Михаил Иванов
М. Берг. Чашка кофе (Четыре истории)

Глава 4

Храм встретил Марта полумраком и тишиной – так же, как и в прошлый раз.

«Бывает ли в этом священном месте хоть кто-то ещё, кроме заблудившихся прохожих? – думал Март. – Для кого горит огонь в лампадах? Для кого курятся благовония, наполняя библейским ароматом этот ковчег без единой живой души? И, главное, где же найти смотрителя ковчега?»

Март огляделся, соображая, где сейчас может находиться настоятель. В ответ на немой вопрос буквально в паре шагов от него поднялся, будто вырос из-под земли, силуэт в одеянии священнослужителя.

Священник отряхнул колени и только потом обернулся к Марту.

– Чем я могу помочь вам? – произнёс он и, увидев растерянность юноши, который не ожидал присутствия рядом с собой кого-то ещё, продемонстрировал доброжелательную улыбку. – Я услышал ваш тяжкий вздох и понял, что кто-то нуждается в моей помощи, – пояснил он.

– Да… Да, совершенно верно, – поспешно закивал Март, чувствуя, что вся его целеустремлённая уверенность стремительно угасает, сходя на нет.

Священник глядел на Марта с выражением полнейшего внимания на лице, и эта готовность помочь как будто вдохнула в парня немного решимости.

– У меня есть вопрос. Возможно, вы сумеете дать на него ответ. Э-э… Если у вас есть время, конечно… – заколебался Март: сомнение и безотчётный страх вновь проснулись в нём.

– Для того и отведено мне время здесь, на земле, чтобы давать ответ страждущим, – подбодрил его священник.

Март же отчего-то оробел ещё больше.

– Это… ну-у… не совсем по теме религии… Вопрос совершенно приземлённый, хотя… м-м… наверное, странный…

– Так что же вы хотите узнать, молодой человек?

«Сейчас или никогда», – подумал Март сквозь нарастающий звон в ушах.

– Вот здесь… – как не в себе он сделал шаг к простенку и указал рукой. – Здесь, за плечом, видите?

– Ангел?

– Мне кажется, это не абстрактный образ, а портрет реального человека, написанный, возможно, с натуры: немного необычное, хотя и вполне естественное, положение тела и рук, специфический поворот головы, живое лицо с характерной мимикой…

– Характерной? Для кого? – поинтересовался священник.

– Э-э… Это… Даже не знаю, как сказать…

– Отчего же? – священник испытующе вгляделся в лицо Марта. – О-о, я вижу, вы крайне смущены?

– Ну… Существует определённая сложность… Загадка. Загадка в сходстве портрета, которому более двух сотен лет, и реального человека, которого я видел не так давно – прямо здесь, возле этой самой фрески!

– Ах, вот вы о чём, – понимающе кивнул священник. – Да уж, в наблюдательности вам не откажешь. Вполне могу понять ваше удивление – я и сам в своё время был немало удивлён…

Март жадно ловил каждое слово священника, не веря удаче.

– Итак, вы встретили девушку, необычное сходство которой с этим изображением бросается в глаза? Да, иногда она бывает здесь. Не молится, не общается – просто ходит, купает волосы в солнечном свете, который с некоторых пор так редко попадает сюда.

– Значит, мне не привиделось! – выдохнул Март. – В таком случае вы, должно быть, знаете её имя?

Сердце Марта замерло, и, кажется, он даже покраснел, хотя в полумраке храма это вряд ли было заметно.

– Имя? Она не называла имени. Вообще не проронила ни слова за всё время, что я её видел. Я же, со своей стороны, не давал волю праздному любопытству – к чему оно? Иногда для спасения достаточно того, чтобы дитя Божие вошло в Его храм. А Богу – ему и так всё ведомо.

– Но как же тогда вы можете быть уверены, что она…

– Человек из плоти и крови, а не ангел, сошедший с Небес? – усмехнулся священник. – Господь являет чадам своим достаточно знамений и чудес, но не стоит в суетном восторге измышлять то, чего нет, равно как и придавать не присущий явлению смысл. Падкие на чудеса невежды – орудия противника Божьего. Могу вас успокоить: так поразившая вас загадочная визитёрша абсолютно материальна. Я уверен в этом потому, что изображённой на фреске вы видите пра-пра-пра… бабку сей юной особы. Дело в том, что художник, занимавшийся росписью храма, встретил неподалёку девушку, которую полюбил так сильно, что его чувства, воплотившиеся в образе ангела, затмили даже образы святых. Может, это не очень хорошо для дома Божьего, но… Богу виднее. Собственно, это всё, что мне известно.

