Михаил Радуга
Тайна Элизабет. Королевство сновидцев
Пройдя вдоль улиц с горящими домами и собравшись на центральном перекрестке, недоумевающие мутанты салютовали друг другу, дружно вскинув верхние левые руки:
– Виват, Арогдор!
– Виват, Эйзенберг!
– Кто здесь работал? – прогремел перекатистым басом генерал, оглянувшись на грохот обрушивающегося дома.
– Похоже, это местные, – прошипел старший мутант, которого отличали красные повязки на плечах верхних рук. – Снова сами подпалили.
– Уверен?
– Амбары полные горят, скот по улицам ходит и…
– Понятно. Ищи другое место.
– Нет необходимости. Пройдемте за мной!
Так получилось, что для ночевки полководец выбрал именно это селение. Местечко было настолько неприметным, что разведка Парфагона вряд ли кинется его искать в такой дыре.
Вся остальная армия Арогдора, состоявшая почти из тысячи мутантов, продолжала свою кровавую охоту в сотне других поселений, где и оставалась на ночлег разрозненными группами. В самом кратере и на вулкане остались еще две большие группы резерва. Таким образом, общая численность боевых мутантов под командованием Айвора Джавера доходила до двух с половиной тысяч. Учитывая концентрацию силы и скорость передвижения на челоконях, общая мощь армии представляла собой невероятно страшную и разрушительную силу. Она равнялась по меньшей мере тридцати или даже сорока тысячам обычных воинов.
Мутанты выстроили оцепление вокруг кирпичного дома, единственного уцелевшего в селении, а подоспевшая телега тыловой службы подвезла провиант генерала, а также двух его подруг. Поскольку кровати были слишком малы, Джаверу постелили специальную перину прямо на полу спальни кузнеца, выбросив в окно все прежнее убранство комнаты. Удобству сна и его количеству уделялось много внимания даже в боевых походах.
Наконец все было готово к ужину. На квадратный кухонный стол поставили масляную лампу и много еды в огромных мисках. Основную часть еды составляли жареные поросята и куры, но тут также были и лепешки, и питательная перловая каша с зеленым луком. Этот ужин был рассчитан лишь на четырех мутантов, в то время как обычная семья могла растянуть такие запасы на целую неделю.
В помещение вошли Джавер и старший воин. Их сопровождали, стуча каблуками, хихикающие подруги генерала – блондинка и смуглая брюнетка. Девушки были высокими, тонкокостными, но при этом невероятно фигуристыми. При тонких лодыжках и узкой талии у них были упругие, невообразимо пышные формы, которые так и выпирали из длинных цветастых платьев. Их счастливые лица казались удивительно похожими и пугали острыми подбородками, огромными губами и крошечными носиками. Можно было подумать, что они выглядят именно так, как мечтают выглядеть многие женщины, дай им такую возможность.
Молча усевшись друг напротив друга, четырехрукие мутанты откинули длинные дреды за спину и, жадно чавкая, приступили к еде. Без такого количества потребляемой пищи было невозможно сохранить устрашающий облик – ведь их внушительные размеры напрямую зависели от питания. Поэтому перебои с продуктовым снабжением и уж тем более голод могли привести Арогдор к поражению в многовековом противоборстве с самодостаточным Парфагоном.
Прямо под столом за этим пиршеством наблюдали окаменевшие Томас, его сестра, их родители и пожилые ткачиха и плотник, все едва живые от ужаса. Они не только слышали звериное чавканье и хруст косточек, но и могли видеть часть помещения сквозь щели между прогнувшимися досками пола, который постанывал от такой тяжести. Никто из селян никогда в жизни бы не предположил, что может произойти такое ужасное совпадение. Прочный кирпичный дом, вместо того чтобы стать их верным спасением, в итоге лишь до предела усугубил ситуацию, почти похоронив надежды на благополучный исход. Мутанты были всего в трех футах над их головами, и это не могло не предвещать скорой беды.
