Михель Гавен
Мышеловка для полковника
В помещении, отгороженном невысокой стенкой из оргстекла, сидела за ноутбуком женщина лет тридцати.
– Вот, знакомьтесь, моя помощница, – сказал полковник. – Это ее первая командировка. Работает хорошо, уже втянулась.
– Медсестра Джулия Милл, – женщина встала, увидев Джин. – Сегодня моя смена.
– Полковник Роджерс, здравствуйте, – Джин кивнула.
– Это нейрохирург, – объяснил Харрис медсестре. – По поводу того парня, которого мы оперировали по учебнику. Кажется, его зовут Джек Форист.
– Оперировали по учебнику? – удивилась Джин. – Как это? Практически вслепую?
Харрис пожал плечами.
– Вот так. Его доставили в очень тяжелом состоянии. Без сознания. Нейрохирурга у нас нет. Есть только в Баграме, но везти туда было нереально, парень попросту бы не долетел. А моя специализация – желудочно-кишечный тракт, ранения брюшной полости. Пришлось открыть учебник и сверлить трепанационное отверстие, чтобы выпустить кровь. Давление зашкаливало, кровь сдавливала мозг, промедление могло стоить ему жизни. Джулия ассистировала мне. Мы пережили немало волнительных минут. Но, слава богу, все прошло удачно. Однако дальнейшее его состояние вызывает у меня тревогу, – признался Харрис. – Эвакуировать парня в Баграм все еще нельзя. А тут мне сказали, что вы приезжаете к нам. Я бы хотел получить консультацию, мэм, как нам дальше вести больного, ведь его шансы на выживание сейчас, пожалуй, не больше пятнадцати – двадцати процентов. Надо хотя бы подвести его к состоянию, когда он сможет перенести транспортировку в Германию, в стационарный госпиталь, где для подобных больных предусмотрено соответствующее лечение и уход.
– Я обязательно посмотрю его, – с готовностью согласилась Джин.
Она заметила на рабочем столе рядом с ноутбуком фотографию двух смеющихся мальчишек.
– Ваши дети? – спросила она Джулию. – Скучаете?
Та смущенно кивнула.
– Да, это мои сыновья. Им, конечно, хочется, чтобы я никогда никуда не уезжала, им очень надо, чтобы папа и мама были всегда вместе с ними, но сейчас моя очередь, мэм, сделать так, чтобы мальчишки постарше, и дочери тоже, вернулись к своим родителям. Или чьи-то родители, чей-то отец или мать, вернулись к таким вот малышам, как у меня. Это называется долгом, мэм, и я его должна исполнить. Скоро у меня отпуск, – Джулия улыбнулась. – Я поеду домой, в Пенсильванию, мы увидимся.
– Она мне сказала, что в ночь перед отлетом не сможет сомкнуть глаз. Хорошо бы в эту ночь никому не пришлось делать интубацию, – пошутил Харрис, – а то мысли Джулии наверняка уже будут далеко.
– Я всегда умею сосредоточиться, сэр, – возразила та.
– Я знаю, Джулия, вы профессионал. Что ж, не теряя времени, пройдем к больному, – предложил Харрис.
– Да, конечно. Кроме откачки крови, вы не проводили больше никаких действий? – спросила Джин у полковника. – Не углублялись в полость?
– Нет, ни в коем случае, мэм. Я бы не рискнул, но в этом не было необходимости.
Пройдя по длинному коридору, освещенному голубоватым светом ламп, они вошли в палату.
– Прошу сюда, мэм, – Харрис жестом пригласил Джин.
Медсестра подала ей перчатки и маску. Осторожно сняла с больного повязки, пододвинула приготовленный заранее инструмент.
– Что ж, кровотечение остановилось, я вижу, – Джин наклонилась над пострадавшим. – Отека нет, явных признаков воспаления тоже, это свидетельствует о том, что вмешательство было проведено корректно. Поздравляю вас, доктор Харрис.
– Благодарю, мэм. Из ваших уст такая похвала дорогого стоит, – полковник смутился.
– Пациент уже пришел в себя, сейчас он находится под воздействием транквилизаторов, – доложила Джулия.
– Он жаловался на головные боли? Тошнота, рвота были?
