Тебе, Кавказ, – суровый царь земли — Я снова посвящаю стих небрежный: Как сына ты его благослови И осени вершиной белоснежной! От ранних лет кипит в моей крови Твой жар и бурь твоих порыв мятежный; На севере в стране тебе чужой Я сердцем твой, – всегда и всюду твой!..
2
Твоих вершин зубчатые хребты Меня носили в царстве урагана, И принимал меня лелея ты В объятия из синего тумана. И я глядел в восторге с высоты, И подо мной, как остов великана, В степи обросший мохом и травой, Лежали горы грудой вековой.
3
Над детской головой моей венцом Свивались облака твои седые; Когда по ним гремя катался гром, И пробудясь от сна, как часовые, Пещеры окликалися кругом, Я понимал их звуки роковые, Я в край надзвездный пылкою душой Летал на колеснице громовой!..
4
Моей души не понял мир. Ему Души не надо. Мрак ее глубокой, Как вечности таинственную тьму, Ничье живое не проникнет око. И в ней-то недоступные уму Живут воспоминанья о далекой Святой земле… ни свет, ни шум земной Их не убьет… я твой! я всюду твой!..
Глава первая
I
Между Машуком и Бешту, назад Тому лет тридцать, был аул, горами Закрыт от бурь и вольностью богат. Его уж нет. Кудрявыми кустами Покрыто поле: дикий виноград Цепляясь вьется длинными хвостами Вокруг камней, покрытых сединой, С вершин соседних сброшенных грозой!..
II
Ни бранный шум, ни песня молодой Черкешенки уж там не слышны боле; И в знойный, летний день табун степной Без стражи ходит там, один, по воле; И без оглядки с пикой за спиной Донской казак въезжает в это поле; И безопасно в небесах орел, Чертя круги, глядит на тихий дол.
III
И там, когда вечерняя заря Бледнеющим румянцем одевает Вершины гор, – пустынная змея Из-под камней резвяся выползает; На ней рябая блещет чешуя Серебряным отливом, как блистает Разбитый меч, оставленный бойцом В густой траве на поле роковом.
IV
Сгорел аул – и слух об нем исчез. Его сыны рассыпаны в чужбине… Лишь пред огнем, в туманный день, черкес Порой об нем рассказывает ныне При малых детях. – И чужих небес Питомец, проезжая по пустыне, Напрасно молвит казаку: «Скажи, Не знаешь ли аула Бастунджи?»
V
В ауле том без ближних и друзей Когда-то жили два родные брата, И в Пятигорье не было грозней И не было отважней Акбулата. Меньшой был слаб и нежен с юных дней, Как цвет весенний под лучом заката! Чуждался битв и крови он и зла, Но искра в нем таилась… и ждала…
VI
Отец их был убит в чужом краю. А мать Селим убил своим рожденьем, И, хоть невинный, начал жизнь свою, Как многие кончают, преступленьем! Он душу не обрадовал ничью, Он никому не мог быть утешеньем; Когда он в первый раз открыл глаза, Его улыбку встретила гроза!..
VII
Он рос один… по воле, без забот, Как птичка, меж землей и небесами! Блуждая с детства средь родных высот, Привык он тучи видеть под ногами, А над собой один безбрежный свод; Порой в степи застигнутый мечтами Один сидел до поздней ночи он. И вкруг него летал чудесный сон.
