bannerbannerbanner
полная версияВоспоминания инженера-2. Уроки жизни

Матвей Зельманович Львовский
Воспоминания инженера-2. Уроки жизни

Полная версия

С этим мы покинули учреждение, которое должно было нас защитить. Последняя надежда улетучилась. Выйдя из отделения милиции, мы с Сэмом начали обсуждать, что нам делать дальше. Ни о каком примирении с родителями не могло быть речи. В конце концов, было принято решение бежать из дома. Обсуждение конкретных деталей этого стратегического плана мы решили отложить назавтра, ибо подходило время возвра-щения домой. На следующий день после уроков мы с Сэмом направились в городской парк, расположенный напротив нашего дома. Углубившись в парк мы сели на траву и начали разрабатывать план побега. У нас не было чёткого понимания того, куда мы намерены направиться. Но твёрдо решили использовать для побега товарный состав, поскольку в пассажирский, во-первых, нас не пустят, во-вторых, может раскрыться тайна побега. Одновременно мы решили вопрос с провиантом и водой, без которых продержаться долго было невозможно. На этот раз судьба нам благоприятствовала. Оглядевшись вокруг, мы обнаружили вырытую кем-то небольшую яму с подкопом на дне. Сама удача шла нам в руки. Мы поняли, что найденное сооружение может стать тайником для сокрытия провианта, который предстояло собрать как можно незаметнее. Любая неосторожность может вызвать подозрение и сорвать план побега. Мы тут же определили состав продуктов: сухари из хлебобулочных изделий, конфеты с напол-нителем в виде фруктового джема в обёртках, монпасье, кусочки халвы. Скудно, но зато питательно. Начался незаметный сбор продовольствия, которое мы прятали в школьных портфелях, а после занятий несли небольшими порциями, завёрнутыми в старую газету, и помещали в тайник. Содержимое тайника мы прикрывали ветками. Самое интересное, что ни разу никто не покусился на содержимое тайника, хотя в парке было много бродяг и бесхозных собак.

Итак, час побега приближался. Мы выбрали день побега. Это был день, когда не было занятий в школе. Ещё раз обратите внимание на то, что маршрут побега даже не обсуждался. Каган станция узловая, и поезда проходят по четырём направлениям: на восток – Ташкент, на юго-запад – Ашхабад, на юго-восток – Сталинабад (Душанбе) и на север – Бухара. Мы тогда не имели понятия о сторонах света, поскольку географию в начальных класса не проходят. Кроме того, сама идея побега стала идеей фикс и вытеснила из наших голов чувство опасности, ожидавшей нас впереди. В обозначенный день, взяв с собою моего братика Моню и прихватив бутылку воды, мы направились в парк. Все пищевые запасы, которых хватило бы максимум на два дня оказались на месте, нетронутыми. Началась процедура прощания. Мы оба обняли Моню и одновременно зарыдали. Мы его очень любили за то, что он всегда был готов идти с нами куда угодно. Но на этот раз мы его не посвятили в наш план. Видя, что мы рыдаем, он тоже заплакал. Мы попросили его никому не говорить о нашем странном поведении (он раньше никогда нас не предавал – человек слова). Прощаясь с ним, мы прощались с родителями, нашим укладом жизни, школьными друзьями, уличными пацанами. Но впереди нас ждала свобода, отсутствие родительского гнёта. Проводив братика до выхода из парка, и убедившись, что он вошёл в наш дом, расположенный напротив, я и Сэм направились на станцию. Преодолев небольшое заграждение, мы оказались на путях. На первой же линии стоял длиннющий товарный состав с открытыми платформами, гру-жёнными щебнем. К нашей радости, один из вагонов имел кондукторскую будку со скамейкой внутри и солнцезащитным навесом. Это была наша мечта: идеальные условия для поездки. Мы расположились на скамейке и стали ждать, когда заговорит гудок паровоза. После нескольких часов молчаливого ожидания момента, когда тронется поезд, в наших головах начали бродить мысли такого рода: правильно ли мы делаем, направляясь в никуда. Мы как будто сразу повзрослели, и на нас почти одновременно накатился усили-вающийся страх. Мы быстро соскочили с подножек вагона на землю и почувствовали облегчение. Теперь, возвращаясь домой, мы начали искать объяснения, почему мы заде-ржались и где мы были. В конце концов, мы нашли приемлемый вариант: мы сначала были в парке, что может подтвердить Моня, а потом пошли в шахматный уголок, где играли в шахматы и потеряли контроль за временем. В шахматы мы с Сэмом играли отменно с переменным успехом, чуть слабея Хосе Рауля Капабланки, но в отличие от него в нашем шахматном арсенале ничьих не бывало. Мы рубились до конца, пока король не получал мат. Партия были короткими и по своему содержанию могли войти в шахматные учебники в виде классических этюдов. Мы не испытывали цейтнотов и за десять минут могли сыграть не менее трёх великолепных партий. Извините, что увлёкся приятными воспоминаниями. Мама и тётя Фаня, занятые домашними делами, не заметили наше отсутствие. Тогда пронесло и никаких последствий не было. Больше никогда ни я (для меня это была вторая попытка побега), ни Сэм не пытались пускаться в бега. Таким образом, два наиболее опасных способа насолить нашим родителям: голодовка и побеги были исключены из перечня возможных. Оставались другие, которые также постепенно исчезали из списка. В конечном счёте план мести перестал существовать. Я благодарю судьбу за то, что она подарила мне замечательное детство, насыщенное интересными и опасными приключениями. Детство стало первой школой жизни, и я вспоминаю его с особым чувством. Приобретённые в детстве наука и опыт плюс родительское воспитание помогли мне в будущей долгой жизни.

