Михаил Жуков
Кровь и пепел
Глава пятая. Пепел на крыльях
Летели они уже больше часа, и каждый взмах крыльев отзывался в воздухе гулким стоном. Драконы с трудом вырывали себя из хлестких потоков горного ветра: их тела сотрясала дрожь, а дыхание становилось тяжелым. У людей, сидевших в седлах, руки немели, а лица покрывались коркой из засохшего пота и пыли.
Сквозь этот адский шум вдруг прорезался резкий окрик:
– Садимся!
Драконы послушно пошли на снижение, неуклюже расцепляя строевую линию. Некоторые всадники были так измотаны, что чуть не выпали из седел еще до приземления. Один из драконов, покрытый проплешинами и запекшейся кровью, тяжело плюхнулся на камни. Целители тут же подбежали, осматривая его обожженные лапы и разорванную перепонку на крыле.
Остальные с трудом держались на ногах, когти с усилием скребли по мелкой гальке. Всадники, шатаясь, слезали на землю. Некоторые со стонами и руганью быстро перевязывали себе раны, у других из-под кожаных костюмов текла кровь. Перерыв не предполагал ни горячей еды, ни мягкой постели: как и прежде, им дали меньше часа, чтобы хоть чуть-чуть прийти в себя.
Однако стоило драконам снова взмыть в небо, как на горизонте показались жалкие шесть-семь грифонов-разведчиков. Эскадрилья сомкнулась, подобно клинку на последнем рывке в рукопашной схватке.
Один из всадников тихо прохрипел сквозь выбитые зубы:
– Разминка перед ужином.
Бой занял всего несколько минут. Грифоны даже не успели издать предупреждающий клич, как уже попадали к подножию скал, истекая кровью. Тела их наездников, изувеченные, разбросало вокруг, словно тряпичные куклы. Было ясно: этот отряд не ожидал такой свирепости и скорости атаки.
– Вперед! – рявкнул Бьёрн, не давая никому времени на разговоры.
И снова они летели. Летели в многогранном шуме ветра, в бешеном биении собственных сердец, которые, казалось, вот-вот выскочат из груди. На губах чувствовался привкус горного воздуха – тошнотворно кислый, словно все вокруг пропиталось потом.
Так прошло еще два дня. Два бесконечно долгих, губительных дня, в которые эскадрилья упрямо продвигалась вглубь Иссгардцкого королевства, как горячий нож сквозь масло. Любое поселение, что они встречали, оборачивалось дымящимся пепелищем: неважно, защищали его десятки солдат или лишь жалкая горстка крестьян. Им невероятно везло. Ни одного тяжелого или артиллерийского отряда, способного сбить драконов с небес. Только редкие грифоньи вылазки да войска перевозимых ими солдат. Все это они сносили без особого труда: пара залпов огня – и враги обращались в бегство или же сгорали заживо.
На третий вечер, когда даже самые стойкие из драконов едва держались на крыльях, сир Кристофер вызвал капитанов на совет. Чуть в стороне от общей толпы, освещенные трепетным светом факелов, они собрались у грубо сколоченного стола, на котором лежала помятая карта.
– Долетим до Кросса к рассвету, – заявил Драконий рыцарь, указав перчаткой на одно из горных ущелий. – Там разделимся, нанесем удары по ближайшим селениям, загоняя грифонов в тупик. Затем вернемся к Кроссу. Атакуем его. Когда они меньше всего этого ждут.
Слова прозвучали так непринужденно, будто он предлагал просто прогуляться утром. Но капитан Хич не сдержался.
– Три дня мы на чужой земле, сир, – говорил он вполголоса, чтобы не привлечь внимания солдат. – Потеряли уже немало – у нас десяток драконов почти не летают, люди на пределе. Нападение на Кросс – это самоубийство.
Сир Кристофер криво улыбнулся, его тонкие губы слегка приподнялись, а в тени факела взгляд показался жестким.
– И что ты предлагаешь, капитан? Отступить, вернуться с поджатым хвостом, надеясь, что грифоны простят нам… – он сделал выразительный жест рукой, указывая на направление, где остались лишь выжженные деревни и разоренные крепости, – все это?
Капитан Хич взглянул ему в глаза, в которых плясала безумная искра.
– Я предлагаю спасти то, что еще осталось от эскадрильи. Атака на такой крупный город может нам дорого обойтись. Особенно в начале войны.
Серебряная перчатка сира Кристофера отражала свет факела. Казалось, длинные заостренные пальцы сделаны, чтобы разрывать глотки.
