Михаил Александрович Каюрин
Тень дьявола. Часть 1
Глава 11
Ирина
Главный проспект города Перми упирается в небольшую площадь, зажатую художественной галереей и военным училищем, и обрывается крутояром. Спуск к набережной обеспечивается длинной каменой лестницей. Вдоль берега до крайнего здания речного вокзала тянется густая аллея.
На одной из скамеек, спрятанной среди пышного черёмушника, словно изваяние, сидела молодая женщина. Она пришла сюда очень рано, и полусонный портовый люд, угрюмо шагавший на службу, с любопытством останавливал на ней свои взгляды. Женщина неотрывно смотрела на противоположный берег. Вдруг её бледное, неподвижное лицо озарила улыбка – проворное солнце необычайно лихо выскочило из-за соснового леса. Оно появилось внезапно и ударило женщине в глаза. Женщина зажмурилась и прикрыла лицо ладонью. Когда же она осмелилась вновь взглянуть поверх горизонта, ослепительный шар ярко-лимонного цвета выдвинулся чуть правее и висел уже над крохотными избами далёкого посёлка. Несколько раз её взгляд останавливался на маленьких ручных часиках, и со стороны могло показаться, что женщина обременена каким-то ожиданием.
Ровно в шесть часов она откинулась на спинку скамейки и прикрыла глаза. Женщине захотелось представить, как тридцать два года назад в это же самое время мама, издавая вопли при потугах, выталкивала на свет божий её тельце из своего чрева. Произошло это шестого июля 1966 года. Ирина Ларионова никогда не видела свою маму – Елизавета Ивановна скончалась при родах, даже не успев взглянуть на родное чадо. Новорожденную забрала к себе тётка – родная сестра Елизаветы Ивановны. После её смерти Ирине пришлось перебраться к бабушке.
Окончив школу с золотой медалью, Ирина уехала в Москву и легко поступила в институт на факультет биологии. Её поселили в общежитие. Всё было замечательно, прекрасно и удивительно. Шумно бурлила студенческая жизнь, не оставляя времени на горести и печали, а если таковые и появлялись, то это были всего лишь любовные переживания. Однако следует отметить, что в этой, казалось бы, душевной гармонии не всё протекало исключительно гладко.
В жизни Ирины имелась одна странность, на которой она до поры до времени не заостряла особого внимания. Странность эта заключалась в том, что каждые шесть лет, именно в день рождения, вокруг неё разворачивались ужасные события. Когда ей было шесть лет, умерла тётка. Её муж, находясь в командировке, в этот же день бросил все дела и вылетел на похороны. В самолёте ему стало плохо, и он скончался за полчаса до приземления. В один день две смерти близких ей людей.
В двенадцать лет, опять же в день рождения, умерла её подружка Катя. Причём, скончалась при странных обстоятельствах. Вечером, когда все дети разошлись по домам, Катя упросила родителей разрешить ей остаться на ночь у Иришки. Согласие было получено.
Бабушка расправила внучке постель и девчонки нырнули под одеяло. Когда свет был погашен, Иришка достала из-под подушки кулёк с конфетами и подружки, тихонько хихикая, принялись поедать припрятанные сладости. Так они и заснули, обнявшись в последний раз. Утром Катя не проснулась – она была мертва. Как потом выяснилось из заключения патологоанатома, девочка во сне захлебнулась слюной.
В день совершеннолетия, после окончания первого курса, в общежитии устроили студенческую пирушку. К этому времени в Ирину влюбились два однокурсника – Игорь и Борис, но она не отдавала предпочтение ни тому, ни другому. Отношения между ними носили чисто дружеский характер и не более того. Но парни так не считали. Им обоим почему-то казалось, что Ирина просто робеет, не в силах признаться одному из них в своей любви, дабы не обидеть другого. В разгар застолья, когда все уже были навеселе, Игорь осмелился произнести нелицеприятный тост. Борис посчитал себя оскорблённым и, как принято в таких случаях, молодые люди вышли «поговорить». «Разговор» между ними состоялся на задворках общежития, где строители вели ремонт. На земле было много мусора и битого стекла. Драка длилась недолго. Борис в первую же минуту разборки умудрился нанести своему сопернику удар в голову. Игорь, споткнувшись о кусок бетона, упал. Осколок стекла, словно хорошо отточенный кинжал, воткнулся в горло. Спасти парня не удалось, Бориса осудили.