Возвращаюсь к периоду, когда мне было 6–10 лет от роду. Без лишней скромности сообщаю, что в эти годы мною было совершено несколько «героических поступков» на ниве спасения человеческих жизней. Ограничусь двумя примерами. Первое произошло ещё до переезда семьи тёти Фани из Бухары в Каган. Тётя Фаня, человек демокра-тичный, предоставила Сэму и мне полную свободу действий, Мы ею воспользовались и пошли гулять без определённой цели по улицам. Неожиданно Сэм увидел почти полусухой арык, спустился в него и начал шагать уже по дну арыка. Я же шагал рядом по берегу арыка. Так мы продолжали движение пока не остановились перед довольно глубокой ямой, вырытой на дне арыка. Она была заполнена водой лишь частично. Остановившись перед этим неожиданным препятствием, мы стали обсуждать план его преодоления. В этот момент кто-то сзади открыл створку, перекрывающую доступ воды в арык. Вода с большой скоростью стала заполнять русло арыка. Высокая волна воды, достигнув Сэма, опрокинула его в яму. Яма почти мгновенно заполнилась водой. Сэм не умел плавать и не имел опыта борьбы с водной стихией. Он захлёбывался и форменным образом тонул. Когда очередной раз он появился на поверхности воды и вскинул руку, я крепко схватил её и вытянул Сэма на берег. Таким образом, он был спасён. Недавно мы с Сэмом, ныне живущим в Германии, беседовали по телефону. Касаясь этого эпизода, он мне сказал, что если бы не я, в тот критический момент подавший ему руку, сегодняшняя беседа не состоялась.

Поскольку у меня было два «героических» поступка по спасению людей (о втором расскажу позже), то судьбе было угодно восстановить справедливость: Сэм тонул тоже два раза. Но второй раз его спас молодой армянин, да будет благословенно его имя. После очередной поездки нашей семьи в гости к тёте родители решили оставить меня на её попечении, что вызвало неописуемую радость Сэма. Я тоже не скрывал своей радости. На следующий день мы обсудили план предстоящих действий. Однако дальше составления расписания текущего дня мы не продвинулись. Дело в том, что в эти дни стояла неописуемая жара – больше 42 градусов по Цельсию в тени. Но это нас бы не остановило. Второй причиной явилась скудность выбора развлечений. Поэтому на следующие дни мы как бы не очень уверенно забронировали два варианта: роман-тический и развлекательный. Романтический предполагал кражу персиков из сада богатого узбека – буржуя, расположенного за крепостной стеной, опоясывающей Бухару. А развлекательный – поливание водой прохожих, проходящих по очень узкой улочке с крыши дома, где проживала семья тёти Фани. Мы с Сэмом осознавали, что оба варианта весьма опасны и требуют тщательной проработки, учитывающей печальный опыт предыдущего набега (с нами был старший брат Сэма Яша). Мы тогда еле унесли ноги без добычи. Нас спасло то, что владелец сада, обнаружив воров в своём саду, припустился за нами, но догнать нас он физически не мог: он был стар, хром, немощен и ходил с клюкой. По какой-то причине он на нас не спустил свирепых среднеазиатских овчарок, которые разорвали бы нас в клочья. В первый день Сэм предложил пойти порыбачить. Я принял его предложение с восторгом. В центре Бухары расположен пруд Ляби хауз.


