Михаил Васильевич Шелест
Царь Александр Грозный
– Можно. Банк даст кредит обществу.
Глава 5.
Тетива тенькнула, стрела вылетела и почти через три секунды вошла в центр плотно связанного снопа, положенного на треногу. Аза отняла от лица «очки».
– Не понимаю, как это возможно?! – задумчиво сказала она.
Санька и так «видел», что попал в центр мишени, но тоже приложил к глазам вырезанную из липы и скруглённую по лицу дощечку с узкими прорезями. Когда-то он подсмотрел такое приспособление у чукотских охотников. Как-то знакомые взяли его на медвежью охоту на Камчатку, а оказались они в итоге в Анадыре. Вот там Санька и увидел деревянные «солнечные» очки, сберегающие глаза от отражающихся от снега солнечных лучей. Оказалось, что через узкие щели и видится чётче.
«Очки» Санька сделал для Азы, которая не видела стрелу в мишени на дистанции двести метров. На такое расстояние стрелы не пускал никто, кроме Александра, а он ещё и попадал в цель. Аза не верила и бегала проверять после каждого его выстрела, вот Санька и вспомнил про чукотские очки.
Несмотря на его сверхвозможности, Саньке приходилось свои сверхспособности тренировать. Одно дело видеть цель на любом расстоянии, а другое дело суметь натянуть тетиву и рассчитать полёт стрелы или какого иного заряда: пушки, пищали. Возможности, как компьютер, учитывать все влияющие на полёт заряда факторы и высчитать параметры выстрела у Александра не было.
Он мог просто подкрасться в «виртуале» к врагу и шарахнуть его кулаком прямо оттуда, проявившись частично, мог переместить предметы на большие расстояния, поместив их тоже сначала в свою «ноосферу», а вот так просто двигать предметы или управлять ими в полёте, он не мог.
На людей влиять мог, вплоть до управления телом, а на неодушевлённые предметы влиять не мог.
– Как ты это делаешь? – спросила Аза.
Александр пожал плечами.
– Меня ранили в голову и я потерял зрение. Совсем. Постепенно зрение возвратилось, а с ним проявилась дальнозоркость. Мне видно даже цвет оперения стрелы.
Аза подошла к нему и взяла его лук. Вложив тетиву в сгибы четырёх пальцев, она попыталась натянуть лук, но безуспешно.
– Осторожно, – сказал Санька, – обрежешь пальцы.
– У нас есть воины, способные натянуть твой лук, но долго стрелять из него невозможно. Ты же выпускаешь в цель все стрелы из колчана, утыкивая сноп ими и ни разу не попав в другую стрелу. Вот и сейчас я уверена, что вторую стрелу ты вонзишь рядом с первой, как и остальные пять. Ты уже не раз так делал.
– Хорошо, когда жена уверенна в муже, – сказал, улыбнувшись Александр.
–Ты смеёшься, а мне хочется плакать, – всхлипнула Аза.
– Почему? – удивился Санька.
– У нашего народа есть традиция устраивать праздники, на которых воины показывают своё умения. Но даже наш лучший воин иногда ошибается. И это даёт хоть какую-то надежду другим воинам. Надежду когда-нибудь победить. Соревнуясь с тобой, надежды победить нет ни у кого. ТЫ же видишь, что мои братья стали отказываться ездить с тобой пострелять из лука.
– Ну, что же мне делать? Специально мазать?! – спросил и усмехнулся Санька. – думаю, так будет не честно, по отношению к твоим братьям и другим воинам.
– Ты бы хотя бы не издевался над ними. Ведь ты попадаешь стрелами так плотно друг к другу, словно вколачиваешь гвозди шляпка к шляпке. Хорошо хоть на снопе это не так видно, а колода утыканная твоими стрелами, выглядит совсем неприлично.
– Милая, я хотел удивить и порадовать тебя, мою жену. Гордись и восхищайся мной, а не переживай за своих братьев. А то я могу подумать, что они тебе дороже меня.
Аза посмотрела на мужа и по её взгляду Санька понял, что последние, сказанные им слова, были лишние.
– «Но с другой стороны, какого чёрта?», – подумал Александр.