– Головокружение – да, я отметила это, – ответила медсестра. – Сильных болей – нет, не было.
Джин выпрямилась, отойдя от больного, бросила использованный инструмент в пакет, опустила маску.
– Что ж, последствия любого подобного вмешательства сказываются далеко не сразу. И не всегда они связаны с самим вмешательством, влияние оказывают и препараты, которые вводятся больному. Что сейчас ему прописано? – спросила она.
– Вот список препаратов, мэм, подробный, с дозировкой, – Джулия протянула ей распечатку.
Джин быстро пробежала ее глазами.
– Стероидные препараты надо продолжать, – заключила она, – но, судя по месту и характеру вмешательства, я бы рекомендовала введение противосудорожных, для профилактики эпилептического приступа. Это не исключается, я полагаю, и может послужить дополнительным нежелательным осложнением. Вообще при проведении более интенсивной терапии мой прогноз скорее положительный. Но потребуется время, чтобы функции восстановились.
– Я совершенно согласен…
– Сэр, только что получено сообщение, – их прервал капитан Робинс. – Наша бронемашина попала в засаду в районе Ганзи. Один человек убит, состояние выживших устанавливается. Их доставляет служба медицинской эвакуации. Они доложили, что проводят мероприятия по протоколу ALS, все необходимое по обеспечению жизнедеятельности до доставки в госпиталь.
– Сколько раненых? – полковник Харрис нахмурился.
– Четверо, сэр. Судя по сообщению, одна срочная операция, три приоритетных.
– Метеорологи передают, начинается песчаная буря, – сообщила Джулия, взглянув на экран лэптопа. – Это может помешать посадке. Полет в таких условиях опасен.
– Пилот сказал, они в курсе, но все равно летят, мэм, – быстро ответил Робинс. – И будут садиться. Раненые тяжелые, медлить нельзя.
– Сейчас благодаря лучшей броне и новейшим средствам технического и медицинского обеспечения у этих парней появился шанс выжить, – сказал полковник Харрис. – Во Вьетнаме все были бы трупами, попади они на растяжки. Здесь мы теряем в два с половиной раза меньше людей, чем там.
Харрис взглянул на часы.
– Они скоро будут. Джулия, мобилизуйте работу вспомогательного персонала, надо все подготовить к встрече и срочному оказанию помощи, – распорядился он.
– Я могу быть полезна, полковник? – спросила Джин. – Я готова участвовать.
– Я был бы крайне признателен, мэм.
– Джулия, приготовьте столы. Всем занять свои места. Распорядитесь о препаратах для переливания крови. Я уверен, без ампутаций не обойдется, а значит, крови понадобится много, – продолжал Харрис, – и предупредите персонал, могут срочно потребоваться доноры. Чтобы все были готовы.
– Слушаюсь, сэр.
– Чувствуете, какая тишина? – спросил Харрис.
Они вышли на улицу, направляясь в соседний блок.
– Точно вымерло все. Так всегда бывает перед ураганом. Буря уже здесь. Но как будто затаилась в воздухе, пока не осязаема, невидима, но вот-вот материализуется. И тогда начнется.
– Такие бури, я читала, в древние времена губили целые армии, – заметила Джин. – Армии, с которыми не мог совладать никакой противник. Например, войско фараона Мамоса, если мне не изменяет память.
– У фараона просто не было специальной оптики, – пошутил Харрис. – Он слишком рано пришел к власти. До главных изобретений человечества.
«Блэкхок» садился в темно-багровых сумерках. Тучи песка, высоко поднятого ветром, закрыли уходящее за холмы солнце, и оно едва проглядывало, превратившись в тусклый оранжевый шарик. Ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Косые грязно-желтые полосы проносились одна за другой, песчинки впивались в кожу рук, ног, плеч, настолько плотно наполнив воздух, что без марлевой маски было невозможно дышать. Борясь с ветром и песком, санитары сгрузили раненых на каталки и одного за другим быстро доставили в помещение, прикрывая простынями от ветра.
– Лейтенант Лэрри Мироуз, – Джулия протянула Джин учетную карточку. – Давление сто сорок три на сто двадцать один.
– Немедленно на стол, – приказала она. – Надо проверить сердце. Готовьте переливание крови. Немедленно один кубик эпинефрина и подготовьте атропин. Ввести центральные катетеры, потом перевезем его в операционную.