Оправившись от шока, дрожащий Томас отвел глаза от потолка и в почти полной темноте стал разглядывать взрослых и сестру, освещенных тусклыми полосами света, что сочился меж досок. Отец был взволнован и предельно сосредоточенно вглядывался то в одну, то в другую прорезь наверху. На его лице совершенно не было страха, в отличие от бедного плотника, который едва держал топор и тоже смотрел вверх, практически не моргая. Ткачиха, сжавшись в комок и закрыв руками глаза и рот, спряталась в углу. Мама и Ирэн лежали на одеяле почти по центру, спрятав головы под большую подушку, чтобы невольные возгласы девочки не выдали их уязвимого укрытия.
– Да что же это за вонь?! – вдруг прорычал Джавер, шумно обнюхивая стол и окружающее пространство.
– Тоже не могу терпеть это, дорогой, – раздраженно подтвердила блондинка, вызвав пристальный взгляд смуглой подруги, сидевшей напротив.
– Извините, генерал, – оправдывался воин. – У нас не было выбора. Видимо, это из погреба под столом.
– Гнилые овощи! Какая мерзость! – не успокаивалась арогдорка.
– Там что-то еще… – внимательно внюхивался Джавер, повергнув в панику несчастных селян под полом: испуганные женщины еще больше сжались и затряслись, а мужчины в растерянности начали переглядываться, словно пытаясь найти поддержку в глазах друг друга. Плотник поднял топор, будто собираясь прямо сейчас вступить в неравный бой, а охотник медленно направил на дверцу взведенный арбалет. Тем временем, дожевывая куски мяса и сглатывая жилы, монстры неспешно поднялись со стульев, обступили узкий лаз и стали разглядывать его, стоя на досках, не рассчитанных на столь рослых гостей. Нижние руки Джавера уперлись в бока, а правая верхняя сжала за спиной рукоять меча и со скрежетом немного вытащила его из ножен. Старший воин верхними руками взял с пояса кинжалы и наклонился к дверце погреба.
– Посмотрим, что там у нас, – произнес он, потянув ручку.
Селяне приготовились к худшему: Томас прижался к трясущейся матери и уткнулся лицом в ее бок, а его отец начал прицеливаться в проем. Плотник же, наоборот, тихо положил топор на земляной пол, и слезы покатились по его обрюзгшим щекам. В эти мучительные мгновения все они были уверены в своем скором конце.
Наконец послышался скрип, и тяжелая дверца начала подниматься, заливая погреб светом.
– Стойте! – внезапно вскочила брюнетка.
– Что? – оглянулся генерал.
– Вы выпустите оттуда этот ужасный запах!
– И?
– Может, сначала доедим?
– А ведь она права, – блондинке с горечью пришлось признать правоту соперницы. – Дорогой, давай сначала поужинаем!
– Ух, бабы! То вам одно, то другое… Как вы вообще живете? – произнес раздосадованный генерал, вставляя меч в ножны и возвращаясь к столу. То же самое сделал и старший воин, опустив злосчастную ручку дверцы, и селяне облегченно выдохнули, обнаружив, что не дышали всю последнюю минуту.
Немногословная и голодная компания вновь приступила к еде, запивая ее ведрами жирного молока и воды. Вдруг сквозь громкое чавканье и грохот посуды послышалось тихое постукивание оттуда, где сидела смуглянка. Отец Томаса широко раскрыл глаза и переглянулся с плотником. Сначала мальчик не понял, что это значит, но потом его осенило: эта странная женщина сознательно спасла их от своих сородичей! И действительно, на широком лице брюнетки можно было заметить легкие отблески улыбки, а в глазах – облегчение. Другие прожорливые гости были слишком заняты своими желудками, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
Набив брюхо, довольные мутанты то ли позабыли про погреб, то ли просто не захотели о нем вспоминать. После столь тяжелого дня все они желали лишь добраться до какой-нибудь постели и быстрее уснуть. Тем более что рыцари Парфагона уже активно рыскали по всем направлениям, оставляя противнику не больше одного дня, чтобы отступить в Арогдор.
