Михаил Евгеньевич Московец
Великий Жо
Ваня в последний раз коснулся струн, и музыка затихла. Он стукнул пальцами по деревянному корпусу гитары.
– Как-то так.
– Прикольно. Сыграй еще.
– Еще?
– Ага.
– Твои соседи подумают, что я тебя клею, – Ваня усмехнулся.
– Да пошли они.
Он снова стукнул пальцами и сыграл.
Через пару песен к нам пришли знакомые ребята, потом присоединились девушки. В итоге квартирка оказалась полностью забита. Я отворил входную дверь.
Ваня быстро отобрал у меня статус самого популярного парня в здании. Раньше он по неведомым мне причинам никому не играл. Когда я спросил у него, почему же, то он ответил, что не любит это дело. Я усмехнулся, потому что не может человек не любить играть и одновременно кайфовать от игры, и в итоге уговорил его устроить подобие квартирника.
Мы нашли квартиру побольше: как ни странно, она оказалась в женском подъезде – трешка с большой гостиной. (По итогу в ней поместилось человек сорок, еще и в коридоре стояли.)
Кстати, я забыл упомянуть, что одну из квартир в женском подъезде обокрали. Я мало что знаю об этом, не особо интересовался. Кажется, это произошло в тот день, когда я устраивал новоселье. Наверно, девочки были богатые.
После успеха первого квартирника я попросил Ваню научить меня играть на гитаре. Я понимал, что это долго и муторно, но мое тщеславие пересилило. Я зажимал аккорды и бренчал, а Ваня вяло кивал головой. Поначалу пальцы ужасно болели, потом привыкли. Чувствовал я себя школьником, но у меня получалось.
Мы часто устраивали квартирники. Ваня стал бешено уверен в себе (хотя он всегда таким и был), репетировал целыми днями, причем исключительно у меня, а я вынужденно слушал его, маясь от безделья. Ну как вынужденно – музыка превращалась в часть моей жизни. Когда ему становилось невмоготу, он спихивал гитару мне, и я замирал в неудобной позе, заставляя звучать аккорды.
Но ладно бы Ваня остался просто бешено уверен в себе. Он еще и мечтать стал. Видимо, эта уверенность и заставляла его строить грандиозные планы, причем такие, в которые он раньше бы и не поверил. Он мне сказал как-то, что перерос квартирники. Мол, надо двигаться дальше. Мы и правда собирали толпу – приходили все, кто был в здании. А все, кто не был, приезжали послушать, если не было дел поважнее. Кстати, я забыл сказать, что Ваня еще и неплохо пел.
В общем, я стал искать клуб, который смог бы принять начинающего артиста.
Не сказал бы, что мне не нравилась роль менеджера, – я механически и по привычке все организовывал, – однако в то же время нечто глодало меня изнутри. Возможно, зависть, но зависть добрая, граничащая с радостью. Да, я тоже хотел играть и выступать. Надеюсь, это придет потом, а пока стоило усерднее заниматься.
Я нашел клуб – небольшой, полуподвальный: сцена и зал человек на восемьдесят. Сразу забегу вперед и скажу, что на этом концерте оказалось человек двести, если не больше.
Поначалу помещение Ване не понравилось – имперские амбиции не позволяли играть в полуподвалах. Но я переубедил его – надо же с чего-то начинать. Выступление назначили через две недели.
И тут мы внезапно вспомнили, что группы-то у нас нет. Некому играть на барабанах, на басу и клавишных. Ваня запаниковал. Вместо репетиций он лихорадочно забегал во все квартиры в общежитии и спрашивал о музыкантах, даже самых малознакомых. Никто не помогал. Он писал во все универские чаты с обещаниями многотысячных концертов, Грэмми (смешной какой!) и прочей ерундой. Глухо.
Я тоже опрашивал знакомых. Кто-то играл, но плохо. Кое-как я нашел играющую девушку. Я толком не понял, на чем она играет, мне как-то очень пространно рассказали о ней, как будто сами ничего не знали. Дали ее номер. Я написал, что мы организуем концерт через две недели, нужна группа, а друзья сказали, что она хорошо играет.
Она ответила на следующий день утром, что очень занята, но спросила, где будет проходить концерт.
В полуподвальном клубе рядом с кампусным общежитием.
Вы студенты?
Ага.
Когда репетиции?
Мы пока ищем группу и не думали о репетициях, но солист прилично играет и поет. На чем ты играешь?
Ладно, я согласна. Приеду, когда скажешь, играю на клавишах.
Хорошо, напишу тебе.
Дня через три нашелся и барабанщик. Я написал ей, что можно собираться репетировать.
Когда приезжать?
Завтра вечером.
Хорошо.
Про адрес она почему-то не спросила, но я не придал этому значения.
Сказать, что я был шокирован – ничего не сказать. У меня буквально челюсть свалилась на пол, когда в клуб вошла Марго. Только совсем не блондинка, а рыжая. Я таращился на нее; она заметила меня, замерла на секунду, но, видимо, тут же взяла сея в руки и кисло улыбнулась.
– Привет, Жо, – она мило протянула руку. Наверно, первый раз в жизни я растерялся в присутствии девушки.
– Жо? – переспросил Ваня.
– Так его называют близкие друзья и любовницы.
Сегодня был прямо день открытий. Вдобавок к растерянности теперь я еще и покраснел как рак. Просто омерзительное ощущение. Мне было стыдно и хотелось сквозь землю провалиться, прямо как в книжках пишут.
– Любовницы и близкие друзья? – Ваня рассмеялся. – Почему я тебя так не называю.
– Давай потом.
Я был зол на Марго и попытался где-то спрятаться. Обычно я контролировал все ситуации, мог отшутиться, повернуть все против собеседника и прочее, но тут все разом свалилось на мои плечи и, понятно, полетело к чертям. Ну, печальный опыт тоже опыт. Хотя тогда я только злился на нее. Как ребенок.
Я уселся в тени, якобы чтобы смотреть на репетицию со стороны. Марго, барабанщик и Ваня общались уже по поводу репертуара, что-то подбирали, а я думал, почему же она все-таки не зашла ко мне. Обещала ведь. Хотя не то чтобы я привязался к ней, нет уж: чистый мужской интерес.
Они начали играть – и справедливо будет отметить, что они прямо сразу стали слышать друг друга, – получалось у них круто. Я уже привык к музыке за время проживания в общежитии, но сейчас она заново впечатляла меня. Злость рассеивалась, и я просто слушал, наблюдая за Марго. Она не глядела в ответ, но наверняка чувствовала мой взгляд. Да, она красива, все-таки что-то в ней было, что-то завораживающее и пленительное. Хороша она, даже рыжей хороша.
