Михаил Вострышев
Популярная история КПСС. 1898 – 1991 годы. От расцвета до запрета
Меньшевикам удалось снять с обсуждения пункт об оценке текущего момента, однако большевики настояли на сохранении ключевого вопроса об отношении к буржуазным партиям.
Отчетный доклад ЦК РСДРП, большинство в котором составляли меньшевики, сделал Л. Мартов, с содокладом от большевиков выступил А.А. Богданов, от Бунда – Р.А. Абрамович. Ленин был избран в президиум съезда и выступал с речами по многим вопросам. В свободное время он вместе с А.М. Горьким посещает Британский музей, лондонские театры.
Отчет ЦК и прения показали принципиальные разногласия между большевиками и меньшевиками. Главным вопросом на съезде был вопрос об отношении к буржуазным партиям. Докладчиками по нему выступили от большевиков – Ленин, от меньшевиков – А. С. Мартынов, от социал-демократов Польши и Литвы – Р. Люксембург, от Бунда – Абрамович. Актуальность этого вопроса объяснялась тем, что различное отношение большевиков и меньшевиков к непролетарским партиям, по определению Ленина, являлось «действительным источником почти всех и, безусловно, всех существенных разногласий, всех расхождений по вопросам практической политики пролетариата в русской революции». В резолюции, написанной Лениным, съезд дал негативную оценку всем непролетарским партиям – черносотенцам, октябристам, кадетам и эсерам; наметил тактику социал-демократов по отношению к ним. Во-первых, классовое обособление пролетариата по отношению ко всем буржуазным партиям, проведение им самостоятельной политики; во-вторых, обязанность партии пролетариата вести за собой мелкобуржуазные, прежде всего крестьянские, демократические партии не только против самодержавия, но и против контрреволюционной либеральной буржуазии.
Резолюция «О Государственной Думе», в основу которой был положен проект Ленина, определяла задачи социал-демократов в Думе. Вопреки позиции меньшевиков, придававших думской фракции самостоятельное значение, в резолюции указывалось, что деятельность социал-демократов в Думе должна быть подчинена партийной работе, и Думу следует использовать, прежде всего, как трибуну для разоблачения самодержавия и буржуазии, для пропаганды революционных требований партии.
Съезд осудил линию меньшевиков в революции 1905–1907 годов как соглашательскую с правительством, принял новый Устав партии, избрал ЦК в составе 5 большевиков, 4 меньшевиков, 2 польских и 1 латышского социал-демократов. Учитывая неоднородный состав нового ЦК, большевики на своем совещании создали Большевистский центр во главе с Лениным, который также был избран в ЦК РСДРП.
Члены ЦК, избранного на V (лондонском) съезде РСДРП
А.М. Горький пишет М. Хилкову: «Ездил в Лондон на партийный съезд, прожил там три недели и возвратился оттуда полный великолепных впечатлений. Съезд был блестящий и большой – 300 решающих голосов, из этой кучи людей 2/3 – рабочие. Они-то и привели меня в восторг своим настроением, своей интеллигентностью, психическим здоровьем и несокрушимой верой в дело революции».
После V съезда РСДРП, когда Ленин создал партию «нового типа», начались ожесточенные бесконечные партийные споры и свары, партия стала уже расколота не на две фракции, а на множество группировок, злобствовавших друг на друга.
Первая русская революция потерпела поражение, но большевики приобрели первый опыт участия, а иногда и организацию вооруженных восстаний рабочих, революционного терроризма.
Ленин с 21 июля (3 августа) по 23 июля (5 августа) 1907 года принимал участие в III конференции РСДРП, проходившей в городе Котке (Финляндия). Обсуждались вопросы: об участии в выборах в III Государственную Думу, об избирательной платформе, об избирательных соглашениях с другими партиями, о Всероссийском съезде профессиональных союзов, а также об отношении к террору, хотя в изданном ЦК РСДРП извещении об итогах конференции этот вопрос не упоминается. Ленин категорически выступил против продолжения практики террора, как не достигшим цели, пригрозив в случае его одобрения членами конференции выйти из партии. Он настаивал на усилении агитационной работы.