Г. Бухара, Ляби хауз.


В описываемые времена площадь поверхности воды была, наверно, в два раза меньше той, которая изображена на фото. Соответственно число ступенек до воды было существенно больше. Яша как-то смастерил две удочки с длинными удилищами, леской, грузилами и крючками. Другими словами, они были готовы для немедленного использо-вания. Взяв эти удочки, а также кусочки хлеба, на который клюёт рыба, мы пошли к пруду, находящемуся в нескольких минутах ходьбы. Придя к Ляби хаузу, мы, медленно опускаясь спиной вперёд, с трудом преодолевая каждую ступеньку, наконец, достигли той, которая располагалась чуть выше поверхности воды. Существовала легенда, что в толщах воды хауза водятся огромные рыбы. Надеясь поймать такую рыбу, мы закинули удочки и с волнением стали ждать. Не прошло нескольких минут, как поплавок Сэма задергался. Он дёрнул удочку вверх, и мы увидели барахтающуюся на крючке большую рыбу. Но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что её длина составляет всего около десяти сантиметров. И здесь мы обнаружили, что не захватили с собой посуду, чтобы наполнить её водой и поместить туда наш улов. Мы хотели принести домой живых рыб. И тут Сэм предложил очередной «гениальный план»: поскольку мы не сможем доставить сюда большую посудину для очень большой рыбы, а мы не сомневались, что она в конце концов попадётся на крючок, следует организовать челночную операцию по доставке пойманной рыбы домой и поместить её в большой таз с водой. Выполнение этой операции пришлось мне взять на себя по причине того, что у Сэма рыба клевала, а у меня ни разу. Преодолев с большим трудом все ступени пруда, я пустился бежать ещё с живой рыбой, зажатой в кулак, в направлении дома. Прибежав домой, я попросил тётю Фаню наполнить водой большой таз. Однако она дала мне небольшой тазик и вылила туда один неполный ковш воды. Здесь я должен читателя ознакомить с одним важным обстоятельством. Дело в том, что как в Кагане, так и в Бухаре питьевая вода была большим дефицитом. Поэтому ограничительные действия тёти Фани, связанные с экономией воды, сегодня спустя почти 90 лет следует признать оправданными. Я быстро бросил рыбу в воду, но она повернулась брюхом вверх, демонстрируя мне своё презрение. Когда я спустя некоторое время прибежал со следующей порцией рыбы, та, что была в тазу, благополучно резвилась в воде.

 

После нескольких челночных операций, возвращаясь к пруду я увидел, что навстречу мне быстро шел молодой человек и нес Сэма, находящегося в полусо-знательном состоянии. Увидев эту сцену, я быстро побежал за тётей Фаней. Услышав от меня короткий сбивчивый рассказ, она всё бросила и выбежала на улицу, где встретила спасителя Сэма. Передав его тёте Фане, он сказал, что вытащил из воды Ляби хауса тонущего Сэма, но как он упал в воду, он не видел, но это уже не важно. Важно, что он спасён. Тётя Фаня со слезами поблагодарила спасителя Сэма и сказала, что будет молиться за него и его родителей, за то, что они воспитали такого замечательного сына. Сэм потом рассказал, что во время рыбной ловли он перемещался по ступеньке. В каком-то месте ступенька оказалась скользкой. Сэм посколь-знулся и упал в пруд. Плавать он не умел. Дважды спасённый Сэм поверил, что судьба бережёт его и дарит ему долголетие. Дома мы даже не посмотрели на наш улов, который с большим аппетитом съела кошка. Мы ещё долго приходили в себя после случившегося и никогда больше рыбалкой не занимались. Перебрав отрицательных эмоций, мы с Сэмом решили отменить условно намеченный на следующий день набег на персиковый сад. Впереди хозяина сада ожидало раскулачивание и передача огромного сада в собственность колхоза. Сегодня я ему очень сочувствую.

