Микаэла Блей
Мертва для тебя
– Вчера.
– Мы пытались ей дозвониться, но она не отвечает. Вы знаете, где она может быть?
– К сожалению, нет. Честно говоря, я бы предпочел, чтобы вы не впутывали в это мою маму, она не имеет никакого отношения к этому делу.
– А брат Каролины?
– Вы шутите? При чем тут он? Или вы и его подозреваете? – Густав усмехается, но внутри у него все кипит.
Телефон Леи издает писк, она читает сообщение и меняется в лице. Протянув мобильный Хенрику, она резко встает.
– А сейчас мы должны прерваться.
– Что случилось? – спрашивает Густав, переводя взгляд с Леи на Хенрика.
– Они кое-что нашли, и мне надо проверить одну вещь.
– Что?
Густав тоже вскакивает.
– Мы позвоним, когда что-нибудь узнаем.
Лея направляется к двери.
– Наш коллега возьмет у вас биологический материал, чтобы отделить вашу ДНК от других, собранных в доме. Это добровольно, но вы, полагаю, не будете возражать? Потом Хенрик отвезет вас домой.
Она задерживает взгляд на Хенрике, потом выходит.
* * *
Густав нервно ерзает на заднем сиденье машины и ловит в зеркале заднего вида настороженный взгляд Хенке. Они проезжают мимо высоток, около которых пенсионеры в креслах поджариваются на солнце, попивают холодное пивко и читают в Интернете об исчезновении Каролины. Все эти придурки наверняка уверены, что виноват муж, выскочка из понаехавших. Чертовы ублюдки.
Почему Карро звонила вчера всем этим людям? Непонятно. Своей матери? С чего вдруг?
Надо поговорить с Идой. И главное – с братом, хотя полиция вроде еще не нашла второй телефон Густава. Еще.
Густав вынимает из кармана смартфон и смотрит на список пропущенных звонков.
– Не общайтесь с журналистами, предоставьте это нам, – поучительным тоном говорит Хенке, как будто со своего места впереди следит за каждым движением Густава. – Если это похищение, преступник вскоре проявится и потребует выкуп или что-то еще.
Внутри у Густава все сжимается. Хенрик продолжает:
– У нас большой опыт работы с похищениями, поэтому я повторяю: при малейшем намеке на контакт со стороны похитителя сообщите нам. Неважно, будут они вам чем-то угрожать или нет.
Густав кивает.
Несмотря на работающий кондиционер, в машине жарковато. Рот пересох, надо чего-нибудь выпить, а то еще обезвоживание начнется. Густав смотрит в окно. Светит солнце, дети играют в регби.
– Как вы вообще здесь оказались? Следователь? В Мальмё? – спрашивает он, пытаясь сменить тему.
– Я всегда хотел стать полицейским. Драйв, адреналин и такое же ощущение игры команды, как в футболе. Вы в детстве играли в футбол?
– Да, но у меня не очень хорошо получалось. А это правда, что вы не чувствуете боли?
– К сожалению, мне очень рано пришлось этому научиться.
– В детстве я страшно этому завидовал. Знаете, я записывал ваши матчи.
Хенке останавливает машину перед пешеходным переходом, пропуская женщину с коляской, и поворачивается к Густаву.
– Я пытаюсь оставить это все в прошлом. Мне не нравится, когда меня называют Киллером. Это может быть неверно истолковано.
Хенке произносит это таким тоном, что Густав вздрагивает.
Они выезжают на улицу, ведущую к Густавсгатан.
– Да ладно, все же знают, что это прозвище вы получили за свою бескомпромиссность. Оно о силе. Гордиться надо, мужик. У таких лидеров, как мы с вами, есть нюх на людские страхи и слабости, и мы не сдаемся, пока не загоним противника в угол. Я жутко восхищался вами, жаль, что вы бросили…
– Теперь я использую эти качества иначе. Вам сегодня понадобится какая-нибудь помощь?
Они едут по Густавсгатан. Когда Густав видит толпу журналистов около забора своего дома, его прошибает холодный пот.
– Вам есть кому позвонить? – спрашивает Хенрик, тормозя у калитки.