И даже после этого случая Ирина не задумалась о роковых совпадениях. Прозрение пришло через шесть лет. На сей раз в их комнате произошёл пожар. Освобождая комнату для торжества, девушки сложили все лишние вещи в угол, прикрыв газетами. И тут произошло необъяснимое. Беспричинно вспыхнул телевизор, воспламенившись в одно мгновение. Огонь ухватился за шторы, и пока девушки в растерянности бегали с криками по комнате, пламя перекинулось в угол, охватив сложенные вещи. Если бы не парни, сбежавшиеся на вопли – пришлось бы вызывать пожарных. Обошлось без жертв, но праздник по случаю дня рождения пришлось отменить.
До самой ночи Ирина не могла прийти в себя, пытаясь разобраться, какая же тайна кроется за всем происходящим. И как не напрягала она свой мозг, ответ не приходил. Лишь в одном Ирина была уверена: события носят закономерный характер и совпадения исключены. Чтобы злой рок не тяготел над кем-то из ближних, девушка поклялась себе, что больше никогда не будет отмечать дни рождения, кратные шести.
Прошло ещё шесть лет. Ирина Ларионова стала младшим научным сотрудником. Она была умна и трудолюбива, чем снискала к себе большое уважение. В канун тридцатилетия ей выделили однокомнатную квартиру в знаменитой «хрущёвке». По такому случаю, коллеги потребовали от Ирины «накрыть поляну». Как не пыталась Ирина увильнуть от празднества, какие бы аргументы не приводила, ей не удалось избежать нежелательной вечеринки. Натиск коллег был настолько велик, что ей пришлось согласиться. Ирина заказала в кафе стол на тридцать персон – как-никак тридцать лет, и в назначенный час, сопровождаемая официантом, вошла в зал. Как ни странно, но все страхи, которые преследовали её до последней минуты, исчезли.
Посыпались поздравления с красноречивыми тостами. Люди пили и закусывали, постепенно входя в раж, на соседнем столике росла гора подарков. Ирина смущенно разглядывала присутствующих, как будто впервые увидела их не в белых халатах и не в повседневной одежде, а нарядных, раскрепощённых и улыбающихся. Вскоре она и сама заулыбалась, вспыхивая ярким румянцем каждый раз, когда мужчины называли её красавицей и открытым текстом предлагали себя в женихи.
Вечеринка удалась. Было весело, шумно, шампанское лилось рекой. Ирина порадовалась за коллег – никто не заболел, не пострадал, и даже пожурила себя за излишнюю суеверность.
Но беда всё-таки пришла, нежданно-негаданно обрушившись теперь уже на саму Ирину. Через неделю после дня рождения она почувствовала слабость, пропал аппетит, у неё кружилась голова и появилась одышка. Ирина обратилась к врачу. Анализы показали пониженное количество эритроцитов, недостаточное содержание гемоглобина и увеличение числа лейкоцитов. Ей сразу стал понятен диагноз. Она вопросительно посмотрела на врача и спросила:
– У меня лейкоз?
Врач – маленький, седенький старичок, встрепенулся и стад похож на встревоженного воробья.
– Да, это так, – он всем телом подался вперёд и заговорил почему-то полушепотом. – Главное – не паниковать. Увеличение числа лейкоцитов и разрастание кровяных элементов вовсе не означает необратимый процесс. В наше время всё это не смертельно и успешно лечится. Чтобы благополучно избежать нежелательных последствий – нужно поторопиться.
От взгляда Ирины не ускользнула та напряжённость, которая присутствовала в замшелом докторе.
– Остаётся надеяться, что всё будет именно так, как вы сказали, – тихо проговорила Ирина, тягостно думая о предстоящем лечении.