В Штутгарте с 5 (18) по 11 (24) августа Ленин принимает участие в работе VII Международного социалистического конгресса II Интернационала. Здесь Владимир Ильич познакомился с Кларой Цеткин. По завершении конгресса едет обратно в Финляндию.
К осени проживание в Куоккале стало небезопасно из-за появления российских сыскных агентов, и Ленин решает покинуть Финляндию, которая входила в состав Российской империи. Помог ему в этом живший неподалеку, в поселке Териоки, историк Михаил Покровский. Он вспоминал: «Я захватил не особо тяжелый ленинский чемоданчик, отправился к ним на станцию, купил билет и занял место в вагоне поезда, шедшего в Гельсингфорс. Шпики, в изобилии населявшие платформу станции Куоккала, не уделили мне ни малейшего внимания, так как я каждый день ездил из Териок, где я жил, в Куоккалу, где помещался наш штаб, и обратно. За несколько секунд до отхода поезда на платформе появился человек в нахлобученной меховой шапке и с поднятым воротником, тоже не обративший на себя ничьего особенного внимания, вошел в мое купе, я передал ему билет, а сам вышел обратно на платформу. На это шпики, может быть, и обратили внимание, но было уже слишком поздно, так как поезд тронулся».
Из Гельсингфорса Ленин выехал в Швецию. Обобщая опыт революционного террора, он писал в статье «Уроки Московского восстания»: «И эта партизанская война, тот массовый террор, который идет в России повсюду почти непрерывно после декабря, несомненно, помогут научить массы правильной тактике в момент восстания. Социал-демократия должна признать и принять в свою тактику этот массовый террор».
Ленин восхваляет любую войну, как инструмент ослабления Российской империи, способствующую более легкому свержению существующего государственного строя. Он начисто отметает возможность цивилизованного захвата власти в России, приветствует обман и насилие в целях победы своей партии. Хорошо знавший лидера большевиков В.С. Войтинский, писал: «Ленин был снисходителен не только к таким “слабостям”, как пьянство, разврат, но и к уголовщине. Не только в “идейных” экспроприаторах, но и в обыкновенных преступниках он видел революционный элемент».
Во время народных волнений 1905–1907 годов Ленин занимался в России, в первую очередь, призывал рабочих вооружаться, чтобы в благоприятный момент быть готовыми уничтожать своих соотечественников за то, что они принадлежат к другим классам общества. Осенью 1905 года он даже разработал наивную инструкцию «Задачи отрядов революционной армии», в которой советовал: «Отряды должны вооружаться сами, кто чем может (ружье, револьвер, бомба, нож, кастет, палка, тряпка с керосином для поджога, веревка или веревочная лестница, лопата для стройки баррикад, пироксилиновая шашка, колючая проволока)…»
Поражение русской революции 1905–1907 годов вызвало большой приток русских эмигрантов в столицу Франции. Жили они, в основном, на окраине Латинского квартала, где были самые дешевые квартиры. Эмигранты встречались друг с другом и затевали бесконечные бессмысленные русские споры в дешевой русской столовой на улице Глясер, в русской библиотеке-читальне на авеню де Гобелен, в Русском клубе политэмигрантов на улице Белой королевы.
Эмигрантское затишье
В Париже 30 октября (12 ноября) 1910 года вышел первый номер нелегального популярного органа большевиков – «Рабочая газета», изданием которой руководил Ленин. Газета издавалась до 30 августа (12 сентября) 1912 года.
