Михаил Евгеньевич Московец
Канцелярия
– Скажете, наконец, что у вас случилось?
А мужчина уже повернулся, посчитав такой скорый конец неприемлемым.
– В ваших дрянных бумажках все записано.
– Постойте, сейчас я гляну.
Служащий подошел к столу и начал листать журнал.
– Когда вы приходили? Как фамилия?
– Два дня назад приходил, Рогозин.
– Форма номер один, Рогозин. Здесь написано, что вы просили работу.
– Да, я просил работу – нормальную работу, чтобы прокормить хоть как-то семью, – Рогозин ткнул пальцем в стол и, сдерживая злобу, выдавил из себя: – Просил дать работу, а этот ублюдок дал мне путь в загробную жизнь. Не ты… А он, но вы все здесь такие, – угрожающе указал пальцем на работника, – все… Вам плевать на нас, простых граждан. Живете в своем мире, не зная страданий и лишений – БОГЕМА, как же. Сукины дети вы все – вот вы кто, сукины бесчувственные дети.
Он повернулся уходить окончательно.
– Я могу вам помочь.
– Тот говорил то же самое, – бросил Рогозин через плечо.
– У меня есть работа, как раз сегодня звонили и спрашивали, – на этих словах мужчина остановился.
– Какая?
– Банкир. Вы знакомы с банковским делом?
– Давно не практиковал, – он в нерешительности стоял в дверях.
– У моего знакомого освободилось место.
– А оплата?
– На вашу семью хватит.
– Что я должен делать?
– Просто прийти завтра утром по этому адресу, – служащий бегло чиркнул на квадратном листке бумаги адрес и подал. – Вас будут ждать.
– Спасибо… большое. Я вам признателен, – было видно, что он искренне опешил от такого развития событий. – Простите, что наговорил тут про вас, вы хороший человек, очевидно… Благодарю! – и вышел.
Работник позвонил по телефону и лишь сообщил нужные сведения, не отвечая на вопросы. Он весь взмок и пошел открыть форточку. Благо на улице было пасмурно и прохладно, комнату быстро обдало свежестью.
Сразу залетел следующий проситель.
– Я пройду, дайте дорогу, – возня за дверью, – я сам пройду, – твердил кто-то. Потом дверь отворилась: – Я не стану ждать очереди, вы должны знать, кто я такой, – он оправил полы пальто, оглянулся назад, в открытую дверь, а затем резко хлопнул для виду. – Здравствуйте, – проговорил он нарочито добродушно.
– Добрый день, – ответил чиновник уставшим голосом.
– Вы как это объясните? – гость протянул листок.
– Вторая форма.
– Я и сам вижу, что это вторая форма. Какого черта вы дали ее моему сыну?
– Не помню, чтобы я выдавал…
– Чего? Здесь написано – господин Р.
– А, верно, позабыл немного, столько просителей.
– Мне плевать. Я спросил, какого черта вы дали ее моему сыну?
– Видимо, он пришел просить работу.
– Вы знаете, кто я?
– Лицо незнакомо.
– Меня зовут В.В.
– Глава министерства?
– Да, черт возьми. Какого дьявола вы тут творите вообще?! Не различаете в своей конуре, кому можно работу эту паршивую давать, а кому нет?
– Простите, я могу все исправить. Секунду.
– Вы должны были отправить его куда подальше, слышите! – гражданин нагнулся над самым столом, ближе к служащему. – Этот сопляк много возомнил о себе, решил устроить мне бунт, хотел работать идти – ишь, самостоятельным какой! Щенок! – он стукнул по столу кулаком. – Уберите этот листок, сожгите его или еще что-нибудь сделайте, – выпрямился. – Еще натворите что-нибудь – я вас закрою к чертям! Вы поняли меня? – ткнул пальцем почти в лицо служащему. – Вы поняли?
– Да, понял.
– Исправляйте все живо!
И он вышел, так же сильно хлопнув дверью, как и при входе.
– Господин Р., тут еще просители.
– Минуту, – пробурчал тот.
В полном шоке, снова мокрый и красный, стоял он, облокотившись на стол и сильно сжимая кулаки. Стоило больших усилий сдержаться и не взорваться перед этим самодовольным упырем. Он мотнул головой и выдохнул всю накопившуюся дурь. Застыл на месте, уставившись в пол. Все. Отпустило.
– Пусть заходят.
Оправил полы пиджака и пригладил волосы рукой.
– Добрый день, что у вас?
– Добрый, – промямлил господин, – мне нужна работа.
– Тут все такие, присаживайтесь. Куда?
– Шахты.
Работник глянул на просителя.
– Куда уж вам? Давайте подберем что-то другое. Вот есть водитель, смотритель склада, хм… продавец.