Врач довольно долго делал какие-то записи в медицинской карте, усиленно надавливая на сношенное перо старинной авторучки. Оно жалобно скрипело и посвистывало. Затем, бегло пробежавшись по написанному тексту, он отложил карту в сторону и заполнил направление в стационар.
– Не усматриваю ничего страшного, но недельки три придётся подлечиться.
С этими словами он вручил серый листочек Ирине и глазами дал понять, что больше не задерживает.
Впервые она очутилась на больничной койке. Всё складывалось так отвратительно, так скверно, что ей хотелось плакать круглые сутки. И как тут не заплакать, не зарыдать, не заскулить по-бабьи, когда так удачно выстроенная жизнь внезапно рушится, ломая все планы и надежды? Что такое тридцать лет? Это по сути всего лишь часть пути, пройденного по узкой петляющей тропинке, после которой начинается широкая прямая дорога. И шагать бы по ней, да шагать, но, увы, уже не сделать и шага, потому что эта дорога недосягаема, она превратилась в мираж.
Тропинка длиною в тридцать лет оборвалась неожиданно и преждевременно, завела в тупик. Ирина будто попала под гильотину и лежала в ожидании чуда: когда же появится мужественный рыцарь, расправится с палачом и спасёт её от казни? Хотелось верить в сказку с первого дня, но шло время, а рыцарь не объявлялся. За два года Ирина шесть раз отлежала в больнице. Болезнь прогрессировала. Всё чаще кружились печальные мысли.
Теперь она не просто вспоминала прошедшие события – мимолётом, эпизодически, как вспоминает здоровый человек, а делала это несколько иначе. Любой факт личной жизни представлялся ей с детальной ясностью каждого дня, каждого мгновения, и это ещё более усугубляло её душевные переживания. Страшный диагноз впервые породил мысль о смерти, мысль, которая никогда ранее не приходила в голову. Всё спуталось в её жизни.
Есть собственная квартира в Москве, с пропиской, которая позволяет Ирине быть уверенной и независимой, есть любимая работа, появилась возможность сделать научную карьеру, а для женщины это очень большая удача, есть просто друзья и подруги, словом есть всё или почти всё, что требуется человеку в таком возрасте. Почему же тропинка оборвалась так неожиданно и преждевременно? Кто помешал прошагать по большой дороге? Кому так угодно? Всевышнему? Тогда какую цель он преследовал, окутывая душу человека телесной одеждой на столь малый срок?
Ирина задавала вопросы один за другим, обращаясь к Небесам, в тайне надеясь, что смертельная болезнь может оказаться случайной. Совсем недавно она вдруг поняла, что жизнь на Земле зародилась не спонтанно, не сама по себе, а является закономерным и даже необходимым этапом ЧЕГО-ТО неизвестного и недоступного для человека. Она была твёрдо уверена, что пройдут сотни лет, и человек докопается до Истины.
Две недели назад Ирина в очередной раз выписалась из больницы. Гуляя по улице, она прикупила пару газет и присела на скамейку для просмотра. Её внимание привлекла небольшая статья об уральском целителе. Раньше Ирина и не уделила бы внимания такой тематике, но сейчас её как будто пронзило током, как будто кто-то вынуждал прочитать эту неприметную статью. Целитель из таёжной глубинки по имени Терентий мог творить чудеса и ему каким-то невероятным образом удаётся исцелять безнадёжных больных, на которых врачи, как говорится, уже давно поставили крест.
Решение созрело незамедлительно. Ирина быстро собрала вещи первой необходимости и укатила в Пермь на поиски кудесника. После смерти бабушки у неё в этом городе осталась квартира, которая перешла в её собственность по завещанию. Ирина не стала спешить с продажей, сдавала наследство бабушки в наём, ежемесячно получая от квартирантов денежные переводы. Деньги, не ахти какие, но они служили хорошим подспорьем в дорогой столичной жизни.
Отыскать целителя не составило большого труда, но ей не повезло – Терентий оставил жилище и ушёл в тайгу собирать травы. Пускаться за ним вдогонку было безрассудно, оставалось только ждать его возвращения. Взвесив все «за» и «против», Ирина осталась в Перми. К тому же, квартирант съехал раньше срока, и квартира пустовала.
