bannerbannerbanner
Сын Петра. Том 5. Ветер перемен

Михаил Ланцов
Сын Петра. Том 5. Ветер перемен

Полная версия

– Ты думаешь?

– Я не молодею, – печально произнесла царица. – Да, я родила ему трех сыновей и одну дочку. Один сын, правда, преставился. Но свой долг я выполнила. И красивее от этого не стала…

– Насколько я знаю, Петр Алексеевич свой супружеский долг выполняет.

– По случаю. И все больше со всякими случайными девками. Молодыми. Наливными. Не чета мне. Вот и сынок, боюсь, сорвется. Ты ведь знаешь, ему с этими… хм… горничными, нравилось. Поговаривают, что он только с ними был на самом деле радостным и довольным жизнью. Этого и боюсь. Мне кажется, что он слаб до женского племени. Держится, но слаб. И теперь, вкусив разврата…

– Я верю в Алексея Петровича.

– Я тоже верю, но страх берет. Нельзя его было так отпускать. Опасно.

– Да в чем опасность-то?

– Мне кажется, что, если бы у нас так к неграм не относились, он бы эту свою Ньёньосс в жены взял. Но то негры. А там наши бабы. А ну как к какой прикипит? Вон муженек-то мой хотел со мной развестись, в монастырь отправив, а Монсиху себе взять в жены. Мыслишь, что сынок, блажь такую не учинит?

– Он другой.

– Он только делает вид, что другой. Поверь, я его хорошо знаю. Они с отцом во многом похожи. Просто Леша… он, как мне кажется, что-то странное увидел в той церкви. Отчего повзрослел… ну, может, даже постарел. Так что все получилось кверху ногами – сын старше отца. Но это ведь ничего не меняет. Да, он держится. Но страсти, страсти в нем кипят какие! Да и девки иной раз бывают такие, что дух захватывает у самых крепких мужчин…

Арина устало вздохнула. И беседа пошла по кругу.

После отъезда Натальи Алексеевны царице потребовалась дежурная подруга, с которой можно было безопасно посудачить. И пусть не сразу, но таковой Миледи и стала.

Поначалу-то Евдокия Федоровна чуралась бывшей кормилицы своего сына. Но по мере набора ею политического веса стала сходиться ближе. В конце концов, та выглядела такой же одинокой и в общем-то испытывала аналогичный дефицит простого человеческого общения.

Что же до царевича, то определенный резон в словах царицы имелся. Арина и сама опасалась подобного сценария. Прикипит к какой-нибудь случайной девице. Привезет ее. И сделает супругой. С него станется. Или того хуже – заразу какую подцепит. Чай, дело нехитрое. Как его лечить? Так что она хоть и пыталась успокоить Евдокию Федоровну, но не сильно. Сама тоже переживала.

И сокрушалась.

Надо было настоять и отправить с ним Агнессу. Хоть какой-то присмотр…

Глава 6

1708 год, июнь, 3. Тула – дельта Вольты – Париж


– Давно мы не встречались.

– Да, давненько, – охотно согласился Никита Демидов, он же известный на всю Россию и не только оружейный промышленник.

– Не слышал? Говорят, кодекс трудовой царь ввел.

– Так и есть. Ввел.

– А я говорил – веры ему нет!

– При чем тут это?

– Как при чем? Обещал нам свою поддержку, а вон оно что вытворяет!

– Ты сам-то его читал, кодекс этот?

– А то как же? Нос свой сует в наши дела! Куда это годится?

– Разве там что дурное написано?

– Это наши дела! И это мы нанимаем людей! Как хотим, так и нанимаем!

– И то верно, – кивнул Демидов. – Но вон Лопухины доигрались в самостийность. Хорошо получилось?

– Ты про взрыв на пороховой мануфактуре?

– Только то, что они родичи жены, уберегло Лопухиных от гнева царского. Да и так – привилегию сняли. Теперь не только им, но и еще трем другим родам позволили пороховые заводы держать. По самому последнему слову техники оснащенные. Так что Лопухины рвут и мечут. Хотят построить несколько, чтобы сохранить свое преимущество.

– Блажит царь… ой блажит…

– А ты бы на его месте не блажил?

– Ну взорвалось. И что такого? Все равно войны нет, а запасы добрые. Мануфактура-то та очень много пороха доброго выпускала. Спокойно все восстановили бы. Чего этот ирод так терзает Лопухиных?

– За то, что подвели его. Не справились.

– Ой… да брось! В чем не справились-то?