– Вот, значит, как… – вздохнул Март. – Но для чего же правнучка приходит сюда?

– Этого я не знаю. Может, почтить память прабабки? Вообще, это очень похоже на семейную традицию, ведь молодая женщина, лицо которой трудно спутать с чьим-либо другим, появляется в этих стенах время от времени на протяжении всех лет, что стоит храм!

– Удивительно! – взгляд Марта загорелся. – Вероятно, у вас хранятся какие-нибудь летописи или мемуары, в которых могут быть зафиксированы описанные вами события?

– Если вы ищете факты, молодой человек, то – увы… – священник развёл руками. – Видали эти края и не лучшие времена, а потому документальные свидетельства, если таковые и были, не сохранились. Конечно, что-то было записано заново по памяти – наиболее важное. Но некоторые сведения так до сих пор и передаются из уст в уста, как, например, превратившийся в предание рассказ о художнике и его… Впрочем, погодите-ка! Мой предшественник, поведавший мне историю создания фрески, называл имя женщины, что на ней запечатлена! Да-да, это так! М-м-м… – священник нахмурил брови, копаясь в памяти, но в конце концов с сожалением покачал головой: – Однако это было довольно давно – так, сходу, пожалуй, не вспомнить… Знаете, одно время я вёл дневник, и если мне удастся найти в своих записях нужную информацию, то я с радостью сообщу вам имя.

Март в задумчивости потёр лоб.

– Имя женщины, умершей два века назад… – пробормотал он. – И вы даже не уверены, вспомните ли его! Всего лишь предание, которое вполне может оказаться вымыслом!

– Ну, я абсолютно доверяю словам прежнего настоятеля, а тот, я уверен, ни капли не сомневался в честности своего предшественника. Конечно, если вам недостаточно слова того, кто не вправе солгать, то… – священник пожал плечами.

– Что вы, что вы… – окончательно сник Март и побрёл рассеянно к выходу, всё глубже погружаясь в раздумья, так что даже забыл попрощаться.

Настоятель проводил юношу взглядом. Если бы Март обернулся в этот момент, он бы увидел в глазах священника неподдельное сочувствие и даже жалость…

***

Никаких конкретных доказательств Март не добыл, однако слова святого отца нашёл вполне убедительными. По сути, Март достиг своей видимой цели, обнаружив то, что предполагал с самого начала изысканий: таинственная девушка – вовсе не призрак и не явившийся ему невесть за какие заслуги ангел, а вполне реальный потомок женщины, запечатлённой на фреске.

Март раскрыл тайну девушки-ангела, и всё же радости от этого вовсе не испытывал. Более того: разочарование, овладевшее им поначалу, вылилось в опустошённость и апатию, что совершенно выбило юношу из колеи. Март, конечно, мог бы пуститься на поиски той самой девушки, чтобы расспросить её лично, но отчего-то не было желания ещё раз услышать подтверждение слов настоятеля. А может, ему просто было обидно обнаружить обычную лягушку там, где, не смея себе в том признаться явно, ожидал он увидеть царевну.

Март захандрил и несколько дней был сам не свой. Цветок с сияющей сердцевиной, который начал было вновь появляться в его снах, пропал, а Март… Март даже и не вспоминал о нём.

Глава 5

Недомогания – телесные ли, душевные – в молодости излечиваются быстро. Повседневная деятельная кутерьма вернула Марту былое равновесие: учёба, поиск работы, новые знакомства…

***

Музыка играла слишком громко, и Март морщился, когда особенно резкий звук выстреливал прямо в мозг. Впрочем, дискомфорт с избытком компенсировался атмосферой бесшабашного веселья: орава студентов – его друзей, сокурсников, просто товарищей по университету, которых он едва знал в лицо, праздновала окончание сессии. Март был уверен, что вечеринку закатили в доме у кого-то из небогатых опытом учащихся первого курса – кого же ещё возможно уломать на организацию в своём жилище подобного бедлама? Усмехнулся: что-то скажет этот неосмотрительный добряк на следующее утро? Впрочем, поскольку сам он не являлся тем наивным добряком, то данный вопрос его мало интересовал.