По направлению бакинской партийной организации Г.К. Орджоникидзе приехал в Париж 18 (31) января 1911 года для учебы в партийной школе и прямо с вокзала отправился на квартиру Ленин, где они познакомились и побеседовали, главным образом, о социал-демократической работе на Кавказе. Орджоникидзе в письме в Баку сообщал: «Он с внешней стороны похож на типичного русского рабочего… ничуть не дает почувствовать, что дело имеешь с человеком, стоящим в миллион раз выше тебя, напротив, с первой же встречи как будто обнимает тебя всей душой. Я оставался у него часа 3–4. Беседовали обо всем, о Персии, о Баку, о Кавказе…»
Ленин 27 января (9 февраля) присутствовал на открытии Курсов социальных наук в Париже; прочитал первую лекцию из цикла «Начало политической экономии». В течение ближайших четырех месяцев он время от времени продолжал выступать с лекциями на курсах.
Весной 1911 года Ленин организует и в первое время после открытия руководит работой открывшейся в Лонжюмо партийной школой. Маленькое селение Лонжюмо (в переводе с французского – длинная ослица) находилось в 18 километрах от Парижа по Тулузскому шоссе и по дороге в красивейшую местность Франции – Аркашан. Разместить школу в таком тихом местечке пришлось по конспиративным соображениям, чтобы поменьше глаз могло видеть приехавших из России, из подполья, революционных учеников.
В Лонжимо Ленин, его жена и ее мать жили в тесных каморках двухэтажного домика. «Квартира без малейшего садика и даже двора… – пишет Крупская. – В квартире жарко и шумно. Питание хотя хорошее – мы кормимся в коммуне, так что стол русский, домашний и сытный, – но ходить за версту по городу, это очень утомительно, теперь стали брать на дом, но возня с мытьем посуды».
По прочтении этих строк возникает несколько вопросов, на которые нет ответов. Пройтись один километр по провинциальному городку до столовой – это утомительно?.. Что за слуга приносил обеды Ульяновым домой?.. Помыть посуду после обеда трех человек – это утомительно?..
В течение летних месяцев Ленин читает в Лонжюмо курс лекций по политической экономии, аграрному вопросу, теории и практике социализма в России.
Ленин сам подбирал лекторов для школы. Григорий Зиновьев и Лев Каменев преподавали историю Российской социал-демократической партии, Давид Рязанов читал лекции по истории рабочего движения в Западной Европе, Шарль Раппопорт – по истории пролетарской борьбы во Франции, Инесса Арманд – по истории рабочего движения в Бельгии. Анатолий Луначарский выступил с несколькими лекциями по литературе и искусству, Юрий Стеклов – по вопросам государственного права, Станислав Вольский – о газетной технике.
Учебные дисциплины сочетались в школе с полным равенством между преподавателями и слушателями: они были товарищами по революционной борьбе.
Рабочий-нефтяник из Баку А.И. Догадов вспоминал о школе в Лонжюмо: «Занимались мы в сарае, расположенном в саду, причем одна дверь выходила в сад. Владимир Ильич читал лекции спиной к двери; душный летний день и девушки – дочери владельца сарая – соблазняют нас, показывая за спиной Владимира Ильича яблоки, сорванные тут же в саду. Лица и взоры школьников переносятся с Владимира Ильича за его спину. Владимир Ильич, замечая что-то неладное, сначала недоумевающе рассматривает нас, затем оборачивается назад, горячо объясняется с девицами на непонятном для нас французском языке, и после перепалки снова начинает читать. Но вот кончились часы занятий, и вечером мы во главе с Владимиром Ильичем направляемся в кафе. Школьник Андрей (оказавшийся провокатором) – сильный баритон, ученик консерватории – организует хор, и сорок здоровых глоток поют “Стеньку Разина”, “Дубинушку” и т. п. У кафе собирается толпа слушающих с любопытством русские песни. Владимир Ильич очень любил пение, сам часто дирижировал, подпевал фальцетом и искренне огорчался, когда мы драли “козла”, и драли, по его выражению, “не по разуму, а за совесть”. Обыкновенно Владимир Ильич был и переводчиком, делавшим нам и французам замечания насчет нашего пения… В часы отдыха Владимир Ильич становился просто товарищем и принимал участие в наших прогулках, купаниях… Исключением для Владимира Ильича было то, что он никогда не пил крепких вин. Только один раз Владимир Ильич выпил рюмку какого-то слабого вина, и то лишь по нашим усиленным просьбам».
