Михаил Васильевич Шелест
Охотник на мафию

– Это вы про какой суверенитет говорите, господин губернатор? – насторожился полковник.

– Про экономический. Если государство в наглую наёбывает трудящихся, то почему трудящимся не наебать государство. Мы с тобой, Сергей Дмитриевич, помнишь были в Тайланде?

– Помню.

– Как обезьян угощали финиками помнишь?

Балу засмеялся.

– Ещё бы!

– Так, вот, рассказываю, – повернулся губернатор к лежащему собеседнику. – Купили мы ящик фиников расфасованных в пакеты и принесли обезьянам. Поставили, раскрыли. Обезьяны бояться. В джунглях дело было. Потом одна, вторая, третья стали подходить и по одному, два пакета брать. Другие повалили. Стали хватать по несколько пакетов. Все кинулись, толкаются, дерутся. А финики и кончились. Стоят у пустого ящика обезьяны и озираются на своих товарищей, лопающих финики.

– Но мы ж не обезьяны, – неуверенно сказал полковник.

– Обезьяны, Сергей Георгиевич. Обычные обезьяны. Не тешь себя иллюзиями. Кто успел, тот и съел. А мы ещё и с друзьями поделимся, и народу рабочие места сохраним, точно Сергей Дмитриевич?

– Точно.

– Вот то-то и оно. Наша рудная компания была эталоном организованности, а работали в ней восемьдесят процентов бывшие зеки. Штатовцы приезжали опыт перенимать. А в Африке, что мы сделали? Конфетку! Негритосы благотворят Клигера. Он им там такую инфраструктуру построил: больницу, школу, ясли. Ах, да! Водоочиститель! Французы и германцы трясутся, как нас ненавидят, потому, что мы разрушаем мнение о белых, как о господах. Так это для негров! А мы тут хотим сохранить то, что о сталось. Востокрыбхолодфлот уже разграбили. Суда-рефрижераторы продали иностранцам по доллару за штуку. Это нормально? Хорошо хоть Владивостокская база тралового флота нормально работает, другие компании-добытчики.

– Закроются они к 1998 году, – грустно сказал полковник.

– Продадут большинство пароходов за кордон.

Губернатор достал ещё одну сигарету и прикурил от недокуренной первой. Тлеющий окурок он какое-то время задумчиво повращал пальцами, вроде, как разминая фильтр, а потом ловко метнул его в пустое эмалированное «судно», стоящее на маленькой табуреточке у Серёгиной кровати.

Кровать по просьбе пациента уже давно развернули другим боком к стене, чтобы ему было удобно пользоваться рабочей левой рукой. Вот Сергей и пользовался. Он взял с тумбочки стакан с недопитым чаем и вылил в «судно». В «судне» пшикнуло, и струйка дыма, исходящая из него, иссякла.

Губернатор внимательно смотрел на действия полковника, вроде как щурясь от попавшего в глаз дыма новой сигареты.

– Сука! Как символично! – сказал он, убирая из уголка глаза слезу. – Если так и будет, как он сказал, то мы такие суда просрём? Их ведь порежут и индусы понаделают нам из них вот таких сральников, как это «судно», блять.

– С Никитой у вас ведь всё договорено? Контора, вроде, работает нормально. Квоты на минтай осваивает, доход хороший.

Они оба: Балу и губернатор сначала переглянулись, а потом с надеждой воззрились на собеседника.

Того разговор уже стал утомлять. Роль оракула Юрия раздражала. Вероятно, перемена настроения полковника не осталась незамеченной губернатором и тот, усмехнувшись, сказал:

– Накинулись мы на него, Сергей Дмитриевич, а человек весь израненный, ему покой нужен.

– «Хрена себе, покой!», – подумал полковник. – «Ещё утром мучили, а теперь про покой вспомнили».

– Да и утренние процедуры его утомили, наверное.

– «И он ещё сомневается!» -

– Бледный какой. Может врача позвать?

– Сейчас уйдём и осмотрят. У меня вопрос есть.

Губернатор с интересом посмотрел на бизнеспартнёра.

– У тебя эти… Память или видения о будущем как приходят?

– Да, вроде, как во сне всё мелькает, а утром я вспоминаю и разбираю, что снилось.

– То есть сам вспомнить или увидеть будущее не можешь?