Удобно расположившись в кресле, Март с удовольствием потягивал пиво: можно расслабиться – заслужил, сессия худо-бедно сдана! Мог бы, конечно, постараться и вытянуть пару предметов на баллы повыше, но… И так вполне сгодится. Он лениво скользил взглядом по веселящейся студенческой братии, то и дело вскидывая руку при виде знакомых, и прислушивался вполуха. С трудом выделяя из какофонии голосов, разбиваемой на короткие порции музыкальным ритмом, лишь отдельные фразы, Март вникал тем не менее в новости и сплетни, свежие и не очень.

– …По третьему разу!

– О, боже! Стоит ли время терять – четвёртого уже не будет!

– Как профессиональный утопающий, он цепляется даже за призрак соломинки, и, надо сказать…

– …Повто… Уф-ф… Повтор-ри: Коркен-цихен-бахер!

– Корнерцифер… Корвин… цирбен… Нахер! Ну его, этого Люцифера! Давайте лучше…

– Коркенцихербайнер! Язык расплети, прежде чем молодёжь учить, прогульщик ты и неуч!..

– …Абсолютные противоположности: рассудительность одного и безрассудство другого – как плюс и минус.

– Удивительно, почему они до сих пор не аннигилировали? Как им вообще удаётся выносить друг друга?.. Вон, вон! Ты только взгляни!

– Ничего удивительного, ведь они же братья.

– Братья? Надо же… Нет, конечно, если приглядеться, то можно заметить нечто общее…

– А вот это и правда удивительно, потому что они и внешне стараются всячески подчеркнуть свою внутреннюю непохожесть. Строго говоря, из общего близнецы признают лишь материнскую яйцеклетку…

«О! – встрепенулся Март. – Кэс и Пол, кажется, тоже здесь! Как вышло, что электрические разряды ещё не спалили всё вокруг? Где эти «плюс» и «минус»?.. Ага, вон они!»

Тем временем, весело хохоча, ввалилась ещё одна группа пожелавших влиться в общий праздник. Девушки! Март задержал на хохотушках оценивающий взгляд: вполне себе ничего, симпатичные. Особенно вот эта, расположившаяся к нему вполоборота. Немудрено, что он выделил эту девушку сразу: единственная из всех присутствующих она держалась как царственная особа, решившая прогуляться инкогнито.

Изящным жестом гостья поправила выбившийся из причёски локон и повернула голову так, что стал отчётливо виден её профиль. Случайный луч заходящего солнца, проникший через открытую дверь, осветил лицо, задержался в волосах, вызолотив их сияющим нимбом… Сердце Марта едва не остановилось: она?! Здесь?! Он не заметил, как оказался на ногах. С силой потёр глаза, поморгал, глядя в пол… да так и не поднял взгляд. Сердце билось в бешеном темпе, опережая танцевальный ритм гремевшей из колонок музыки. Замешательство не отпускало – наоборот, сильнее перехватывало дух. Март осознал, что боится: боится поверить своим глазам, боится, что за реальность он принял желаемое, и морок рассеется, стоит лишь внимательнее присмотреться…

– Эй, Марти, – хлопнули его по плечу, – тебе нехорошо?

Март вздрогнул, помотал головой и, поспешно обозначив на лице беззаботность, жестом показал: «всё о'кей».

– Ну молоде-ец! – рассмеялся рыжий парень, заглядывая ему в лицо. – Мы только начали, а ты уже хорош!

– Хорош, да! – растянул губы в фальшивой улыбке Март. – Слушай, Алек, а кто эта девчонка?

– Которая?

Март указал насколько мог небрежно, кивком, стараясь в тоже время не коснуться взглядом сияющего абриса. Но глаза помимо воли сами нашли стройный силуэт, профиль в гаснущем золотом ореоле (солнце уходило), и – мурашки сыпанули по спине, а сердце, умерившее было скачку, опять заколотилось!