Злата Лилина, которая тоже вместе с мужем Григорием Зиновьевым оказалась в Лонжимо, вспоминала, что в партийной школе Ленин «работал 6 дней в неделю, не давая себе ни минуты отдыха. Зато один день в неделю, но никогда не в воскресенье, когда, по его словам, проходу не было от гуляющих, он отдыхал полностью. Мы тогда садились все четверо – Владимир Ильич, Надежда Константиновна, Зиновьев и я – на велосипеды и уезжали с 6 часов утра до 10–11 вечера за город. Условие, которое В[ладимир] И[льич] при этом ставил – ни слова о политике. В первый раз, когда мы поехали, мне казалось странным: о чем же мы будем говорить, если нельзя говорить о политике. Но оказалось, что с В. И. можно говорить обо многом, не касаясь политики».
В середине августа Ленин с Крупской возвращаются из Лонжюмо в Париж. Они так быстро покинули партийную школу, наверное, разочаровавшись в этом примитивном учебном политическом учреждении. Вскоре никчемные занятия в школе и вовсе прекратились. Лонжюмовские ученики вспоминали, что их обучение состояло, главным образом, из зазубривания партийных текстов.
Ленин с 5 (18) по 17 (30) января 1912 года руководил VI (Пражской) Всероссийской конференцией РСДРП. Прагу выбрали как тихий мирный город Чехии, входивший тогда в состав Австро-Венгрии. Здесь не было русских шпиков, как в огромном Париже. Конференция открылась в Народном доме. На его первом этаже пражские рабочие распивали пиво, а на втором русские социал-демократы готовили русскую революцию.
Ленин председательствовал на заседаниях в Праге, выступал по несколько раз каждый день, писал проекты резолюций по всем важнейшим вопросам порядка дня. Он вновь возглавил партию и провел в ЦК РСДРП нужных ему людей, о чем писал А.М. Горькому: «Наконец удалось – вопреки ликвидаторской сволочи – возродить партию и ее Центральный Комитет». «Сволочью», он, судя по всему, именовал сторонников основателя российского марксизма – Г.В. Плеханова.
Николай Семашко вспоминал: «Пражская конференции… сыграла большую роль в развитии нашей партии, с этого времени большевистские организации окончательно порвали связь с меньшевиками и объединились в единую большевистскую партию».
В Петербурге 22 апреля (5 мая) 1912 года вышел первый номер основанной Лениным легальной большевистской газеты «Правда». Теперь ему надо было быть поближе к России. Он останавливает свой выбор на Кракове – польском городе, входящим в состав Австро-Венгрии. Краков находился поблизости от русской границы, сюда было легче попасть из России, а отсюда быстрее доставлять статьи для газеты в Петербург.
С 23 сентября (6 октября) по 1 (14) октября 1913 года Ленин на «вилле Терезы Скупень» руководил Поронинским совещанием ЦК РСДРП с партийными работниками, председательствовал на заседаниях (Крупская – секретарь), выступал с докладами и речами, писал проекты резолюций. Участники совещания отметили, что со времени последнего партийного съезда прошло уже шесть лет, за это время в России стремительно росло рабочие движение, пора назначить время следующему съезду. На совещании поднимали вопросы о стачечном движении, подготовке всеобщей политической забастовки, увеличения издания революционной литературы, был выдвинут лозунг о конфискации помещичьих земель. С подачи Ленина в резолюции отмечалось, что «национальная культура» – лозунг буржуазии, а для большевиков существует лишь «культура всемирного рабочего движения», что впрочем, на деле никогда не было осуществлено.