– Не-а, – соврал полковник. – Похоже, что первичны картинки, касающиеся меня и тех, что рядом. Про тебя, например.

– А про меня, снилось что-нибудь?

– Пока нет, – снова соврал «оракул».

– Выборы у меня в этом году. Сомневаюсь… Заносить или не заносить бабло. Столько просят! И ведь всё шатко так. Задай вопрос.

– Кому? – опешил Сергей.

Губернатор вставая рассмеялся.

– Кому-кому? Ему! – он ткнул пальцем в небо. – Ладно, мы пошли.

Он подошёл в постели больного и аккуратно опустил окурок в «судно». Потом обтёр пальцы чистейшим нововым платком и протянул левую ладонь Сергею.

– Выздоравливай. Будет тебе хорошая доля в нашем бизнесе. Хочешь – акциями, хочешь – внутренний счёт откроем. Все деньги самому хранить тяжело. Потому и банк открываем. Там и депозитарий будет. А пока… Есть у нас одно хранилище… Будешь забирать по мере необходимости. Да, кстати… Премию и компенсацию сейчас как тебе выдать? Я почему спрашиваю? Это инициатива с проверкой было моя, потому и раскошеливаюсь я, а не твой… Э-э-э… Шеф…

– А налом можно?

– Можно. Почему нет? Тебе сегодня доставить чемодан?

– Баксов?

Губернатор рассмеялся.

– Рублей, Серёжа, рублей. Баксы нам самим нужны.

– Миллион там наберётся?

– Чуть побольше, – хмыкнул губернатор.

– В ГКО вложу, а потом баксы куплю. Перед дефолтом.

Губернатор обернулся к Балу.

– Вот теперь я ему верю, – сказал он и рассмеялся.

Глава 5.

С полковником творилось что-то неладное. Как только он закрывал глаза в голове, словно он был сильно пьяным, начинал вращаться вертолёт. Вертолёт перемешивал мысли и образы. Время от времени вращение останавливалось и осколки мыслеформ «осыпались». Из них создавалась картинка с текстом, например, газетным, или целый изобразительный ряд, подкреплённый звуковым сопровождением. Причём, изобразительные ряды были настолько динамичными и комплексными, словно это были короткометражные кинофильмы, снятые хорошими режиссёрами и операторами. Они имели огромную информационную ёмкость и хорошую запоминаемость.

Так, например, оказалось, что Сергей в будущем изучил корейский и китайские языки. Полковник, чтобы отвлечься от событий будущего, которые перегружали его мозг, обратил внимание на мелькающие периодически изображения документов с иероглифами.

Разбирая один из многих, полковник вдруг понял, что понимает общий смысл текста. При дальнейшей концентрации мысли, пред ним возник изобразительно звуковой киноряд, обучающий корейскому языку. Юрий возвращался к нему периодически, когда хотел, чтобы никакие другие мысли и образы в голову не лезли.

Через месяц он свободно мог читать, писать и говорить по-корейски и по-китайски. Тогда же через месяц его выписали, предупредив о выписке заранее.

Сергея ночью вывезли из санатория «Амурский залив» и уже через тридцать минут он открывал ключом дверь своей холостяцкой однокомнатной квартиры на улице Некрасова.

Жил Сергей Субботин небогато, несмотря на статус члена известной и уважаемой в определённых кругах группировки. Почти все деньги он отсылал своей бывшей жене на воспитание дочери, так как та в своём Подмосковье работу найти не могла, а ездить на работу в столицу, тратя по три часа в один конец, было утомительно и для жены и для девятилетнего ребёнка.

Юрий на квартире у Сергея был. Они вместе выбирали её в девяносто втором году, поэтому легко нашёл кухню и холодильник. Поставив на плиту кастрюлю с водой, он включил конфорку на максимум. Налил воду в чайник и включил. Нашёл в стенном шкафу заварку, сахар и кружку с эмблемой ГРУ.

– «Это нам дарили на каком-то сборище», – подумал Юрий.

Он всё делал автоматически, словно у себя дома. Но это был не его дом. В его доме были жена и двое маленьких дочерей погодок. Юрий женился поздно. Сначала Афганистан, потом работа на правительство. И только после развала Союза и переходе на работу в милицию он ощутил покой и женился. Однако покой был временным. Началась первая чеченская война.