– Мэм, второй раненый теряет сознание, – доложил Робинс, – похоже, кома третьей степени…
– Приготовьтесь к сердечно-легочной реанимации, введите препарат для восстановления работы сердца…
– Слушаюсь, мэм.
– Они катастрофически быстро теряют кровь, – сообщил полковник Харрис. – Мы не успеваем переливать. Переливание не может идти на такой скорости. К тому же запасы крови и плазмы у нас ограничены.
– Немедленно распорядитесь, чтобы все, у кого показатели крови подходят для раненых, срочно явились на заборный пункт, – решительно ответила Джин. – Это приказ. Сколько крови уже перелили второму раненому? Как его имя?
– Специалист Дон Морески, – сообщила Джулия, взглянув на экран компьютера.
– Перелили уже четырнадцать единиц, мэм, – продолжал Харрис. – И надо учесть, что этот парень потеряет еще, ведь ему предстоит ампутировать две конечности.
– Я полагаю, три, – ответила Джин, рассматривая снимок. – Рука сломана в нескольких местах, спасти ее в таком состоянии вряд ли удастся. Мне кажется, у него внутреннее кровотечение. Просто мы его не видим. Надо искать.
– Мэм, что-то происходит в брюшной полости, – доложила Джулия, – похоже, она растягивается.
– Уверена, это то, что мы ищем, – Джин наклонилась над раненым, осторожно ощупывая живот. – Похоже на разрыв селезенки. Этот участок надо удалить. Это остановит кровотечение. Ничего странного. При таких повреждениях и при обилии введенных препаратов внутренние органы могут просто отказывать, не справляясь с нагрузкой. Джулия, подайте тампон и скальпель. Полковник, готовьтесь ампутировать ему обе ноги. Надо ожидать, что его состояние еще ухудшится, прежде чем стабилизируется. Это неизбежно. Придется пожертвовать ногами ради спасения жизни. Но главное сейчас – восстановить давление. После ампутации будем делать еще одну трансфузию.
– Мэм, ампутация ниже колена?
– Да, судя по повреждению, этого достаточно, – Джин еще раз быстро взглянула на рентгеновские снимки. – Как только давление восстановится, перевозите его в реанимацию. Следить за давлением, поддерживать дыхание, все основные функции…
– Мэм, водитель бронемашины, который пострадал меньше всех, жалуется на головокружение и головную боль, он сильно ударился, – доложил капитан Робинс. – Я предполагаю сотрясение мозга, но возможны осложнения.
– Сделайте ему компьютерную томографию, – распорядилась Джин. – Надо посмотреть, нет ли внутренних гематом. И пусть с ним поработает психолог. Узнайте, были ли у него прежде такого рода повреждения. Эффект от таких незначительных травм вполне может аккумулироваться, и при самом легком потрясении привести к очень серьезным последствиям, к потере памяти, например, или эпилепсии.
– Мэм, конечности удалены, – сообщил Харрис. – Переливание начали. Давление стабилизируется.
– Сколько сейчас? – Джин повернулась к нему.
– Сто шестнадцать на семьдесят…
– Ну, это уже неплохой показатель, – она слабо улыбнулась. – Продолжайте.
– Состояние раненого удовлетворительное, – доложила Джулия и пошутила, – я шепнула ему, что скоро уезжаю в отпуск, так что не стоит ему умирать, чтобы не портить мне настроение. Похоже, он послушался меня, мэм.
Джин улыбнулась.
– Будем надеяться, что так и будет. Что показал томограф у водителя? – спросила она Робинса. – Есть что-то серьезное?
– Собственно, нет, мэм, – доложил тот. – Взгляните сами, легкая черепно-мозговая травма. Кроме повреждения головы, небольшие разрывы с правой стороны, ничего серьезного. Но он явно подавлен.
– Черепно-мозговые травмы, даже легкие, не так уж и безобидны, – заметила Джин серьезно. – Они часто остаются незамеченными, но позднее проявляются в психологических расстройствах. И это нередкое явление. Практически каждый третий наш военнослужащий, возвращающийся из Афганистана и Ирака, имеет такие повреждения.
– Как вы себя чувствуете?
