Милана Шторм
Шутник и Фейри
– Касты? Демон-Шутник? О чем ты?
Ах, да, ведь он наверняка думал, что мы все одинаковые. Сейчас мы его просветим.
– Всего существует семь каст высших демонов. По числу смертных грехов, как вы их называете. Шутники питаются унынием.
Фейри внезапно рассмеялся.
– Я точно достался бы тебе! Хм… а суккубы существуют?
Я скривилась. В подлунном мире всех демонов женского пола называли суккубами. Даже не так. Если демонесса – значит, суккуба, и никак иначе, ага! Впрочем, мне было глубоко плевать на это все. Я старалась быть человеком. Я хотела быть человеком.
Потому что в Геенну для меня хода нет. По крайней мере, пока жив Ждорплавель.
– Суккубы питаются похотью. А я – унынием. Разницу чувствуешь?
Вообще, у меня были соображения по поводу того, почему Суккубы столь популярны среди обитателей подлунного. Просто похоть – самый распространенный грех. Вот уже четыре сотни лет, а именно столько я живу и осознаю себя, ситуация не меняется. Суккубы всегда обеспечены едой. Чего-чего, а похоти в эфире с избытком. А вот Стряпчим, например, туго приходится: упоение чрезмерностью в еде, одежде и прочем могут позволить себе лишь богачи, а их не так уж и много, на самом деле. И так было всегда: Стряпчие рыскают по эфиру целыми днями в поисках жратвы, Суккубы залезают туда на пару минут и возвращаются уже сытыми, Шутники, не найдя уныния, жрут печаль, а Подхалимы внушают ужас представителям всех остальных каст своим невероятным могуществом. Стабильность течения жизни в зеркальных мирах всегда вызывала у меня скуку. Наверное, я бы и без истории со Ждорплавелем в подлунный перебралась. Здесь хотя бы весело. Особенно зимой.
– Ладно, – задумавшись, я совершенно забыла, что мы тут со светленьким вроде договариваемся. – Я спрячу тебя. Но помни: тебе нужно будет каждую неделю ходить в храм Высшего. Раз в семь дней, это очень важно.
– Зачем? – кажется, такого заявления он от меня не ожидал. Да я и сама не могла понять, почему так пекусь о его душе. Все равно ведь к Падшему попадет.
– Я поставлю на тебя метку демона.
– Как? – дело сдвинулось, фейри тоже сдвинулся. Практически на самый краешек стула.
– Тебе понравится! Больно не будет, обещаю! Но пока на тебе будет моя метка, для любого светлого, обладающего магией призыва, ты будешь невидим. Только… как бы это сказать… чем дольше ты будешь носить мой след… короче, тебе нужно будет ходить в храм, чтобы… чтобы… ну….
– Ты собираешься меня осквернить?
Ого, судя по всему, особого ужаса он не испытывал. Ну да, душа-то цела останется… а то, что я могу навечно сделать ее грязной, он как-то не подумал, наверное.
– Я понял. Ходить в храм… Смывать грехи, которые прилипнут к моей оскверненной душе, потому что иначе Парадиза мне не видать. Но почему именно раз в семь дней?
– Потому что иначе тебя не спасет даже святой источник твоего леса. Процесс будет необратим.
Фейри улыбнулся. Ангел меня задери, я млела от его улыбки! И тот факт, что у меня теперь есть такая же, ситуацию не поменял.
– Если бы я не видел тебя на границе, был бы уверен, что никакой ты не демон.
Я растерянно моргнула, не зная, как расценивать его слова. Это он сделал мне комплимент?
Кажется, меня считают слишком доброй.
Возможно, это так.
Я же демон-альбинос.
– Ты забыл про оплату, – прищурилась я. – За эту метку расплатишься своим унынием. Ты очень вкусный, ты знаешь об этом?
Фейри промолчал, продолжая смотреть на меня. Гаденыш, даже улыбаться не перестал!
– Я хочу, чтобы ты появлялся на моем пороге не реже, чем раз в три дня.
– И?
Я вздохнула.