Но жена ему попалась стойкая. Как оказалось, она влюбилась в него ещё когда они учились в школе, а он об этом не знал. Жили они в детстве в одном доме вот и встретились в девяносто первом. Встретились и поженились. Юрий был младшим ребенком в семье. Два старших брата жили в Москве, поэтому квартира родителей, по умолчанию, досталась Юрию. В ней сейчас и жили его жена и дочери. А он теперь жил в этой квартире и в чужом теле.

Юрий заметил, что стоит у стола с ножом и перед ним на кухонной доске лежит кусок масла.

– «И на хрена? – подумал он. – Хлеба то нет».

Он открыл морозилку. Холодильник был громадный, трёхкамерный, японский, на сто десять вольт и подключался через трансформатор. В морозилке кроме какой-то кости с остатками мяса и пельменей, лежала замороженная булка хлеба.

– «Наша привычка», – подумал Юрий, вынимая полиэтиленовый пакет с хлебом. – «Жаль, микроволновки нет».

Что такое микроволновка Юрий даже не стал обдумывать. За последний месяц у него в голове столько раз всплывали воспоминания о приборах из будущего, что он уже с ними свыкся и перестал сильно сожалеть, что приборов ещё нет.

Вода в кастрюле уже была тёплой и он завязав полиэтилен, опустил хлеб в воду. Пока закипит вода, хлеб немного разморозится и с него можно будет срезать корочку. На бутерброды с маслом хватит. А пока… Юрий прошёл в зал и присел на диван. Раны ещё болели, правая рука находилась в гипсе.

Перед диваном стояла чёрная корейская тумба под телевизор со стеклянными дверками. На полках внутри стояли: видик, дек с усилителем и кассеты, на тумбе, большой японский телевизор «Шарп», пульт от которого валялся на диване. По обе стороны от тумбы располагались два шкафа: один для верхней одежды, другой для белья.

– «Одному достаточно», – подумал Юрий.

За месяц о уже переболел и перестрадал по поводу своей семьи и сейчас только вздохнул, а поначалу «кушать не мог». Да ещё голова лопалась от разнородной информации. Особо мучили совместные с Сергеем воспоминания, которые, как оказалось, оценивались двумя людьми по-разному.

Например, их разлад каждый воспринимал, как предательство другого. И Юрию пришлось потрудиться, чтобы преодолеть конфликт интересов у него, у Юрия, потому, что личности Сергея не существовало. Осталась только память. Память о будущем тоже была памятью Сергея и, естественно, была без его семьи.

Вернее, какие-то эпизоды в памяти проскальзывали, но только до определённого времени, где-то года до две тысячи десятого. Видимо Сергей помогал Юркиным детям, но потом Галина с девочками из его памяти исчезала. Как не рылся Юрий в будущих событиях, но своего семейства в мыслях Сергея не нашёл.

Порадовало одно, то, что жена второй раз замуж не вышла. И это успокаивало Юркину душу, но не радовало. Жили его девочки тяжело. Особенно в девяностые.

Юрий положил кейс на колени и раскрыл. Это был не чемодан, конечно, а кейс, но большой. В нём лежало двадцать две тысячи купюр номиналом по одной тысяче рублей. То есть всего двадцать два миллиона рублей.

Килограмм картофеля стоил около двух тысяч, килограмм крупы – пять тысяч, мясо – пятнадцать тысяч, рыба – десять-двенадцать. А зарплата полковника Мамаева вместе с надбавками составляла пятьдесят две тысячи.

Оставив две упаковки, он поднялся и вместе с чемоданчиком пошёл на кухню. Там он нажал и выдвинул одну угловую пластину кафеля в сторону коридора и нажал на другую плитку. Угол кухни, ранее представлявший собой вентиляционную шахту, отошёл в сторону и открылся сейф, где у Сергея хранилась зарегистрированная «сйга» и боеприпасы к ней, лежащие на полочках.

Полочек равномерно распределённых до самого потолка хватило, чтобы уложить оставшиеся деньги. Не собирался он эти деньги вкладывать в ГКО. Кто его знает, что теперь будет, после того, как он рассказал о дефолте. Поговорка про свинью рулит в этом мире, и дефолт может грянуть гораздо раньше. Ведь поделятся же «бизнес-партнёры» со своими друзьями, а те со своими. И пошло-поехало.