Джин прошла в соседнее помещение и подошла к больному.
– Я полковник Роджерс, добрый день.
– Здравствуйте, мэм.
Рыжеволосый веснушчатый парень едва заметно улыбнулся, но взгляд его оставался неподвижным, он не смотрел на Джин. Она молчала, чтобы не сбивать его с мыслей.
– У меня все это стоит перед глазами, мэм, – произнес он через минуту. – Нашего пулеметчика, он сидел рядом со мной, разорвало взрывом. Я повернулся, посмотрел и за долю секунды понял, что этого человека уже ничто не сможет спасти. Он мертв. И не просто убит, его не поразила пуля или осколок, в грудь, в плечо, в голову, как часто показывают в фильмах, его просто разорвало на части, и ошметки его тела были разбросаны по кабине. Они были повсюду, мэм, его лицо было просто неузнаваемо. Смотреть на это было страшно, но самое ужасное, мэм, это запах.
Молодой человек поморщился.
– Его кровь забрызгала мне рукав, она была повсюду, даже на стекле кабины, и мы еще несколько часов не могли сменить форму, так что мы пропахли насквозь. О таком не расскажешь родным. Они же не смогут спать спокойно, там, у себя, в Арканзасе, если узнают от меня, что здесь такое происходит. О таких вещах им лучше не знать.
Раненый наконец перевел взгляд на Джин.
– Вы понимаете?
Она кивнула.
– Да, это верно, – полковник Харрис подошел и встал рядом с Джин. – Я тоже часто думаю о своей жене, какие только мысли не лезут ей в голову там, дома, в Нью-Йорке, но я успокаиваю ее всякий раз, когда звоню домой.
– Хотелось бы поскорее вернуться в строй, мэм, – раненый попытался приподняться на локте, но Джин удержала его.
– Нет, нет, лежите, – настойчиво попросила она. – Еще рано вставать.
– Сколько я здесь пробуду? Очень трудно лежать так, когда даже не знаешь, что происходит с товарищами.
– Я думаю, через неделю вы сможете к ним вернуться, – ответила Джин, – а пока необходимо пройти восстановительные процедуры.
– Я буду стараться, мэм, – раненый опять едва заметно улыбнулся и отвел взгляд.
– Я уверена.
Над дверями и в углах палаты замигали красные лампочки, послышалась сирена. Полковник Харрис огорченно развел руками.
– Ну, вот опять. Каждое полнолуние одно и то же. Злобные орки сползают с гор и начинают обстреливать нас ракетами. Все в укрытие! – скомандовал он. – Джулия, немедленно всех в укрытие. Обеспечьте транспортировку раненых.
Он взял Джин под руку.
– Прошу вас, мэм, надо спуститься. Бывает, что они и не промахиваются.
– Жаль, из-за них сегодня не удастся отдохнуть на крыше, – вздохнул Робинс, спускаясь по лестнице первым.
– Отдохнуть на крыше? – удивилась Джин. – Это здесь такое развлечение?
– Они придумали лазать на крышу и с приборами ночного видения осматривать окрестности, – объяснил Харрис. – Когда небо ясное, красиво – просто миллиард звезд на небе. Так они рассказывают, по крайней мере. Сам я не лазал, мэм, как вы понимаете, – он усмехнулся, – уже как-то не по возрасту.
– Если здесь не пытаться отвлечься, мэм, что-то придумать для себя, можно сойти с ума, – откликнулся Робинс. – Прошу вас.
Он открыл перед Джин двери убежища.
– Каждый день одно и то же. Подъем, дежурство, работа, ужин, возвращаешься к себе, читаешь книгу, идешь в спортзал, ложишься спать, а с утра опять подъем. Снова встаешь и идешь работать. А там, на крыше, посмотришь на небо и снова чувствуешь себя мальчишкой, – он по-детски наивно улыбнулся. – Все растворяется в реке времени, перед тобой вечность. Я обязательно, когда выдается свободная минута, так делаю. Только вот эти повстанцы мешают периодически.
Он с досадой махнул рукой.
– И часто здесь такие обстрелы? – спросила Джин.