– А-а, вон та красотка? – сквозь шум в ушах донёсся до Марта голос Алека. – Ну-у, ты, дружок, похоже, влип! – и хитрая ухмылка появилась на лице товарища.

– Да ладно тебе! Не темни!

– По правде сказать, я сам толком не знаю, – Алек поскрёб модную щетину на подбородке, с интересом разглядывая незнакомку. – Вроде бы Ник с философского… Ты знаешь Ника? Так вот, к нему нагрянули какие-то родственники или знакомые… В общем, девчонка – кто-то там из этих его…

– А имя у «кого-то там» есть?

– Слушай, ну ты меня поражаешь! Вот он ты, – Алек ткнул Марта пальцем в грудь. – Вот – она, – Алек тем же пальцем указал на девушку. – В чём проблема? – и уставился на Марта, вскинув брови.

Март же только и сумел, что глупо улыбнуться.

– Знаешь, Марти, ты отличный парень! Но вот смотрю я сейчас на тебя и… и вспоминаю одну старинную историю…

Алек сделал многозначительную паузу, приобнял Марта за плечи и заговорил, доверительно понизив голос и окутывая товарища пивным духом:

– В истории этой говорится о неком юноше, который долго и безуспешно добивался любви одной девушки. Он испробовал все способы, но так и не добился успеха. Тогда юноша стал учиться магии, чтобы с помощью таинственных незримых сил приворожить объект своей страсти. Обучение длилось очень долго и было невероятно трудным, и вот, когда одержимый любовью стал наконец магом и провёл соответствующий ритуал, к нему явилась… старуха! Дело в том, что к тому моменту, как страдалец овладел необходимыми знаниями, прошло много-много лет. В итоге – мало того, что парень впустую потратил свою жизнь, так сам же сделал так, что его безумно полюбила безобразная старая карга… да в придачу ещё и ведьма! Хэ-хэ! Так вот, я тебя спрашиваю: Март, старина, тебя что, интересуют старые ведьмы?!

Март не удержался – улыбнулся:

– Знаю я эту историю…

– А раз знаешь, то… Словом, не тяни – время работает против тебя! Нет, ну если твой интерес чисто акстракт… акстраб… аб-стракт-ной природы, – с трудом выговорил Алек, – то я, пожалуй, и сам займусь этой цыпой. С превеликим, между прочим, удовольствием!

– Эй-эй! – Март в шутку толкнул товарища ладонью в грудь.

Алек издал ехидный смешок и отошёл, поведя рукой в приглашающем жесте.

Сердце Марта сорвалось в галоп. Руки задрожали, а ноги налились свинцом. Всего несколько шагов требовалось сделать к тайне, упорно напоминавшей о себе в течение всей его жизни… Или всё-таки это была очередная иллюзия, морок, фата-моргана?.. Хватит гадать! Всё должно разрешиться прямо сейчас! Март собрался с духом, повернулся и… и застыл, растерянно озираясь. Солнечный луч исчез, а вместе с ним пропала и она – его, Марта, тайна.

Март заметался по комнатам.

«Нет! Нет! Только не в этот раз! Она где-то здесь! Где-то здесь!»

Девушки нигде не было. Март посмотрел на входную дверь и через секунду раздумий выскочил на улицу.

«Где же?.. Куда?.. – лихорадочно соображал он, вертя головой по сторонам. – Куда она могла?..»

Солнце садилось. Его прощальные отсветы окрашивали дома и деревья живыми сполохами – оранжевыми, медовыми, кораллово-алыми… В конце улицы вдруг блеснуло золотом.

«Она!»

Март кинулся вдогонку.

***

Улицы, дворы, переулки… Март терял свою цель, сворачивая не туда, возвращался, чтобы снова заметить вдалеке знакомый силуэт, и снова бежал. Он высматривал золотоволосую незнакомку, как тонущий во тьме цепляется за последнюю искру света. Он не мог позволить себе упустить её, словно от этого зависела его жизнь.