Полковник на прощание попросил никому не говорить про дефолт и успел сказать губернатору поговорку про знающую секреты свинью. А тот лишь усмехнулся и спросил, типа, «это кого ты сейчас свиньёй назвал?». Потом рассмеялся и, почему-то, похлопал Балу по плечу.

Полковник ещё успел сказать про равновесие, пока никто не вмешается, а потом, дескать, «хрен знает, что будет…»

– Не отмазывайся. Мы рассчитываем на тебя, Саид, – сказал губернатор и гости ушли.

Сергей уже закрытой двери сказал:

– Я – не Саид. Я – Абдула.

Закрыв сейф и засунув пачки в джинсы, полковник достал из закипевшей кастрюли пакет с хлебом, из морозилки пакет мороженных пельменей и засыпал их в кипяток.

Потом он налил в заварник кипятку и сыпанул туда же заварки, нарезал хлеб и наделал громадных бутербродов с маслом. Отцедив через ситечко слабо заваренного напитка, добавил в кружку сахар и пошёл в зал. Чай он мог пить до еды, во время еды и после еды.

* * *

Рано утром прозвенел телефонный звонок. На настенных часах, висевших над телевизором, стрелки показывали ровно шесть ноль-ноль – его стандартное время для побудки.

– Абдула? – спросила трубка голосом Серёгиного водителя.

– Сам ты – Ченгиз!

– Извините, я ошибся номером.

Это означало, что Сергей готов, а машина приедет через час. Если бы Сергей ответил: «Слушаю», значит стоило перезвонить через час, а если: «Вы охренели в такую рань звонить?!» – сам перезвонит, но машина должна быть на «товсь». Если же ответ: «Вы не туда попали», значит никто никуда сегодня не едет.

Сегодня Юрию надо было заехать на Острякова к «своим» и хотя бы одним глазком их увидеть. Он мечтал об этом больше месяца.

Когда Юрий делал зарядку, умывался, одевался, его слегка поколачивало. В дверь условно стукнули. Полковник глянул в специально устроенный в бетонной стене глазок. У двери стоял свой боец. Возле заранее вызванного и удерживаемого лифта стоял ещё один боец. На первом этаже встречали ещё двое на выходе. У подъезда двенадцатиэтажного дома на улице стоял один.

Там же стоял «Мицубиси Паджеро» девяностого года выпуска. Левее и правее стояли его близнецы. Машины сдвинулись. Левая подъехала ближе к средней, правая сдала назад. Вышедшая из подъезда группа людей, одетых в одинаковые джинсы и куртки с капюшонами, надвинутыми на глаза, расселись по машинам.

Ещё в квартире Сергей написал на трёх бумажках адрес и раздал старшим групп. Машины нырнули по Партизанскому проспекту и полковник умом Субботина старшего отметил, что развязки на пересечении проспекта с улицей Гоголя ещё нет. А ночью, как-то не обратил внимание. Наверное, потому, что почти не горели фонари.

Они быстро проехали кольцо «Инструментального завода» выехали на проспект Острякова. Тут в пятиэтажном доме жила семья Юрия. Машины свернули во двор и почти сразу он увидел знакомый микроавтобус, на котором перемещалась его дежурная группа. То есть, дежурная группа СОБРа.

– Собр, командир. Туда нельзя, – сказал Юра Мартковский.

– Вижу, Марат. Не слепой. Надеюсь все стволы официальные? – спросил полковник.

– Обижаешь, командир.

– Я спрашиваю, ты отвечаешь.

– Все.

– Иду один, – сказал Юрий и вылез из машины.

– Сейчас всех нас положат лицом в грязь.

– Отъедь за угол.

Полковник шёл к такой родной «Мазде Бонго» медленно и с некоторой опаской. Не доходя метров трёх полковник остановился. Его правая загипсованная рука торчала из прорезанной по правому боковому шву дыры в джинсовой рубашке. Рукав завернут вовнутрь.

Как только он остановился левая боковая дверь раскрылась из автобуса высыпала дежурная группа СОБРа.

– Стоять! На колени! Руки за голову! – крикнул самым первым выбравшийся Лёшик.

– Стою. На коленях. Правая рука в гипсе.