Страдальцы в погребе с облегчением услышали, как воины напоследок погремели опустошенной посудой и успокоились. Еле передвигая ноги, они стали расходиться по комнатам, придерживая набитые животы, покрытые наростами брони и коротким мехом. Немного пошептавшись, последними из кухни вышли женщины.
Ирэн, не выпуская куклу, уснула в объятиях матери с головой под подушкой еще во время ужина арогдорцев. Несмотря на страх, опустошенный Томас теперь тоже, как и остальные, стал быстро и глубоко проваливаться в сон. Лишь его отец вынужден был мучиться дальше, всю ночь следя за тем, чтобы никто не захрапел.
* * *
На следующий день всем гостям в доме кузнеца пришлось проснуться на рассвете. Хотя в обычной жизни мутанты спали непомерно долго, во время рейдов они не могли себе этого позволить. Поэтому спасшиеся в погребе селяне ранним утром проснулись от тяжелых шагов, когда на кухню зашел изголодавшийся Джавер с помощником:
– Где жратва?
– Обоз попал в засаду. А вчерашний провиант закончился…
– Что за бред?! – прогремел бас генерала, и послышался скрежет ножен.
– Простите! Мы не ожидали, что селение будет опустошено, – сдавленно произнес старший воин, горло которого уже прижимало холодное лезвие. – Здесь ничего не осталось в загонах.
– Так иди и поймай пару баранов, ленивая свинья! В вонючем погребе посмотри – может там что-то еще не сгнило. У тебя есть полчаса, пока мне докладывают обстановку. Усек?
– Конечно!
– А может, не надо, Айвор? – услышали обомлевшие селяне такой дорогой голос брюнетки. – Мы можем потерпеть.
– Я не буду терпеть, женщина.
– К чему такая спешка? Мы можем поесть в другом месте.
– Не слушать ее. Выполнять приказ!
Промерзшие дети вновь прижались к побледневшей матери, которая осторожно отвела их в дальний угол, к ткачихе. Мужчины же обреченно взяли в руки свои орудия и приготовились дать отпор врагу. В этот момент в глазах женщин появились слезы и отчаяние. Они метали испуганные взгляды то на охотника, то на плотника, пытаясь искренне поверить, что те смогут хотя бы что-то изменить в этой скверной ситуации.
Сначала селяне услышали, как из кухни все вышли и воцарилась спасительная тишина, дававшая надежду на выживание. Но уже через минуту эти тщетные ожидания растворились в небытии, словно лопнувший мыльный пузырь: послышались тяжелые шаги двух монстров, которые неумолимо приближались. Наконец они остановились возле дверцы и с громким лязгом открыли ее.
Опущенный вниз светильник в нижней руке мутанта осветил погреб, выдавая всех его жильцов с искривленными от ужаса лицами. Меткая стрела из арбалета вонзилась точно в центр массивного лба арогдорца, а топор плотника глубоко засел в его бронированном наросте на левой груди. Издав дикий вопль, но не сделав даже шагу назад, гигант вытащил острое лезвие из груди и смело спустился по ступенькам вниз, держа в верхних руках сверкающие смертоносные кинжалы. За ним следом кинулся точно так же вооруженный сообщник – вонючий, хуже псины. Мужчинам ничего не оставалось, как с отчаянными криками с ножами броситься на воинов. Однако длинные руки мутантов в наростах брони молниеносно расправились с безумцами, причем на глазах у визжащих детей и женщин, обнявшихся в дальнем углу.
Обозленный арогдорец с торчащей из головы сломанной стрелой, согнувшись почти по пояс из-за низкого потолка, снова и снова кромсал бездыханное тело отца Томаса – до тех пор, пока оно не превратилось в расчлененную кровавую массу. Весь погреб вместе с людьми оказался забрызган теплой кровью и склизкими ошметками человеческой плоти. Женщины тем временем продолжали визжать во все горло, прижимая к себе пищащих детей. Хотя они пытались закрыть глаза малышей, пораженный Томас видел все детали расправы. Сперва мальчику казалось, что все это не по-настоящему, что ему это кажется или снится. Его не по возрасту серьезные глаза источали слезы, а внутри все словно обломилось от невозможности что-то изменить и вернуть назад.