«Какая разница, где коротать остаток жизни, – рассудила она. – Здесь, по крайней, спокойнее, никто не беспокоит телефонными звонками, не сочувствует, не лепечет, извиняясь, что нет возможности навещать чаще. Здесь есть надежда на Терентия. Он поможет, он обязательно поможет, вот только соберёт свои травы и сразу займётся лечением. У него всё получится, надо лишь переждать время. Месяц пролетит незаметно».
От такой мысли Ирина даже повеселела и почувствовала себя спокойнее. Самые необходимые лекарства у неё были, их она прихватила с собой ещё в Москве и сейчас её жизнь была ничем не обременена. Полная свобода. Можно делать всё, что душе захочется, и никто не сможет её остановить, запретить, предостеречь, потому что сделать это просто некому. Она одна в этом большом городе и никому нет дела до неё. Сейчас для неё главное – не замыкаться в четырёх стенах, не киснуть и не скулить, уткнувшись часами в подушку. Нужно больше находиться на свежем воздухе, выдержать всего лишь один месяц. Ирина составила для себя график прогулок, и каждый день подолгу проводила время на набережной Камы.
Сегодня был её день рождения, и день памяти матери. День радости и скорби одновременно. С каждым прожитым днём здесь, в Перми, Ирина всё больше убеждалась, что поступила правильно. Трудно представить, как сложился бы в Москве день сегодняшний. Наверное, ближе к обеду явилась бы взбалмошная Ленка, пофигистка по натуре, отбарабанила бы казённые слова поздравления и поставила бутылку шампанского на стол. Протараторив безумолчно с часок, опорожнив при этом ровно половину принесённого напитка, эта лихая женщина, скорее всего, сослалась бы на чрезмерную занятость и поспешила покинуть квартиру именинницы. Потом наступила бы пауза до вечера, прерываемая одним – двумя звонками тех, кто находится в это время за пределами Москвы. Ну, а вечером её бы навестила стайка подруг, разбавленная несколькими мужчинами. Сценарий знаком с прошлого года: час поздравлений и час утешений. Всё происходит как в самодеятельном театре – бездарные актёры с трудом подбирают слова, в них фальшь и плохо скрываемое лицемерие.
«Как хорошо, что я уехала», – в очередной раз мысленно возрадовалась Ирина и разомкнула веки.
Небо было ярко-голубым и поразительно безоблачным. Наливаясь красками и силой, утро матерело, зажигая новый день. Ирина медленно поднялась, подошла к чугунному ограждению и оперлась на него грудью. Внизу, где заканчивалось бетонное укрепление берега, среди спрессованного слоя прибрежной гальки мужественно пробился молодой ивняк.
«Интересно устроен мир, – подумалось Ирине. – Каждому живому существу уготовано строго определённое место. Один рождён в джунглях, другой в тундре, третий в роскошной квартире большого города и у каждого своя судьба. Странно, но этот таинственный закон расселения распространяется не только на людей, но и на всё живое. К примеру, почему этот кустик пустил свои корни здесь, а не через сто метров, где и почва плодороднее, и расти безопаснее. Каждый день ему уготовано жить в смертельной угрозе. Не исключено, что сегодня вечером явится сюда какой-нибудь рыбак, забросит удочки и начнут его одолевать комары. Отломит он веточку, чтобы защитится от них, потом другую, третью и останется к утру от деревца ободранный ствол. Зачем мучился, спрашивается, зачем выживал? Кто тот злодей, что распорядился бросить семя именно здесь?»
Ирина усмехнулась своим философским мыслям, отошла от парапета и побрела вдоль набережной к речному вокзалу, чтобы сесть на троллейбус и вернуться домой. До остановки было не более километра, но это расстояние она преодолела только ближе к полудню. Несколько раз, не дойдя до здания вокзала, она вновь возвращалась назад и устраивалась на полюбившейся скамейке, смотрела вдаль, как будто там, под небесами можно было получить ответ на извечный вопрос: что делать?
