Михаил Александрович Каюрин
Интернационалист
– Да, конечно, – согласился я, слышавший ранее краем уха о существовании засекречивающей аппаратуры связи.
– Вот и отправили меня с мичманом Матуласом, как бездомных специалистов ЗАС, исправить положение. Ну, и водитель ГАЗ-66, на которой установлена станция, тоже с нами, естественно. Отправили экстренно. Вызвали в штаб флота, провели собеседование, взяли подписку о неразглашении полученных сведений, и загрузили в АН-12. Вечером мы были уже в Александрии. На аэродроме переодели в арабскую форму, и – вперёд, по пустыне до Суэцкого канала. Мичман устроился в кабине водителя вместе с встретившим нас офицером, я забрался в КУНГ – это крытый кузов у автомобиля, где находится аппаратура. Передвижение по пустыне военной техники осуществлялось только ночью с соблюдением светомаскировки. В дневное время автоколонна располагалась в «отстойниках», где её тщательно маскировали. Рядом, как правило, располагался дивизион ЗРК с радаром, который гарантировал защиту от налётов израильской авиации. Передислокация техники в ночное время считалась безопасной, потому что исключалась вероятность налета израильской авиации. Помимо плюса у ночного передвижения имелись и минусы. Преодолеть несколько сот километров в ночи без света фар одной машине вне колонны составляло определённый риск. В кромешной темноте можно было легко съехать с дороги и увязнуть в песке. Выбраться же без тягача будет невозможно, а это значит, что с наступлением рассвета станция, не перекрашенная в песочный цвет, станет отличной мишенью для пилота израильского «Фантома». Наш сопровождающий оказался лихим и нахрапистым офицером, не признающим возражений. «Хрен редьки не слаще», – заявил он и принял решение о немедленном выдвижении. Ещё одним минусом могли быть ночные вылазки израильских диверсантов. Боевые пловцы ВМС переправлялись через канал и охотились за советскими военнослужащими, чтобы затем представить доказательства в ООН о присутствии контингента советских войск в Египте, поскольку руководство СССР отрицало этот факт. Попасть в плен к евреям никто не хотел, поскольку каждый командированный в Египет был предупреждён: в случае пленения командование открестится от него.
– Как это – открестится? – удивился я.
– Очень просто. Не признает сей факт и откажется принимать предъявленного пленника обратно. Тупо заявит, что данный человек не является советским военнослужащим – он без документа, удостоверяющего личность, а на лице у него не написано, кто он есть на самом деле. Более того, может даже обвинить Израиль в преднамеренной провокации.
– Но это же жестоко и несправедливо, – возмутился я.
– Жестоко, да. Простой солдат без удостоверения личности в чужой стране обречён на погибель. Никто ему там не поможет. Вот потому нам выдали оружие, чтобы, в случае чего, мы могли бы защититься или застрелиться.
Рассказчик так увлёкся изложением тех событий, что забыл о наполненном стакане. Рука, державшего его, от волнения стала подрагивать.
– Давай, Иван, накатим по чуть-чуть, – предложил я.
– Давай, браток, – без колебаний согласился рассказчик.
Он одним махом опрокинул водку, поставил стакан на столик и, не закусывая, продолжил откровенное повествование, будто опасался, что может запамятовать важные подробности тех событий.
– Время было предрассветное. Перекусив сухим пайком, мы отправились в путь, чтобы успеть до разгара дня прибыть на базу, – продолжил Иван. – Едва очертания аэродрома пропали из виду, как сопровождающий офицер приказал свернуть с шоссе и пробираться напрямик через пустыню.
«Так надёжнее, – пояснил он. – На дороге много военной полиции, а у нас секретная аппаратура. Остановки и проверки нам не нужны. Можем влипнуть в какую-нибудь историю, выбраться из которой будет не просто».
Офицер знал дорогу, водитель вёл машину уверенно. Больше половины пути станция прошла без происшествий. Потом на горизонте появилась пара «Фантомов». Они, вероятно, возвращались с задания и шли параллельным курсом. Один из пилотов, увидев перед собой беззащитную одиночную цель, отвернул в сторону, зашёл вперёд и, снижаясь, стал приближаться к станции. Соблазнившись лёгкой добычей, он от радости немного поспешил. Бомба разорвалась впереди, однако, осколки сделали своё черное дело. Один из них угодил в голову водителя, сразив его насмерть, другими осколками были ранены офицер и мичман Матулас. От взрывной волны нашу станцию отбросило в сторону, машина зарылась в песок и заглохла. Я сам не видел всего, что происходило снаружи, поскольку находился в кузове, обо всём мне потом рассказал Матулас. Сколько времени прошло с момента взрыва и до возвращения сознания, я определить не смог. Очнувшись, увидел, что лежу на полу и сразу почувствовал сильную боль в ноге. Голова гудела, будто в ней была юла, которая бешено крутилась внутри черепа. На полу рядом со мной валялись блоки аппаратуры, выпавшие из установочных ячеек. Один из них, вероятно, упал мне на ногу уже после того, когда я потерял сознание. Поднявшись, я выбрался наружу и двинулся к кабине с левой стороны. Водитель был мёртв, офицер и мичман не подавали признаков жизни, на груди обоих расплылись большие круги от сочившейся крови. Присев на ступеньку, я стал лихорадочно искать выход из сложившейся ситуации. Веришь – нет, но мне стало страшно. Я остался один на один с бескрайней пустыней в чужой стране и без документов. В каком направлении двигаться к базе – я не знал. Не знал и того, как поступить с секретной аппаратурой, шифрами, с убитыми, в конце концов…