На шум и крики быстро сбежались другие мутанты, включая генерала и его подруг. Обступив вход в погреб, они внимательно смотрели на представшую перед их взором кровавую картину.
– Убить баб! – послышалась новая команда, заставив Томаса изо всех сил вцепиться в мать.
– Да сколько можно?! Прекратите! – пыталась заступиться полуголая смуглянка. Она немедленно получила пинок в живот и тут же свалилась под стол, рыдая и рвя волосы на голове. – Уроды вы все! Когда это закончится?!
Раненый старший воин и его помощник молча отдернули беспомощно скулящих детей от матери и ткачихи. Затем они нанесли ошеломленным женщинам, отчаянно тянувшим руки к малышам, несколько ударов кинжалами в грудь и голову, вонзая лезвия по самые рукояти.
Стало тихо и спокойно. Лишь охрипшее мычание трясущихся отпрысков охотника нарушало безмятежность сельского утра.
Но на этом генерал не успокоился.
Все мутанты замерли, когда он вытащил из ножен широкий меч и спустился в залитый кровью погреб. Дрожащие Томас и Ирэн прижались друг к другу, думая, что пришел их черед. Однако хладнокровный Джавер молча подошел к впавшему в ступор старшему воину и с хрустом вонзил клинок под нижнюю челюсть, прибив голову к низкому потолку. Выпучив глаза, воин выронил светильник, обмяк и рухнул на колени, повиснув массивным подбородком на крестовине меча, утопающего в потоке густой крови.
– Тупорылый! – выругался Джавер. – Недоносков в обозы, и уходим на север. Доложите обстановку по пути.
Как только генерал вместе со своей свитой покинул обугленные останки села, к кирпичному дому подоспели гремящие телеги из ресурсного обоза. Бóльшая часть повозок, запряженных костлявыми кобылами, были перегружены награбленным богатством: мешками с продуктами и домашней утварью. Одна из телег, представлявшая собой клетку из толстых прутьев, была битком набита маленькими детьми. Они были в грязных и оборванных туниках. Частью израненные и избитые, малыши беспрерывно плакали и стонали, отчаянно зовя охрипшими голосами своих матерей и умоляя дать хоть немного воды и хлеба.
Молодой мутант с недоразвитыми нижними руками, от которого разило тошнотворной смесью пота и какой-то отвратной кислятины, подвел обреченных Томаса и Ирэн к клетке. Он уже было собрался засунуть их внутрь, но воин с красными повязками на плечах, рыжими дредами и такой же густой бородой остановил его:
– Так, а это зачем, дебил?
– Что не так?
– С девкой все понятно – она подходит, – прошипел старший воин, переводя красные глаза на Томаса, – а вот губошлепа я не возьму. Это переросток! Не видишь, безмозглый?
– Мне приказали – я выполняю.
– Да? Ну, вот тебе новый приказ: девку в клетку, а пацану перерезать глотку.
Рыжий монстр произнес это настолько хладнокровно, что сразу чувствовалось, насколько часто ему приходилось отдавать такие приказы. Поскольку молодой воин впал в ступор, его старший товарищ сам оторвал завизжавшую Ирэн от брата и грубо закинул ее в телегу поверх других детей. После этого обоз сразу же двинулся в сторону леса, проезжая обугленные останки села в сопровождении истошного лая щенка, откуда ни возьмись выбежавшего на шум. Девочка высунула из клетки пухленькие ручонки и, отчаянно крича, потянула их в сторону рыдающего брата, которого крепко держал за волосы мутант, неуверенно вытаскивая кинжал из ножен.
Палач Томаса был очень молод и неопытен. В отличие от других мутантов, его нижние руки были несколько недоразвиты, худы и коротки, словно еще не успели до конца отрасти. Непосредственно в боях, видимо, он еще никогда не участвовал, а лишь помогал собирать ресурсы на захваченных территориях. Поэтому убить человека, а уж тем более ребенка, ему было сложно. Оглядываясь по сторонам и будто ожидая чьей-то поддержки, он долго не мог решиться на выполнение приказа, боясь даже взглянуть на чумазого селянина.