Густав пожимает плечами.
– Со мной все будет нормально.
– Если что-то узнаете, сразу же позвоните нам. Или если что-то вспомните, что угодно.
– Просто постарайтесь найти их, – говорит Густав, вылезает из полицейской машины и захлопывает за собой дверцу.
Ниже по улице он видит свой «порше» и думает, что надо перегнать его в гараж как можно скорее. Густав смотрит на развернутый неподалеку временный полицейский пост и быстро заходит в калитку. Идя по ведущей к дому дорожке, он срывает куски полицейской ленты, висящей тут и там и болтающейся на ветру. Он комкает ее в руке и делает глубокий вдох, прежде чем войти в дом. Как же это неправильно – возвращаться в пустое жилище, но Густав сильный. Должен быть сильным. Он должен научиться не чувствовать боли, как это удалось Хенке.
В холле темно и тихо. Не слышно стука маленьких ножек, бегущих к нему навстречу. Никто не кричит «Папа!» и не бросается к нему на шею.
Эксперты не оставили ни одного следа своей работы. Густав думал, что обнаружит дома бардак, все будет перевернуто вверх дном, но на вилле все ровно так, как было раньше.
Он подходит к курткам девочек, снимает их с вешалки, прижимает к груди и вдыхает запахи. Пока не нахлынуло отчаяние, аккуратно вешает их обратно и идет на кухню, чтобы включить телевизор. На экране криминальный репортер Эллен Тамм стоит около забора его дома. В настоящий момент полиция не имеет достаточно информации. Известно только, что Каролину и ее дочерей в последний раз видели в их доме на Густавсгатан в Мальмё.
Эллен Тамм пыталась дозвониться до Густава весь день, оставляла сообщения на автоответчике, но Густав не собирается разговаривать с журналистами. Он хочет выключить телевизор, но начинается новый репортаж – о том, как страх национализации отпугивает инвесторов от Бразилии. Если Густаву не удастся получить денег от Расмуссена, они все умрут. Мозг работает на полную мощность. Где же второй телефон? Неужели он забыл его где-то дома? Нашла ли его Каролина? Или полиция? Густав не уверен, что хуже. Как бы то ни было, надо связаться с Асифом.
Он достает ноутбук. Густава пока ни в чем не подозревают, но на всякий случай он стирает все письма, которые могут быть неверно истолкованы. В своем основном смартфоне он тоже стирает все лишнее и потом находит номер тещи. Слушая гудки, Густав выпрямляет спину.
– Биргитта Юртхувуд слушает.
Густав застывает. Он давно не говорил с тещей.
– Здравствуйте. Это Густав.
– Что происходит? Где ты был, я пыталась тебе дозвониться. Мы только что говорили с полицией.
Обвинительный тон вкупе с заносчивым стокгольмским выговором быстро напоминают Густаву, почему он никогда не рвался иметь дело с родителями Карро.
– Простите, не хотел беспокоить вас понапрасну, – отвечает он, стараясь звучать приветливо. – Что сказали…
– Где они? – обрывает его Биргитта. – Я не понимаю. Если ты не…
– Зачем Карро звонила вам вчера?
Помолчав пару секунд, Биргитта говорит:
– У нее был расстроенный голос, но она не захотела объяснить из-за чего. Мы договорились созвониться сегодня, когда она успокоится. Я перезвонила ей позднее вечером, но она не ответила. Я подумала, что она легла спать.
Биргитта всхлипывает.
– Что ты наделал, Густав?
– Вы о чем?
– Все эти годы я боялась этого. Что ты с ними сделал?
– Что за чушь? – говорит Густав и кладет трубку.
Ну вот, опять, опять он не выдерживает, когда приходится слышать эти обвиняющие интонации. Неважно, что делает Густав и сколько он зарабатывает – им этого все равно недостаточно. Карро унизила семейство Юртхувуд, выйдя замуж за выскочку, и так будет всегда.