Ленин 19 июля (1 августа) 1914 года в Белом Дунайце узнает об объявлении Германией в этот день войны России. Он обсуждает с большевиками, собравшимися у него на квартире, создавшееся положение, высказывает убеждение, что война ускорит революцию в России.
Посол Франции в России Морис Палеолог на десятый день после объявления войны записывает: «Вражда к немцам продолжает высказываться по всей России с силой и настойчивостью. Первенство, которое Германия завоевала во всех экономических областях русской жизни, и которое чаще всего равнялось монополии, слишком оправдывает эту грубую реакцию национального чувства».
Социал-демократы всех стран, вступивших в мировую войну, стали защитниками своего отечества, а не «мирового пролетариата», как было в довоенное время. Лишь Ленин и часть его сообщников заняли «пораженческую позицию».
Ленин выдвинул лозунг «Восстать против позорного шовинизма из всех сил!», он желал поражения российского правительства и превращения империалистической войны в войну гражданскую. Он писал: «Для нас, русских, с точки зрения трудящихся масс и рабочего класса России не может подлежать ни малейшему, абсолютно никакому сомнению, что наименьшим злом было бы теперь и тотчас – поражение царизма в данной войне. Ибо царизм во сто раз хуже кайзеризма».
Эта позиция привела его к изоляции даже в социал-демократической среде. Вождь большевиков, по-видимому, не считал злом возможную оккупацию России Германией.
«Не угодно ли присесть на престол?»
Карикатура 1917 г.
Объявление Россией 20 октября 1914 года войны Турции. Русские войска перешли государственную границу и заняли город Баязет.
Посол Франции в России Морис Палеолог 11 (24) августа 1915 года записывает: «Военные неудачи, естественно, вызывают возбуждение на заводах Петрограда, где случаи забастовок и неповиновения повторяются ежедневно. Глава партии “трудовиков” в Государственной Думе, адвокат Керенский, уже будто бы приготовил, как меня уверяют, обширную программу революционных действий, основанную на сотрудничестве рабочих и солдат».
Брусиловский прорыв 22 мая 1916 года: начало успешного наступления армии генерала А. Брусилова в Галиции и на Буковине, которое продолжалось до 31 июля.
Гимназист Даниил Фибих 25 ноября 1916 года записывает: «Меня очень занимает вопрос: будет или не будет революция? И если будет, то какую форму она примет, во что выльется? Каковы будут ее стремления и задачи? Я предчувствую, что если революционеры и достигнут своей главной, первоначальной цели – свержения самодержавия, то потом в их среде произойдут раздоры».
Н.В. Устрялов 15 декабря 1916 года записывает: «Положение очень трудное. Напряжение страны дошло, кажется, уже до последней степени. Что-то должно произойти, иначе она погибнет… И лейтмотивом настроений является прямая ненависть к верховной власти – к царице, к самому царю».
В очередную годовщину «кровавого воскресенья» 9 января 1917 года забастовали рабочие Петрограда и Москвы. Демонстрации прошли во многих городах России.
В Петрограде всеобщая забастовка 27 февраля (12 марта) 1917 года переросла в вооруженное восстание. Император Николай II отрекся 2 (15) марта от престола «за себя и за сына», и было сформировано Временное правительство, заменившее власть монарха.
Февральская революция застигла врасплох все политические партии России, не исключая и большевиков. Ленин отнюдь не чувствовал ее приближения. Читая в Цюрихе в январе 1917 года перед молодыми швейцарскими социалистами «Доклад о революции 1905 года», он закончил его пессимистическим прогнозом: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции».