– Сохранить для чего, капитан? Чтобы грифоны вырезали нас завтра? Или послезавтра. – Он окинул взглядом уставших всадников и драконов, измазанных копотью и кровью. – Нет. Мы продолжим. Мы прорвемся. А если кто-то хочет вернуться… – Драконий рыцарь выдержал паузу. – Подумайте об эскадрильях, что укрепляются в Иньском хребте, о солдатах, что будут через него перебираться. Чем дальше от этого места мы отведем грифонов, тем лучше.
Капитан Хич открыл рот, но тут же закрыл, прикусив губу. Спорить с сиром Кристофером – все равно что об каменную стену биться: только лоб себе расшибешь. Он знал, что у этого человека вместо сердца – холодное решительное упорство, граничащее с безумием.
Когда совет закончился, кто-то пытался поесть, кто-то падал на колени перед целителями, кто-то просто молча глядел на звезды, стараясь нащупать в себе хоть толику веры в благополучный исход. Драконы скребли когтями по камням, время от времени фыркали огнем, озаряя ночной мрак зловещими вспышками.
Бьёрн прошел меж солдат и целителей, краем глаза заметив, как кому-то пришивают оторванное ухо, а другой всадник пытается оттереть засохшую кровь с драконьей чешуи. Это зрелище выглядело печально. Но он, стиснув челюсти, держался прямо, стараясь, чтобы никто не увидел его собственную боль.
Всадники, завидев своего лейтенанта, кивали ему – кто угрюмо, кто с вымученной улыбкой. Все понимали, что ситуация далека от блестящей, но стоило ли сомневаться в приказах? Ведь они – Драконьи всадники.
Он бросил взгляд на сира Кристофера, стоявшего чуть поодаль. Можно было бы сказать, что тот задумался, но в глазах его читался холодный расчет. Он уже видел Кросс, видел, как его эскадрилья атакует, как люди в панике будут кидаться в разные стороны. Видел, как сгорают грифоны.
Бьёрн не долго задерживался на мыслях о планах рыцаря: усталость давила на плечи, и куда сильнее, чем любое сомнение. Он жаждал лишь одного – уснуть, хоть на пару часов, чтобы вернуть себе хоть каплю сил. Завтра им снова предстоит долгий перелет, а может, и более жестокие битвы. Но это его не тревожило.
В конце концов, они – Драконьи всадники, элита Гордии, ведомая самим Северным Драконом. А значит, они справятся.
С этими мыслями Бьёрн покрепче укутался в спальный мешок, и уже через минуту отрубился, погружаясь в сон без сновидений, где ни кровь, ни огонь не лезли в голову.
Глава шестая. Дерьмо и улыбки
Склон становился круче, а узкая тропа словно издевалась над путниками, грозя в любой момент сбросить их вниз. Лоренда шагала уверенно, будто с самого детства бродила по этим скалам, и ветер, казалось, лишь подчеркивал ее решительность. Картас шел следом, то и дело срываясь на брань, когда башмак соскальзывал с влажного камня.
– Так где эти всадники? – бросил он, когда они наконец-то вышли на крохотную площадку, укрытую от безумного ветра.
Лоренда обернулась, ее глаза отливали холодной сталью.
– Драконы в двух днях пути отсюда. Остановились в долине у Серых Камней. Наши люди засекли их еще вчера.
– Значит, нас там уже ждут, – констатировал Картас, скривив губы.
– Нас ждет смерть, если ты не возьмешь себя в руки, – отрезала она, показывая вперед. – Спускайся.
Он фыркнул, но спорить не стал. Тропа вела вниз, к узкому ущелью, где скалы вырастали мрачными, будто вытесанными из черного мрамора. Где-то внизу слышался тихий плеск воды.
– Ты так и не рассказала, зачем тебе понадобился я, а не кто-то из этих… ваших новых героев, – произнес он, продолжая аккуратно спускаться.
– Ты единственный, кто знает, как они думают, – тихо отозвалась она. – Как они бьются.
– Так это все? Использовать меня в качестве оружия?
Она остановилась и повернулась к нему. Ее взгляд был тверже камня под ногами.
– Ты сам выбрал этот путь, когда решил спасти меня и сбежать вместе в Иссгардцкое королевство. Ты же уверял, что, если понадобится, сразишься с ними ради нас.
Картас горько выдохнул, глядя на ее рыжие пряди, разметавшиеся на ветру.
– И ты думаешь, что этим я все искуплю?
– Нет, – ответила она просто. – Но хотя бы попробуешь.
Дальше шли молча.