Ирина заглянула в небольшое кафе на краю причала, когда день разгорелся по-настоящему, заполнив набережную праздно гуляющим народом. Есть особо не хотелось, и она решила ограничиться лёгкой закуской. Подошла молодая официантка, рассыпаясь перед клиенткой мелким бисером, но, получив скудный заказ, насупилась и, недовольно пробурчав что-то себе под нос, удалилась. Расчёт на щедрые чаевые мгновенно лопнул как мыльный пузырь.
Внимание Ирины привлекла парочка зрелого возраста за соседним столиком. Её она заприметила ещё на набережной, когда мужчина и женщина несколько раз проходили мимо. Это была интеллигентная пара. С некоторых пор Ирина, приглядываясь к людям, научилась угадывать род их деятельности. Она не раз убеждалась, что любая работа накладывает на человека свой отпечаток, при условии, что он занимается ею длительный промежуток времени. Сидящих за соседним столиком Ирина безошибочно отнесла к категории людей, занимающихся умственным трудом. Вероятнее всего оба имеют отношение к научной деятельности.
Счастливая пара пришла в кафе чуть раньше Ирины, и потому их заказ уже был исполнен. Мужчина и женщина выглядели моложаво, но пятидесятилетний рубеж, по всей видимости, они уже преодолели. Кафе было уютным, но тесноватым, хозяин выжимал из своего заведения максимальные доходы. Видимо ему нравилась поговорка: «В тесноте, да не в обиде», потому что люди за соседним столиком находились буквально на расстоянии вытянутой руки. Соседи переговаривались в полголоса, но их разговор был слышен вполне отчётливо. Ловко орудуя ножом и вилкой, мужчина отрезал маленькие кусочки мяса и, словно при замедленной съёмке, изящным движением отправлял их в рот. При этом он успевал улыбнуться своей немолодой подруге и говорить ей комплименты. Женщина вся светилась и, взглянув на её лицо, нетрудно было догадаться, как она боготворит сидящего напротив мужчину, с какой нежностью заглядывает ему в глаза. Перед ними стояла початая бутылка красного вина и полупустые бокалы. Мужчина приподнял бутылку неописуемо жеманным движением и вкрадчиво обратился к женщине:
– Девушка, позвольте мне наполнить ваш бокал?
Их глаза встретились, они искрились счастьем. Женщина слегка закинула голову назад и, прикрыв рот ладонью, тихо рассмеялась.
– Ты уникум, Илюша. Повторить всё точь-в-точь, как в тот вечер – это невероятно!
Он взял руку женщины и поцеловал.
– Как можно забыть то, что было совсем недавно. Всего-то три года прошло, – в лице мужчины отразилась добродушно-невинная хитрость.
– Разумеется, – тут же согласилась она. – Три года спустя после окончания института и три с ноликом, если вести отсчёт в обратном порядке от сегодняшнего дня.
Это была поистине счастливая пара. Ирина невольно залюбовалась ею.
«Интересно, кто они? – задалась вопросом она, пытаясь угадать род занятий этих людей. – Мужчина – скорее всего научный сотрудник, а женщина – вряд ли, быть может работник культуры или преподаватель».
Ирине неудержимо захотелось подтвердить свои предположения, и она невольно стала прислушиваться к их разговору.
– Ты, Наденька, как всегда точна.
– Ну, я же математик и мир чисел для меня чем-то сродни профзаболеванию.
Подошла официантка, принесла заказ. Ирина поблагодарила её и, взяв нож с вилкой, принялась осторожно снимать с пирамидки салата съедобные украшения.
– Если так, то скажи мне, математик, сколько раз в тот вечер мы с тобой целовались?
Женщина смутилась и, как показалось Ирине, даже покраснела. После небольшой паузы, как-то по-девичьи, растерянно произнесла:
– Не помню…, но весь следующий день у меня болели губы.