– А вот не брошу. Как ставить мануфактуру пороховую, им царевич подсказал и лично участвовал в ее создании. Отчего она на голову али даже на две превосходила все, что было ранее. Выдавая добрый порох самой высокой пробы. Что наши знатоки, что иноземцы его нахваливали. И с селитрой он им помог. Вон как все поставил! Словно из воздуха ее берут в великом количестве! И еще много чего. Это все вообще его дело, которое он им доверил. А они подвели Алексея Петровича своей безалаберностью и безответственностью… – произнес Демидов и раздраженно махнул рукой.

– Ладно. Пусть так. Хотя, как по мне, царю бы помочь Лопухиным, а не поедом их есть. Ну да ладно. Его дело. Однако же все равно – не понимаю я этот кодекс. Зачем ввели? Ради чего?

– А затем! Людей нет. Поломки одни. Простои. И прочие неприятности.

– И кодекс это исправляет?

– Конечно! Пусть и не полностью, но исправляет. И да – его ведь не Алексей Петрович писал. Он собрал самых именитых заводчиков и с нами посоветовался. Так что, ругая кодекс, поноси и меня. Ибо и я руку к нему приложил.

– ТЫ?!

– Я. Постарался закрепить в нем сложившуюся у меня практику. Мы ее с Алексеем Петровичем уже несколько лет прорабатываем. Он ведь у меня много всего внедряет. Станки, машины паровые и прочие. Ломкое это добро. А чтобы жило, подход особый нужен. Вот и вышло, что на мне проверяли сей кодекс. Не только на мне, конечно. Но все же…

– Диво… диво… – покачал головой собеседник. – Почто же ты на иных заводчиков так взъелся?

– Я? На них? С чего ты взял? Вот дурь из головы – да, надобно им выветрить. В остальном какой мне резон с ними собачиться? Сей кодекс – великое дело. Простые рабочие, перед которыми его зачитали, оказались просто в восторге. Хотя ничего особенного там не было. Почти все и так применялось. Но одно дело – по моей воле, а другое – по государевой. С гарантией. Это им душу очень греет! Для нас же, заводчиков, этот кодекс в четверть, а то и треть повышает выработку за счет уменьшения простоя, брака и поломок. А также новые приемы позволяет внедрять.

– Ой как сладко стелешь…

– Не веришь?

– То просто слова. Пока я вижу, что царь обложил заводчиков дополнительными поборами. А ты ему в том помогаешь. Только резона твоего не понимаю. Ускользает он от меня.

– Ускользает? Так я покажу…


И они пошли в цеха.

Демидов решил на словах продемонстрировать то, что ему удалось внедрить у себя. В том числе благодаря этому кодексу. Наладившему нормальный, упорядоченный и дисциплинированный труд без штурмовщины.

Первый цех был прокатный, в котором делали заготовки для мушкетных стволов. Три пресса, четыре прокатных стана с приводом от паровых машин да с десяток горнов для нагревания. Здесь кованую болванку пробивали и раскатывали в бесшовную трубку.

Потом они перешли во второй цех, где проводили дорнирование этих заготовок. Специальным станком с паровым приводом. Для калибровки и выравнивания канала ствола. Потом заготовку обрезали по размеру и делали нарезку под казенный винт. Его тут же вытачивали. В этом же цеху просверливали затравочное отверстие и производили цементирование внутренней поверхности с последующей закалкой. В результате чего мягкий и вязкий снаружи ствол имел внутри гладкую, твердую поверхность.

Общая производительность этих пары цехов выходила не менее пятисот стволов в сутки. ПЯТИСОТ! Старым методом поковки и за неделю столько не делали. Всем предприятием. В год же с учетом праздников, отпусков, простоев и брака выпускали никак не меньше ста тысяч мушкетных стволов. Что находилось за пределами добра и зла в понимании местных жителей. Тем более что совокупно эти два цеха обслуживали порядка двухсот человек. Плюс ремонтная бригада. Ну и ребята на доставке заготовок, угля и прочего. Совокупно – около трехсот пятидесяти человек. А ведь для выпуска даже двадцати тысяч стволов в год ранее приходилось на этом направлении держать несколько тысяч квалифицированных сотрудников. И они высвободились. Сжигая при этом в разы больше угля, если не на порядок.

Часть этих людей Никита планировал направить на еще две такие линии – для карабинов и пистолетов. Кого-то задействовать на других, не менее важных направлениях. Так или иначе, но выхлоп от этой механизации и наведения порядка вкупе с хорошей мотивацией персонала оказался невероятный! Просто сказочный!

– Сто тысяч стволов… – тихо произнес собеседник, придирчиво осматривая готовое изделие.