Свалилась в эфир уже сознательно. Поднялась с кресла, огляделась: всегда хотела посмотреть, как выглядит мое жилище в междумирье. Порадовалась, что все вокруг окрашено в малиновый цвет. Потом наклонилась к фейри, который в эфире выглядел так же, как и в подлунном, только здесь его крылья не казались призрачными, обретя вещественность. Синие. Красивые.
Я коснулась лица Касаниэля, с удивлением обнаружив, что он не боится.
Больше не боится.
Он с интересом разглядывал меня, и я была готова провалиться в Геенну, если ему не нравилось.
Он ненормальный.
Ненормальный.
Я склонилась над полуобнаженным крылатым и легко коснулась губами его лба, чтобы поставить метку.
– И я буду лакомиться твоим главным грехом, – прошептала я.
Эль смотрел на меня. Он улыбался. А я улыбалась ему в ответ.
ИСТОРИЯ ВТОРАЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ ПЕСЧАНОГО КОТА
К.
– А корабли плыву-у-у-ут в порт сча-а-а-астья и наде-е-ежды, вот только я здесь сижу-у-у-у как пре-е-ежде-е-е-е-е-э-э-э!!!
Касси стискивает зубы, прячет голову под подушку и пытается убедить себя в том, что он очень хочет спать. Он не должен злиться. Злость легко перерастает в гнев, а гнев – один из смертных грехов.
Касси спокоен и невозмутим. Он не должен забывать о том, кто он есть.
Он – светлый фейри.
Он – крылатый.
Он – сумасшедший крылатый, который живет в одной комнате с высшим демоном Геенны вот уже пять лет. Более того, во всем доходном доме он – единственный представитель светлых рас: соседи снизу – семья троллей, а сосед сверху – вервольф… и именно он сейчас не дает ему, Касси, заснуть.
– Я бы посоветовала тебе смириться с судьбой, – слышит он голос Лиз. Она, в отличие от него, уже давно встала, кажется во время третьей или четвертой песни, когда стало ясно, что вервольф Артих не собирается перекидываться, предпочтя остаться в человеческом обличье до того момента, когда полная Луна побледнеет и перестанет заливать Город и весь подлунный мир своим зеленоватым светом.
Касси не хочет отвечать Лиз. Он не хочет открывать рот. Возможно, потому что совершенно не в силах сказать хоть что-нибудь вразумительное – слишком уж устал.
Бесит. Все вокруг его бесит.
Касси высовывает голову из-под подушки и смотрит на напарницу.
Бесит – это словечко Лиз, он очень долго сопротивлялся, но совместная жизнь с вечно сквернословящей демонессой дает о себе знать: он почти уже забыл слово «раздражает».
Лиз сидит за столом, уткнувшись носом в чашку с ароматным чаем. Глаза ее полузакрыты: она так же, как и Касси, жутко хочет спать. Одетая в полупрозрачный пеньюар кремового цвета, при свете единственной свечи она кажется ему прекрасной. Она очень красива, его напарница Лиз. И Касси уже давно перестал это отрицать.
– Эль, хватит на меня пялиться, иначе я тебя выгоню, – Лиз замечает взгляд Касси и сердито хмурится.
Она грозится его выгнать каждый день, иногда даже чаще – это скорее присказка, чем угроза. И это обещание никак не зависит от графика их ссор. А ссорятся они всегда – все-таки слишком разные. Они бранятся по несколько раз на дню, но вот уже восемь лет, как они почти не расстаются: Лиззи утверждает, что его уныние слишком вкусное, чтобы она могла отдать такой деликатес кому-нибудь другому, а Касси все еще нужна ее помощь.
И это правда. Часть правды.
Ему действительно нужна Лиз, ведь он все еще в бегах. Но Касси давно уже осознает, что даже если у него и был бы какой-нибудь другой способ скрываться от королевы Даронийского леса, он бы им никогда не воспользовался. Ему не нужен другой способ. Ему нужна Лиз.
Он не хочет расставаться с ней. Он не мыслит существования без той, что спасла его жизнь в обмен на улыбку. Он уже и не представляет, как бы он жил без нее – демонессы-альбиноса, которая, щадя его чувства, согласилась стать воровкой, покинув Гильдию Убийц. Он не может покинуть ту, которая разделила с ним кров, когда его жилище сгорело дотла – наверняка, по милости очередного Песчаного Кота – последнего, ибо Касси уверен, что королева до сих пор думает, что он мертв.