– Частенько, – ответил Харрис. – Особенно в полнолуние, когда небо чистое и свет луны помогает им. Когда закончится, поднимемся наверх, нужно будет посмотреть, какое оборудование покалечили и кто из людей пострадал, не успев спуститься. Хотя это может выясниться и раньше. Эти парни лупят, не жалея снарядов, целый град обрушивается.
– Сэр, у нас раненый! – в комнату вбежала медсестра Джулия. – Только что доставили сверху. Не успел спуститься.
– Серьезное ранение? – полковник Харрис встал.
– Осколочное в голову и позвоночник, – ответила Джулия. – Афганский служащий из блока питания. Замешкался всего на несколько минут, его настигло на выходе из здания. Он уже в операционной.
– Идемте, мэм, – Харрис решительно направился вслед за Джулией.
Джин и капитан Робинс последовали за ними.
– Мы сразу же начали реанимационные действия, – объяснила Джулия, – он не дышал. Но этого оказалось недостаточно.
– Он захлебывается кровью, сэр, – доложил медбрат. – Мы отсасываем кровь из дыхательных путей. Но она поступает быстрее, чем мы успеваем это делать.
– Надо делать трахеотомию, – Джин подошла к столу, взглянула на раненого. – Подайте скальпель, Джулия.
– Минуту, мэм.
Джулия взглянула на приборы.
– Мэм, у него остановилось сердце.
– Срочно искусственное дыхание и препараты для восстановления работы сердечной мышцы, – приказала Джин. – Если не поможет, готовьтесь к дефибрилляции.
– Мэм, пульс не фиксируется, – доложил Робинс, – реакции на свет нет.
– Подготовьте электрический разряд, – распорядилась Джин. – Быстро. У нас тридцать секунд, не больше. Разряд! Джулия, салфетки сюда, быстрее. Робинс, жмите как можно сильнее. Еще раз.
– Мэм, фибрилляция желудочков устойчива…
– Усильте разряд, введите адреналин и атропин, шевелитесь. Робинс, как пульс?
– Пока нет, мэм.
– Разряд максимальный, сильнее, сильнее. Ну что?
– Слабый пульс прощупывается, мэм. Кажется, он возвращается к жизни.
– Ну, так-то лучше, – Джин вытерла салфеткой капли пота, выступившие на лбу. – Продолжаем реанимационные действия, надо обеспечить доступ кислорода, стабилизировать давление, дыхание и начать обследование, определиться с позвоночником, что там.
– Мэм, еще один раненый, – два медбрата вкатили каталку в операционную. – Афганский военнослужащий.
– Да, просмотр кинофильма сегодня, вероятно, придется отложить, – заметил полковник Харрис. – Становится жарко.
– Робинс, продолжайте. Что здесь? – Джин подошла ко второму раненому.
– Ранение сквозное, – доложил медбрат. – Входное отверстие в правом бицепсе, выходное – в правом бицепсе, потеря крови.
– Ну, это не смертельно. Немедленно ставьте капельницу, введите обезболивающее, обработайте рану, чтобы остановить кровотечение, и начинайте переливание, надо повысить кровяное давление. Он в сознании?
– У него шок, мэм.
– Введите противошоковые.
– Слушаюсь, мэм.
– Ну, как дела, капитан? – она вернулась к Робинсу и его подопечному.
– Кровь удалось остановить, пульс слабый, но он присутствует. Начинаем трансфузию. Было бы плохо, мэм, если бы он умер, – заметил капитан, взглянув на Джин поверх марлевой повязки, – я очень рад, что этого не произошло. Не могу привыкнуть, когда пациенты умирают. И вроде бы понимаешь, что сделал все, что мог, но все равно задаешь себе вопросы, так ли это на самом деле. Может быть, что-то не сделал, что-то забыл. Опять и опять все прокручиваешь в голове.
– Да, к этому привыкнуть трудно, – согласилась Джин. – Да и не стоит к этому привыкать, иначе как работать. Но врачи не боги, это верно.
– Бывает, ты сделал все, что мог, даже больше того, что мог, но для человека пришло его время. Бог забирает его, – вздохнул Робинс.
– Да, трудно спорить с Богом, – Джин улыбнулась. – Моей бабушке это удавалось, он, в общем-то, частенько уступал ей, не хотел связываться, а у меня получается далеко не всегда.