Откровенно говоря, с Азой у них отношения не заладились с первых дней. Вернее с самых первых дней после свадьбы всё было хорошо и даже отлично, но сразу после того, как в жене поселилась новая жизнь, Аза стала относиться к мужу, как к постороннему человеку. Она не только пресекла интимные контакты, но и стала просто хамить. Для первичного токсикоза по времени было ещё слишком рано и Санька понял, что дело в её личном к нему отношении.
Сначала он подумал, что может быть Аза не смирилась с гибелью мужа, но вскоре понял, что не прав. Он как-то задал вопрос о недавних внутриклановых стычках. Аза ответила не однословно, а развёрнуто, но пренебрежительно. Перечислив всех участников. В том числе и своего бывшего мужа.
Санька попытался быть ласковым и предупредительным. Пытался разговорить её на темы для неё интересные, на обсуждение которых они раньше отводили много времени. Но никакие разговоры сейчас Азу не интересовали и Санька отстал от неё. Его захватили насущные проблемы и он на некоторое время отвлёкся.
К тому времени они уже достигли устья Дона и, пока строилась крепость, жили в юртах. Сначала в одной, потом Аза распорядилась поставить ей отдельную, куда доступ ему категорически запретила.
Санька доселе глубоко в душу к жене не заглядывал. Ключевое слово «глубоко». Прощупывал по чуть-чуть, конечно, но мысли её он читать остерегался. Мало ли, что в голове может быть у жены в данный момент. Например, если бы она имела возможность заглянуть к нему в голову, то Саньке бы не поздоровилось, точно. Поэтому, от чтения её мыслей, он до поры до времени воздерживался. До той поры, пока вдруг не увидел по ауре, что Аза ему точно не друг.
Как-то вечером он всё же решился заглянуть к ней в мысли, и соединился с тонким телом Азы. Оказалось, что Санька стал свидетелем разговора Азы с братом Салтанкулом. К сожалению, видимо, его окончания.
– … а я сейчас никто! – сказала Аза брату как-то истерично и с вызовом в тот момент, когда Санька «включился» в их разговор. – А вот когда рожу сына, стану царицей. И тогда, и ваш царь, и вы у меня попляшете!
– Если ты себя будешь вести так, как ведёшь сейчас, то, как только ты родишь сына, тебя отправят в монастырь. Навсегда. А сына отберут.
– Я сама знаю, что мне делать и как себя вести! Я выведу весь ваш поганый род! Пошёл вон!
Глазами Азы Александр увидел, как Салтанкул шагнул к ней и ударил её по лицу. Ударил не сильно, но Аза отлетела на свою постель. Александр настоял, чтобы она спала не на полу юрты, а на полуметровом постаменте.
– Ты ещё об этом пожалеешь, – сказала она, вставая. – Мои войска…
Она не договорила. Салтанкул снова подскочил и пнул сестру ногой в живот.
– Вот тебе, твой сын, дура! – крикнул он.
– «Хрена себе, я попал на разговорчик», – подумал Александр и метнулся из своей юрты, однако понял, что совсем бос и это отвлекло его мысли на сапоги.
Однако, вспомнив, что ему «похеру мороз», сбросил их и, выскочив на улицу, запрыгал по сугробам. Пока Санька суетился, Салтанкул от Азы вышел и пропал в пурге. Санька хотел крикнуть его или послать за ним стражу, а потом подумал, что никуда тот не денется, а надо спасать жену и будущего ребёнка. Когда он вошёл в юрту к жене, Аза лежала на постели, держась за живот. Санька стоял перед ней и тяжело дышал.
– Что с тобой? – спросила она.
– А с тобой? – спросил Александр.
– Просто лежу.
– Всё хорошо? – удивился он.
– Хорошо.
– Живот болит?
– Нет! Я же сказала, что всё хорошо!
Аза сказала это резко и отвернулась. Александр почувствовал такую к себе ненависть, что сделал шаг назад. Он понял, что частично находится ещё в сознании Азы, и это не его ненависть к себе, а её ненависть к нему. Но Александр не понимал причину её ненависти и поэтому постарался расширить своё мысленное присутствие в ней.