На Густава накатывает тошнота. Он заходит в «Фейсбук» и начинает писать пост: «Пожалуйста, помогите мне найти мою семью. Карро и девочки исчезли. Последний раз их видели дома в Мальмё 12 августа. Пишите обо всем, что может помочь мне найти их!» Он прикрепляет фото, которое Карро отправила ему накануне, и внезапно его осеняет – на ней надета красная шелковая ночная рубашка с кружевами, которую он подарил ей на день рождения. Он увеличивает изображение. На пальце у Каролины надето помолвочное кольцо, но обручального уже нет. Тяжело дыша, Густав вертит его в кармане.
Не глядя, он нажимает на кнопку «Опубликовать», захлопывает ноутбук, берет кошелек и ключи от машины и выходит на улицу, где стоит его «порше».
Каролина
Она пытается выпрямиться и упирается ногами в стенку багажника, тело воняет ацетоном. Тошнота невыносима, а ноющая боль в животе ужасно пугает. Каролина пытается не думать о том, что может вот-вот произойти. Вместо этого она думает о девочках, старается представить себе, как они карабкаются к ней на колени, прижимаются своими маленькими теплыми тельцами к ее груди и обвивают ручонками ее шею.
Как она здесь очутилась? Мозг отказывает. В последнее время она находилась в какой-то прострации. Густав утверждал, что она придумывает разные вещи, и ей было стыдно из-за того, что она не может отделить сны от реальности.
Но сейчас необходимо сосредоточиться. Кто сделал с ней это? Ей не приходит на ум никого, кроме двоюродного брата Густава. Или кого-нибудь другого из «Семьи». Густав всегда прилагал все усилия к тому, чтобы держаться подальше от преступной родни. Но Каролина знает, что не всегда удается держать два разных мира на расстоянии друг от друга.
На праздник по случаю десятилетия со дня их свадьбы Асиф явился без приглашения, и Густав не решился выставить его. Они ведь как-никак братья, и все же понимают, на что способен Асиф. Но зачем ему вредить собственной родне?
А еще тот тип из парка с детской площадкой. Каролина несколько раз видела его там. Огромный, с бритой головой и черными татуировками от запястий до плеч. Было в его темных глазах что-то пугающее. В первый раз Каролина заметила его недалеко от детской площадки рядом с домом свекрови. Это было весной. Девочки качались на качелях, а Каролина стояла в нескольких метрах от них, там, где заканчивался парк и находились туалеты. Когда люди ее узнают, они часто начинают пялиться. Некоторым даже кажется, что они с ней старые друзья, только потому что они когда-то видели ее в фильмах. Но тот взгляд был другим. Угрожающим. Каролина повернулась спиной к незнакомцу и пошла качать девочек. Через пару минут мужчина оказался по другую сторону качелей и снова преспокойно уставился на нее. Было такое ощущение, словно он смотрит сквозь нее. Как будто он что-то знает о Каролине: больше, чем надо. От этих воспоминаний ее бросает в дрожь. Может быть, это его рук дело?
В последний раз она видела его на улице рядом с домом. Тогда как раз Астрид удалось проплыть бассейн из конца в конец. Она так радовалась, что, казалось, лопнет от гордости, прыгала и пританцовывала около бассейна и не хотела идти спать. Вильма, как обычно, тоже присоединилась к сестре, и Каролина позволила им поиграть в саду в салочки, а сама пошла собирать мокрые полотенца и игрушки. Вдруг девочки подбежали к ней, держа в руке по леденцу. Они рассказали, что их дал им дядя около калитки. Слезы подкатывают к глазам при воспоминании об их расстроенных личиках, когда она вырвала леденцы у них из ладошек и запретила брать подарки у незнакомых людей. Вильма разозлилась – она всегда обижается, когда ей делают замечание, – и сказала, что дядя с татуировками знает папу и часто разговаривает с ними. Каролина выбежала на улицу и увидела только спину садящегося в машину незнакомца.
Она прижимает колени к животу и стонет. Когда это было? Кто он? Это он запер ее здесь?
Звук заводящегося мотора обрывает ее мысли, поверхность, на которой она лежит, начинает дрожать. Каролина напрягается, ее отбрасывает к стенке. Водитель ведет машину быстро, вибрация мотора отдается в животе. Автомобиль накреняется, и Каролина ударяется головой. Она колотит ногами в надежде, что ее кто-нибудь услышит, но рев мотора поглощает все звуки.