Вот уже пять лет, с тех пор как его квартирки не стало, он живет рядом с Лиз, спит рядом с ней, не решаясь прикоснуться… и сказать, что он ее любит.
Смешно: крылатый, который влюбился в высшего демона Геенны. У демонов нет души, при всем желании Лиз никогда не сможет ответить на его чувства. И именно этот факт кормит ее уже пять лет.
Интересно, она знает, что именно порождает то уныние, что она пожирает в эфире? Знает ли она, что глядя на нее там, на границе, он продолжает ее любить? Знает ли она, что его завораживают звонкие переливы маленьких колокольчиков на ее оранжевых волосах? Что он почти плачет от счастья, купаясь в золотом свете ее глаз?
Знает ли она, что когда он видит ее в человеческом облике – когда ее глаза зеленые, а волосы – золотые, он изнемогает от желания поцеловать ее?
Он целовал ее один раз. Восемь лет назад. В тот день, когда подарил ей улыбку.
Касси думает, о том, что она знает. Наверняка она знает, что именно он чувствует к ней.
Но ей все равно.
Она же демон.
Именно эта мысль становится последней: задумавшись, он перестает слышать заунывные песни вервольфа Артиха и погружается в сон.
Л.
Эль заснул, а я вновь поблагодарила Падшего, что мой напарник спит очень шумно: такой сап подделать просто невозможно. Но я все равно проверила: на цыпочках подошла к крылатому и легонько дунула ему в лицо.
Фейри уморительно сморщил нос, но сопеть не перестал. Очень хорошо! Наметилось у меня одно дельце, на которое нужно идти одной.
Быстро переодевшись в рабочую одежду: черную рубаху свободного покроя, удобные штаны с кучей карманов и мягкие кожаные сапожки, позволяющие ступать совершенно бесшумно, я тихонько выскользнула из комнаты.
Город Тысячи Рас никогда не спит, а уж в ночь полной Луны, когда вервольфы сходят с ума – и подавно. На улицах то тут, то там, бродили волки, время от времени сцепляясь с кошаками-элуантропами, а из многочисленных таверен и мелких пабов слышались заунывные песни тех, кто решил не обращаться в эту ночь.
– Земля-а-а-а мне бу-у-у-удет пу-у-у-ухом, но я все-е-е-о-о равно-о-о-о приду-у-у-уууу…
В этот раз я не проклинала привычку Артиха проводить самую беспокойную ночь месяца дома – под его вой заснуть было совершенно невозможно, а сегодня мне было нужно именно это.
Стояла середина лета, а сегодняшняя ночь казалась особенно теплой: хотя, наверное, меня грели мысли о скорой встрече с особо прибыльным клиентом, которого мне подогнал Хыть – старый приятель-огр, который считал меня симпатичной даже в те времена, когда моя улыбка внушала остальным лишь отвращение.
Жалела ли я о том, что когда я связалась со светлым, мне пришлось оставить ремесло убийцы? Нет. Отправлять существ к Падшему (за годы в Гильдии Убийц мне почему-то встречались исключительно грешники), конечно, весело, но лишать их не жизни, а имущества, оказалось еще веселей. Особенно, если видеть их лица в момент обнаружения пропажи. Но, к сожалению, сим дивным зрелищем я могла полюбоваться далеко не после каждого заказа. А жаль…
Что тут скажешь, за последние восемь лет я здорово разбаловалась. Мало того, что Эль исправно снабжал меня унынием, так еще и оказался на редкость удобным напарником: теперь у меня был тот, кто в самый опасный момент мог схватить меня в охапку и унести к небесам. Блестящие крылья фейри, прозрачные и выглядящие откровенно хлипкими, на поверку оказались способными поднять в высь нас обоих.
Я старательно это скрывала, но иногда я «попадала в безвыходную ситуацию» намеренно. Просить Эля покатать меня просто так я почему-то стеснялась. Мне казалось глупым показывать, насколько мне нравится это ощущение. Полет. Демоны не летают. Это неправильно.