Когда телега с Ирэн окончательно скрылась из вида, Томаса неожиданно накрыли необузданная злость и распиравший изнутри жар. К горю по оставленной без защиты любимой сестренке добавилась возникшая перед глазами кровавая картина убийства беспомощных родителей. Страх вдруг совершенно пропал, и всем его телом начали управлять лишь животные позывы, наглухо затуманившие рассудок. Откуда-то появилась невиданная ранее сила, бурлящий прилив которой можно было осязаемо почувствовать. И если эту мощь не использовать немедленно, то можно было разорваться на части.
Резко дернувшись, ценой клока густых каштановых волос, озверевший Томас вырвался и ловко нырнул между ног опешившего мутанта. Пока неповоротливый воин разворачивался, мальчуган уже скрылся за углом обугленных останков соседнего дома, а несколько других арогдорцев с грубыми проклятьями кинулись за ним в погоню. В отличие от чужаков, ребенок хорошо знал свое родное селение и мог ориентироваться в нем даже с закрытыми глазами. Быстро и юрко перебегая от одного забора или пожарища к другому, он в какой-то момент почти добрался до спасительного леса и уже почти сбежал от безжалостных монстров. Но, пробегая последний огород у опушки леса, он вдруг почувствовал сильный удар в бедро и нестерпимую боль.
Свалившись в грядку с молодой свеклой и оглядев себя, Томас увидел, что необычно толстая и длинная стрела застряла в его левой ноге, пройдя ее насквозь. Туника стала быстро пропитываться кровью, а страшная боль не давала мальчику не только встать, но и пошевелиться. Поэтому, пока он, плача и крича, пытался вытащить увязшую в плоти стрелу, его окружили довольно похрюкивающие мутанты. Они весело смеялись, глядя на своего неопытного товарища, и издевательски подтрунивали над ним:
– Этот сосунок похрабрее тебя будет!
– Посмотри на его ручищи! Тебе бы такие, а?
– Они толще твоих в два раза!
– Пошли вон, крысы! – огрызнулся запыхавшийся молодой палач, замахиваясь громадным топором. Однако маленький селянин так просто не сдавался: он метко бросил в глаз мутанту острый камень и под истерический смех других арогдорцев кинулся кусать его за ноги. Конечно, разгоряченный воин легко увернулся от молочных зубов мальчика, но тут же неожиданно рухнул на землю рядом со своей так и не покорившейся жертвой.
В первые мгновения умолкшие мутанты, да и сам Томас замерли, не в силах понять, что произошло. Однако вскоре они заметили стрелу в затылке опозорившегося воина, который в неловкой позе распластался в ростках молодой свеклы. Тут же послышались свист других стрел и их гулкие удары в плоть и броню. Еще два мутанта сразу же упали замертво, а один с жалобным криком схватился за пробитое насквозь плечо. Затем зазвучали грубые голоса, сотрясающий землю топот и угрожающее бряцание тяжелых доспехов: из леса на огромной скорости вырвался небольшой отряд рыцарей Парфагона.
До этого момента Томас видел их только на старых и неуклюжих рисунках, в своем воображении и в снах. Он обожал слушать истории, сказки и легенды о них и часто сражался на деревянных рыцарских мечах с соседскими ребятами. В этом не было ничего удивительного – ведь все мальчишки королевства мечтали стать рыцарями.