– А ты думал? – усмехнулся Демидов. – Обязательный выходной уже снизил брак. Отпуск тоже уменьшил. Мы вообще с Алексеем думали о двух выходных – в среду и воскресенье. Чтобы люди на свежую голову трудились.

– И ты их все используешь? – спросил визави, указывая на ствол, словно бы и не слыша слов Демидова.

– Нет, увы, нет. Продаю с небольшой наценкой другим производителям оружия. Им это выгодно. Качество у них славное. Да и свой выпуск не нужен.

– Убедил, – произнес бывший раскольник, отложив мушкетный ствол. – С рабочими понятно. Славно и ладно. Не думал даже. А с крестьянами ведь все не так?

– А чего с ними не так? Алексей Петрович никогда не скрывал, что стремился отменить крепость. Ибо вред в ней видел великий. Вот и ввел Юрьев день[8], только шире, поделив крестьян на государственных и поместных. Последних, к слову, почти что и не осталось. С церковных земель всех в государственные переписали. А помещиков постоянно за всякие провинности земли и людей лишают. Али просто так переводят на службу по прибору либо за жалование. Там каждый десятый крестьянин хорошо если остался в крепости. И их количество уменьшается.

 

– Лукавство сие.

– В чем же?

– Зачем же Юрьев день вводить? Волю дал бы, и все. Ведь, выходит, государственные крестьяне стали личными крепостными царя. Разве нет?

– Так да не так, – покачал головой Демидов. – До посевной и после жатвы они вольны идти куда пожелают. А коли впряглись, то на сезон извольте потрудиться. Оброк и выкуп для поместных крестьян-то еще в налоговом кодексе был точно описан. Тут же уточнили многое иное, а также правила аренды земли, права отхожих и прочее. Даже условия перехода из крестьян в мещане и наоборот.

– Ты знаешь, как у поместных дворян от этого кодекса душа болит?

– Ой ли? У них? Их почти всех выгребают на службу под звонкую монету. Чего им там болеть? Ой, темнишь.

– Ну хорошо. Не у простых поместных…

– А… ну так аристократия да, здесь в роли заводчиков выступает. Бузу бузит и выгоды своей не видит.

– Ты думаешь? – язвительно усмехнулся собеседник. – Ослепла?

– Ну а как же? Ты видел, как работают новые хозяйства опытные? Вот где сила! Аристократам выгодно крестьян от земли отвязывать и переводить их на подряд. Ну или в крайнем случае на аренду.

– Скажешь еще… выгодно… ты представляешь, сколько это возни? И управляющие в такой мутной воде воровать будут…

– Так вот пускай и разбираются. А то, как будто, ведя дела по-старому, не воруют. Не, с таким подходом мы далеко не уйдем. Надо все это болото шевелить. Ибо польза от этого великая!

– Ты так говоришь, будто бы ты, Петр Алексеевич или сын его бессмертные. Не боишься? Люди ведь могут не понять.

– Ты мне такие слова не говори! – рявкнул Демидов.

– Так я же честно. Али думаешь, угрожаю?

– Ты-то? А бог тебя знает. Ведь ты был причастен к тем бедам, что в Туле творились несколько лет назад. До Собора. Может, и сейчас что задумал?

– Глупости, – отмахнулся визави. – Царь слишком спешит. Слишком много новшеств. Людей это дико раздражает.

– Так выгода!

– К черту выгоду! Они так не привыкли! Нужны годы, чтобы обвыкнуться. Понимаешь? Годы! А вы лошадей погоняете!


Немного поругались.

Матом.

Грубо.

Даже за бороды друг друга потаскали слегка. Не сильно. Только по клоку и вырвали. Считай, даже спора доброго и не вышло. Однако успокоились.

– Знаешь, сколько сбор в казну ныне? – устало спросил Демидов.

– Откуда?

– Только с подушной подати четыре с половиной мульона! А ведь еще десять лет назад совокупно едва мульон али полтора набирали. Тут же токмо с подушной. А всего по былому году приход составил девять мульонов восемь сот сорок тысяч. В этом, даст бог, еще больше выйдет из-за растущей торговлишки.

– Ого! – вполне искренне удивился собеседник.

– При этом крестьяне и мещане вздохнули с облегчением. Ибо налогов с них стали брать куда как меньше.

– Думаешь, из-за этого аристократы и дергаются?

– А то как же? Такие деньги мимо мошны стали уходить. Их же самих на мануфактуры всякие толкают и прочие непривычные дела. Куда более доходные, но там шевелиться надо… шевелиться. А их жирные зады от лавки и не оторвать. Прилипли.