Когда ущелье расширилось, перед ними открылся лагерь. Небольшая группа людей разбила временные укрытия у скал. Солдаты в крепкой, но обшарпанной броне сидели у костра, чиня оружие. На вершине утеса переминался еще один грифон, его темные перья блестели, словно намасленные.
– Это и есть твоя армия? – фыркнул Картас, не скрывая скепсиса.
Лоренда скрестила руки на груди.
– Это все, что осталось после битвы. Других либо убили, либо они дезертировали.
– Впечатляет, – язвительно заметил он.
– Если тебе нечего сказать, кроме сарказма, можешь валить обратно в горы.
– Да брось, я уже привязался, – усмехнулся он, делая шаг к костру.
Солдаты напряженно обернулись. Один из них, высокий, седой, поднялся и осмотрел гостя, словно оценивая бракованный товар.
– Это и есть Картас? – спросил он с явным недоверием.
– Он самый, – ответила Лоренда.
Седой прищурился.
– Выглядит он как тот, кто больше пьет, чем бьется.
– Уж поверь, я умею и то и другое, – ухмыльнулся Картас.
Солдат хмыкнул, но не стал продолжать. Лоренда же, сделав шаг вперед, окинула своих людей строгим взглядом.
– Завтра на рассвете мы отправимся к Серым Камням. Это наш шанс отбросить всадников и их драконов. Если они прорвутся дальше, следующая деревня будет сожжена дотла.
– А если нас перебьют, как и всех остальных? – послышался осторожный голос из-за костра.
– Тогда мы умрем сражаясь, – отрезала Лоренда.
Тишина, тяжелая, как валун, повисла над лагерем. Картас присел у огня, протянув к нему руки.
– Ну что ж, похоже, у нас будет веселый денек.
Все затихли, словно гора сама вобрала в себя остатки разговоров. Солдаты медленно возвращались к своим занятиям, а Лоренда направилась к своему грифону. Картас сидел у костра, наблюдая за движением тлеющих углей.
– Ты ведь не веришь, что у нас есть хоть малейший шанс, – сказал он, обращаясь скорее к огню, чем к кому-то из людей вокруг.
– А у нас есть выбор? – раздался хриплый голос. Это был седой, тот самый, что сомневался в нем. Мужчина сел рядом, держа в руках заточку и старый меч. – Говорят, ты в свое время убивал таких, как они.
Картас хмыкнул.
– Не убивал, а отправлял на бойню. Разница большая. Когда ты верхом на драконе, чувствуешь себя богом. А потом понимаешь, что даже боги ошибаются.
Седой не отрывал взгляда от собеседника, продолжая водить точилкой по лезвию.
– Думаешь, в этот раз ошибки не будет?
– Думаю, если случится ошибка, вряд ли кто-то останется, чтобы ее заметить, – криво усмехнулся Картас, швырнув в огонь сухую ветку. Пламя вспыхнуло, рассеивая тьму.
Седой лишь кивнул и отошел, а Картас проводил его взглядом.
«Зачем ему этот меч? Против драконов все равно мало толку».
От мысли о мечах и прошлом рука сама потянулась к шее, где висел драконий клык – последнее напоминание о существе, которое он когда-то считал родным.
Когда ночь окончательно сгустилась, Лоренда вернулась к костру. Огненные блики танцевали на ее лице, и глаза казались бездонными. Она протянула Картасу сушеное мясо и уселась напротив.
– Спать тебе не нужно? – спросила она, отгрызая кусок.
– А смысл? Умирать все равно придется на рассвете, – он пожал плечами.
Она не ответила, лишь усмехнулась.
– Может, и придется. А может, и нет.
– У тебя такой оптимизм, что я почти начинаю ему верить, – фыркнул он.
– И хорошо. Нам нужна вера – не только в себя, но и в тех, кто рядом, – кивнула Лоренда.
Он посмотрел ей в глаза и увидел там не упрек, а скорее вызов. От этого взгляда внутри что-то запульсировало – не страх, не ярость, а нечто среднее, дерзкое и даже притягательное.
– У тебя неплохая команда, – признал он.
– Они держатся на чистом упорстве, – ответила она. – А завтра увидим, кто из нас будет воином, а кто – пеплом.
На этом разговор оборвался.
Утро выдалось холодным и серым, как и все в этих проклятых горах. Лагерь приступил к работе: проверяли оружие, натягивали доспехи, седлали грифонов. Фигуры солдат маячили в туманном свете, как бестелесные тени.
Картас стоял в стороне, наблюдая, как Лоренда раздает последние приказы. Ее голос, твердый и решительный, не оставлял места для сомнений. Даже самые измотанные бойцы слушали ее так, будто она знала нечто неизвестное другим.