Впрочем, мы с фейри оба были неправильными.
На том и сошлись.
Я миновала три квартала прежде чем свернуть в один их глухих темных переулков, где мне была назначена встреча. Клиент наверняка из вампиров: только кровососы любят обсуждать важные дела глубокой ночью. Мысль о том, что в переулке меня может ждать багабу, я не рассматривала. В общем-то, именно поэтому я напарника сегодня решила не привлекать: не все темнята, увидев сверкающие крылья Эля, соглашались иметь дело с нашей парочкой. Хыть намекнул, что сегодняшний клиент как раз из таких.
В переулке было темно. Совершенно. Даже зеленый свет полной Луны, казалось, избегал этого места. Сделав в кромешной тьме пару шагов, я остановилась и прислушалась. Сначала ушами, а потом и к эфиру. Уши говорили, что переулок совершенно пуст, но на границе я кое-что почувствовала. Какую-то эмоцию, для меня не вкусную. Положительную. Не мой рацион.
– Есть кто? – не выдержав давящей тишины, я подала голос и испугалась сама себя: уж очень громко у меня получилось.
Никто не ответил. Тишина стала совсем уж зловещей.
Я поежилась и вновь попыталась понять, что же творится в эфире. Что-то приятное для носителя. Не радость точно: меня, как Шутника, от радости начинает тошнить.
Не удовольствие, хотя близко. Очень близко… точно!
Некто в переулке испытывал предвкушение! Вот только, что именно он предвкушал?
Я сделала шаг назад и достала из кармана штанов складной ножичек, на вид совсем безобидный… если не знать, что именно он был моим основным орудием, когда я состояла в Гильдии Убийц.
– Я от Хытя, – может, надо было с этих слов начинать?
Молчание оставалось единственным ответом.
А вот предвкушение стало совсем уж откровенным.
Мне стало как-то тревожно.
Может, я зря с собой Эля не взяла?
К.
Касси резко просыпается и довольно долго смотрит в потолок, пытаясь понять, что же именно его разбудило. Артих все еще поет, да и с улицы доносятся отголоски тоскливых песен иных оборотней, но пробуждение было внезапным, будто его, Касси, кто-то сильно толкнул.
Лиззи рядом нет, но в комнате темно, из чего Касси делает вывод, что она куда-то ушла. Она делает так не в первый раз, поэтому он не волнуется. Он садится на постели и застывает, пытаясь найти причину своего пробуждения. Он чувствует себя выспавшимся до кончиков пальцев, разум чист, словно отполированное стекло, он готов к началу нового дня, но темное небо за окном говорит о том, что он проспал не более часа.
Необъяснимое чувство тревоги охватывает его, ему кажется, что он что-то забыл, потерял, что-то очень важное, без чего он умрет, задохнется, перестанет существовать…
Несмотря на духоту летней ночи его бьет сильнейший озноб.
В эфире все спокойно: первым делом он проверяет междумирье, но не находит там ничего странного. Ни одной скрытой сущности. Соседей снизу нет дома, и лишь Артих наверху тоскует по Луне.
Чувство тревоги нарастает, и Касси понимает, что оно связано с Лиз. Что тут говорить: почти все, что он делает, чувствует и ощущает связанно именно с ней, нравится ему это или нет.
Интересно, что она бы сказала если бы узнала, что он чувствует ее на расстоянии?
Касси быстро одевается и открывает окно каморки настежь.
– И во-о-о-от оди-и-и-ин я остаю-у-у-усь, моя Луна-а-а-а-ааа!
Касси приходит в голову, что Артих нашел лучшее время для того, чтобы пропеть эти строки. Потому что он прав. В доме остается он один.
На улице шумно, как может быть шумно только в Городе Тысячи Рас и только в полнолуние. Раз в месяц Касси допускает в свой разум кощунственную мысль о том, что в Даронийском лесу было не так уж и плохо. Не так шумно, как здесь, в этом прибежище странных существ, которых только может породить подлунный мир. И не только он. Взять хотя бы Лиз.