Триумфальное возвращение в Россию
В Петрограде в конце марта 1917 года прошел 7-й съезд Партии Народной Свободы (кадетов). Его открыл почетный председатель ЦК партии князь П.Д. Долгоруков. Съезд изменил пункт программы партии, требовавший установления конституционной монархии, указав, что Россия должна быть демократической парламентской республикой с президентом и ответственным министерством; подтвердил верность союзникам и принципу продолжения войны до полной победы.
Прошли в Петрограде и Москве съезда и других многочисленных российских партий. Пора было и руководству РСДРП спешить в Россию из чужеземных стран…
После 37-летней эмиграции в ночь на 1 (14) апреля 1917 года в Россию вернулся Г.В. Плеханов. Но встреча «первого русского марксиста» на Финляндском вокзале Петрограда прошло это как-то буднично, незаметно. Хотя послушать его выступления приходило немало сторонников совершенно различных политических партий. Но его постоянное окружение составляло лишь малое число правого крыла меньшевиков. Да и сам Плеханов во время разгара революционной борьбы все более отдаляется от нее, и в конце концов он для поправления здоровья поселяется в Царском Селе.
Группа русских политических эмигрантов во главе Лениным под пение «Интернационала» 27 марта (9 апреля) 1917 года выехала из Цюриха поездом через территорию Швейцарии и Германии. В немецком порту Засниц на побережье Балтийского моря они пересели на пароход и добрались до Швеции. Потом поездом до ее столицы.
Карл Радек вспоминал: «Утром мы прибыли в Стокгольм. Ожидали нас шведские товарищи, журналисты, фотографы… Вероятно, добропорядочный вид солидных шведских товарищей вызвал в нас страстное желание, чтобы Ильич был похож на человека. Мы уговаривали его купить хотя бы новые сапоги. Он ехал в горских сапогах с гвоздями огромной величины. Мы ему указывали, что если полагалось портить этими сапогами тротуары пошлых городов буржуазной Швейцарии, то совесть должна ему запретить с такими инструментами разрушения ехать в Петроград, где, быть может, теперь вообще нет тротуаров. Я отправился с Ильичем в стокгольмский универсальный магазин, сопровождаемый знатоком местных нравов и условий еврейским рабочим Хавиным. Мы купили Ильичу сапоги и начали его прельщать другими частями гардероба. Он защищался, как мог, спрашивал нас, не думаем ли мы, что он собирается по приезде в Петроград открыть лавку готового платья, но все-таки мы его уломали и снабдили парой штанов, которые я, приехав в октябре в Питер, на нем и открыл, несмотря на бесформенный вид, который они приняли под влиянием русской революции».
Из Стокгольма русские эмигранты выехали по железной дороге через Финляндию в Петроград. Участник этой поездки Шейнессон вспоминал: «Во время поездки между Стокгольмом и Торнео в вагоне был устроен митинг, на котором Ленин выступил и указал, как мы должны держать себя на суде, если русские власти захотят из нашего приезда создать политический процесс».
Но большую часть времени Ленин провел на верхней полке, куда забрался с кипой газет, купленных для него в Стокгольме.
– Ах, канальи!.. Ах, подлецы!.. – неслось с верхней полки по адресу Чхеидзе и Церетели.
В Петроград на Финляндский вокзал поезд с политическими эмигрантами прибыл вечером 3 (16) апреля.
Возвращение Ленина в Петрограде решили превратить в триумф. Накануне большевики разбрасывали листовки с призывом: «Встречайте Ленина!» К тому же день приезда совпал со вторым днем празднования Пасхи – заводы и фабрики не работали.
Над бесчисленными красными знаменами возвышался стяг, расшитый золотыми буквами: «Центральный Комитет РСДРП (большевиков)».
Ленин на Финляндском вокзале Петрограда в 1917 г.
А.Г. Шляпников вспоминал: «На перроне вокзала были построены шпалерами матросы, рабочая милиция и группы Красной гвардии. Оркестры играли модную тогда “Марсельезу”, а матросы, рабочая милиция и красногвардейцы взяли “на караул”, приветствуя знаменами прибывших эмигрантов. Владимиру Ильичу пришлось обойти по рядам выстроившихся и сказать несколько слов приветствия».