– Сэр, еще один раненый, – доложил медбрат, – на этот раз из них, из партизан то есть. Наши сделали вылазку. Вот сержант сопровождает.
– Мы открыли по ним огонь, – военнослужащий сдернул каску, вытирая пот, – они начали отстреливаться. Этот парень вскочил, я выстрелил по нему, он упал, трое убежали с того места, где он упал.
– Обстрел наверху прекратился, – сообщил Робинс.
– У него пулевое ранение с входным отверстием, – продолжал сержант, – мы осмотрели его.
– Понятно. Срочно на стол его, – приказал Харрис. – Партизан не партизан, нам все равно, мы обязаны оказывать помощь всем. Какие показатели, Джулия?
– Давление сто пятьдесят девять на сто двенадцать.
– Сэр, у него нет пульса.
– Я полагаю, надо вскрыть грудную клетку, чтобы обеспечить доступ к сердцу, – предложила Джин. – Необходимо пережать аорту, если не сделать этого, он умрет.
– Я согласен, мэм, – полковник Харрис кивнул. – Джулия, приготовьтесь к торакотомии…
– Левосторонняя, боковая по четвертому межреберью, – добавила Джин, взяв скальпель. – Ретрактор подайте, пожалуйста. И побольше салфеток. Надо остановить кровотечение.
– У него фибрилляция сердца, – сказал Робинс.
– Я сделаю прямой массаж. Следите за показателями. Джулия, укол адреналина! Как дела, капитан?
– Кажется, оно пошло, мэм.
– Что-то у нас сегодня одна остановка за другой, – полковник Харрис смахнул пот с побледневшего лица. – Давненько такого не было.
– Мэм, там на связи из Кабула полковник Фостер, он хочет поговорить с вами, – сообщил дежурный, заглянув в операционную.
– Скажите, я освобожусь через полчаса и перезвоню ему, – Джин даже не повернулась, продолжая вычищать рану.
– Слушаюсь, мэм.
– Ну что ж, полковник, – она взглянула поверх маски на Харриса, – похоже, и этот тоже у нас сегодня в плюсе. Так что отправим его к специалистам, как только пойдет на поправку, там он расскажет, с чего им сегодня пришло в голову стрелять по нам.
– Похоже, это было не самое лучшее их решение, – пошутила Джулия. – Во всяком случае, для этого парня.
Через сорок минут в кабинете Харриса она услышала в телефонной трубке голос Майкла.
– Ты давно в Афганистане?
– Всего лишь сутки, – Джин улыбнулась. – Но уже успела попасть под ракетный обстрел и провести пару сложных операций. Как-то сразу почувствовала себя на линии фронта. Как в Ираке. Мне рассказали, что ты был здесь, на этой базе, всего неделю назад, объявлял благодарность лейтенанту Кейт Стролл и, как я поняла, произвел на нее большое впечатление.
– Да, очень способная девушка, – подтвердил Фостер, – командование ею довольно. Ее поощрили за спасение той несчастной афганки, которая сожгла себя от отчаяния.
– Я видела ее, – ответила Джин. – Ее зовут Айша. Сегодня мы собираемся с ней ночью смотреть «Властелина колец», и Кейт Стролл намеревается составить нам компанию. Я надеюсь, это как-то развлечет несчастную девушку, она почувствует силы жить дальше. Ну а что касается медицинской стороны – исправления внешности, психологической реабилитации, это все обеспечит мамин фонд, я не сомневаюсь. Главное, чтобы душа пробудилась. Снова почувствовала, что такое радость.
– Может быть, и мне присоединиться к вашему просмотру? – поинтересовался Майкл как бы невзначай. – Я как раз вечером свободен. Могу приехать, меня подкинут на вертолете. Как ты относишься к этому?
– Минуточку, – Джин приподняла брови от удивления. – Мне кажется, ты не понял меня. Мы собираемся смотреть «Властелина колец», а не «Апокалипсис» Копполы, ты ничего не перепутал? Ты всегда говорил, что тебя не волнуют сказочки.
– Не скажу, что этот фильм входит в число моих любимых, это верно, – Майкл усмехнулся. – Но чтобы увидеться с тобой, я готов потерпеть хоббитов и этих ушастых эльфов часок-другой.