Искать напарницу в междумирье смысла нет: Лиззи сваливается в эфир только для того, чтобы пожирать его уныние и обновлять метку, которая скрывает его от зова королевы. Но искать ее на улице так же бессмысленно. Поэтому Касси делает то единственное, что ему кажется правильным.
Он протискивается сквозь оконный проем и взлетает.
С высоты птичьего полета Город кажется еще более красивым… и еще более безобразным. Касси не может чувствовать запах нечистот, пота и смрадного дыхания пьяных в хлам оборотней, которые сегодня решили не обращаться, а залить лунную тоску вином и горланить песни до самого рассвета. Он не может слышать стонов раненых, коих после сегодняшней ночи будет целая толпа: элуантропы и ликантропы, будучи привязаны к одной и той же фазе Луны, обращаясь, становятся яростными противниками, забывая о том, что в остальное время они прекрасно уживаются друг с другом.
Касси ловит себя на мысли, что правителю Города Тысячи Рас, господину Хоррорэро Эртовано, стоит запретить обращение в принципе.
Пусть уж лучше поют…
Но вскоре эти мысли уходят, и остается лишь одна: Лиз. Она где-то здесь, где-то недалеко.
Она в беде.
Л.
Сначала я подумала, что меня кто-то укусил, потому что левую икру пронзила резкая боль, будто в нее впились чьи-то острые зубы. Слепо взмахнув ножом, я отступила, решив, что такие приключения в одиночку мне не нужны. Что бы не пряталось в переулке, я совершенно не хотела стать его обедом. Но добраться до освещенной улицы мне не дали: новый приступ боли – теперь уже у основания шеи – заставил сначала упасть на колени, а затем и лицом в… кровь. Лужа была небольшой, и именно поэтому я не вляпалась в нее по пути сюда. Отпрянув, я вытерла пахнущую ржавчиной жидкость с лица и схватилась за шею, будучи уверена, что истекаю кровью сама. Но нет. Крови не было.
В переулке все еще было пусто, но больше это меня обмануть не могло: чудище пряталось в эфире. А то, что оно смогло нанести мне раны в подлунном, говорило о том, что существо умеет мерцать.
Мерцать умеют только демоны.
Превозмогая боль, я поползла туда, где был свет. Почему-то я была абсолютно уверена, что стоит мне покинуть злосчастный переулок, и неизвестный оставит меня в покое. Вот только отпускать меня никто не собирался. До освещенного участка оставался жалкий десяток метров, когда новая боль пронзила меня чуть пониже спины.
Замечательно! И на чем мне теперь сидеть?
Я взвыла от обиды и уже собралась провалиться в эфир, чтобы накостылять неизвестному существу по шее уже в виде Шутника, как меня подхватили чьи-то руки, и я ощутила, что лечу.
– Вот зачем без меня пошла, а? – услышала я голос Эля.
Я ощутила волну благодарности, облегчения и новой тревоги. А вдруг то нечто, что ухватило меня за задницу, тоже умеет летать?
– Эль, на крышу! Я хочу понять, что это за ерунда!
– Не кричи, – спокойно ответил фейри, послушно опуская меня на влажную каменную поверхность плоской крыши одного из домов. – Я не глухой.
Я кричала?
Спокойно, спокойно, Лиззи, это просто боль. И досада. Я впервые оказалась в такой ситуации, когда совершенно не могла за себя постоять. Сражаться с невидимками мне еще не приходилось.
Перегнувшись через парапет, я вонзила взгляд в кромешную тьму переулка.
– Ты что-нибудь видишь? – спросила я у фейри.
Напарник встал рядом со мной.
– Вижу. Существо похожее одновременно на льва, голубя и стрекозу.
Картинка в моей голове получалась забавная. Сомневаюсь, что это было именно так, но химера с головой стрекозы, львиным хвостом и голубиным телом могла бы стать достойным экспонатом в коллекции Ждорплавеля – моего несостоявшегося жениха из касты Вдовцов.
– Оно полностью в эфире, да? – уточнила я. – Мерцает?
Эль по моему примеру перегнулся через парапет.
– Мерцания не вижу. Но зубы у него острые.
На голове стрекозы появились острые зубы, и химера моего воображения стала совсем уж несуразной.
Плюнув на все, я свалилась в эфир, решив, что стоит рискнуть, но увидеть все собственными глазами.