– Не верю, чтобы они это долго смогли выдержать, – покачал головой визави.

– А куда им деваться? Обложил их царевич. Они даже собрания опасаются лишний раз устраивать, чтобы не привлекать его внимание. Он-то уже показал, что крови не боится и никакого милосердия от него не дождешься. Чуть что не так – его лейб-кирасиры могут и в нужнике утопить, сославшись на обостренный приступ слабоумия болезного.

– Поверь. Они что-нибудь придумают.

– Поглядим, – пожал плечами Демидов.

– Ты лучше о себе подумай. Если царя и царевича приберут, то и к тебе придут.

– А чего с меня взять? Я оружие делаю. А оно всем всегда надобно.

– Так дело налаженное. Ты тут особо и не нужен.

Демидов промолчал.

– Шучу… шучу… – примирительно поднял руки визави.

– Шуточки у тебя… тем более что в любой шутке только доля шутки.

– Я слышал, что из Речи Посполитой начали к нам крестьяне убегать. Ничего про то не знаешь? – сменил тему собеседник, видя, что Демидов не в том настроении.

– Ничего.

– Врешь ведь.

– А если и вру, то от чистого сердца. – фыркнул раздраженный Демидов.

– Я ж тебя предупреждаю как родного. Подстели соломки. А ты вон обиды какие-то обижаешься.

– Царевич воду мутит, – нехотя ответил Никита. – Нам людей остро не хватает для заселения южных земель. Вот он и тянет их, откуда может, через церковь. И с Речи Посполитой, и с земель османов. Всячески привечая и помогая. Государь им даже обельные грамоты выдает лет на пять, чтобы ничего не платили – только приезжали и селились, землю пахали или ремеслом каким промышлялись.

– Вот оно что… – покачал головой бывший раскольник.

– Но я тебе этого не говорил. Это не для всяких ушей слова.

– Понимаю…

* * *

Русская эскадра с дипломатической миссией достигла устья реки Вольта. И встала там. Сгрузилась на берег и отдыхала.

Тяжело дался переход. Тяжело.

Местные датчане и англичане нарисовались буквально через несколько часов. Вежливые такие. Покладистые.

Еду привезли и прочие припасы. Да расспрашивали – что почем и зачем. Столько тяжелых кораблей да еще с целым пехотным полком – для местных реалий аргумент. Очень весомый аргумент. У них в факториях совокупно людей жило меньше. Даже включая местных.

Про вооружение и выучку речи и не шло.

Таких гостей хочешь – не хочешь, а уважать будешь. Опасаясь спровоцировать. А то еще что перепутают и вместо мосси к ним заглянут на огонек. Да, Россия не воевала ни с Данией, ни с Англией. Но метрополии далеко, а эти прекрасно вооруженные люди – вот. Рядышком. И если что – могут концов не найти их супротивников. Как уже много раз бывало. И в столицах все проглотят или даже и не заметят. Тем более что все эти фактории были не государственные, а частные. Мало ли – что-то там не срослось.

Больше всего местных англичан с датчанами удивила чернокожая женщина в этой компании. Нет, ну так-то негритянка и негритянка. Что такого? Только вот вела она себя не как рабыня, а как очень уважаемый и оберегаемый человек. С ней даже глава экспедиции обращался крайне обходительно и вежливо, выказывая подчеркнутое уважение.

– Кто она? – тихо спросил один англичанин у члена экспедиции, поймав того в момент отдыха. Голландского морского офицера, сошедшего на берег.

– Ньёньосс?

– А? Кто? Вот эта, черная, – указал англичанин на нее.

– Ее так и зовут. Ньёньосс. Она помощница Миледи, одной из самых опасных женщин России, что ведает вопросами внутренней безопасности. Шпионов всяких ловит и заговорщиков. Ну еще эта негритянка известна как любовница наследника престола и мать одного из его бастардов.

– Любовница?! Принца?! – ошалело переспросил англичанин, потеряв дар речи.

– Так вся эта экспедиция из-за нее. Родителей навестить хочет. Вон и пехотный полк ей в почетный эскорт выделили. И корабли нашли, а стоили они весьма и весьма недешево. Ценит принц ее. Ой как ценит.

– Но она же негритянка!

– Ну… бывает, – пожал плечами член экспедиции. – У русских свои причуды.

* * *

– Сир, – почтительно произнес вошедший Кольбер.

– Новости?

– Да. По нашему делу.

– Все вон! – буркнул Людовик XIV, выгоняя присутствующих.

И минуту спустя они оказались в пустом помещении.

– Удалось?