Еще один поворот. Переулок. Кажется, она направилась в эту сторону. Да, Март был уверен, что именно сюда…

Сумерки зримо прибывали, бесшумно наполняя притихшую окраину города и всё ближе и ближе подступая к его пересохшему за день горлу. Осмелевшие тени, расползаясь, сливались в единый серый кисель, который обволакивал всё вокруг бесцветной мглой. Ночь близка – уже совсем скоро приливная волна сомкнётся над макушками домов, и город утонет, погружённый во тьму, на самое дно…

Март остановился, отдышался. Дно. Пожалуй, именно так и выглядело место, в котором он оказался: ветхие коробки панельных домов, стены, изуродованные граффити… Что бы такая девушка могла делать в этом унылом месте? Март пригляделся в поисках хоть слабого намёка на то, что выбрал верный путь… – тщетно. Выдохнул устало: неужели всё-таки потерял?!!

Ага! Что-то засветилось возле груды плит – поваленного бетонного ограждения! Туда! Март бросился на свет…

***

На плитах и возле них, прямо на жухлой и спутанной, словно колтун в шевелюре бродяги, траве, расположилось несколько парней. Негромко бубнила из портативных колонок ритмичная скороговорка. Парни, по всей видимости, обсуждали что-то, но тут же смолкли и насторожились, едва Март вошёл в круг света, образованный маленьким костерком в неровном срезе ржавой железной бочки. Напряжённые позы, колючие, как листья чертополоха, взгляды… Лишь единственный из находившихся здесь не бросил своего занятия: щуплый подросток обломком ветки перемешивал что-то в жестянке, стоявшей прямо в огне.

Март понял, что ненароком явился туда, где совсем не ждали гостей. Более того, по лицам парней было ясно, что они вряд ли потерпят на своей территории постороннего.

«Могут и убить…»

Март сделал шаг назад.

Будто подчиняясь чьей-то посторонней воле, парни нехотя поднимались на ноги. А в подтверждение невысказанной мысли Марта в руках у них появились обрезки арматуры, заблестели ножи.

Драться? Март не питал иллюзий: он не выстоит один против нескольких вооружённых противников. Бежать? Он уже почти выдохся, преследуя свой ненаглядный призрак. И всё же… бежать!

Март рванул изо всех сил вдоль домов, стараясь придерживаться прямой: стоит свернуть в подворотню, заблудиться в незнакомом районе, и… Даже думать не хотелось, что могло случиться дальше. Да и времени не было думать – прочь! Мчаться прочь – на пределе возможностей, выжимая из мышц максимальную скорость, – авось повезёт сразу оторваться, и местная шпана, поленившись преследовать чересчур прыткую дичь, отстанет!..

***

Силы иссякали гораздо быстрее, чем Март предполагал. Несмотря на неплохую физическую форму, он, уже достигнув пределов выносливости, задыхался и ощутимо сбавлял темп. Позади слышался топот: дистанция сокращалась и преследователи нагоняли его. Делать нечего, Март сиганул через кусты, прямо в густой сумрак неухоженного сквера.

Хлестали по телу ветки и хрустели бутылочные осколки под ногами.

«Только бы не упасть! Только бы…»

Глаза, благодаря, видимо, стрессу, быстро адаптировались к темноте, и мысль о том, чтобы спрятаться и затаиться, пришлось отбросить: не успеет, ведь загонщики его – вот они, их силуэты хорошо различимы, стоит глянуть через плечо. Да и так, не оборачиваясь, отчётливо слышно дыхание самых резвых, вырвавшихся вперёд. Март не сомневался, что и его самого хорошо видно, а уж пыхтит он – вовсе как паровоз.

Март перескочил через кучу мусора, споткнулся и, едва сохранив равновесие, вывалился из зарослей в переулок. Справа и слева от него выбирались наиболее упорные из преследователей.

«Не уйти…»

Март коротко выругался и остановился, тяжело дыша. Рука сжимала камень. Отмахнувшись от вопроса, как тот в ней оказался, Март прикинул, на которого из берущих его в кольцо «аборигенов» потратить единственное своё оружие. Выбрал самого здорового: пан или пропал…

***

Взгляд против взгляда – звериного, безумного. Тело трясёт от притока адреналина. Короткий замах, бросок – камень летит в здоровяка. Здоровяк уклоняется, но это мешает ему вовремя среагировать – Март кидается вперёд. Прыжок – и вес всего тела вкладывается в удар! Противник валится навзничь, Март по инерции падает на поверженного «Голиафа».

«Один есть! Быстрее подняться!»