Голубиными у этого существа были только крылья. Голова и тело льва, стрекозиный хвост… почему оно не взлетает, чтобы закончить начатое? Химера бесновалась внизу, рыча и карябая когтями стены, но взмахнуть крыльями и полететь ей в голову не приходило. Странно это все. Данная особь больше всего походила на какой-то безумный эксперимент, что было не так уж далеко от правды: ни подлунный мир, ни Геенна, ни, тем более, Парадиз такое не порождают.
– Смотри! – Эль больно толкнул меня в бок и указал вглубь переулка. – Там еще кто-то.
Проследив взглядом за его рукой, я ничего не обнаружила. Выругалась, вышла из эфира и увидела седого старика в сером плаще. Трясущейся рукой, он выводил какие-то знаки в воздухе, из чего я сделала вывод, что он маг.
Папочка нашей химеры? Какой-то он совсем уж старый. Поздновато, дедушка, вы за эксперименты взялись, не успеете ведь довести до ума! Лучше бы порталами занимались, вон у вас какой красивый за спиной висит!
– Оно его слушается! – ошеломленно прошептал Эль. – Ничего себе! Лиз, оно…
Химера начала часто мерцать, и теперь я могла видеть ее и человеческими глазами. Ее перемещения в эфир и обратно были настолько быстрыми, что от неустойчивости картинки у меня заболела голова… впрочем, она болела еще и по другому поводу. Бросив взгляд на свою левую ногу, я не обнаружила на ней никакого укуса. Зато на ней красовался хороший такой ожог.
Обжечь меня даже в человеческой ипостаси могли только две вещи: вода из святых источников и… этого не может быть!
Существо подошло к старику, ласково боднуло его головой, от чего он зашатался, и послушно шагнуло в портал. Старик огляделся, поднял голову и, заметив меня, слегка улыбнулся тонкими губами.
– Мы еще встретимся, – различила я.
Одарив меня плотоядным взглядом, маг взмахнул плащом и упал в портал вслед за своей зверушкой.
– Что он имел в виду? Ты его знаешь? – я слышала в голосе Эля беспокойство, но оно шло ни в какое сравнение с тем, что испытывала я.
Нет, я не знала этого старика.
Нет, я не знала, что ему от меня нужно.
Меня пугало совершенно другое.
– Эль… это существо одновременно жило в двух мирах, ведь так? Иначе маг не смог бы давать ему знаки из подлунного? – отступив от края крыши, прошелестела я.
Напарник кивнул. В его глазах я увидела сочувствие: очевидно из-за ожога… это он еще задницу мою не видел!
– Оно мерцало, как демон, так? Мерцать умеем только мы!
– Предположим, – кажется, до фейри начало доходить, что мое беспокойство связано отнюдь не с болью.
– Эль… оно обожгло меня… и воды оно из себя не извергало… знаешь, что еще может меня обжечь?
Напарник поджал губы и нахмурился. Он знал.
– Элечка… ты понимаешь, что мы с тобой только что видели? Мы видели существо, которое живет, как фейри, мерцает, как демон и время от времени излучает ангельский свет!
Сказанные вслух, мысли стали еще страшней, но сознание я потеряла, пожалуй, от боли.
К.
Лиз сквернословит. Богохульствует. Кричит. Потому что ей больно.
Нанося целебную мазь, Касси старается не касаться ее ожогов, особенно того, что пониже спины, но полностью избавить ее от не самых приятных ощущений у него не получается.
– Потерпи, – говорит он и едва удерживается, чтобы не сказать «любимая».
Зачем ей его ласковые слова? Даже если бы Лиз имела то, что в подлунном мире называют душой, ей не нужны его нежности. Особенно сейчас, когда ей невыносимо больно.
– Эта тварь просто не может существовать, Эль! – восклицает она вместо очередного ругательства. – Такое просто не может быть, понимаешь?
– Но это есть, – осторожно говорит Касси.
Лиз утыкается лицом в подушку и что-то ворчит в ответ.
Она очнулась в тот момент, когда он принес ее домой. Сначала говорила, что с ней все в порядке, а потом сдалась.