– О! Да это Абдула! – сказал, вылезший третьим из автобуса его бывший заместитель Максим Коротеев.

– «Он, то, что тут делает?», – удивился полковник. – «Дежурит, что ли?».

– Заждались мы тебя, красавчик, – сказал он и ударил Сергея ногой.

Если бы не короткий, но вовремя сделанный уклон назад, то полковник бы получил перелом рёбер или ещё того хуже – остановку сердца. Удар был направлен точно в грудину, а от такого удара умирают. Полковник завалился, якобы от удара, на спину. И заорал:

– Убивают!

– Ты чё, сука, орёшь? – зашипел Коротеев. – В машину его, быстро!

Двое бойцов подхватили его под руки и поволокли к машине. В глазах у полковника потемнело и он снова заорал:

– Рука, блять, сломана, черти! Максим, блять, что творишь!

– Я тебе дам сейчас Максима. Только в автобус затащим.

Полковник оттолкнулся обеими ногами от земли и кувыркнулся. Перед выпиской Юрий попросил, чтобы гипса не жалели и забинтовали бы его побольше. Так Верочка и сделала. Поэтому сейчас кувырок вперёд получился очень хорошо. Его левая рука была вывернута за спину, а левую сторону боец зафиксировать не успел, ибо не нашёл за что её обхватить. Через правое плечо Юрий и крутанулся.

Крутанулся, снова заорал и распластался на тротуаре ближе к подъезду. Из которого наконец-то вышла его жена и обе дочери. У полковника почему-то вдруг хлынули слёзы.

– Что здесь происходит, – испуганно вскрикнула женщина, кинувшись обратно в подъезд.

– Галя! – крикнул полковник. – Это я, Субботин Сергей.

Женщина оглянулась, закрывая спиной девочек.

– Серёжа?! – удивилась она. – Субботин?! Ты вернулся?!

Юрка вспомнил, что уже вот, как четыре года говорит жене, что Субботин мотается по горячим точкам. Несколько раз они встречали его, но у Юрия всегда «не было времени» задержатся и дать им поговорить.

– Да, я пришёл… Соболезную!

Бойцы снова схватили Сергея и попытались поднять его за плечи, но он так выпрямил и напряг тело, что оно выпрямилось, как бревно.

– Что вы делаете, мальчики?! Максим! – крикнула. – Сейчас же отпустите!

Галина топнула ногой, обе девочки одновременно заплакали.

Бойцы бросили его и полковник прилично приложился об асфальт правой стороной лица. Полковник перевернулся на спину и махом правой ноги заставил тело принять вертикальное положение.

– Ой, у тебя кровь! Пошли в дом!

– Да, я не на долго! Не надо! – попытался отказаться Юрий.

Он боялся, что в квартире он разревётся и начнёт говорить правду, чем напугает Галину.

– Пошли! – приказала «жена». – А на вас, Максим, я пожалуюсь вашему начальству. И не надо меня больше охранять. Не нужны мы никому!

Глава 6.

Они с Галиной сидели на маленькой кухоньке и пили чай со свежей малиной тёртой с сахаром. Сергей всё больше молчал, то и дело сглатывая комок из слов и рыданий. Галина, поначалу охала и ахала, обрабатывая его лицо и голову, а потом села напротив него, положила руки на кухонный стол, накрытый клеёнкой в клеточку, и, упав на руки лицом, разрыдалась.

Так она плакала, когда Юрий уходил на первую чеченскую, так плакала, когда он возвращался из командировок. Она всегда плакала сама с собой. Не на публику, не для того, чтобы кого-то разжалобить, а просто плакала, сбрасывая постоянно удерживаемое напряжение.

Обычно Юрий подходил к ней близко-близко, обнимал и гладил по волосам. Тогда она затихала быстро. Сейчас он нашёл в себе силы встать, подойти к ней и положить ладонь на голову. Галина слегка притихла, но когда он, машинально стал пальцами перебирать её волосы, она сначала напряглась всем телом, а потом, дёрнув головой, сняла с себя его руку.

– Не надо Серёжа. Мы с тобой уже давно обо всём договорились.

– «Оппа!» – удивился полковник. – «И о чём это они договорились?!»