В конце концов силы оставляют ее. Она почти теряет сознание и больше не в состоянии сопротивляться происходящему.
* * *
Очнувшись, она не понимает, как долго пробыла в обмороке. Сердце колотится. Тишина. Мотор смолк. Машина покачивается, когда открывается крышка багажника.
Каролину охватывает ужас. Она не успевает воспротивиться тому, что кто-то вытаскивает ее и сильными руками закидывает к себе на плечо. Она чувствует сильный удар в живот и судороги в его нижней части. Она стонет и извивается как змея. Человек роняет ее на землю. Или это пол?
Сильные руки обхватывают ее икры и тащат по холодному полу. Пальцы больно впиваются в кожу. Потом Каролину снова поднимают. Она слышит, как открывается и закрывается дверь. Человек бросает свою ношу на что-то твердое. Стук шагов стихает, дверь снова захлопывается.
Киллер
Когда он возвращается в управление, Лея уже там. Она сидит за своим столом, наклонившись к компьютеру, и не здоровается с Хенриком, когда он подходит к своему рабочему месту.
– Ложная тревога. Две девочки в Букскугене не Астрид и Вильма, – говорит она, не отрывая взгляд от экрана.
– Я слышал. Как ты? – спрашивает Хенрик, не без робости поглядывая на нее.
Он не может не замечать, насколько она ослепительно красива.
– Нормально, – отвечает Лея, энергично стуча по клавиатуре.
По дороге Хенрик погуглил информацию о Лее и нашел длинное интервью этого года в местной газете по случаю ее тридцатипятилетия. Значит, она моложе его на десять лет. Ее отец родом из Стамбула, торговец коврами во втором поколении, семье принадлежит одна из крупнейших в Скандинавии сеть магазинов восточных ковров. Старший брат Леи пошел по стопам отца, но она, к величайшей досаде родни, пошла работать в полицию, последовав призванию. В интервью она отзывается о Мальмё как о воюющем городе, а о Швеции – как о стране, которой угрожает анархия. Несколько раз в статье упоминается сочетание нескольких факторов – пола, сегрегации и отсутствия интеграции.
Хенрик не может ею не восхищаться. В газете написано, что она не замужем и предпочитает оставаться одна, пока не встретит человека, чувства к которому будут так же сильны, как чувства, которые испытывают друг к другу ее родители.
– Ты не должен ничего обещать Густаву, – говорит Лея ни с того ни с сего, отрываясь от экрана. – Нельзя эмоционально вовлекаться в дело.
– Послушай, я больше пятнадцати лет в полиции… – вздыхает Хенрик.
– И тем не менее ты не должен обещать Густаву, что мы найдем его семью.
– Я и не обещал, я сказал, что мы сделаем все, что в наших силах.
Хенрик включает свой компьютер.
– Ты сказал не так, – не сдается Лея. – Ты не Господь Бог.
– Это точно, – улыбается он.
– И что, черт подери, мы будем делать, если не найдем их? – Она отпихивает клавиатуру и в отчаянии откидывается на спинку стула. – Мы получаем тьму наводок, как нам проверить все?
Когда пришло сообщение, что Астрид и Вильму видели в заповеднике Букскуген, они почувствовали прилив оптимизма, но силы покинули их вместе с обманутыми надеждами. Ни сотрудников, ни времени недостаточно, чтобы вести расследование по всем направлениям. Группа на Густавсгатан пока ничего не обнаружила. Нигде ни следа Каролины и девочек. Единственный, кто, кажется, сохраняет спокойствие, это Густав. Хенрик, мягко говоря, почувствовал себя озадаченным, когда тот как ни в чем не бывало начал распространяться о его карьере. А ведь должен, по идее, пребывать в отчаянии.
– В машине Густав трепался исключительно о футболе. Это подтверждает наше представление о нем, хотя и не делает его виновным, – говорит Хенрик.
– Да ладно, он психопат. Его семья исчезла, а он ведет себя так, словно хочет рекрутировать тебя в свою команду, как какой-нибудь Аркан, – парирует Лея, нервно грызя ручку.