– Пираты Магриба понесли тяжелое поражение, после чего отступили. И людей, через которых мы им подкинули эту мысль, посулив большие барыши, казнили. Как обманщиков.

– Но… как?

– На кораблях была установлена новая морская артиллерия русских. Очень неприятная и губительная для легких посудин пиратов. Говорят, что там получилась настоящая мясорубка без шансов на успех. Галеоны бы и остальных перебили, если бы те не обратились в бегство.

– Новая артиллерия… и ты, конечно, о ней ничего не знаешь?

– Только то, что она есть, и какие-то общие сведения. Это короткие шестидюймовые пушки, скорее даже гаубицы на каких-то хитрых лафетах. Наши морские офицеры только посмеялись над ними, когда я им сообщил и попросил консультации. Дескать, толку от них никакого в морском бою. Оказалось, что они ошибались.

– Список мне предоставь тех, кто тебя консультировал.

– Сир, они не могли знать.

– Не могли. Но им хватило ума поднять на смех то, чего они не знали. Вместо того, чтобы подумать, а лучше проверить. Как будто этот Петр со своим сыном глупости какие делал ранее.

– Балтийские пираты после битвы при Гибралтаре вряд ли нам помогут. А военные корабли выводить на перехват… это война, – сменил тему министр иностранных дел.

– Мы можем их перехватить там, у берегов Африки? Чтобы надежно. Чтобы никто не ушел.

– Нет, сир. Морской бой очень труднопредсказуемое дело. Если нам повезет и мы сумеем внезапно напасть на них во время стоянки, то да, удача может улыбнуться. В море же… – Кольбер покачал головой. – Бой может затянуться, а по темноте они уйдут. Не догонишь. Да и наши моряки в порту по пьяни болтать будут.

– Проклятье!

– Да, сир. Дело не вышло.

– Кого еще можно подключить?

– Ищу. Но надежды мало. По-хорошему было бы правильно начать с русскими обычную войну. Силами какой-нибудь Генуи. Чтобы русская армия к ним добраться не могла, а корабли наших протеже им пакостили.

– Так действуйте!

– Какой-нибудь Генуи… какой-нибудь… Все очень непросто. Генуя сейчас переживает очень непростые времена. И за войну с русскими они запросили с нас ТАКУЮ сумму, что даже у меня дыхание перехватило. Подобной наглости я еще не встречал.

– Они не хотят воевать?

– Они хотят денег. Финансовое состояние их республики аховое. Как верно подметил принц Алекс, они не разваливаются только потому, что их чайки засрали.

– И когда же это он сумел подобное подметить?

– Я состою с ним в переписке. И мы касались вопросов Италии.

– С нашим врагом?

– Формально мы с Россией не воюем и не воевали. Более того, поддерживаем добрые отношения. И даже торгуем. К тому же темы, которые мы поднимаем в переписке, полезнее скорее нам, чем им. Я так пытаюсь узнать их позицию по разным вопросам. Чтобы проще было предсказывать поведение столь странных и непривычных людей.

– Ты, я надеюсь, копируешь отправляемые письма?

– Разумеется, сир. По вашему первому требованию я предоставлю их. Они у меня подшиты в полном порядке. Это личная переписка, но в то же время государственная. Посему я отношусь к ней предельно серьезно.

– Хорошо. Пришлите мне эту подшивку. Я хочу почитать.

– Сегодня же вечером вам ее доставят.

– Что же до пиратов… – Людовик задумался. – Свяжитесь с самыми горячими головами из тех, с Магриба. И сообщите, что за упомянутые галеоны мы хорошо заплатим. Можете даже выдавать аванс.

– Они откажутся.

– Кто-то соблазнится.

– Надо, чтобы соблазнились их лидеры. Мы не сможем их заинтересовать суммой, достаточной для этого. Им наших торговцев грабить проще и спокойнее, чем с этой эскадрой иметь дело.

– Ну англичане ведь как-то грабили испанские эскадры?

– Я свяжусь с ними, – чуть подумав, произнес Кольбер. – Возможно, они захотят подработать. Но я не уверен. Джеймс ищет союза с Россией против своей сестры. А ей он совсем ни к чему. Русским, кстати, тоже. Это же нападение может спровоцировать его заключение.

– Сделай же уже хоть что-то! Проклятье! Мне иногда кажется, что ты беспомощный маленький ребенок!

– Да, сир. Конечно, сир…

8В данном случае термин «Юрьев день» употребляется в разговоре некорректно, в переносном смысле, как право перехода крестьянина с одного надела на другой.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21 
Рейтинг@Mail.ru