Михаил Кузмин
Пять разговоров и один случай
– Все предупреждены и подготовлены. Опасен только один момент. Но иначе никак нельзя.
Коньков посмотрел выразительно, пожал руку, лежавшую рядом и чокнулся. Через минуту, будто они заслушались «Красотки кабаре».
– Меня скорее беспокоят деньги. Не там, а с собою на первые дни.
– Да, это конечно.
Еще через минуту прямо и с напускным цинизмом от смущения.
– Роза не могла бы дать?
Павел Ант. не покраснел, так как не мог уже больше краснеть. Но был, по-видимому, подавлен.
– Это было бы ужасно неловко.
– Не стоит говорить об этом.
Вдруг легко и весело, чтобы вытащить своего друга из пучины расстройства: Ну, за дружбу, как штурмдрангисты, за Германию, за Италию, за искусство. Знаешь, когда долго смотришь на вино…
§ 4. 2-ой разговор о Фоме
Столовая Коньковых. Анна Ниловна с братом и Соня. Павел теперь всегда пропадает, и на него махнули рукой. Софья антоновна только что сообщила новость. Мать, будето ива опаленная громом. Виталий Нилыч методически и скорбно кивает головой, как китайский болванчик, но продолжает сохранять загадочную респектабельность. Он продолжает разговор, и даже обращается иногда за сочувствием к сестре, как к элегическому пейзажу.
В.Н. Как же его зовут?
С.А. Фома Хованько.
В.Н. И ему всего 14 лет?
С.А. По бумагам да.
В.Н. Но как же он попал в дефективный до[м]? И там благотворная среда мало на него воздействовала, так что его пребывание там оказалось не совсем удобным.
С.А. Он очень одаренная натура.
В.Н. Из чего ты заключаешь?
С.А. Как он рисует, как учится, как говорит.
В.Н. Я думаю, ты преувеличиваешь. Конечно, он ребенок развитой. Даже самый этот печальный случай, из-за которого его приходится брать из дома доказывает преждевременное развитие.
У Сони видна досада. В.Н. слабо и издалека улыбается, улыбка до поверхности не доходит, но намечается пошловатой, хотя лицо от этого живеет. Наконец, говорит как балагур в гостиной.
В.Н. Я понимаю, что он способный ребенок, но зачем же лишать невинности малолетних. Может быть, он и других там насиловал.
С.А. Может быть. Пожаловались только две.
В.Н. Это ничего не доказывает. Как же ты себе это объясняешь?
С.А. Ложно направленный инстинкт.
В.Н. Да… Собственно, почему, ложно, я не совсем понимаю. Куда же бы ты его направила?
Анна Ниловна волнуется и перекладывает дребезжащие вилки с места на место.
В.Н. Я что-нибудь не то говорю? касаюсь больных мест? Я ведь не в курсе ваших дел.
С.А. Какие глупости, дядя! Какие там больные места! Я живо заинтересовалась этим мальчиком и мне будет интересно посмотреть, что из него можно сделать личной инициативой и работой.
В.Н. Да, да, да. Мне и самому это крайне интересно. Но зачем же его брать в дом?
С.А. Иначе никак не выйдет.
В.Н. Конечно, тебе виднее.
Ан. Ниловна окончательно разроняла все вилки, так что дочь насупилась, а В.Н. для контенансу стал напевать: «Красотки, красотки, красотки кабаре», чем навел еще большую панику на окружающих.