Чтобы не стоять истуканом, он присел на кровать и положил ладонь на крутое бедро Азы. Она дёрнулась, но руку не сбросила. Машинально Санька распространил свой свет на её чрево и то, что он там увидел, испугало его. Санька, боясь, что «это» почувствует его свет, руку убрал.
– Уходи, – сказала Аза. – Я никого не хочу видеть.
– У тебя точно всё хорошо? – спросил Санька.
– У меня всё очень хорошо. Ты даже не представляешь, как.
От этих слов Санька вздрогнул. Совсем немного посидев, скорее ради приличия, он встал с постели жены и вернулся в свою юрту. Он вспомнил, что в этом мире у него не было нормальных человеческих половых партнёров. То Гарпия, то кикиморки… То, что у них не могло быть от него детей, Саньку устраивало. Да он поначалу об этом и не задумывался. Потом оказалось, что во время соития, он делится с партнёршами своей энергией, которую они называли светом и от которого они и сами «светлели» и меняли свою тёмную сущность на светлую.
Женившись, Александр не подумал, как повлияет его свет на Азу, и сейчас понял, что зря. Аза ему понравилась и Санька не пытался «предохраняться». Не от «залёта», естественно, Александру нужен был наследник, а в тонком плане.
Теперь Александр понял, почему Аза перестала подпускать его к себе. Да она просто не знала, что делать с энергией, переполнившей её. С новыми ощущениями и видениями.
– Вот я болван, – сказал Санька, войдя в свою юрту и сев на такую же, как у Азы, постель.
Перед его внутренним взором стояла увиденная им картинка чрева жены. В чреве жены зарождался не человек. Вернее, не совсем человек.
– Ты вот, что, Аза, – сказал Санька, отгоняя воспоминания. – Ты моя жена и мы с тобой не должны скрывать друг от друга… Э-э-э… Короче, у нас не должно быть друг от друга тайн.
Аза напряглась и нахмурилась. Её пятимесячный живот уже выпирал. Александр посмотрел на него, улыбнулся. Аза запахнула на нём края бараньей куртки.
После того случая Александр проделал большую работу с женой. Вернее, с внутренней силой, переполнившей её организм. Он перераспределил её по центрам-аккумуляторам, но всё равно силы было так много, что Саньке пришлось её отобрать. Вернуть, как говорится, «в зад». Это оказалось не так просто, ведь её сила пропорционально наполняла плод и при откачке уходила и из него.
Однако уже как месяц Аза ходила бодрая и весёлая, плод тоже чувствовал себя хорошо и отношения между Санькой и Азой наладились. Они стали вместе проводить больше времени, перебрались во вновь отстроенные хоромы, стоящие на самом высоком кургане и тали выезжать на конные прогулки. Беременным горянкам, как оказалось, это было не противопоказано, а совсем наоборот.
Да Санька и не беспокоился за будущего наследника. Там сидел такой малыш, что уже в утробе матери начал тренироваться. Санька вспомнил себя в «молодости» и усмехнулся. Он тренироваться стал с первых дней своей жизни, но ведь он был взрослый «попаданец» из другого мира в тело новорождённого младенца, а его сын… Кем был его сын, Санька не знал. Между ними образовалась мысленно-энергетическая связь и Санька, общаясь со своим будущим сыном, понял, что ещё не рождённый младенец развивается гораздо быстрее обычного.
– Не знаю, как ты воспримешь то, что я тебе сейчас скажу, но я вынужден это сделать, – сказал Александр.
Аза так и стояла держа в руках его лук.
– Понимаешь, – скривился он. – я не совсем человек.
Аза отшатнулась.
Санька, увидев реакцию, ещё больше скривился.
– Я тебе это говорю, потому, что у тебя скоро появится не совсем обычный ребёнок. – Он заторопился, видя, что жена хочет броситься от него со всех ног и взял её за руку. – У вас же есть легенды про богатырей? Вот наш сын и есть богатырь. Он уже сейчас готов родится, Аза.
Аза задрожала и, выдернув руку и выпустив лук, опустилась на землю и закрыла ладонями лицо.