Они опять обменялись нежными взглядами и прыснули от смеха. Из дальнейшего разговора Ирина сделала вывод, что мужчина действительно научный сотрудник, биолог, заведует лабораторией, а его Наденька – домохозяйка, в прошлом математик. Приятная пара завершила обед десертом. Рассчитавшись с официанткой и, внимательно посмотрев на соседку, они покинули кафе.
Ирине сделалось тоскливо и одиноко. Она поспешила расправиться с салатом, быстро выпила гранатовый сок, положила на край стола деньги и вышла следом. Её необъяснимо влекло что-то за незнакомцами. Выйдя из кафе, она словно шпионка, отыскала взглядом таинственную пару и пошла следом. Что-то подсказывало Ирине: поступить следует именно так и не иначе. Для чего это нужно сделать, она не могла понять.
Мужчина и женщина, взявшись за руки, медленно шагали по асфальтовой дорожке вдоль Камы. Ходить быстро Ирина не могла, появлялась одышка, а идущая впереди пара, словно догадывалась о её недуге и двигалась с той же скоростью, что и она. Впереди показалась излюбленная скамейка, до неё оставалось пройти совсем немного, и можно было присесть.
Заинтересовавшие Ирину супруги остановились как раз напротив вожделенного места, на миг повернули лица в её сторону, а потом подошли к чугунному парапету и словно приклеились к нему. Доковыляв до своего гнёздышка между двух черёмух, Ирина присела передохнуть. Около получаса мужчина и женщина не сходили с места, опираясь на ограждение, и любовались открывшейся панорамой. Любопытен был тот факт, что всё это время они молчали и только под конец мужчина незлобиво ругнулся:
– А, чёрт! Надо же так угораздить!
Женщина слегка наклонилась и посмотрела на мужчину сбоку, затем заразительно рассмеялась:
– Это к счастью, Илюша. Наш день отмечен сюрпризом!
– Хорош сюрприз – сверкать голой коленкой перед народом!
– Да успокойся ты, право. Сейчас я всё исправлю.
Она взяла мужчину за руку и повела к скамейке, на которой расположилась Ирина.
– Доброго здоровья, – молодцевато произнёс мужчина. – Вы не будете возражать, если мы пристроимся на краешке?
– Минут на десять, не больше, – добавила женщина. – Илья Михайлович умудрился порвать брюки на самом видном месте, а у меня, к счастью, есть нитка с иголкой.
– Конечно, присаживайтесь, – посочувствовала Ирина, вставая. – Я уже отдохнула, пойду дальше.
– Что вы, что вы, – запротестовал Илья Михайлович, положив руку на плечо Ирины. – Отдыхайте, любуйтесь красками лета. Мы мигом, правда, Наденька?
– Придётся постараться.
– Вот и хорошо, вот и прекрасно, – сказал Илья Михайлович, присаживаясь рядом с Ириной.
– Пока Наденька колдует с иголкой, вы с вами познакомимся. Не часто выпадает случай пофлиртовать с прелестным созданием.
Мужчина был по-отечески доброжелателен, от него исходила душевная теплота.
– Вы уже знаете, как меня зовут, смею лишь добавить: фамилия моя Старостин. Мою жену зовут Надежда Викторовна, то же Старостина.
Супруга Ильи Михайловича чуть-чуть приклонила голову и в знак подтверждения приподняла брови вверх. Только теперь Ирина смогла рассмотреть женщину. В кафе сделать это было невозможно, там стоял полумрак, и лицо Надежды Викторовны было в тени. Супруга Ильи Михайловича была по-настоящему красива: стройная фигура, высокая грудь, в глазах не по годам яркая синь, влажные полные губы и девичьи ямочки на щеках.
Ирина не стала дожидаться вопросов и с радостью представилась сама:
– Ирина. – После секундной паузы, добавила. – Ларионова.
Ей сделалось хорошо и комфортно. И хотя она не знала родителей и их ласки, а родительские отношения наблюдала только со стороны, в ней появилась уверенность, что если бы они были живы, то были бы непременно похожи на новых знакомых. Длительное затворничество дало о себе знать: появилось неожиданное желание выговориться, поделиться сокровенными мыслями и посоветоваться. Ирина терзалась сомнениями и не знала, как поступить. Открыться перед этими людьми, рассказать им всё о себе вот так, сразу, было выше её сил. Даже если они добры и отзывчивы. Она предпочла отмолчаться.