– Готов? – она обернулась к нему, арбалет поблескивал в ее руках.
Он взглянул на свои мозолистые ладони и ухмыльнулся.
– Как всегда.
– Тогда не подведи, – отрезала она, разворачиваясь.
– Постараюсь, – сказал он негромко, и ветер подхватил его слова, смешав с шорохом крыльев взлетающих грифонов.
Они думали, что впереди их ждут Серые Камни и Драконьи всадники – огонь, кровь и, возможно, победа. Но долина оказалась пустой – лишь дерьмо чешуйчатых тварей, которые уже улетели.
– Пойдем в погоню, командир? – криво ухмыльнулся Картас.
– Не дерзи мне, – отрезала Лоренда, стараясь держать голос спокойным. – Драконы быстрее грифонов, сам знаешь.
Он заметил легкий отблеск в ее глазах.
«Неужели она и вправду не спешила на рассвете? Ведь понимала же, что к тому времени драконы сбегут».
Его губы изогнулись в насмешливой улыбке.
– Прекрасная идея, Лоренда, – проговорил он с фальшивой сердечностью.
– О чем это ты? – спросила она, делая вид, что не понимает.
– Так, ни о чем, – пожал он плечами, улыбаясь еще шире. – Что дальше?
– Отправимся в Ихрен. Там готовят новобранцев. Думаю, роль инструктора тебе идеально подойдет.
Картас хохотнул с каким-то мрачным весельем.
– А вот и настоящий план. Хитрая же ты сука.
– По-прежнему не понимаю, о чем ты, – парировала она, развернулась и пошла раздавать команды, неспешно виляя бедрами, обтянутыми кожаными штанами, словно портовая шлюха.
А Картас только усмехнулся, глядя ей вслед. Может, она и правда не хочет сталкиваться с драконами раньше времени. Да и кто бы ее за это осудил? Ветер разметал его пепельные волосы, а в душе шевелилось что-то похожее на дурную надежду. Или на желание все-таки взять да и искупить свои грехи.
Глава седьмая. Песни бардов – плач деревень
К вечеру, как и планировалось, крыло капитана Хича достигло небольшой деревушки, затерянной в складках гор. Серые дома, словно высеченные из одного куска камня, скученно прятались под гнет сумрачного неба. Драконов оставили в укрытии на холме, где те тяжело дышали, изредка фыркая огнем, чтобы согреть мокрые крылья.
Всадники же, будто тени, вооружившись кинжалами, начали спускаться к мирно дремлющему поселению. Их движения были почти бесшумны.
– Помните приказ, ублюдки, – голос капитана Хича, хриплый, как ржавый клинок, звучал едва громче шепота, но пробирал до костей. – Никаких изнасилований, никаких грабежей, тем более пожаров. Если кто-то из вас что-то подожжет, я лично сожгу вас заживо.
Он обвел их взглядом, словно был уверен, что кто-то обязательно ослушается.
– Действуем четко. Быстро. Всех пускаем под нож. Если кто-то не в силах прикончить ребенка – ведите их ко мне.
Слова Хича не оставляли места сомнениям. Он был человеком, который не только угрожал, но и выполнял сказанное. Бьёрн поднял ворот плаща, пряча лицо от сырости, и шагнул вперед, чувствуя, как холодный металл кинжала обжигает ладонь.
Жители деревни мирно спали. Никто не ждал набега в этих местах, столь отдаленных от войны. Тихие дома дремали под слабым мерцанием звезд, а изредка слышались звуки храпа или лай собаки, которая слишком ленива, чтобы поднять тревогу.
Всадники разбежались по деревне, словно муравьи, упорно идущие к своей цели.
Бьёрн выбил дверь ногой, зашел в дом. В комнате было темно, пахло влажной соломой и затхлостью. Скрипнула половица, он огляделся. Вроде все спокойно. Хотел было направиться в следующую комнату, как ему навстречу вышел мужчина. Добротный детина, на голову выше Бьёрна и куда шире в плечах.
– Ты шо тады делаешь? – спросил тот на иссгардцком. Их язык походил на изуродованный гордийский.
Слова резанули ухо, и лейтенант резанул в ответ, хлестнув мужика ножом по шее. Хлынула кровь. Детина упал, держась за горло и хрипя. Вот оно, первое убийство собственными руками. Двоякое ощущение, но времени на самокопание не было.
Перешагнув через еще дергающееся тело, Бьёрн зашел в следующую комнату. Там на кровати, сжавшись под одеялом, лежала девушка. Она что-то неразборчиво бубнила. Слишком быстро она тараторила на этом их свинячьем языке.