Хенрик усмехается. Не самая удачная шутка – в истории военного преступника Аркана нет ровным счетом ничего забавного.
– Что у нас есть на «Семью» и Асифа, брата Густава?
– Я только что поговорила с нашими агентами и получила конфиденциальную информацию, которую нельзя упоминать в материалах расследования.
Хенрик кивает.
– Разведка считает, что «Семья» по горло занята партией оружия, которая должна прибыть с Балкан. Наш информатор не слышал ничего такого, что могло бы указать на участие «Семьи» в исчезновении Каролины и девочек. И они давно не видели Асифа.
– Они обычно держат его под наблюдением? – уточняет Хенрик и откладывает в сторону мобильный.
– Асиф держится в тени, у него много подручных. Он появляется на людях только время от времени.
– Прослушка?
– У них одноразовые телефоны, они меняют их чаще, чем мы ходим в туалет.
– Это правда, что Густав ни с кем из них не общается? Должны же они как-то отмывать деньги, а он, кажется, идеально подходит для этой роли.
– Асиф и Густав иногда пересекаются на семейных праздниках, но ничто не указывает на то, что у них есть общие дела.
Раздается стук в дверь.
– Войдите, – кричит Лея.
Дверь открывает рыжеволосая полицейская, которая встретила их на месте преступления.
– Привет, меня зовут Мария, мы виделись сегодня на Густавсгатан. Габриэлла перевела нас сюда, чтобы немного разгрузить вас.
Из-за ее спины появляется ее напарник, который тоже одним из первых прибыл на виллу Йовановичей.
– Это Карим.
– Ну, слава богу. Можете занять эти два стола, – с облегчением говорит Лея.
Мария и Карим еще не переоделись в штатское. Парень выглядит не сильно старше старшей дочери Хенрика, и из-за худобы прямо-таки утопает в полицейской форме.
– Всегда мечтал стать следователем, так что я дико благодарен, – говорит Карим, осматривая рабочий стол, как будто перед ним новенький «ламборгини».
– А я уже несколько раз просила перевести меня на бумажную работу из-за беременности, так что тоже очень довольна.
Вьющиеся волосы Марии напоминают пылающий факел. К груди она прижимает пачку бумаг.
– Здесь две тысячи страниц с информацией, вытащенной из телефона Каролины, надо это все просмотреть. История сообщений и звонков в ватсапе была стерта, и копии нет.
– Что? – удивляется Хенрик.
Теперь понятно, почему он не нашел звонка Густава Каролине, когда просматривал ее телефон.
– Вероятно, память была очищена после разговора с Густавом и после того, как Каролина отправила ему фото.
«Что же она хотела скрыть?» – думает Хенрик.
– Вы первыми прибыли на место. Ваши впечатления?
– Густав не казался обеспокоенным, если вы понимаете, о чем я. И поначалу не особо рвался нам помогать, – отвечает Карим. – У него эдакая гангстерская аура, все должно быть дорого.
– Как только пошли сложные для него вопросы, он начал проявлять агрессию, – добавляет Мария, поморщившись. – Либо он не может принять произошедшее, либо что-то скрывает.
– Думаю, он боится, потому что занимается темными делами. – Карим садится в рабочее кресло, широко расставив ноги, и расстегивает бронежилет.
– Боится, что его разоблачат, – продолжает его мысль Лея, пожимая плечами.
– А вот подруга Ида, наоборот, была в полнейшей истерике, когда мы приехали к дому, – продолжает Карим.
Хенрик морщит лоб и прерывает его:
– Нам надо попытаться узнать Густава лучше, чтобы понять, что для него нормально. Вместе с тем не надо забывать, что он не только человек, который может оказаться преступником, но и отец, который беспокоится за свою семью.
Лея, кажется, хочет что-то возразить, но предпочитает промолчать. Взгляд у нее грустный.
Мария садится за свой стол и говорит, указывая на стопку принесенных бумаг:
– Я просмотрела СМС-ки Каролины за то время, что она провела во Франции – навещала родителей в июле. Кажется, у нее и Густава были весьма прохладные отношения в тот момент. Он едва отвечал, а она отчаянно жаждала его внимания. Несколько раз обвиняла его в том, что у него появилась другая женщина и все такое.