Тут же всплыла нужная страничка памяти бывшего хозяина тела. Простой весёлый трёп, шутливая пикировка, перешедшая в прямое требование, шутливое правда, руки и сердца. На которое Сергей получил отказ. Дело было ещё до женитьбы Юрия на Галине. В первые месяцы их встречи. Тогда Сергей, утомлённый выяснениями отношений с женой приехал во Владивосток, и был готов отдаться «первой встречной». Первой встречной, по его мнению, оказалась Галина.

Сергей тогда получил разрешение у Юрия, который ещё не рассматривал Галину, как жену, попытался поухаживать за ней, но не получилось. Галина сразу расставила все точки над всеми буквами и в весьма жёсткой форме, ибо раньше занималась гандболом. Галя была девушкой очень сбитой и очень сильной. Она просто оттолкнула Серёгино лицо ладонью, лишь едва шлёпнув. С синей пятернёй на лице Сергей тогда ходил долго. Они ж, гандболистки, привыкли хватать мячик пальцами, вот девушка и схватила Сергея за лицо, одновременно хлопнув.

Уже потом, перед самой свадьбой Галины с Юрием они говорили уже серьёзно, и девушка снова отказалась уехать с Сергеем. А Юрий понял, что Серёга остался здесь только из-за неё. Из-за неё и рассорился с другом. И что не очень-то он бандитствовал, а больше создавал имидж грозного бандита. Сергей, как оказалось, специализировался по тайным акциям устрашения. На обычные разборки он ездил редко и разруливал рамсы так грамотно, что даже уголовникам, с их законами и понятиям, придраться было не к чему.

Пролистав память друга, Юрий понял, что и в ситуации с ухаживанием за Галиной упрекнуть его было не в чем. Всё было до того, а потом он сделал всё, чтобы не попадаться её на глаза.

– Я помню, – сказал Сергей глухо, – и пришел не за этим. Иваныч денег мне давал на квартиру. Ну, ты помнишь, наверное?

– Не помню, – сказала Галина напрягая лоб. – Что-то мелькало, но ведь вы своими секретами не делитесь.

– Ну, да, привычка. От долга осталось десять тысяч зелёных. Я тебе их частями буду отдавать, ладно? Вот…

Юрий вынул пачку тысячных и протянул Галине. Та взяла и почему-то понюхала.

– Хорошо пахнут, – сказала она.

– «Хрен его знает, чем они пахнут», – подумал полковник.

Он вдруг захотел отдать и вторую упаковку денег, но сначала спросил:

– Долги в семье есть?

Галина встрепенула руками.

– Да, как не быть? За квартиру и электричество уже за три месяца набежало.

– Хорошо!

– Что ж хорошего?

– Я о том, что зайду вечером. Ещё принесу.

Галина подняла на него настороженный взгляд.

– Ни слова, ни намёка о чём-то постороннем. Просто… Тяжело тебе сейчас квартиру содержать будет, а деньги у меня есть.

– Мне и так не легко было. Юрки-то дома почитай и не было. То командировки, то служба.

Полковник покраснел. Квартиру родителей со своей службой он запустил и всё хозяйство, действительно, лежало на сильных плечах Галины.

– Я тут пристроился в одну фирму… При губернаторе… С командировками завязал…

– Со службы уволился?

Сергей скривился.

– Уволился… Короче… Фирма строительством занимается. Я тебе пришлю спеца. Обговорите с ним, что, да как. О деньгах с ним даже не заговаривай. У меня половинная скидка, как для сотрудника. Я из своего долга вычту.

– А… Долг большой? Может на что другое деньги оставить?

– Большой, – в первый раз позволил себе усмехнуться полковник. – Я же сказал: «Десять тысяч баксов».

– Извини, не расслышала. Это сколько в рублях?

– Умножь на четыре тыщи пятьсот.

– Это что, сорок пять миллионов? – удивилась Галина. – Это тысяча Юркиных зарплат.

Она вдруг облегчённо вздохнула и тоже в первый раз за встречу убыбнулась.

– Спасибо тебе, Серёжа.

– «Ага! Спасибо тебе, блять, друг Серёжа, что замочил меня в подворотне», – саркастически мысленно поблагодарил друга полковник.