Ожоги были красными, пузырящимися, страшными, и Касси был совсем не уверен, что здесь поможет простая мазь. Но других вариантов у него не было. Пока он осторожно срезал с нее одежду, Лиз молчала, будто ей было совсем не больно. Кричать она начала уже потом.
– Эль, мы должны вернуться туда, – говорит она, когда он, наконец, заканчивает с ее ранами. Она лежит на животе, ее локти впиваются в подушку, а голову она опирает о ладони. В таком положении она выглядит совсем беззащитной, и он буквально задыхается от приступа щемящей нежности.
Вернуться? Касси совсем не хочет возвращаться в тот темный переулок. Может существовать подобное, или нет – неважно. Лиззи обожжена ангельским светом. Светом, который подарит ему, Касси, только тепло и прощение грехов. Пожалуй, сейчас разница между ними очевидна.
Как будто ему не хватало того, во что она превращается в эфире.
Но он любит ее. Такой, какая она есть. Во всех обличьях.
– Только не сегодня, – со вздохом отвечает Касси, не решаясь спорить с ней в этот момент. Ей сейчас нужен покой и сон: рассвет уже наступил и Город начинает бурлить.
– Ладно, – Лиз не спорит. – Надеюсь, до завтра задница чуть заживет, иначе я отказываюсь жить в подлунном и ухожу в эфир.
Хорошо, что хотя бы не в Геенну. Если Лиз уйдет в эфир – Касси не потеряет ее, ведь он одновременно существует в двух мирах, а вот в обители демонов ему пока делать нечего.
Пока. Но он абсолютно уверен, что попадет на родину Лиззи после смерти. Возможно, он сделает все, чтобы туда попасть.
Он аккуратно накрывает ее одеялом, поит успокаивающим раствором, и только после того, как она засыпает, трогательно надув свои тонкие бледные губки, вспоминает о себе.
Нет, он не ранен. Ту гадость, что обожгла Лиз, он видел с приличного расстояния.
Он просто почти не спал и в тот момент, когда он немного расслабляется, убедившись, что напарница заснула крепким, здоровым сном, он понимает, что от недосыпа его тошнит.
Но он не собирается жалеть себя.
Он находит в кармане штанов пару серебряных монет, удовлетворенно кивает, а затем выходит из каморки, аккуратно закрыв за собой дверь. Он понимает, что его действия очень похожи на ночной поступок Лиз, но в отличие от нее, он не собирается соваться непонятно куда.
Он спускается по коридору, пересекает парадную и покидает доходный дом, наслаждаясь блаженным утренним светом теплых лучей солнца.
Он идет в кофейню неподалеку и тратит там почти все деньги, выпив три чашки крепчайшего кофе.
Почувствовав себя чуть бодрее, Касси повторяет свой ночной маршрут, только сейчас он не летит, а идет. Ногами.
В переулке он находит подтверждение тому, что, как он надеялся, ему показалось.
Свисая с цветочного кадка на первом этаже на сломанной в трех местах руке мертвыми глазами на него смотрит огр по имени Хыть, давний знакомый и приятель Лиззи, и сквозь рваную плоть топорно перерезанного горла виднеется белая шейная кость.
Л.
Раны заживали долго и упорно, заставив меня почти три дня спать на животе, а потом еще неделю избегать частого… хм… присаживания на задницу. Для того, чтобы я могла нормально по-человечески поесть за столом, Элю приходилось укладывать под мою пятую точку все подушки, что у нас были.
Фейри вообще развил бурную деятельность по приведению меня в порядок. Будь я действительно человеком, он мог бы меня излечить в два счета: просто приложив к больным местам свои светлые ладони и поделившись жизненной энергией. Но вот только светлая энергия мне была противопоказана. Темная, впрочем, тоже. Вся моя личина держалась лишь на том, что я не позволяла себе использовать энергию вне эфира. И впитывать ее – тоже. Любой другой демон вполне мог бы видоизменяться и в подлунном, принимая истинный облик, но не я. Я – демон-альбинос. Всех моих сил не хватит на то, чтобы однажды видоизменившись вернуть этому телу человеческие очертания.