– Я так и знала, – говорит Лея, отъезжая на стуле от стола. – Густав встретил кого-то, с кем хочет начать все сначала. И избавился от своей прежней семьи.
– Как Крис Уоттс из Колорадо, – добавляет Хенрик, но для таких заключений у них пока нет никаких оснований.
Мария кладет ладонь на живот.
– Что может заставить родителя убить свою семью?
– Да по-разному, – отвечает Хенрик. – Обычно причина в разводе или ревности. Иногда в финансовых проблемах или психических отклонениях. Но насколько нам известно, ни Густав, ни Каролина не были клиентами психиатров. По всему кажется, что они вели совершенно обычную для их класса жизнь. Но никогда нельзя быть уверенным. Более вероятна версия, что Каролина забрала детей и спряталась. Надо выяснить, не было ли в семейных отношениях насилия. Надо копать глубже, изучать их характеры и отношения в браке.
Хенрик поворачивается к Лее:
– Каким Густав был в школе?
– Честно говоря, я понятия не имела, что мы учились в одной школе. Я думала, он ходил в школу у себя в Росенгорде. Он же обычно хвастается, что рос практически в бедности, но, несмотря на это, сумел заработать миллионы в игровом бизнесе.
– Деньги в данном случае важный фактор. Если речь идет о шантаже, то к настоящему моменту Густав уже должен был получить требование выкупа, – говорит Хенрик и приоткрывает окно. – Ответ от датской полиции уже пришел? Он действительно ночевал в офисе?
– Они вот-вот закончат просматривать записи видеокамер, – отвечает Лея. – Я совсем недавно с ними созванивалась.
Хенрик распахивает окно, вдыхает свежий воздух и слышит, как один из заключенных громко поет во дворе.
– Добро пожаловать в Мальмё, – ржет Карим. Хенрик усмехается и засовывает руки в карманы.
– На самом деле наше внимание привлекли два обстоятельства, – говорит Карим, теребя толстую золотую цепочку, из-за которой его шея кажется еще более худой. – Во-первых, не знаю, почувствовали ли вы, но в их доме был странный запах, вроде как выхлопных газов. Во-вторых, когда мы составляли объявление о розыске, Густав сказал, что у Каролины с детства осталось несколько шрамов на теле. Мы не включили это в описание. У нее, похоже, старший брат был настоящей скотиной. У нас на него что-то есть?
– Нет, надо проверить, – говорит Лея. – И если у Густава есть любовница, нам нужно ее найти.
Густав
Начинает темнеть, и в большинстве окон уже зажжен свет, когда Густав въезжает в родной район и проезжает мимо серых бетонных домов. Господи, как же он любит эти выселки, здесь он чувствует себя дома.
Из динамика несется голос Нады Топчагич. Отец всегда включал югославскую музыку, хохотал и танцевал, пока мать не выключала ее и не ставила шведский хит-парад и тому подобную фигню.
Хотелось бы Густаву иметь сейчас столько же энергии, сколько было у его отца. Он увеличивает громкость.
Он несколько часов колесил по району, заехал во все парки с детскими площадками, но почти не помнит, где был. Все превратилось в один сплошной кошмарный туман. Постоянно звонил телефон. Люди прочитали его пост в «Фейсбуке» и хотят узнать, как у него дела. Черт бы их побрал, важно сейчас совсем не это.
Густав останавливается около центра досуга для молодежи и глушит мотор. Несколько мальчишек в бейсболках подходят поздороваться. Вскоре вокруг машины собирается все больше народу. Нагловатые подростки, которым наверняка непросто живется дома. Густав хотел бы спасти каждого из них, но это невозможно – даже если он будет делать все, что в его силах.
Он опускает боковое стекло и спрашивает:
– Как жизнь?
Несколько мальчишек пытаются просунуть голову в окно машины и начинают просить его прокатить их, спрашивают, какую скорость развивает автомобиль и сколько он стоит. От многих пахнет табаком, хотя им едва ли больше тринадцати. Одному из расшумевшихся парнишек Густав натягивает бейсболку на глаза.