А если подумать, то получается, что выстрел друга изменил его жизнь в положительную сторону. По крайней мере для его семьи. Может и для Страны какая-то польза будет? Хотя… Какая, нахрен страна, если во главе сидят жулики? Может, конечно и есть там кто-нибудь, кто за страну радеет, но пока, что-то не видно. Государственные интересы пока остаются в стороне от личных. Накопление первоначального капитала, блять.

– О чём задумался? Нам бы всё-таки в садик попасть надо. На работу уже опоздала, но это не страшно. Объясню. Хотя хозяйка уже месяц, как на меня смотрит косо. Как Юру…

Юркина Галина работала продавцом, как и тысячи других мужчин и женщин, сокращённых с госпредприятий.

– Я поговорю с ней, – сказал Сергей.

– Нет-нет. Я сама решу.

– Слушай, Галя. Ты же вроде экономист? – спросил Сергей.

– Была. Да. И бухгалтер. Технологический у меня. Вышка. Красный диплом.

– Ну! Пойдёшь ко мне в отдел маркетинга? Ты не подумай ничего…

Галина махнула рукой.

– Ой, да хватит тебе! А вот, и пойду! На какую должность?

– Отдел новый, вот и возглавишь его.

– В смысле?! Начальником, что ли?! Да, ну, нафиг…

– Не потянешь? Ты же вела экономическую службу в ВБТРФ, кажется? А сейчас будешь заниматься почти тем же самым и почти в такой же фирме, только работы будет поменьше.

– Что за фирма?

– Ролерс.

– Не возьмут, – она с сожалением скривилась. – Я туда пыталась устроиться, сразу, как Никитенко меня сократил.

– Раньше бы не взяли, а сейчас возьмут.

– А ты там кто?

– Вообще-то начальник службы безопасности, но подо мной будут и аналитическо-финансовая служба и отдел маркетинга. Сегодня утвердим структуру, а вечером приду, обсудим.

Галина не стала дальше раздумывать, так как была очень решительной и уверенной в собственных силах женщиной.

– Договорились. Вечером обсудим.

– Я позвоню. Если вдруг не получится зайти, перезвоню.

Из подъезда они вышли вместе. Микроавтобус ещё стоял, но Галина прошла мимо, принципиально не глядя на сидевших в салоне бойцов. Она одной рукой взяла Сергея под руку, а другой младшую дочь. Сергей вёл за руку старшую Оленьку и ему было очень хорошо.

Из автобуса вылез Максим. Не давая ему опомнится, Сергей сказал?

– Теперь Галина Работает в «Ролерсе» и мы берём семью Мамаева под охрану. Наша охранная организация. Будем возить и привозить. Не переживайте, волос не упадёт.

– Пусть только попробует упасть, порвём, как тузик грелку.

– В этом я не сомневаюсь.

Полковник встретился глазами со своим бывшим замом и у того что-то дрогнуло в лице. Глаза прищурились, потом вздёрнулась бровь, снова прищур.

– Ты какой-то другой стал, Абдула, – наконец сказал он.

– Старею, наверное. Или переоценка ценностей? Вот, друга потерял. Кто убил, знаете?

Его зама передёрнуло.

– Сказал бы я тебе, да тут дамы.

– Ну, значит, потом поговорим. Я позвоню.

– С большим удовольствием, – угрожающим тоном бросил исполняющий обязанности командира СОБРа Максим Коротеев, забираясь в салон автобуса.

Сергей завёз детей в детский сад, а «жену» на Первореченский рынок.

– В офис.

Пока ехали от Первой речки до улицы Мордовцева, где у Серёгиной охранной фирмы был офис, полковник приходил в себя. После произошедших событий голова его гудела и звенела, как секция ударных инструментов большого оркестра. Скорее всего, у Сергея, к тому, же подскочило давление.

– «Тело вспомнило своё состояние в две тысячи двадцать третьем году? Что за нафиг?! Ладно мысли и память старого Сергея, – это вещи полезные, но здоровье, желательно, наше бы оставить. А то, как в «Портрете Дориана Грея»… Ещё состарюсь мгновенно!», – думал полковник, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Кетанов есть? – спросил полковник.

– В багажнике в аптечке, – сказал водила. – Здесь только анальгин.

– Давай анальгин.

– В бардачке. Резинкой стянутые.

Боец, сидевший слева, достал анальгин и передал назад. Полковник выдавил из фольги таблетку, закинул в рот и разжевал.