Потом Ленина повели в Царские комнаты вокзала, где его встретила делегация по главе с председателем Временного исполкома Петроградского совета рабочих депутатов меньшевиком Николаем Чхеидзе. Пожав руки встречающим и приняв букет цветов от большевички Александры Коллонтай, Ленин сел в автомобиль. Хотел незаметно объехать собравшуюся на площади многотысячную толпу рабочих и солдат, но не тут-то было, автомобиль не пропустили. Пришлось выйти из машины, с помощью рабочих взобраться на один из стоящих рядом броневиков и произнести речь.
«Стоя на броневом автомобиле, – сообщала на следующий день газета “Правда”, – тов. Ленин приветствовал революционный русский пролетариат и революционную русскую армию, сумевших не только Россию освободить от царского деспотизма, но и положивших начало социальной революции в международном масштабе, указав, что пролетариат всего мира с надеждой смотрит на смелые шаги русского пролетариата».
После выступления, наконец, направились в бывший дворец балерины Кшесинской – резиденцию большевиков. В столовой уже был накрыт стол для гостей и руководства Петербургского комитета РСДРП. Но Ленину толком так и не дали покушать, по требованию собравшегося под окнами народа он несколько раз выступал с балкона перед ревущей в приветствиях толпой. Такой организации торжественной встречи мало кому известного в России руководителя партии большевиков мог позавидовать даже отрекшийся от престола император Николай II.
На следующий день Ленин выступил в Таврическом дворце на Всероссийском совещании Советов рабочих и солдатских депутатов с докладом, вошедшим в историю под названием «Апрельские тезисы». Он призвал к выходу из войны, лишению поддержки Временного правительства, говорил о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую, о создании Республики Советов, передачи земли крестьянским Советам и национализации банков… В его лозунгах не было ни слова лишь об одном – экономической программе развития идущего под откос государства.
В Таврическом дворце в этот день Ленин случайно столкнулся со старым знакомым – Федором Самойловым, рабочим-большевиком, членом IV Государственной думы, которого по партийной линии устроил в 1914 году поехать подлечиться в Швейцарию. Узнав, что с тех пор тот не только подлечился в Швейцарии, но и вновь подорвал здоровье, перенеся тюрьму и ссылку, Ленин довольно цинично посоветовал не обращаться со своими болезнями к врачам, состоявшим в партии большевиков.
– Они могут быть хорошими товарищами и политиками, – пояснил Ленин, – но врачи они в подавляющем большинстве плохие. Вы лучше идите к какому-нибудь буржуазному профессору…
Ленин в Петрограде с головой окунулся в работу – редактирует материалы для газеты «Правда», чуть ли не ежедневно пишет по одной – две статьи, участвует в заседаниях и митингах, председательствует на конференциях РСДРП(б).
Левый меньшевик Н.Н. Суханов вспоминал о весне 1917 года: «У большевиков в это время, кроме Каменева, появился в Исполнительном Комитете Сталин. Этот деятель – одна из центральных фигур большевистской партии и, стало быть, одна из нескольких единиц, державших (держащих до сей минуты) в своих руках судьбы революции и государства. Почему это так, сказать не берусь: влияния среди высоких, далеких от народа, чуждых гласности, безответственных сфер так прихотливы! Но, во всяком случае, по поводу роли Сталина приходится недоумевать. Большевистская партия при низком уровне ее “офицерского корпуса”, в массе невежественного и случайного, обладает целым рядом крупнейших фигур и достойных вождей среди “генералитета”. Сталин же за время своей скромной деятельности в Исполнительном Комитете производил – не на меня одного – впечатление серого пятна, иногда маячившего тускло и бесследно. Больше о нем, собственно, нечего сказать».