Тяжёлый удар в спину отбрасывает Марта обратно на асфальт. Перед глазами мелькают стоптанные кроссовки – слишком быстро! Тупая боль в челюсти, и пол-лица моментально немеет.

«Не успел…»

***

Тигриный рык разорвал тишину, и – луч света рассёк мрачную утробу переулка! Шпана отпрянула от скрючившегося в пыли Марта. Кто-то, не слишком расторопный, ойкнул и кубарем отлетел в сторону. Не останавливаясь, с рёвом, сияющий луч мечом обмахнул пространство вокруг Марта, и нападавшие, матерясь хриплыми вороньими голосами, отступили ещё дальше. Завоняло палёной резиной. Воспользовавшись заминкой, Март подтянул под себя ноги и тяжело поднялся на одно колено.

Мотоцикл! Всадник в шлеме кивком указал себе за спину. Не раздумывая ни секунды, Март неуклюже запрыгнул на заднее сиденье и вцепился в куртку мотоциклиста. Мотор взревел, и железный конь, заложив вираж, помчался прочь. Никто из стаи «аборигенов» не посмел предпринять и малейшей попытки остановить его…

***

Знакомые места! Не так уж и далеко Март забрался, если, конечно, ехать на мотоцикле. Или хотя бы не петлять зайцем. Март усмехнулся: «Приключеньице… Вот же угораздило!» И поморщился от боли в размозжённой губе.

Байк притормозил у тротуара, и его молчаливый хозяин, не проронивший за всю дорогу ни слова, так же, без единого звука, показал пассажиру рукой: слезай, мол.

Март сполз, кряхтя, с сиденья. Болела отбитая спина, половина лица распухала, как зреющее дрожжевое тесто, и один глаз уже не открывался. Хуже всего, что раскалывалась и кружилась голова, а теперь и тошнота начала подкатывать к горлу: сотрясение, никаких сомнений.

– Спасибо, друг, выручил, – прошамкал Март непослушными губами.

Попытавшись заглянуть в отсвечивавшее огнями реклам забрало шлема, он хлопнул было своего заступника по плечу – да промазал: тот выжал газ, и мотоцикл сорвался с места.

Март помахал вслед:

– Спасибо!

Подсвеченные фарами встречных автомобилей, выхлопные газы окружили быстро удалявшийся силуэт сияющим ореолом.

Март постоял с минуту, глядя туда, где среди транспортного потока, как в россыпи звёзд, затерялась блуждающая звезда неведомого героя, и повернул к дому. Задумавшись, он по привычке тронул пальцами лоб… Хоть плачь, хоть смейся: болело и то, и другое! Но боль – пустяк, потому что перед внутренним взором… перед внутренним взором стояла отчётливая картинка («Вот тебе, Марти, ещё одна загадка за сегодняшний день!»): ветер треплет выбившийся из-под шлема мотоциклиста золотистый локон…

***

В эту ночь Марту открылось ещё одно затерянное в глубинах памяти воспоминание.

Марту тогда было лет одиннадцать-двенадцать. У матери начались проблемы со здоровьем, и ему пришлось почти на всё лето переехать к родственникам, в небольшой, едва ли не заброшенный посёлок – сущее захолустье. Мало того, что население там не отличалось многочисленностью, так и детворы было – раз, два и обчёлся, поэтому Март поначалу испытывал жуткую тоску и скуку: его деятельная натура требовала хоть какого-нибудь занятия. Выход нашёлся сам собой.

«„Эй, Марти!” – „Да, тёть Рози?” – „Ты не сильно занят сегодня?..”» – соседке понадобилось срочно отнести какие-то вещи подруге, жившей на особицу в паре миль по дороге, но, как на беду, её прихватил радикулит. Март в это время болтался неподалёку и от нечего делать взялся помочь. С тех пор и повелось: чуть кому-то требовалось отправить небольшую посылку в один из близлежащих населённых пунктов или ферм, звали Марта. Ему же и самому нравилось бродить по здешним местам, и он всегда с удовольствием брался выполнить поручение. Платы за работу Март не брал, но довольные «клиенты» всегда находили, чем отблагодарить своего курьера, – как минимум просто накормить от пуза. Когда один из знакомых подарил ему старенький велосипед, дело пошло ещё веселее.