В отличие от мутантов, доблестные воины Королевской рыцарской армии перемещались на обычных конях, пусть и самых мощных и высокорослых пород, и имели привычное, человеческое строение тела. От обычных людей их отличали невероятная мускулистость и неестественная сила, а также выдающийся рост. И хотя каждый из них был на две или три головы выше среднего взрослого мужчины, по этому показателю они все же уступали любому четырехрукому мутанту. Под синими накидками их торсы были облачены в плотные рубахи, поверх которых красовался стандартный фигурный панцирь с кольчужными рукавами, воротником и короткой юбкой. Голову они защищали округлым шлемом, прикрывавшим не только шею, но и почти все лицо, оставляя лишь овальные отверстия для глаз, переходившие в проем для носа и рта. На ногах они носили штаны из плотной ткани и начищенные до блеска кожаные сапоги выше колен. Кроме того, у них имелись выгнутые прямоугольные щиты, которые вместе с копьями висели на сбруе. Из оружия каждый из них использовал меч с синей рукоятью, копье, кинжал, а также габаритный арбалет, способный пробить особо прочные черепа неприятеля.
На глазах у оторопевшего Томаса завязался молниеносный бой: рыцари с разгона вонзили свои длинные копья и острые мечи в толпу разбегающихся мутантов. Кто-то из арогдорцев отчаянно сопротивлялся, кто-то умолял о пощаде, но королевским воинам удалось без потерь раскромсать пойманного врасплох противника, никого не пощадив.
Едва не раздавив мальчугана, разгоряченные рыцари с ходу рванули вглубь обугленного селения. Всего их было не больше дюжины, но это была колоссальная сила, которая произвела на мальчика незабываемое впечатление. Он впервые испытал те особые чувства, которые взрослый человек назвал бы гордостью за свою отчизну. Казалось, на одних этих эмоциях можно было легко прожить целую неделю без еды и воды. Поэтому, забыв о потере близких и о боли, истекающий кровью Томас воодушевленно наблюдал, как бронированные воины короля Альберта Третьего добивали мутантов, пока сознание не покинуло его.
* * *
Отряд рыцарей Парфагона, состоявший из отборных воинов под командованием Нильса Дора, расположился на поросших мхом бревнах вокруг потрескивающего костра. Из глубин ночного леса то и дело доносились едва слышные крики да эхо зловещего уханья совы. Измученные горожане молча наслаждались запахом запекающегося кабана. Лишь пара раненых воинов, ворочаясь с боку на бок чуть поодаль, иногда тихо стонали и кряхтели.
Отсветы желтого пламени ласкали фигуру Нильса и освещали его большую голову с широкими скулами, внушительным носом и задумчивым взглядом из-под русых локонов. На вид ему было чуть больше тридцати лет, но он не особо стремился к безукоризненной внешности, в отличие от большинства жителей Парфагона. Нильс считал, что мужчине не нужна красота, чтобы получать все радости жизни. И хотя такая позиция вызывала насмешки, в его случае она действительно была эффективной.
Воин уже почти целый век служил королю и стремился стать большим военачальником, однако, несмотря на удивительную живучесть, продвижения по службе давались с большим трудом. Хотя он был на хорошем счету у главнокомандующего, со стороны сердца красовался всего лишь бронзовый жетон с гербом Парфагона в виде двух пересекающихся колец. Этот похожий на срез угловатого яблока знак отличия говорил о том, что его обладатель – низший офицер в звании центуриона. Он мог командовать не более чем сотней воинов, то есть центурией, но чаще всего – одной или несколькими дюжинами.
– Не волнуйся, – пытался его приободрить красавец Ричард Фейн, длинноволосый блондин с по-благородному вытянутыми чертами лица и светло-голубыми глазами. – В следующий раз точно не уйдет.
– Если бы на несколько минут раньше…
– Будем еще ближе.
– Что я опять скажу легату? Как я буду смотреть в глаза королю? – шевеля мечом угли, сокрушался Нильс. – Опять та же самая история. В который раз!
– Постой, но это ведь не наша вина? Мы были быстры, насколько могли.
– Это всегда наша вина.
Лежащий чуть в стороне и укрытый синей рыцарской накидкой Томас простонал и снова затих. Взволнованный Нильс тут же встал и быстро подошел к нему. Увидев, что несчастный мальчуган все еще без сознания, он поплотнее прикрыл его и молча вернулся к костру, где его товарищи уже что-то весело обсуждали.
– Я все-таки не понимаю: зачем ты его взял с собой? – кивнул Ричард в сторону селянина.