– Отбуцкали? – участливо спросил Гоша.

– Немного. Покувыркаться пришлось.

Сергей тронул обмазанное йодом и заклеенное в трёх местах лейкопластырем лицо.

– Нормально всё.

В арке на Мордовцева стоял один из джипов охраны, который въехал вовнутрь. Остальные машины проследовали за первой.

– «В арке могут заложить эсвэу1», – подумал полковник. – «И заложат. Как пить дать. Свои и заложат. Тот же Юра Мартковский и заложит. Хотя, какие они мне свои? Надо найти точку получше. Где-нибудь на открытом месте».

База охранной организации «Кондор» располагалась в двухэтажном деревянном бараке, обозначенном литерой «8б», выкупленном на деньги Сергея Балу. На вид здание выглядело непрезентабельно, но летом в нём было прохладно, а зимой тепло, так как кроме централизованного в бараке имелось и печное отопление. Был в офисе и камин с бильярдом. В камине потрескивал огонь, июль девяносто пятого года стоял сырой и холодный. На бильярде лениво перекатывали шары двое бойцов ГБР2. Всего в команде Абдулы состояло двадцать шесть «боевиков», официально оформленных сотрудниками охранной фирмы.

Дежурный доложил обстановку: новая смена ГБР на дежурство заступила в полном составе, две бригады обеспечивают безопасность «шефа», одна – охраняет его сестру с дочкой. Оружейка под сигнализацией, стволы отдыхающей вахты на месте. Автотранспорт на ходу.

– Доклад принял.

Юрий с удивлением отметил, что обстановка в офисе спокойная и вполне себе соответствует его критериям организации военной службы. Он прошёлся по зданию, открывая двери встречающихся помещений.

Кроме бильярдной на первом этаже имелась комната отдыха с телевизором, перед которым сидели три «гэбээровца» и смотрели фильм по «видику». При появлении командира они просто поздоровались и остались сидеть в креслах. В тренажёрном зале мучил железо Зинченко. Находящимся на смене запрещалось тренироваться во время дежурства.

– «Значит Игорь на отдыхе», – подумал Сергей.

Оба приветственно кивнули.

Смена только что закончилась и в душе плескалось ещё четверо.

– «Хорошо тут у них», – подумал Юрий, поднимаясь на второй этаж по деревянной, недавно обновлённой лестнице.

На втором этаже сразу у лестницы был его кабинет, совмещённый с жилой комнатой, где он часто ночевал, рабочий кабинет «шефа» с длинным столом для совещаний и тоже с комнатой и большой двуспальной кроватью. Шеф сюда иногда водил своих актрисок. Далее шли комнаты отдыха ГБР и «гостевые» квартиры.

Заглянув в туалетную комнату с писсуарами и отдельными кабинками, сделанную из целой квартиры, Юрий удовлетворённо хмыкнул. Чисто. Даже почище, чем в СОБРе на Тормозной.

Пока всё им увиденное давало его бывшей «конторе» несколько очков форы. Полковник удивлённо-недоверчиво мотнул головой, словно ему жал ворот рубашки, и улыбнулся.

Использовав писсуар по назначению и с удовлетворением посмотрев на мощные струи воды вырывающиеся откуда-то из его недр, полковник вернулся в «свой» кабинет. Стол с телефон-факсом, кресло, сейф, шкаф для посуды, шкаф для одежды. Особняком стоял диван. Окно с железными, от гранатомёта, жалюзями.

– Да-а-а… Офис хороший, но придётся из него съезжать, – сказал сам себе полковник. – Или рыть норы в разных местах. Но об этом потом… Хотя… Почему потом?

Предварительный план работы по организации службы у него составлен ещё в больнице, со структурой, штатным расписанием и бюджетом. Причём, в бюджете имелась не только расходная, но и доходная часть. Поэтому у полковника как раз образовалось время поразмыслить, как жить дальше?

Он по памяти набрал номер телефона начальника Приморского ГРУ.

– Привет, Иваныч, – по привычке в свободной форме обратился Юрий к Ковалёву.

Они оба были полковниками, хотя Юрий свою третью звезду получил не в системе ГРУ, и встречались довольно часто, находя не только дружеские общие темы, но и темы для совместных служебных мероприятий, и поэтому в общении не стеснялись.