– Ты приедешь с Долли? – теперь Джин пришлось приложить усилия, чтобы вопрос прозвучал равнодушно. – Кажется, так зовут твою подругу? Или она осталась в Штатах?
– С Долли мы расстались, – неожиданно сообщил он. – Очень быстро. Хватило и месяца. Вскоре после того, как ты уехала в Израиль.
– Вот как, я не знала, – Джин пожала плечами. – Жаль. Жаль Долли, во всяком случае, я так поняла, у нее были на тебя большие планы. Что ж, если тебя не держат никакие дела, присоединяйся. Во всяком случае, для Кейт Стролл это будет большая радость.
– А для тебя?
– Для меня тоже, не скрою.
– Тогда до встречи?
– До встречи.
– Сэр, там доставили тела двух повстанцев, убитых при вылазке…
Положив трубку, она услышала голос полковника Харриса в коридоре.
– Позовите лейтенанта Дустума. Пусть их похоронят по исламскому обычаю. Перевяжут ноги, завернут в белую ткань. Лейтенант, проследите за тем, чтобы все традиции соблюдались.
– Слушаюсь, сэр.
– Вы здесь, мэм? – Харрис заглянул в комнату. – Я не помешал?
– Нет, что вы, полковник, – Джин смутилась. – Это же ваш кабинет.
– Признаюсь, усталость накапливается, – полковник опустился в кресло перед компьютером. – Эмоциональные и физические нагрузки порой через край. Я понимаю капитана Робинса и тех, кто лезет на крышу смотреть на звезды.
– А как расслабляетесь вы, сэр?
– Мы с Джулией совершаем пробежки вокруг базы. Но это получается редко, ведь передышки у нас выпадают, когда, например, сильный дождь или буря, как сегодня. Но такие условия не годятся и для физзарядки тоже. Тогда, как вы предлагаете, мэм, мы смотрим хорошие фильмы. Мне нравится про Бэтмена. Но и «Властелин колец» неплох. Настраивает на философский лад. Это бывает полезно, – Харрис вздохнул. – Ведь мы никогда не узнаем, какой реальный вклад каждый из нас внес в общий успех. И остается только рассуждать о том, что мы на стороне добра, и это само по себе важно. Собственно, ради этого мы и явились на белый свет. Чтобы сражаться на стороне добра, когда наступит наша очередь, то есть делать самые обычные дела, как это ни парадоксально, спасать жизни людей, например.
Она ехала по внешней стороне Садового кольца к Малой Сухаревской площади. Сзади показалась группа машин, украшенная белыми шарами, лентами, плакатами с перечеркнутым портретом премьер-министра. Из окон высовывались люди, они весело махали руками, с тротуаров им отвечали приветственными криками москвичи. Джин включила поворот, показывая, что перестраивается в другую полосу, чтобы освободить дорогу. На дипломатическом «форде» со звездно-полосатым посольским флагом тут лучше не попадаться, и так на всех телеканалах трубят о том, что оппозиция в России подкуплена американцами. Добравшись до Малой Сухаревской площади, она пошла на разворот, разукрашенная группа машин пронеслась мимо, за ней появилась еще одна.
Джин выехала на внутреннюю сторону Садового кольца и свернула на Трубную улицу. Она двигалась медленно, читая названия переулков. Вот и Малый Сухаревский, указанный в визитной карточке, которую дал ей Борис Логинов в Сирии.
Еще один поворот. Через сто метров она остановилась перед домом. Опустив стекло, посмотрела вверх, на десятиэтажную громаду напротив. Здесь он живет. Во всяком случае, это тот самый дом, который указан в карточке. И если учесть, что сегодня суббота, Борис вполне может быть у себя.
Она взяла визитную карточку, взглянула на телефонный номер, вспомнила, как он передал ей эту карточку. Блеклый красноватый шар солнца за завесой пыли, садящийся за голые верхушки холмов, резиденция сестры сирийского президента Бушры аль-Асад, охранники, застывшие перед входом на фоне цветущих роз и гибискусов.
«Если передумаешь, позвони», – сказал тогда Борис с нарочитым равнодушием. «Я передумала, Борис, – подумала она с легкой иронией, набирая номер на мобильнике. – И не понарошку, только для того, чтобы ты уехал с базы, на которую направлены израильские ракеты. Передумала на самом деле. Надеюсь, ты поймешь меня правильно».