Илья Михайлович с одного взгляда определил, что цвет лица у Ирины нездоровый, её точит болезнь, и она нуждается в помощи. Если женщина проводит целый день на набережной, значит, ей нечем заполнить пустоту мучительно длящегося дня, значит, засасывает её печаль и некому эту печаль развеять. По натуре своей Илья Михайлович был сердобольным человеком, и оставаться равнодушным он не мог.
«Надо во что бы то ни стало растормошить её, развеселить хотя бы на время», – подумал Старостин и начал разговор на нейтральную тему.
– Погодка-то, какая, а? Меня зависть берёт, когда я вижу отпускников в такое прекрасное время. Везёт же счастливчикам! – Илья Михайлович покосился на Ирину, наблюдая за её реакцией.
– А вы, Ирочка, случайно не относитесь к их числу? – спросил он и замер, с тревогой ожидая ответа.
Ирина изучающим взглядом посмотрела на собеседника. Поймёт ли он её, если вот так, сразу, взять и открыться незнакомому человеку? Можно сказать, первому встречному поведать о своей болезни, поведать о том, как терзают душу думы о Терентии. Стоит ли довериться, не захлестнут ли волны сочувствия Надежды Викторовны? Не повторится ли та ненужная фальшь, которую она наблюдала в Москве? Нужно ли это?
Поколебавшись, Ирина ответила коротко:
– Нет, я не в отпуске, мне можно не завидовать.
– Понятно, понятно, – машинально проговорил Старостин и кивнул.
– Мы с Ильёй Михайловичем и не припомним, когда в последний раз отдыхали в это чудесное время, – ловко орудуя иголкой, включилась в разговор Надежда Викторовна. – Последние годы – только поздней осенью, да зимой.
– Что, правда, то, правда, – с сожалением подтвердил Старостин.
– Мои рыболовные снасти уже очень давно пылятся в кладовке, и вкус настоящей ухи мне только снится.
– Ну, вот, заштопала кое-как. Надеюсь, доедешь до дома как-нибудь, и не будешь шокировать людей своим видом.
Произнесённые слова означали, что работа закончена, и супруги больше не станут доставлять неудобства Ирине. И тут обжигающей молнией её пронзила мысль: понравившаяся чета Старостиных сейчас встанет и уйдёт, уйдёт навсегда и останется лишь в воспоминаниях, а она, Ирина Ларионова, опять будет пребывать в одиночестве с многочисленными проблемами. Сердце сжалось в тоске.
– Можно я прогуляюсь вместе с вами? – тихо спросила Ирина, вставая, и умоляюще взглянула на Надежду Викторовну.
Илья Михайлович опередил супругу и выпалил мгновенно:
– Вы феномен, Ирочка! Вы читаете мои мысли! Я только подумал, а вы уже озвучили мою мысль. Наденька, ты готова провести остаток дня с этой очаровательной девушкой?
– Мне будет очень приятно, – без тени сомнения ответила Надежда Викторовна. – Знаете, Ирина, у нас с Илюшей сегодня знаменательное событие – тридцать лет со дня знакомства, и мне хотелось бы, выражаясь языком нашей дочери, раскрутить его на полную катушку.
– Я вас поздравляю, – глаза Ирины полыхнули радостью. – Это так здорово, так замечательно – быть вместе тридцать лет!
Старостина охватило давно забытое чувство нежности к Ирине, такое же, какое он испытывал к дочери Марине. Очень жаль, что её нет вместе с ними. Последний раз они гуляли с дочерью по этой набережной пять лет назад, перед самым её отъездом в Штаты. Марина вышла замуж за американца и осталась жить в Калифорнии. Тот день тоже был солнечный, безветренный.
Все трое медленно двинулись в сторону синевшего вдалеке здания речного вокзала.
– А у меня сегодня тоже особенный день, – неожиданно весело сообщила Ирина. – В шесть утра мне исполнилось тридцать два года, вот.