– Я сказал неправильно, – сказал Санька. – Я – человек, но с необычными способностями. У меня есть своя внутренняя сила. Она и в тебя проникла. Поэтому тебе было плохо со мной. Но я уже всё поправил.
Санька не знал, что говорить. Слова, которые он находил, были какими-то глупыми. Они не объясняли сути. И он не знал правильных слов.
– Ты шайтан? – наконец спросила Аза, отняв ладони от лица и осторожно выглянув из-за них.
Санька снова поморщился, как от зубной боли.
– Вроде бы нет, – сказал он. – Жизни ещё никого не лишил своей силой. Наоборот нечисть и нежить в моей силе становится… э-э-э… как бы добрее.
– Какая нечисть и нежить? – испуганно спросила Аза, распахнув свои голубые глаза по максимуму. – Где ты её встречал?
– Да так… Встречал… – Санька спрятал взгляд. – Я тебе потом расскажу. Сейчас давай про нашего сына…
– Богатыри, когда рождаются, убивают своих матерей, – печально сказала Аза.
– Вот и я говорю, – заторопился Санька. – Если ждать положенные девять месяцев, он не сможет выйти. Тебе надо рожать его сейчас.
– Как сейчас? Ведь прошло всего пять лун! – Аза быстро-быстро заморгала глазами. – Ой он шевелится! Я не хочу сейчас!
– Конечно, не прямо сейчас! – рассмеялся Санька. – Приедем в город. Подготовимся. Воду согреем, Марту позовём. Она умница. Не одного младенца на свет приняла. Любит она это дело и очень ловка.
Аза посмотрела на мужа и, подав ему руку, поднялась с земли.
– Поехали рожать. Уболтал красноречивый, – сказала она с таким кавказским акцентом, что Санька удивлённо посмотрел на неё.
– Поехали-поехали! Чего стоишь? – спросила Аза уже из седла.
В город они въехали на рысях, причём Аза неслась, словно хотела вытрясти из себя младенца.
– Ты куда несёшься?! – несколько раз спрашивал Санька на скаку, но Аза не отвечала.
Она сама выкрикнула Марту, уже встречавшую их за воротами царского двора, и всё вдруг закружилось, завертелось. Забегали и заголосили девки с вёдрами, тазами и полотенцами.
– Воды отошли, – тихо сказала Марта. – Вовремя приехали.
Санька удивлённо выпучил глаза.
– Это не ты, что ли поторопил младенца? – спросила тоже удивлённо Марта.
Санька покачал головой и произнёс.
– Это он сам так решил. Услышал нас.
– Богатырь, – сказала кикиморка и покачала головой. – как бы беды не наделал. Они, богатыри, такие…
Видно было, что Марта не может подобрать правильных слов.
– Ты многих встречала? – с интересом спросил Санька.
– Встречала, – уклончиво ответила она. – Давно это было.
Санька встрепенулся, поняв, что не знает, сколько его «возлюбленной» лет.
– Ты давно в кикиморах? – аккуратно, опасаясь обидеть, спросил он.
Марта хмыкнула.
– Лет пятьсот уже.
– Фига себе! – воскликнул он.
Марта грустно улыбнулась, кокетливо потупя взгляд.
– Разлюбишь?
– Да ну тебя, Марта! Ты чего удумала?! Шутишь, что ли?! Какая любовь?! С дуба рухнула?!
Марта рассмеялась моментально преобразившись.
– Не повёлся! Крепка в тебе сила! Аж богатыря выродил.
Санька замахал на Марту руками.
– Не дури мне голову! Иди роды принимай! Заболтала совсем!
– Без меня не начнут.
– Точно?
– Всё под контролем. Я держу его. Но…
Она пристально посмотрела на Александра.
– Недюжинную уже силу имеет твой сын. Что-то дальше будет?
Марта улыбнулась, и они вошли в ещё неостывшую со вчерашнего вечера баню. Как самое чистое помещение, особенно если топилась по-чёрному, баня на Руси была местом, где принимали роды. Да и омыть ребёночка и роженицу было проще именно там.