Она поднесла трубку к уху. Раздались протяжные гудки – один, три, пять… Наконец она услышала голос Бориса.
– Я слушаю. Кто это?
– Это я, Зоя. Ты помнишь меня? – спросила она и неожиданно почувствовала, как от волнения комок встал в горле.
– Зоя?
Ей показалось, он ошеломлен, даже поперхнулся. Но постарался не дать ей понять этого, взял себя в руки, отвечал спокойно.
– Ты где, Зоя?
– Я здесь, в Москве, стою перед твоим домом, во всяком случае, перед тем самым домом, который был указан в визитной карточке. Ты все еще живешь в нем? – спросила она.
– Да, живу, – ответил он. – Но сейчас я не дома. Я в офисе у отца.
Его голос прозвучал растерянно, но он поспешно добавил:
– Я сейчас приеду, Зоя. Не стой на улице. Я позвоню консьержке, она даст тебе ключ. Поднимайся в квартиру. Я скоро.
– Хорошо.
Из трубки понеслись короткие гудки. «Он по-прежнему живет один, – подумала она, даже радостно, как ни странно. – Если бы в этой квартире меня кто-то встретил, мне не пришлось бы брать ключ у консьержки, да Борис и не позволил бы мне туда подняться».
Она бросила мобильник в сумку, вышла из машины. Пискнула сигнализация, машина закрылась. Джин перешла улицу. За оградой виднелся внутренний дворик, выложенный шоколадно-белой квадратной плиткой, аккуратно вычищенный от снега, украшенный четырьмя подстриженными туями в круглых кадках.
Консьержка, женщина лет пятидесяти, с крутой шестимесячной завивкой, внимательно посмотрела на нее из-за стекла. Наклонившись, спросила:
– К Логинову? Борис Леонидович только что звонил. Проходите.
Замок на воротах щелкнул. Джин вошла.
– Второй подъезд, пятый этаж, пятидесятая квартира.
Консьержка протянула ключ, внимательно разглядывая ее.
– Борис Леонидович сказал, что скоро приедет, – добавила она, желая показать, что в курсе дела.
– Я знаю, спасибо, – кивнула Джин.
Пройдя по двору, она вошла в подъезд. На бесшумном стеклянном лифте поднялась на пятый этаж. Квартира Логинова находилась справа. Обычная коричневая дверь с номером. Но сердце почему-то на мгновение замерло, словно она собиралась не просто переступить порог квартиры человека, которого почти не знала. Ей почему-то казалось, она переступает порог совершенно новой жизни.
Джин вставила ключ в скважину, повернула два раза. Толкнула дверь – она бесшумно, медленно открылась. Тишина, темно. Никого. Но кого она ожидала встретить? Видимо, кого-то все-таки ожидала.
Джин закрыла за собой дверь и, не торопясь включать свет, сделала несколько шагов по коридору. Слева перед широким зеркалом, занимающим всю стену от пола до потолка, она увидела круглый кожаный пуф. Расстегнув короткое норковое манто, сняла, положила на него. Быстро оглядела себя в зеркале, закрутив волосы в узел на затылке и убрав выбившиеся пряди, направилась в комнату. Навстречу послышалось цоканье когтей по паркету. Джин остановилась. Большая черно-серая овчарка уселась в проеме двери, внимательно глядя на нее. Она не залаяла, ничем не проявила недовольства, просто села неподвижно, очевидно, давая понять, что путь дальше закрыт.
– Я понимаю, – негромко сказала Джин.
Она отступила назад, села на пуф, положив манто на колени. Собака внимательно наблюдала за каждым ее движением.
– Я не грабитель, – Джин щелкнула выключателем, рядом с зеркалом мягким розоватым светом вспыхнуло бра. – Я приехала к твоему хозяину. Он мне разрешил войти.
Пес наклонял голову то на одну сторону, то на другую, слушая ее.
– Но ты прав. Нам надо дождаться его, – решила Джин. – Он сам сейчас приедет.
Овчарка улеглась на пол, положив морду между передними лапами. Джин осторожно протянула руку и погладила собаку. Овчарка позволила ей это сделать, даже чуть-чуть приподняла голову.