Когда Бьёрн приблизился, она спрыгнула с кровати, сразу же упав перед ним на колени, держа руки в мольбе. Ее аппетитные формы отчетливо виднелись сквозь ночную рубашку. Он грубо поднял девушку, схватив за плечо, а затем положил ладонь на ее сочный зад. Девчонка-то и лицом была ничего, красивенькая. Бьёрн сжал зубы. Как бы сильно ему ни хотелось вставить в нее кое-что другое, нужно следовать приказу, а потому он вонзил нож ей между ребер.
Она кашлянула кровью. Лейтенант еле успел отвести голову.
Задергалась.
«Да что ж их всех дергает постоянно?» – подумал он, кладя тело девушки на пол.
Вот уже второе убийство. Ощущения все такие же. Разве что упрекнуть его сейчас было не в чем. Он подарил ей быструю смерть. Нож должен был попасть прямо в сердце. По крайней мере, Бьёрн на это надеялся.
Закончив с черным делом, он вышел на улицу. Воздух пах кровью. Там и тут сновали всадники с окровавленными кинжалами в руках.
Сомнений нет. Деревню зачистили.
Остановив пробегающего мимо солдата, Бьёрн спросил, где может найти капитана. Нужны были новые указания.
Тот был у окраины деревни. Руки по локоть в крови, вокруг трупы детей. От этого вида даже такому ублюдку, как Бьёрн, стало дурно. Захотелось сплюнуть, но он из уважения к мертвецам сдержал этот порыв.
– Видишь, вот оно, истинное лицо войны. Вот что лежит за сладкими для уха песнями бардов, – сказал капитан с безумным взглядом.
– Не убей мы их сейчас – через лет десять, может, больше, они бы выросли и повторили случившееся сегодня, но уже на наших землях. Мне ли, как сироте войны, этого не знать, – ответил Бьёрн, присев на корточки, чтобы закрыть глаза ребенку лет девяти, не больше. – К тому же что ни делай, в историю мы войдем как герои.
– Какой же ты мудак, Бьёрн, – с желчью в голосе сказал капитан, направляясь в деревню.
– Указаний ты так и не дал, скотина, – пробормотал Бьёрн, глядя ему вслед.
Трупы оставили в домах, взяв только еду. В стойле осталась пара баранов, было решено их зарезать.
На площади в центре разожгли костры и приступили к приготовлению. От мяса шел чудесный запах, перебивающий вонь крови и пота, исходящую от всадников.
Жареная баранья ножка показалась Бьёрну самой вкусной в его жизни. Это и неудивительно – первая полноценная еда за пару дней. Он откусил еще, сок стекал по подбородку. Он, как и остальные, ел впопыхах. Конечно, в этом не было нужды, вся ночь еще впереди, но само это место давило на них.
Подумать только, час назад они пустили всех здесь под нож, а теперь греются у огня и жрут.
Откусив еще кусок, Бьёрн улыбнулся. В голову пришла глупость. Что, мол, если сейчас к ним наведаются наездники грифонов, предупредить жителей о возможных набегах. Вот бы увидеть их лицо, когда вместо крестьян они обнаружат довольных всадников.
– Каково это – убивать собственными руками? – спросил Леан, всадник из взвода Бьёрна. Он в зачистке не участвовал, его с еще несколькими всадниками оставили сторожить драконов, а теперь позвали на ужин.
Бьёрн, сглотнув, пожал плечами.
– Да никак. Что еще могу сказать. Убийство как убийство. Делов-то.
– Я бы, наверное, не смог, – неуверенно сказал Леан.
– Ты точно лучший из троицы? – усомнился Бьёрн.
Тот улыбнулся, словно услышал шутку.
– Конечно, обо мне говорят: «Не летит, а скользит по небу».
– Тогда хватит нести чушь. Не смог бы он. Ты всадник или крестьянин, которого лорд силой отправил на войну, – сказал лейтенант, чувствуя подступающий гнев.
– Всадник, – ответил Леан, опуская голову. Этим движением он напомнил Хофа, отчего эмоции быстро потухли.
– Вот именно. Мы – всадники, – Бьёрн поднял руку ладонью к себе. – Мы – когти Северного Дракона, его оружие. Он лично ведет нас своей могучей лапой в бой против врага своего. И мы не можем колебаться, если требуется убить. Ведь, колеблясь, мы сомневаемся не в себе, а в самом покровителе нашем.
– Так точно, сэр! – воодушевился Леан. В его глазах горело пламя.
Пламя Северного Дракона.
Бьёрн не сомневался: в завтрашней битве паренек будет сражаться яростнее всех.