На самом деле баня на Руси была больше, чем просто помывочное место. Это было место сакральное. Шаманы в бане камлали, обращаясь к духам, ведуны входили в транс, распаляя себя жаром, и лечили хвори, с помощью веников, собранных из связанных веток разных деревьев. Здесь младенца крестили огнём, землёй, водой и воздухом, прося богов дать новому человеку силы.
Санька знал это из рассказов стариков, шаманов, с которыми встречался постоянно, интересуясь их опытом, ну и тех же кикимор. Те знали много, ибо жили долго и касались обоих миров: тонкого и материального. Александр относился к древним традициям серьёзно, так как точно знал, что сие не выдумки.
Саньку, так не крестили, потому что испугались его необычности, выраженной в излишней волосатости, сразу отнесли в лес и подложили в берлогу медведице. А не крестив, не «привязали» к четырём стихиям, и Саньке самому пришлось соединять свою чистую душу с внешними силами.
Пока Санька размышлял о житье-бытье, мысленно успокаивая жену и снимая ей родовые боли, Аза разрешилась сыном. Марта приняла его и передала Александру. Санька первым делом осмотрел ребёнка, беря его то за руки, то за ноги, никаких внешних изъянов не заметив. Младенец терпел, тихо покряхтывая и моргая подслеповатыми глазами.
Александр поднял сына на вытянутые руки и сказал:
– Крещу тебя воздухом.
Потом опустил вниз и коснулся ногами малыша золы, собранной в кадке у очага.
– Крещу тебя землёй, – сказал он.
Пронеся сына над огнём, произнёс:
– Крещу тебя огнём.
Потом Санька взял ковш с водой и вылил её ему на голову.
– Крещу тебя водой, – сказал Князь Света.
Крест четырёх стихий сошёлся на младенце.
– Слава Богу, – сказал Санька и перекрестился сам.
Глава 6.
– Что ты говорил про… э-э-э… свои… э-э-э… способности? – спросила Аза сразу, после того, как выслушала Санькины поздравления и приняла обёрнутого в пелёнку ребёнка. – Хотя я уже что-то начинаю понимать.
Она хоть и лежала на постеленных прямо на низком банном полке матрасе и перине, но чувствовала себя неплохо.
Зато Санька чувствовал себя очень неловко. Он не знал, что говорить. Ему не хотелось обнажать душу перед, в общем-то, чужим человеком. У него не было к Азе того чувства, когда теряешь голову и впускаешь любимого в себя и отдаёшься ему без остатка. Санька прожил долгую жизнь, в которой имел жену, детей и много посторонних женщин. Это если говорить про любовь. А ещё он имел богатый опыт общения с разными людьми, достигшими разные культурные и умственные уровни развития.
Из полученного опыта он давно для себя сделал вывод, что раскрываться ни перед кем нельзя. От слова «совсем». Даже перед матерью и отцом, которые тоже люди и тоже бывают разные. Как сказал один его знакомый: «Жаловаться никому нельзя. Друзья расстроятся, а враги обрадуются. Какой смысл?».
– Я с раннего детства был склонен к ведовству и обладал лекарскими способностями. Вижу человека насквозь со всеми его хворями. Могу боль снять и силу дать, чтобы рану залечить или хворь победить. Видеть могу далеко. Ну, это ты знаешь… Что ещё?
– Ты про нечисть с нежитью расскажи. Где и кого видел? – расширив глаза от удивления попросила Аза.
– С лешими встречался несколько раз, водяным, кикиморами болотными. Даже с гарпией был знаком… Она помогала мне. Но её Аид забрал в нижний мир.
Аза растеряно захлопала ресницами.
– Вот это да! А иныжей и испов не встречал?
– Кто это? – спросил улыбаясь Санька.
– Это одноглазые люди и карлики. Они у нас в горах живут. Одноглазые злые, а карлики добрые. Они иногда берут в жёны наших девушек, которых не берут в жёны наши парни.
– Не встречал. Наверное, потому что у нас нет таких высоких гор, как у вас.
– Фу, – фыркнула Аза. – У вас вообще нет гор.
Она помолчала.