Благодаря своему занятию, за месяц-полтора Март обошёл и объездил всю округу, неплохо её изучив. Бывало, он отправлялся в поход после завтрака и возвращался домой только к вечеру, что, кстати, не особенно беспокоило приютившую его пожилую пару. Старик и старуха говорили, что таким образом городской неженка привыкает к самостоятельности, и это, несомненно, должно ему пригодиться в жизни. Что они думали на самом деле, Марта, в общем, не беспокоило: его вполне устраивало сложившееся положение вещей.

Погода в середине лета стояла жаркая, и Март, если выдавалась такая возможность, сворачивал к реке или пруду, чтобы освежиться. Так же было и в тот день.

Дело шло к вечеру. Марту пришлось помотаться, спозаранку взявшись за дело, и он ощущал усталость. Педали крутились с трудом. Иной раз, в горку, Март даже слезал с велосипеда и поднимался пешком, ведя своего железного коня за руль. Радовало то, что курьерские обязанности были исполнены, а значит, можно никуда не спешить.

Вот невдалеке показалась знакомая рощица. Март поразмыслил и свернул к ней. Велосипед он оставил лежать в кустах, а сам, продираясь сквозь густую, высотой по самую его макушку траву, спустился в ложбину.

Протекавшая здесь когда-то река сделала петлю, а позже ушла, переместив русло значительно в сторону. Однако изолированный остаток излучины не высох, а продолжал существовать, оберегаемый густой тенью деревьев, питаемый растаявшим снегом и дождями. Берег старицы порос камышом и осокой, мелководье облюбовали кувшинки, а поверхность затянуло ряской, но вода сохранялась чистой и прозрачной, на радость малькам и головастикам, да ещё лягушкам, которых здесь расплодилась уйма.

Март скинул пропитанную потом и пылью одежду на зеленовато-серый, изогнувшийся, точно гигинтский удав в тенистых амазонских джунглях, ствол ивы и с нетерпением пошагал туда, где струящиеся лиственными водопадами ветви тянулись к своему отражению в тёмном зеркале водоёма. Тёплая прибрежная тина тут же обняла ступни – дно показалось изготовленным из бабушкиного густого смородинового желе, когда оно ещё не остыло до конца. Едва ряска защекотала поясницу, Март опустился в прохладную воду и поплыл.

Сказался ли перепад температур между распаренным на солнце телом Марта и ощутимо холодным придонным слоем, а может, причиной явилось переутомление – как назло, в самом глубоком месте пруда у Марта свело мышцу ноги. Никак такого не ожидавший, Март попытался разогнуть ногу руками, однако с головой ушёл под воду, не сообразив сделать вдох поглубже.

Жуткая боль резала мышцу так, что Март застонал, выпустив из лёгких остатки воздуха. Он забился, пытаясь как-то выгрести на поверхность, но его всё равно утягивало ко дну. Март едва сдерживал позывы вдохнуть, с ужасом понимая, что вот-вот сдастся, и тогда вода хлынет в лёгкие. Он не мог поверить, что всё происходит именно с ним, – ведь этого просто не могло быть!

Нет! Это, конечно, какой-то сон, бред! Вот он смотрит сейчас, как беспомощно барахтается в пруду какой-то мальчишка: да, Марту страшно, и он переживает за беднягу, но сам-то находится вовсе не здесь, во взбаламученном конвульсиями утопающего зеленоватом полумраке, – он просто сторонний зритель…

Внезапно Март ясно осознал: всё происходящее – абсолютно реально, и прямо сейчас истекают последние секунды жизни – его жизни!!! И это всё?! На этом конец?! И существование Марта закончится именно так – в судорожной и совершенно безнадёжной борьбе с собственным дыхательным инстинктом?!

Да, сейчас он умрёт. Этот факт поразил своей очевидностью. И Март вдруг успокоился. Он погружался всё глубже, глядя с выворачивающим душу тоскливым чувством, как ряска затягивает над ним светлое окошко, за которым оставался без него, Марта, его мир. Его жизнь.