– В нем что-то есть. Его нельзя там оставлять.
– От него даже мутанты отказались. Мы уже ничего не сделаем из него. Он слишком взрослый.
– Прорвется. У него нет выбора.
– Ты серьезно?
– Ты же сам видел, как он один и еле живой бился до последнего.
– И?
– Сам знаешь: не каждый из нас на такое способен. Мы, тренированные и взрослые мужики, можем сдаться, потеряв надежду на спасение. Но ты видел его? Видел его смелость? Невероятно! А ведь это ребенок.
– Ну, делай как хочешь… Ты ведь понимаешь, что ему будет сложно освоить фазу? Какой бы он ни был храбрый, ему уготована безрадостная участь в Парфагоне. Да и кто его туда вообще пустит?
– У него есть шанс, Ричард.
– Он пришлый, селянин. Ты знаешь наши законы.
Нильс сплюнул и с досадой взглянул в сторону Томаса:
– Я все понимаю. Но мы должны дать ему шанс. Если у короля внезапно объявилась дочь, то почему же мне нельзя?
– Очередная странная история нашего королевства, конечно. Но у тебя несколько иная ситуация, – Ричард весело ударил друга кулаком по плечу. – Да и с Альбертом себя не сравнивай, дурень! Какое имя дали, кстати? Кто хоть ее мать?
– Назвали Элизабет. Говорят, разрешилась одна из его тайных фавориток, но сразу же умерла. Сама, наверное, дитя еще была. Ты же его знаешь…
– Хм, печально… Но у нее все равно титул принцессы?
– А как еще быть в его ситуации? Поэтому и будет добрее. Нашему храбрецу это на руку.
– Ну, брат, ты и авантюрист!
Набив живот недожаренной свининой и затем едва не надорвав его от смеха над пошлыми байками разморенных вояк, Нильс дал команду идти на боковую. Проверив караульных, он осторожно прилег рядом с Томасом, прикрыв его от холода могучей рукой, и мгновенно уснул.
Рыцарю показалось, что он едва сомкнул глаза, но в сумерках уже зашевелились бормочущие товарищи – пора выдвигаться домой. Пока его не потревожили, он попытался с закрытыми глазами увидеть перед собой пересеченные кольца Парфагона. Однако ничего не получилось, потому что помешал скрежет металла поблизости. Тогда Нильс начал вслушиваться в звуки вокруг, пытаясь расслышать, как его зовут по имени, словно кто-то его действительно искал. Хотя стало тише, своего имени он так и не услышал. Тогда он вернулся к кольцам, пытаясь во что бы то ни стало их увидеть прямо перед глазами, где-то на уровне лба. Когда он снова потерпел поражение, пришлось обратиться к воображаемому оклику по имени. Неожиданно тонкий женский голосок с вожделением произнес «Нильс» и сразу пропал в тишине. Это было хорошим знаком, поэтому воин оживился и снова представил кольца. Тут же взор ослепила яркая вспышка света, и перед глазами сошлись два переливающихся синих кольца, звонко заискрив друг от друга!
Магическое видение сияло столь реалистично, что, казалось, его можно было потрогать. Но рыцарю было не до этого. Понимая, что его скоро разбудят, он резко вскочил и сразу оказался на вершине обрывистой горы. Черные тучи над головой оглушительно громыхали и извергали молнии, озаряющие лысые скалы внизу. Прямо перед Нильсом светился изнутри огромный синий меч с волнистым долом и рубином в рукояти. Выдохнув, он схватился обеими руками за волшебное орудие, отчего убийственный порыв ветра едва не сбил с ног, а тело загудело. Сжав зубы от боли и рыча, воин не отпускал обжигающий металл, ощущая, как все тело трещит по швам, раздаваясь вширь и вверх. В один момент кольчуга и панцирь со звоном разлетелись в стороны, а их обладатель увеличился до таких габаритов, что меч стал казаться подходящим по размеру.
Вдруг зрение внезапно пропало, и Нильс почувствовал свое лежащее на боку тело и сильное покалывание от макушки до пяток. Тем не менее его пальцы все еще ощущали рукоять, через которую сочилась осязаемая сила и мощь.