Среди ребят он замечает свою троюродную сестру, которая подает ему знак, что Асиф ждет его в баре «Будва». Чувствуя холодок в животе, Густав слегка кивает.
Ребята хотят отвести его в центр досуга, постройку которого он спонсировал, и сыграть с ним в игровой комнате. Он иногда помогает здесь школьникам с домашней работой, устраивает турниры по пинг-понгу или просто заезжает поболтать. За работу центра отвечает муниципалитет, но на большой синей вывеске над дверью белыми буквами написано его имя: «ЙОВАНОВИЧ-КОРТ».
Хоть он и не Златан Ибрагимович[2], но он тоже вырос здесь и создал что-то собственными руками. Он является примером для многих, дает надежду на то, что любой может достичь многого, если будет упорно трудиться и для начала получит небольшую поддержку.
В окнах первого этажа, где находилась квартира, в которой он рос, горит свет. Окно его комнаты выходило на улицу. Обычно он сидел и глазел на компании ребят постарше. Его мама ненавидела этот район, но отец отказывался переехать, убежденный, что одного бегства в жизни достаточно. После его смерти Густав купил матери новую квартиру в престижном районе и после долгих переговоров с муниципалитетом и управляющей компанией сумел договориться о перестройке старой родительской квартиры и помещения под ней в досуговый центр для подростков.
– Ведите себя хорошо, – говорит он и хлопает по ладони невысокого темноволосого паренька.
Трижды стукнув в дверь, он закрывает окно и трогается с места. Подъехав к «Будве», Густав притормаживает и паркует машину рядом. Бар открылся, когда Густав был еще ребенком, и семьи из их района часто собирались там. Прекрасные воспоминания. Сейчас одним из владельцев стал Асиф, но он приходит сюда только по делу.
Оглядевшись по сторонам, Густав заходит внутрь. Звякает дверной колокольчик, в баре совсем пусто и пахнет свежеподжаренными буреками. В первый раз за день Густав чувствует, как он проголодался, но он слишком нервничает, чтобы поесть.
В «Будве» все по-прежнему. На некогда белых, а сейчас грязных стенах висят выцветшие плакаты с видами Балкан. Телевизор крутит один из боснийских каналов. У дальней стены в темноте на сложенных штабелями ящиках из-под газировки сидит Асиф и наблюдает за Густавом, подходящим к барной стойке.
Густав здоровается с братом и готовится к худшему сценарию. Асиф кивает в ответ.
– Мне нужна новая трубка, пришлось выкинуть предыдущую. За мной следят, – тихо говорит Густав, несмотря на то что в баре они одни.
Он распрямляет спину и сует руки в карманы брюк. Если Асиф узнает, что телефон был потерян, Густаву крышка.
Асиф встает и смотрит в окно, выходящее на улицу.
– Пять минут, – говорит он и уходит на кухню.
Густав тем временем садится за ближайший к кассе столик, двигает салфетницу, меняет местами солонку и перечницу, но ему не удается унять дрожь в руках.
А вдруг Карро нашла второй телефон и узнала что-то, чего ей знать не следовало? Неужели вся хрень из-за этого? Густав переставляет перечницу и солонку, с сомнением смотрит на них, возвращает обратно и берет запаянное в пластик меню, лежащее на столе.
Через несколько минут – Густав не знает через сколько – за стол подсаживается Асиф и ставит перед собой коричневый пакет.
– Сырница.
Густав смотрит на пакет, потом переводит взгляд на брата. Ему приходится сделать над собой усилие, чтобы не отвести глаза.
– Ты знаешь, где они?
– Brate, – обращается к нему Асиф на боснийском, кладя ладонь на бедро, – я твою семью и пальцем не тронул.
Асиф на полголовы ниже Густава и выглядит по-мальчишески из-за редкой и неравномерно растущей щетины на подбородке. Если встретить его на улице, никому и в голову не придет, что он глава «Семьи». Несколько месяцев назад Густаву пришлось попросить его о помощи, хотя он клялся матери, что никогда, никогда не будет иметь ничего общего с кланами из бывшей Югославии.
Звякает дверной колокольчик.