– Хорошо, что ты посвятил нашего сына и огню, и воде. У нас есть те, кто поклоняется огню и те, кто поклоняется воде. Наш сын будет под двойной защитой.
Она задумалась, к чему-то прислушиваясь, потом сказала.
– Спасибо тебе, Алекс. У меня нигде не болит, а ведь должно. Вон он какой!
Она поправила ткань у личика новорожденного. Малыш весил килограмм семь. Санька определил вес примерно, но даже по внешнему виду малыш выглядел огромным.
– И где он в тебе прятался? – серьёзно спросил Александр.
– Сама не знаю, – рассмеялась Аза и посмотрела на Александра так нежно, что у Саньки потеплело в груди. – Спасибо тебе!
Она взяла его руку и поцеловала. Санька перехватил своими руками её ладони и поцеловал каждую.
– Тебе спасибо, царица, – сказал он, пристально глядя её в душу.
Аза вздрогнула.
– Не называй меня так, прошу тебя. Ты – царь по достоинству. Я жена твоя и мать будущего царя!
Её душа от слова «царица» не колыхнулась, а вот при словах «мать царя» вскипела. И Санька не знал, хорошо это или плохо? И во что вся эта история выльется? Сын – богатырь?! Он в своих-то способностях толком не разобрался, так, на уровне «научного тыка», а тут ещё один странный субъект народился. Или два? Аза ведь тоже… э-э-э… приобрела некоторые сходные с Санькой особенности.
– А ты ничего внутри себя не ощущала? Ну, кроме ребёнка, конечно, – засмущался он двусмысленности вопроса.
Аза хитро глянула на мужа.
– Я уже давно вижу сеть мироздания и себя в этой сети и сеть в себе. Я пока ещё мало что понимаю, но научилась читать человеческие души. Так же, как и ты. Меня ещё бабушка Мыджэмп учила, что весь мир во мне. Вот я его и почувствовала. А раз и в других людях этот же мир, то значит все люди соединены душами, подумала я. Вот и научилась их видеть в себе.
– И меня видишь? – с интересом спросил Санька.
– Конечно, вижу. Правда, прочитать тебя, пока не получилось. Но я стараюсь.
– «Ну-ну, – подумал Санька. – Я от всякой нечисти закрылся, что в душу лезла, и даже от Гарпии, а от тебя и подавно уйду!». Подумал, и сделал себе зарубку на память: «Проверить, как работает защита?». Давно не проверял. Это же, как с антивирусом. Ты думаешь, что комп защищён, залез в него года через два, после установки, а в нём уже поселились и размножились тысячи «чертей». В смысле – «червей».
Санька вспомнил, как поначалу, когда родился, сильно скучал без интернета. У него даже в Приморской тайге роутер ловил сеть. Друг радиотехник, такой же старый, как и Санька, реализовал свою идею с антенной, растянув провода на одной из сопок.
В этом мире Санька создал информационную сеть сам, подключившись сначала к ноосфере, откуда стал получать информацию о прошлом. В виде чьих-то отрывочных мыслей, мольб, откровений и покаяний.
Потом Санька научился удалённо контролировать людей, оставляя в них частицу своей силы, и через них видеть и слышать окружающее их пространство. Немного помудрив, Санька заставил «силу» откладывать эту информацию в ноосферу.
В оболочке своего энергетического двойника Санька видел мир в виде энергетических сгустков и силуэтов. В них и «записывались» события, видимые и слышимые объектами контроля. Даже образы растений и животных легко становились накопителями нужной для Саньки информации.
Например, деревья и растения не имели глаз и ушей, но имели колебательные контуры в виде листьев, ветвей. Потренировавшись, Александр сначала научился считывать записанные растениями колебания, а потоми расшифровывать их. Сама энергия света помогала ему, так как была одновременно и его сущностью, и внешней формой воздействия на весь мир, и сущностью всего в мире.
Санька удивился, когда узнал, что у народа, к которому относилась его Аза, существовало понятие о созданной Богом паутине мироздания, где имеется место для каждого человека. И когда он об этом узнал, то понял, что информационная сеть существует не с того момента, когда он её «создал», а с момента создания вселенной. И Саньке стало немного стыдно, что он приписал себе деяния Бога. А когда Санька это понял, то поиски информации, в воистину глобальной, а, возможно и вселенской, сети, превратились в лёгкое и приятное мысленное путешествие.