– Что там опять отращиваешь? – послышался голос Ричарда, и Нильс ощутил удар по сапогу. – И так здоровый уже, как бык!
В это время Томасу снилась бесконечная череда кошмаров, в которых то раздавались крики родителей, то гнались остервеневшие мутанты, то плакала Ирэн. Голод и жажда все время настигали мальчика, отчего он то внезапно просыпался, то моментально засыпал, так и не понимая, что с ним происходит и где он находится. А еще от постоянных скачков и покачиваний болела левая нога. В какой-то момент к страданиям добавились яркий солнечный свет, трели лесных птиц и стук копыт по мощеной дороге, что заставило малыша окончательно пробудиться.
С трудом открыв слипшиеся глаза, Томас обнаружил себя в седле впереди русоволосого рыцаря с крупным носом и усталым взглядом. Рядом так же спокойно цокали еще несколько коней с воинами. Они все вместе двигались через поле, приближаясь к огромным деревянным воротам в уходящей за горизонт каменной стене с узкими бойницами наверху. Эта стена была выше любых самых могучих деревьев, во многих местах она по всей высоте поросла мхом и кустами. За ней виднелись грозные башни и коричневые черепицы удивительно высоких и красивых зданий. Томас никогда не видел Парфагона, но сразу понял, что это именно он – тот самый город, где обитают невероятные люди – герои многочисленных легенд. Именно в его стенах стоит тот знаменитый замок, где живут король и новорожденная принцесса, которой его так назойливо поддразнивала сестренка.
– Привет, храбрец, – подмигнул ему рыцарь.
– Здравствуйте! – смутившись, ответил Томас.
– Меня зовут Нильс. А тебя?
– Томас. Меня зовут Томас Юрг.
– Эй, соня! – раздалось откуда-то сзади.
Оглянувшись назад, юный селянин увидел белокурого красавца с вытянутым ликом верхом на дымчатом жеребце. Красавец широко улыбался, аккуратно держа в мясистой руке мирно спящего щенка.
– Не твой черныш? Тоже спит все время.
– Да, дяденька, это мой.
– Можно я себе возьму?
– Конечно, забирайте Пузанчика.
– Небось женушке подаришь, подкаблучник? – нарочито презрительно буркнул Нильс, хмуро разглядывая вытащенные из кармана солнечные часы размером в пол-ладони. – Как вообще таких в армию берут?
В этот момент гогочущие воины прошли деревянный мост над болотистым рвом с квакающими лягушками. Перед ними со скрипом растворились грузные Северные ворота, охраняемые с двух сторон стражами в латах.
– Да здравствует король!
– Да здравствует Парфагон! – дружно ответил измотанный отряд.
Навстречу Томасу подул теплый ветер с тысячей новых для него запахов и звуков. Прямо от исполинских ворот начиналась многолюдная бесконечная аллея, по краям которой зеленели пышные деревья и стояли аккуратные двух- и трехэтажные здания. Куда его взгляд ни падал, везде что-то происходило и кто-то суетился, а на лицах опрятно одетых людей сияли исключительно довольные и счастливые улыбки. Оказавшись в таком буйстве жизни, малыш вдруг вспомнил сестренку и родителей, которые никогда этого не увидят, а также родное селение, которого больше не существовало, как и всей его прошлой жизни. Горечь и счастье смешались в еще незнакомое и непосильное для него чувство, застрявшее комом в горле.
Изо всех сил Томас пытался не заплакать перед своими могучими спасителями, особенно перед Нильсом. Но когда его приняла на руки и тепло обняла дивно пахнущая женщина с короткими рыжими волосами и немного заостренными ушками, он не выдержал. Его детские губки горестно искривились, и сверкающие слезы безудержным потоком полились из зажмуренных глаз, одна за другой капая на сиреневое платье веснушчатой красавицы.
– Добро пожаловать в Парфагон, бедный малыш, – лишь смог он расслышать из ее уст.