– Я же сказал – шахты.
– Но я не могу, учитывая ваш… вид.
Он был человеком уже преклонного возраста, со знатной сединой. Лицо унылое, даже мрачное, и немного осунувшееся, вдобавок морщинистое, из чего заметно было, что ему уж точно за пятьдесят пять. Глаза тусклые и уставшие, а под ними явные синяки. Он присел и словно скинул руки на колени. Молчал.
– Послушайте, вам противопоказаны шахты. Туда ведь идут молодые и крепкие, но и те недолго выдерживают. Вы там и трех дней не протяните.
– Мне и не нужно больше.
– Но нельзя ведь так равнодушно к себе относиться.
Мужчина поднялся и направился было к двери.
– Куда же вы? – недоуменно спросил чиновник.
– Вы не слышите меня. Зачем оставаться?
– Присядьте, я слышу вас и пытаюсь отговорить.
Мужчина снова равнодушно присел.
– Не нужно. Дайте работу.
– Но почему вы никак не хотите выбрать что-то… полегче для вашего организма.
– Мне не нужно полегче, я же говорю.
Служащий глянул ему прямо в глаза.
– У вас случилось что-то?
Тот не отвечал.
– Можете мне рассказать, я всего лишь работник в этой канцелярии. Кому я все ваши истории передам?
Упорное молчание. Он выждал минуту.
– Ладно, не говорите. Что ж…
Он начал листать бумаги, не имея ни малейшего понятия, что делать дальше. Отправлять его в шахту было бы билетом на плаху. Чиновник поднял голову.
– Хорошо, я выпишу вам форму. Это у нас первая, да? – но старик молчал, не выражая эмоций. – Так-с…
Чиновник достал бумагу и начал что-то писать, бегло заполняя строчки.
– Я написал вам шахту недалеко от города, пойдет? Возьмите, – он протянул форму.
Старик сначала растерянно глядел на него и бумажку, не веря такой быстрой победе. С таким же не выражающим ничего лицом он поднялся и забрал форму.
– Будьте здоровы, – сказал служащий на прощание.
Проситель замер у двери.
– Вы что же написали? – он опустошенно глянул на работника, а тот понял, что совершил промах.
– Работу на шахте, охранником, – бездумно буркнул он, хотя говорить ничего не надо было – он осознавал это и уже желал отрезать себе язык.
Старик уткнулся головой в дверь и застыл. Его руки повисли по бокам, из правой вылетела злосчастная бумажка.
Служащий стоял около стола в замешательстве. Он кроткой поступью обошел стол и стал в середине комнаты, чуть сбоку, чтобы видеть реакцию мужчины. А тот закрыл глаза. Казалось, он сейчас повалится на спину.
– Я ведь пришел за работой на шахте, внизу, – он проговорил, приоткрыв рот и едва шевеля губами.
– Я ошибся… но не мог ведь я поступить иначе.
– Вы могли поступить честно, но не пожелали…
Голос осекся, пронзительно, словно кто-то резанул металлом по металлу. Слеза упала с его щеки на ковер. Наверно, он хотел уйти, убежать – но не мог. Они стояли – минуту, две, три… Старик нашел в себе силы, выпрямился, тихо открыл дверь и вышел. Чиновник не двигался, а только проводил его взором. Ему хотелось побежать за ним, развернуть, выдать ему нужную форму. Быть может, он передумает сам, быть может, пойдет туда и проработает дольше трех дней, трех недель, трех месяцев? Теперь это неизвестно. И неважно. Выходить из кабинета было нельзя, еще столько просителей. Он надеялся, что эта ошибка не станет роковой…
Но старик вернулся к себе в квартиру и повесился.
Снова опустошение в груди, точно что-то грызет все внутренности, как паразит – медленно и доставляя максимум мучений. «Сколько можно-то уже? Ничего, осталось всего несколько часов, потерпи», – успокаивал себя чиновник.
– Простите?
В дверях стояла пожилая женщина. Служащий посмотрел на нее невидящими глазами.
– Можно к вам?
Он опомнился, встряхнул головой и глубоко вдохнул.
– Да, проходите, – промямлил в ответ.
– У меня умер сын на работах. Что я должна делать?
– Что вы сказали?
– У меня умер сын на работах, первая форма.
– Господи, сочувствую вам.
«Что же за день выпал мне?» – в который раз пронеслось в его голове.
– Ничего, прошло уже много дней. Да мы и не были особо близки в последние годы.
Служащий помолчал, глядя на эту бодрую старушку.
– Мне сказали, что я могу получить у вас деньги, – начала было она.
– Кто сказал?
– Сын.
– До смерти?
– Да, написал письмо.
– Можно взглянуть?
– Оно личное.
– Иначе я никак не могу передать сумму вам.