Теперь, для того, чтобы «осмотреться», Александру не нужно было перемещаться своей сущностью в нужное место энергетической сферы. Он просто выбирал в сфере объект контроля и считывал с него информацию. Либо записанную, либо смотрел и слушал, что происходит в реальном времени, проникая, при необходимости, в объект, и управляя им по своему усмотрению.
Потом он вспомнил, что в мировой компьютерной паутине имеются, так называемые, «поисковики», компьютеры со специальным программным обеспечением, предназначенным для розыска в сети информации по «ключевым словам», графическим образам и понятиям.
Санька попытался сделать и себе что-то подобное, но его система поиска только лишь сигнализировала о том, что кто-то про него думает или говорит. Но и от того польза, считал Санька, была.
Вот и сейчас его имя мелькнуло в разговоре неких особ, но на это Санька не обратил особого внимания. Его «полоскали» ежедневно и, едва ли не ежечасно, десятки человек. Санька к этому привык, но находил в себе силы хотя бы выборочно проверять информацию.
Отметив, что о нём говорили на немецком языке, Санька заглянул в ноосферу, отметил место и про себя усмехнувшись, подумал:
– «Зреет нарыв, зреет. Скоро прорвётся».
– Чего задумался, – спросила Аза. – Боишься?
Она засмеялась. Малыш закрехтел и зашевелил губами. Аза притянула ребёнка к себе.
– Уходи, кормить его буду, – сказала жена и залилась краской.
– Ты не пеленай его плотно, – попросил Александр, вспоминая свои первые дни в этом мире, и тоже покраснел лицом, вспоминая, как спутал грудь матери с резиновой грушей, тыкаясь в неё маленькими ручонками. Сослепу-то… И от непонимания, куда он попал.
Санька улыбнулся воспоминаниям и вышел из бани.
Ростовская крепость стояла не на том месте, где её ставила Елизавета Петровна, младшая дочь Петра Первого и Екатерины, а чуть ниже по течению в месте ответвления правого рукава старицы. Крепость была деревянной, собранной из срубов, соединённых двойными стенами. Срубы в нижней части и межстеновое пространство засыпали землёй, взятой с курганов. Кое-где они ещё возвышались над домами, но работы по наполнению стен землёй продолжались и курганы таяли, как снег.
Строители не стали заполнять землёй срубы полностью, как это было принято в этом времени, рассчитывая впоследствии обнести деревянные стены бетоном и использовать срубы, как башни. Строители были опытные, работы велись споро и в хорошем темпе, поэтому за зиму внутренний периметр деревянной крепости возвели и принялись за «жилищное» строительство.
Во-первых, на центральном холме выстроили пятисрубный и двухэтажный царский дворец. Дворец увенчали пятью башенками. Вокруг дворца поставили хоромы ближних людей, в основном, – князей Черкасских. Ближе к стенам установили общежития для царской гвардии и комендантской роты кремля. Остальные, жилые и производственные постройки, возводили за стенами кремля, вдоль правого рукава устья Дона.
Селяне Коломенского, вместе с Мокшей и Лёксой, переехали в Александровск-на-Дону практически полностью. Мокша свои производства, естественно, не закрыл, но мастеров почти всех забрал, оставив цеха на мастеров села Латного, охотно взявших их в аренду.
Причиной отъезда Мокши и его «цеховиков» было письменное распоряжение царя переместить «огневые» производства на Дон. Вот и растянулась цепочка крепостей от Липецка до Александровска, обрастая сёлами и деревеньками. А к маю вспыхнула смута, и народ на Дон побежал шустрее.
Крепость одним лучом удобно упиралась в излучину устья, двумя длинными лучами в Дон и его рукав, короткие лучи смотрели на север.
Санька осмотрел дело рук «своих» и тяжело вздохнул.