– Мы закрыты, – говорит Асиф таким тоном, что посетитель мгновенно исчезает. Повернувшись к Густаву, он продолжает: – Деньги надо вернуть до пятницы на следующей неделе. Народ начал уставать.
– Я работаю над этим, – отвечает Густав и кладет руки на колени, чтобы скрыть дрожь.
Что бы ни произошло, он не должен демонстрировать слабость.
– Этого недостаточно. Ты сказал, они нужны тебе на две недели, а прошло четыре месяца.
Асиф хрустит пальцами.
– Мне нужно еще немного времени.
– Ты уже получил еще немного времени. Они хотят через неделю получить три процента со своих тридцати миллионов. Я не могу тебе опять помогать. Brate, ты должен разгрести свое дерьмо, пока его не стало больше, понимаешь?
Густав кивает и вытирает пот со лба.
– Я все улажу. Ты получишь свои деньги, я клянусь, что получишь. Инвестиции вот-вот поступят. В общем и целом дело уже улажено. Но ты должен помочь мне найти мою семью.
– Знаешь, из-за тебя мы оказались в чертовски неприятном положении. Мы поверили тебе. А теперь по милости твоей семьи на нас направлено множество глаз, – цедит Асиф сквозь зубы. – У нас на мази одно крупное дельце, и такое внимание – последнее, что нам нужно.
– Ты думаешь, я хочу…
– Помнишь, что я сказал, когда ты решил вложиться в то дерьмовое предприятие в Бразилии? Тебе ли было не знать, чем все закончится? Знаешь, в чем твоя проблема? Тебя заносит. Слышишь? Когда много есть, хочется иметь еще больше.
Густав вздыхает, берет пакет, встает и идет к двери. Его подмывает захлопнуть ее так, что лопнут стекла, но он сдерживается и осторожно выходит из бара.
Крепко выругавшись на родном языке, Густав садится в машину.
– Проклятье! – выкрикивает он, стукнув по рулю.
Что теперь? Он делает несколько глубоких вдохов, чтобы собраться с мыслями. Заводит мотор и подает назад.
Это правда, его занесло. Инвестиции в Бразилии сгорели, и Густав, не получив никакой прибыли, был вынужден позаимствовать денег со счета своей компании, чтобы расплатиться с долгами.
Машина пропахла брынзой из пирога, который Асиф положил в бумажный пакет. Густав не в состоянии есть, ему нужен только телефон. Он пытается нащупать его в пакете и вляпывается в йогуртовый соус. Под едой Густав нащупывает трубку.
Он прячет мобильник под сиденье и направляется к дому, где живет его мама. По дороге он звонит Филиппе.
– Расмуссен объявился?
– К сожалению, нет. Они нашли твою семью?
– Нет, а что с «Бинерво»?
– Они отказались от встречи с тобой, аудитор тебе позвонит. Выглядит это все не супер. Финансовый отдел задает вопросы, на которые я не могу ответить. Цифры не сходятся, есть несколько неясных пунктов.
– С этим я разберусь.
– Речь идет о крупных суммах, Густав. Этих денег нет в наличии. В отчетности неправильно представлены транзакции…
– Ладно, пусть она мне позвонит. И назначь новую встречу с Расмуссеном. Как можно скорее.
– Я попытаюсь. Здесь была датская полиция, они забрали записи с камер наблюдения. И задавали сотрудникам вопросы от тебе и о компании.
– Окей. Что ты сказала?
– Ничего.
– Молодец, Филиппа.
Черт бы их всех побрал, думает Густав, кладя трубку. Надо найти деньги. Прямо сейчас.
* * *
В районе, где живет его мать, полно машин. Все забито людьми, которые приехали к морю посидеть на набережной, полюбоваться закатом, выкурить трубку, или что там еще можно делать. В конце концов Густаву удается втиснуться между двумя здоровенными тачками из тех, на которых гоняет молодежь.
Он спешит войти в подъезд, чтобы не попасться никому на глаза. Нажав в лифте на шестерку, Густав осматривает себя в зеркало и едва узнает собственное лицо. Бледный, в рубашке с грязным изнутри воротником. Надо взять себя в руки.