Окошко заколыхалось и стало смещаться, а вместе с этим и лопнувший поначалу надвое растительный саван принялся стремительно разлезаться на лоскуты. Март почувствовал, что его уносит куда-то. «Вот она какая, смерть… – подумал он отрешённо. – Она даёт время успокоиться, смириться, перестать цепляться за жизнь и отпустить этот мир, и когда ты полностью готов покинуть его, тащит тебя за волосы…»

Невидимая сила подняла Марта к поверхности, выдернула его голову из-под воды… и только тогда до сознания дошло, что смерть не может вести себя настолько бесцеремонно! И вообще!.. Тут инстинкт взял верх, и Март, опомнившись, сделал судорожный вдох…

***

Он сидел на берегу, обмотанный тиной и водорослями, с конопушками ряски на лице, и не мог надышаться. Его трясло. Не от холода – оттого, что цвета, звуки и запахи нахлынули, как ещё не бывало прежде, невыносимо яркие, оглушающие! И Март, всем телом, каждой порой посиневшей кожи, жадно впитывал окруживший его заново мир – живой мир!

Он жив! Эта единственная мысль завладела Мартом целиком, и он никак не желал расстаться с ней, опасаясь, что вместе с этой мыслью и жизнь может снова покинуть его. Он – жив!

Март вдохнул как мог глубоко – так, что закружилась голова, – постаравшись наполнить всю грудь до отказа и звуками, и цветами, и… и закашлялся: он всё-таки хлебнул воды, когда пытался противодействовать тянувшей его к берегу силе. А таинственная сила – вот она: девчонка в облепившем худенькую фигурку мокром платье.

Девчонка глядела на Марта оценивающе: прикидывала, готов ли растерянный недотопленный котёнок продолжать самостоятельное существование в этом непредсказуемом месте под названием «мир», или стоит двинуть ему кулаком по спине ещё раз, да посильнее, чтобы выбить остатки воды из лёгких и отголоски мыслей о смерти – из головы.

Март же и вовсе уставился на нечаянную причину своего спасения во все глаза: «Если бы не она…» Он почти пришёл в себя, но волны дрожи ещё прокатывались по телу. Испытывая неловкость, Март попытался улыбнуться. Девчонка хмыкнула и жестом приказала ему: «Отвернись!» Март с готовностью выполнил требование. Он слышал, как она стягивает не желающее отлипать от тела платье, отжимает его…

Март засмотрелся на пруд: вода давно прекратила колыхаться, но ряска всё ещё затягивала брешь в своём ковре. Там, под зелёным саваном, сейчас мог лежать он. И желейная тина, наверное, уже поглотила бы его целиком…

Марта передёрнуло. Бр-р-р! Довольно уже на сегодня! А что там его спасительница? Март прислушался: шелест листьев на ветру, суетливая чехарда каких-то мелких пичуг… Он подождал немного и кашлянул в кулак, предупреждая. Затем медленно обернулся. Но где же?.. Он в недоумении поискал глазами… Вот она! Когда только успела взобраться на пригорок? Март даже не слышал шуршания травы!

Девочка обернулась. За её спиной садилось солнце, и тёплый свет обтекал жидким золотом стройный силуэт. Растрёпанные волосы походили на солнечную корону во время затмения. Март не различил улыбки – угадал. Или просто хотел думать, что девочка улыбнулась ему…

Они не перемолвились и словом. Это было странно. Ещё удивительнее было то, что Март до того дня нигде не встречал эту девчонку: уж он бы наверняка запомнил её серые с золотистой искрой глаза, её волосы цвета заходящего солнца… Ни разу не видел он свою спасительницу и после, как ни всматривался во время участившихся курьерских разъездов в прохожих, выискивая ту самую, невысокую и хрупкую, фигурку с золотистыми локонами солнечных протуберанцев вокруг головы…

***

Март был удивлён – не тому, что именно он вспомнил, а – как он мог забыть? И почему то давнее приключение напомнило о себе сейчас? Не из-за того ли, что и в этот раз близость смерти заставила сознание удивительным образом трансформироваться, отрешившись от участия в происходящих событиях и заняв место стороннего наблюдателя? Март прислушался к себе… Нет, иного рода связь притянула и вытащила на поверхность памяти основательно позабытый случай: неотвратимость смерти – да, нежданное спасение – и это тоже, но главное – силуэт в золотистом сиянии, солнечная корона, трепещущий на ветру локон-протуберанец…