесь? – ощерилась я. – Катись отсюда, светлый!
Уныние исчезло из эфира, и я остро почувствовала его… радость. Радость – не мой рацион, более того, меня, как Шутника, от радости тошнит. Должно тошнить. Но радость Эля не казалась мне противной, более того, я испытала острое желание ее попробовать.
Что ж, я всегда реагировала на его эмоции как-то не так.
– Ты не хочешь расставаться? – в голосе его слышалось недоверие.
Я фыркнула.
– Ты меня вполне устраивал, – с удивлением услышала я свой голос. – Но, к сожалению, демон светлому не товарищ. Как только у тебя появилась возможность от меня избавится, ты это сделал. Значит..
– Я не это имел в виду! Я думал, это я тебя раздражаю!
Я осклабилась. А еще мне почему-то стало хорошо.
– Элечка, ты что, думал я тебя держу рядом из великодушия? Если бы ты меня не устраивал, я бы давно от тебя избавилась. Я – демон, и ты думал, что я терплю тебя из чувства благородства? У тебя в голове вообще что-нибудь есть? Да, твое уныние весьма вкусное, но это… Ты – мой напарник, идиот!
Эль посмотрел на труп Песчаного Кота.
– Скажи мне прямо, Лиз: я могу остаться с тобой даже сейчас, когда повода для этого нет?
Я чувствовала, что он хотел спросить нечто иное. Но подумала, что разберусь потом.
– Повод для этого – есть, Элечка…
Когда он обернулся, я упала в эфир и с наслаждением лизнула то, что исходило от него.
Радость это была? Уныние?
Мне было все равно. Это в любом случае было очень вкусно.
– Будем считать, что я забрала тебя в долговое рабство, – сказала я, и колокольчики на концах моих хвостиков зазвенели.
Эль смотрел на меня в эфире, и мне нравилось, как он смотрел.
Этот светлый подарил мне свою улыбку. А сегодня научил меня плакать.
Теперь я умею все!
– Ты знаешь, что в эфире твои слезы были похожи на жемчужины? – спросил светлый.
Я фыркнула. Это прозвучало, как комплимент.
И мне это нравилось.