В 1934 г. меня торжественно приняли в пионеры. Это дало возможность родителям отправить меня в пионерский лагерь, чтобы немного отдохнуть от возмутителя спокой-ствия. Туда меня отправляли дважды. Пионерский лагерь был расположен в нескольких километрах от кишлака, а с 1973 г. города Ургут, находящегося в 50 км от Самарканда. Вдали виднелись заснеженные горы. Сам лагерь располагался на берегу канала, в котором сравнительно быстро текла мутная, песочного цвета вода, но с приятной для купания температурой. Поперёк канала были протянуты на определённом расстоянии друг от друга верёвки с флажками. Они определяли границы, в пределах которых мы могли купаться. Во время купания вдоль этого участка выстраивались вожатые, которые внимательно следили за купающимися. Перехожу ко второму эпизоду, связанному со спасением человека. Как обычно, в мёртвый час я бодрствовал и на это получил специальное разрешение старшего вожатого, но с условием не выходить за пределы лагеря и читать книжку. В этот день я сидел в тени большого дерева на берегу канала. Вдруг я услышал крик тонущего ребёнка, появившегося из-за поворота. Быстрая вода влекла его в мою сторону. Когда он поравнялся со мной, я увидел узбекского мальчика лет трёх-четырёх. Я мгновенно сбросил сандали и бросился в воду. Плавал я уже хорошо и быстро догнал мальчика. Я схватил его левой рукой, он же обвил своими ручонками мою шею. Продолжая плыть и действуя одной правой, я вскоре достиг берега, не пересекая разрешённой границы купания. Мы выползли на берег, оба измождённые. Мальчик был полуживой, и из его рта вытекала вода. Так я спас ребёнка, который неминуемо бы утонул. Вдруг появившаяся откуда-то старшая вожатая, увидев меня мокрым, стала отчаянно меня ругать и угрожать отправить меня домой. Но меня спас другой вожатый, который оказался свидетелем этой драмы. Вечером на общей линейке старшая вожатая вывела меня в центр и объявила меня героем, который спас человека. Но я не очень оценил это мероприятие, поскольку я ещё не мог полностью прийти в себя.

Сегодня я вам рассказываю совершенно спокойно об этой истории. Ранее я загадочно говорил о встрече с гюрзой. Она произошла во время моего пребывания в этом лагере. На выходе из лагеря через дорогу протекал небольшой ручей. Вода текла между булыжниками, усеивающими дно ручья. Ручей вытекал из грота, куда я любил заглядывать, чтобы понять, что является его источником. Но главное, что привлекало меня к ручью – это радуга, образующаяся в облаке водяной пыли, висящей над гротом. На ближнем берегу ручья росло одинокое толстое дерево со скудной кроной. Однажды я пошёл к гроту, чтобы продолжить мои исследования под названием «Поиск истоков воды» и полюбоваться на радугу. Солнце было в зените и хорошо прогревало местность. Не доходя до дерева метра три, я на фоне еле слышного журчания воды услышал посторонний звук шевеления. Я остановился и застыл. Начал всматриваться и к своему ужасу увидел огромную гюрзу, которая лежала на земле, обвив дважды ствол дерева и греясь в лучах солнца. Видимо, услышав посторонние звуки шагов, змея зашевелилась, что заставило меня остановиться и замереть. В Узбекистане с малолетства большинство людей знали, как вести себя при встрече с опасной змеёй. Она слегка приподняла голову и стала смотреть в мою сторону. Такое состояние продолжалось несколько секунд. Затем я стал медленно пятиться назад, смотря ей в глаза. В момент, когда я достиг дороги, я резко повернулся и дал тягу. В лагере я подбежал к первому взрослому человеку и, показывая в сторону ручья, закричал: «Там, гюрза!»