Поэтому приходилось ограничиваться народными средствами. Ангельский свет хорошенько меня поджарил, но меня беспокоила даже не боль. А то, что эту боль причинило. Странная химера в подчинении какого-то старика. Мерцающая, а следовательно, пожирающая эмоции, как демон. Излучающая ангельский свет. И живущая в двух мирах одновременно. Если мерцание и ангельский свет еще как-то можно было бы сочетать в моем воображении, то мерцание и жизнь в двух мирах – нет. Зачем мерцать, если ты уже и так в подлунном и на границе?
Что происходит?
Спустя несколько дней Эль осторожно сообщил мне, что Хыть мертв. Что ж, я даже в глубине того, что было у меня вместо души, порадовалась тому, что огр не предавал меня.
Осмотр переулка, когда я уже была способна нормально держаться на ногах, ничего не дал: кто-то хорошенько прибрал за собой. Даже там, где по словам Эля, находился труп Хытя, не было даже маленькой бурой капельки.
Это тоже было странным, будто кто-то очень сильно озаботился тем, чтобы никто, кроме нас с Элем, не мог даже заподозрить, что же именно здесь произошло.
Осторожные расспросы внутри Гильдии Воров тоже ничего не дали: мы с напарником действительно стали свидетелями чего-то уникального, о чем никто больше и не подозревал. Более того, мы должны были стать участниками этого всего.
А точнее, я.
Видимо, каким-то образом этот маг пронюхал, что я – демон, и ему понадобился новый объект для экспериментов. Другого объяснения у меня не было. Да его и не могло быть.
Вскоре нам с Элем пришлось забыть про странное происшествие в переулке, потому что нам стало нечего жрать. В смысле, в эфире я могла полакомиться его неиссякаемым унынием, но человеческой оболочке это не помогало. Человек хотел кушать. Фейри, кстати, тоже.
Поэтому, когда я, наконец, смогла нормально двигаться, нам со светлым пришлось браться за первый попавшийся заказ Гильдии – самостоятельно искать клиента повыгоднее времени не было.
Заказ оказался условно плевый: дом на окраине района, где проживали в основном кобольды, охраны никакой, а магические ловушки настолько дешевые, что я теоретически могла бы справиться с этим делом, прыгая на одной ноге. Хозяином дома был какой-то гоблин – коллекционер старинной живописи. Вот одну из картин нам и надо было стащить.
Заказ был легкий, и оплата за него была ожидаемо-низкая. Но это лучше, чем ничего.
Поэтому мы с Элем взялись.
К.
Лиз пьет вино. Жадно глотает красную жидкость прямо из пузатой бутылки. Касси нравится смотреть, как рубиновые капли сползают по ее подбородку, сливаясь друг с другом в ручейки, которые текут прямо в ее откровенное декольте.
В кабаке довольно людно, но им с напарницей удается найти свободный столик. Касси не обольщается: если бы не репутация Лиз, стоять бы ему рядом с барной стойкой без надежды на теплое место.
Но у него есть Лиз.
И она пытается напиться.
Для человека четыре бутылки вина залпом – в лучшем случае беспамятство, но Лиззи не человек, и сейчас она очень страдает именно из-за этого. Потому что четыре бутылки вина для демона – слабый пшик.
– Пусть принесут самогон, – хрипит Лиз. Она со всей дури разбивает бутылку о стол и с удовольствием наблюдает, как один из осколков попадает в правую ягодицу Артиха, оборотня, который каждое полнолуние мешает им спать.
– Лиз! – оборотень выдергивает осколок и с возмущением смотрит на напарницу Касси. – Сбрендила окончательно?
– Тебя что-то не устраивает? – оживляется Лиззи.
Артих поджимает губы. Несмотря на то, что он считает Лиз человеком, связываться он с ней не хочет.
Никто не хочет связываться с той, что когда-то состояла в Гильдии Убийц.
– Все нормально, – бурчит сосед сверху и отворачивается. Его штаны порваны, но он пытается сделать вид, что его это нисколько не трогает.
– Трус, – припечатывает Лиззи, впрочем, еле слышно. Касси этому рад. Да, его напарница жаждет драки, но вдвоем против толпы собравшихся они долго не протянут.