– Неужели? – удивился Старостин и как-то загадочно посмотрел на жену.
Ирина не видела, как Надежда Викторовна подмигнула мужу.
– Да, представьте какое совпадение.
– Тогда у меня есть предложение, – тоном заговорщика произнёс Илья Михайлович. – И думаю, вам оно понравится.
Он захлопал в ладоши, и чуть было не пустился в пляс, но под укоризненным взглядом супруги остановился.
– Говори, не томи.
– Предлагаю отметить эти оба знаменательных события на палубе прогулочного пароходика! – торжественно объявил Илья Михайлович.
– Ну, как, принимается?
– Ирина, вы согласны? – озабоченно осведомилась Надежда Викторовна, а в глазах её вопрос читался по-другому: «Вы выдержите такую прогулку?»
– Если честно – я давно мечтала прокатиться на речном трамвайчике.
– Что же вам мешало это сделать? – поинтересовался Старостин.
– Да как-то всё не получалось, ведь я давно уже превратилась в москвичку, а здесь бываю только наездами.
– Вы живёте в Москве? – удивилась Надежда Викторовна.
– С семнадцати лет, когда поступила в институт на биологический. После окончания получила распределение в столице.
– Стало быть, вы биолог? – задал глупый вопрос Старостин и сконфузился.
Ирина заслонила ладонью лицо от солнца, отыскала глазами что-то за рекой и долго вглядывалась туда. Потом повернулась к Илье Михайловичу и задумчиво проговорила:
– Точнее сказать, была биологом.
– Это почему же – была?
– Потому что две недели назад уволилась с работы и вряд ли когда-нибудь вернусь к трудовой деятельности.
– Вас дисквалифицировали, и вы обиделись на руководителя?
– Нет, руководитель у нас замечательный и коллектив дружный. Ко мне относились очень хорошо, причина не в этом.
Весь вид Ирины говорил о серьёзности ситуации.
– Тогда в чём же дело? – задал вопрос Илья Михайлович, словно не догадывался об истинной причине увольнения.
– У меня очень редкое заболевание крови, не лейкоз, как предполагалось вначале. Пересадка костного мозга не оградит от летального исхода.
– Боже ты мой, – сокрушённо выдавила из себя Надежда Викторовна. – Намучилась, наверное, бедняжка, настрадалась? Что ж теперь делать?
Ирина замедлила шаг, заглянула в глаза женщине и уверенно заявила:
– А я умирать не собираюсь!
– Ирочка, вы не так меня поняли, – извиняющимся тоном сказала Надежда Викторовна.
– Вот что, милые дамы, давайте не будем хлюпать и заниматься утешениями – результат всё равно будет нулевой. Как бы то ни было, а жизнь продолжается. Если медицина слаба – нужно искать иной способ избавления от недуга, – стальным голосом изрёк Старостин. – Между прочим, у нас есть наглядный пример, достойный подражания.
– Ты имеешь в виду Алексея Кедрова? – спросила Надежда Викторовна.
– Вот именно, – подтвердил Илья Михайлович.
– Когда Алексей Васильевич понял, что врач уже ничем не поможет – махнул на него рукой и подался в тайгу, к целителю. И правильно сделал. Сейчас он уже наверняка здоров, я в этом уверен. Кедров сильный и целеустремлённый человек, никогда не впадает в панику. Вам, Ирочка, следует поступить аналогично.
– Ну, конечно, это вполне логично, – поддержала мужа Надежда Викторовна. – Нужно срочно искать целителя.
– Я его уже нашла, – сообщила Ирина, обрадовавшись тому, что её решение совпало с мнением супругов Старостиных.
Все сомнения развеялись, настроение поднялось.
– Даже так? И кто он твой кудесник? – спросил Илья Михайлович с большим удивлением.
– Старец из посёлка Усть-Каиб по имени Терентий, я нашла его по информации в газете. Сейчас он в тайге, собирает травы, наверное, и для меня в том числе, – Ирина впервые за время встречи широко и непринуждённо улыбнулась.