Взрослые всполошились и, схватив кто лопату, кто палку, побежали в сторону ручья. Услышав топот людей, змея немедленно уползла. Команда взрослых, прочесав всё вокруг дерева и грота, вернулась ни с чем. Когда они вернулись, они сказали мне, что я паникёр и что всё это мне приснилось. Я хотел было обидеться, но передумал: ведь гюрза на меня не напала и оставила меня, будущего летописца, в живых. Я до сих пор не могу найти объяснений столь миролюбивого поведения этой смертельно опасной агрессивной змеи. Возможно, она находилась под воздействием солнечных лучей в полудремотном состоянии. Но это лишь предположение. После возвращения домой с последнего пребывания в пионерском лагере, я обнаружил дома много подарков, которые привёз папа из Ташкента, куда он был командирован. Это были большие шахматы со складывающейся шахматной доской, внутри которой хранились фигуры, большой сборный «Конструктор» и несколько книг в жёстких переплётах. Прежде всего меня заинтересовали книги. У нас в доме было мало книг, в основном детские. Папа же привёз несколько книг Льва Толстого: «Война и Мир», «Анна Каренина», «Повести и рассказы» и несколько книг других авторов, например, перевод труда Карла Филиппа Готлиб фон Клаузевица (!) «О войне». В русском переводе она называлась «Стратегия и тактика ведения войны». Она должна была стать моей настольной книгой, поскольку я уже много лет веду войну. На следующий день после завтрака (я учился во второй смене) я приступил к углубленному изучению Клаузевица. После прочтения предисловия и нескольких страниц я, перелистав книгу от первой страницы до последней, пришёл к выводу, что для меня она не представляет никакого интереса, поскольку разработанные мною стратегия и тактика не хуже той, что приведены в книге. Я положил великолепно оформленную книгу на видное место в комнате. Когда приходили гости и спрашивали, кто читает эту книгу, папа указывал на меня. Мне было тогда 10–11 лет.

Решение моего любимого папы приобщить меня к современной цивилизации завершилось успешно: я стал много читать, серьёзно изучать шахматы по книге Панова. Используя детали «Конструктора», стал конструировать и собирать фантастические устройства и одновременно прилежно учился. В эти годы я прочитал книги Льва Толстого, дважды «Войну и мир». Любимым героем для меня стал Андрей Волконский. Я хотел подражать ему во всём. Думаю, что папа и мама помогли мне перевоспитать себя и изжить из себя пацанские наклонности. Я потерял интерес к улице, стал иначе воспринимать происходящие события. К двенадцати годам я больше не давал поводов, которые могли бы принести огорчения моим родителям. Период с девяти до четырнадцати лет был заполнен событиями, потрясшими наш привычный уклад жизни. Голод, голодомор, сталинская инквизиция оставили в моей памяти тяжёлые воспоминания, которые достаточно подробно описаны в следующих главах. Что касается Сэма, то он последовал моему примеру. Он перестал огорчать своих родителей. Всё осталось в прошлом.

В заключение этой главы я хочу посвятить несколько строк моему брату Моне и самому старшему из нас – двоюродному брату Якову. Моня был младше меня на два с половиной года. В описываемом в этой главе времени, он не участвовал в наших проделках, хотя в ряде случаев он был готов идти с нами на любые риски. Мы с Сэмом его очень любили. Это, во-первых, а во-вторых нам хватило разума понимать, что мы не можем включать его в команду, идущую совершать подвиги, в силу того, что он ещё не созрел для этого и у него нет необходимого опыта. В детстве он был тихим и исключительно дисциплинированным мальчиком. Я не помню, чтобы наши родители когда-нибудь его наказывали. В дальнейшем, пройдя через многие испытания, он стал одним из крупных деятелей атомной промышленности. Но, пожалуй, здесь я обязан сказать, что Моня проявил к нашим родителям беспрецедентную заботу. Он их любил, а они готовы были идти с ним на край света ради его успеха. Так и случилось: куда-бы его не посылали работать, они были с ним и его семьёй. Забота о его здоровье – это главный их приоритет. Папе было 73 года, когда он ушёл из жизни, а маме 94. Они похоронены в г. Навои, Узбекистан. Моня поставил им бронзовый памятник. На одной из плит выбита эпитафия, содержащая благодарность им, за то, что они дали нам жизнь и всю свою отдали нам до конца. Моня был необычайно умён и опытен. Он был награждён орденами и медалями. Последний раз мы виделись с ним в 1997г., когда он был в командировке в США. Уйдя на пенсию, он переехал в Подмосковье. Он ушёл из жизни в 2009г. Похоронен на кладбище в Москве.



Самуил Львовский



Яков Тродлер


Яков был старше нас с Сэмом почти на пять лет. Наши интересы, понятно, не совпадали. Когда мы с Сэмом пошли в пятый класс, Яков учился в десятом, а после окончания школы поступил в московский медицинский институт. В связи с началом войны ему, студенту 5-го курса, присвоили звание военврач 3-го ранга. Он прошёл всю войну от первого до последнего дня. Закончил он войну начальником полевого госпиталя в звании подполковника. Имеет награды: четыре ордена и боевые медали. В конце 80-годов репатриировался с семьёй в Израиль. Несколько лет тому назад он ушёл из жизни. Похоронен в г. Хайфе.

Рейтинг@Mail.ru