Турецкий султан, вероятно опешивший от поражения у крепости Таганрог, ко второй попытке готовился тщательно. Санька «видел и слышал» Сулеймана много раз, «виртуально» присутствуя на его разносах подчинённых, но ничего, о чём османы говорят, не понимал, а потому, только по суете и озабоченным лицам, чувствовал, что скоро грянет гром. Орудийный и пушечный.
Таганрогская крепость, прикрытая с моря посаженными на мели турецкими кораблями, а со стороны материка стенами и много-эшелонированными заградительными укреплениями в виде рвов, рогатин и острых колышков, вбитых в землю, чувствовала себя более чем уверенно. Гражданского населения в ней не было совсем, как и ворот с северной стороны. С морской стороны высоких стен тоже не было. Высокий и обрывистый берег, укреплённый наклонно выставленными острыми кольями, надёжно оберегал защитников русла Дона.
Ещё раз вздохнув, Санька поднялся в царские хоромы, по пути встретив одного из братьев Азы, поздравившего царя с рождение наследника. Салтанкула, после того случая с Азой, Александр отдалил, отправив воевать на Кавказ. Отдалил, не объясняя причины и не устраивая разборок. Но Салтанкул принял отдаление, как справедливую ссылку, вероятно решив, что Аза пожаловалась мужу на брата и уехал, благодаря Бога за царскую сдержанность.
– Мне умыться и перекусить что-нибудь мясное, – сказал он. – Буду один.
Уже все давно привыкли, что царь, оставивший в кремле свою челядь, тёток и мамок, обходится двумя-тремя слугами и двумя-тремя горячими блюдами из согласованного на неделю меню. Иногда он просил приготовить что-нибудь из добытой им или рыбаками-охотниками дичи или рыбы. А так гарниров всегда было несколько: из круп, бобовых или корнеплодов.
Много ли, мало ли, а во дворце всё же работало и кормилось человек тридцать вместе с охраной, потому еды готовили много и разной. Поэтому Санька мог спокойно выбрать себе по желанию практически что душе угодно в это время суток.
Едой простого люда царь не брезговал и этим не опустился, как ему предрекал Адашев, а приподнялся в глазах окружающих. Повара и стряпухи вынуждены были всю еду готовить с высшим качеством. Да и отравить всю еду было весьма проблематично. Яда в таких количествах просто не существовало.
Готовили для Саньки и персонально-специальные блюда, в основном десертные, которые можно было начинить отравой, но их делала одна из, ещё Коломенских, кикиморок. Ей травить Саньку не было резона. Если только по наущению Аида или Гарпии? Но те, думается, найдут более изощрённые способы убить кого угодно, чем яд.
– «Так кто же это поминал меня всуе?», подумал Александр, жуя оторванный от запечённой бараньей ноги шмат мяса.
Он часто совмещал полезное с приятным, просматривая, одновременно с приёмом пищи, «новости». Подглядывая и подслушивая Санька не терзался стыдом, полагая, что раз ему такие способности даны, значит это естественно. Он не подглядывал за девушками в банях, или речных купальнях. Не интересовался семейными ссорами или интимными отношениями. Ему это было не интересно. Бытие определяет сознание, а бытие Санькино было таким необычным, что и сознание его усложнилось на столько, что ему даже не приходила в голову похабщина. Слишком серьёзные он ставил перед собой задачи.
Кому многое дано, с того и спрос велик, понимал Санька, пытаясь структурировать цели и задачи, способы и средства для их достижения. Особенно трудно было систематизировать поступающую для решения определённых им для себя задач информацию. Не до пошлостей Саньке было, не до них.
Частично войдя в ноосферу, Санька коснулся объекта, упомянувшего его имя, даже не осознавая, кто этот человек. Коснулся, включился в блок звуковой памяти его энергетической матрицы и услышал следующее.
– … Александр. Теперь он оставил Москву и находится в устье реки, которую русы называют Дон. Обороной столицы и всего северо-запада Руси, занимается его министр Адашев. По нашим сведениям, вся лояльная русскому царю нечистая сила ушла вместе с ним.
Санька, услышав это, прекратил не только жевать, но и дышать, а потому, когда вдруг вспомнил о дыхании, резко вздохнул, подавился и надолго закашлялся.
