Матильда Аваланж
Это безумие, детка
ГЛАВА 2
Планерка как один из кругов ада
Следующий день у Роэл не задался с самого утра. Девушка провозилась со сборами – слишком долго мыла голову, пила кофе, да еще юбка оказалась мятой, так как скомканная пролежала на кресле всю ночь. Но вишенкой на торте стало желтоватое пятно на ее строгой официальной блузке, и перед Роэл встал тяжелейший выбор: надеть свитер под горло или же майку с кричащим принтом. Времени катастрофически не хватало, но сегодня планерка. Приедет главный редактор, а щеголять перед высоким начальством в обтягивающей футболке, на которой веселый череп радостно уплетает огромный кусок пиццы, как-то не с руки. Так что придется целый день париться в свитере.
Но, как она не торопилась, как быстро не мчалась по коридору, чуть было не сшибив уборщицу с пустым ведром, все равно опоздала. В кабинете директора уже собралась вся редакция еженедельника «Вечерний Буковень» с последними номерами газеты, рассевшись со своими стульчиками по кругу, как члены клуба анонимных алкоголиков.
– Извините! Можно?
Главред, поджав губы, кивнула с таким видом, будто своим опозданием Роэл нарушила разом все десять заповедей. Ну а Дениз Требье хихикнула в ладошку, переглянувшись со своей подругой Зое Лукинд, менеджером из отдела рекламы. С неприязнью Роэл отметила, что ее появление развеселило почти всех, кроме редактора и главреда. Да что не так-то? Может у нее пятно на носу или перо из подушки в волосах застряло? Не из-за ее опоздания же? И не из-за свитера грубой вязки?
Она не понимала, почему все, включая Николаса, едва сдерживают ухмылки, но чувствовала, что это связано с ней, и Роэл было крайне неприятно. И поэтому она сделала единственное, что могла – высоко задрала подбородок и взяла буквально пару часов назад вышедшую из-под станка газету. И хотя она проработала здесь уже почти год и должна была привыкнуть, запах свежей типографской краски и слегка влажные страницы, оставляющие на подушечках пальцев смазанные отпечатки, породили то самое с детства запомнившееся ощущение счастья. Ощущение мечты…
Началось все с сериала про Нэнси Ле Гран, который показывали как раз, когда Роэл приходила из средней школы. На плите ее ждал заботливо разогретый ужин, но вместо него Роэл, пользуясь тем, что мама на работе, а старшая сестра на танцах, толстым слоем намазывала на белую булку шоколадное масло, наливала целый стакан газировки и мчалась к телевизору смотреть про похождения отважной журналистки. Нэнси была как раз такой, какой себя мечтала видеть Роэл – находчивой, смелой, целеустремленной, умеющей отстаивать свои взгляды, наблюдательной, любознательной и коммуникабельной. Скольких преступников она вывела на чистую воду, скольким людям помогла! А еще в нее был влюблен красивый редактор газеты, в которой Нэнси работала…
Именно тогда Роэл твердо определилась с будущей профессией и ни разу не отступила от своей детской мечты. Вот только она и подумать не могла, что, работая в газете, будет не писать острые материалы на злобу дня и проводить журналистские расследования, а сочинять гороскопы…
У нее даже имя подходящее для журналистки: Роэл Харт. Серьёзно, коротко, хорошо запоминается… Ей всегда нравилось звучание своей фамилии.
Харт – сердце. Харт – фамилия ее мамы…
И тут девушка добралась до последней полосы, где внизу мелким, но хорошо читаемым шрифтом были написаны имена сотрудников редакции.
Роэл… Хрякт?!
Поначалу Роэл не поверила своим глазам – дернула из стопки другую газету, вторую, третью… Хрякт! Хрякт! Хрякт! И вот это мерзкое Хрякт разошлось двумястами тысячами экземпляров по всему Буковеню!
Чудовищная опечатка! Как будто нарочно! Теперь понятно, почему потешаются остальные сотрудники. Их-то имена-фамилии написали правильно! Взрослые ведь люди, а хихикают, как школьники. И вроде ничего особенного, но почему так обидно?
– Мистер Дюшарм, вы видели опечатку? – Роэл вскочила, мучительно покраснев до корней волос.
– Да, я обратил внимание, мисс Харт, – скупо кивнул редактор, искоса взглянув на главреда. – Этот вопрос мы обсудим чуть позже.
Умом она понимала, что сейчас лучше замолчать, однако, поймав откровенно издевательский взгляд Дениз Требье, остановиться не смогла. Но рот ей заткнули, и очень быстро. И кто – сама главред! Железная леди, миссис Женевьев Карпентер – о жесткости, беспринципности и высочайшем профессионализме этой дамы по печатным изданиям Буковеня ходили легенды. Роэл осеклась, опомнилась, но было уже поздно.
– Я так понимаю, вы, мисс Харт, считаете себя вправе выдвинуть тему для обсуждения на планерке? – поинтересовалась Карпентер холодно. – Вас задело, что вашу фамилию напечатали с ошибкой? А то, что газетную верстку должны вычитывать все сотрудники, в том числе и непосредственно вы, вас не волнует?
– Но корректор… – сникнув, пробормотала Роэл.
– У корректора свои задачи и обязанности! Не надо перекладывать на него свою вину! Вы, лично вы, имея доступ к газетной верстке, смотрели еще что-то, кроме вашего гороскопа? Нет? А сам гороскоп, за который отвечаете, проверили хорошо?
Роэл слабо кивнула, раскаиваясь, что посмела возмутиться и чувствуя себя неуютно, так как все внимание, негативное внимание, было теперь направлено на нее одну. Дениз Требье откровенно злорадствовала.
– В таком случае вы никуда не годитесь, мисс Харт, – свысока бросила главред. – Потому что там тоже есть опечатка, и не одна!
Роэл с ужасом пробежала глазами предпоследнюю полосу и похолодела: «ждут» в неправильном падеже и лишняя «н» в слове «благонадежный». И как она пропустила-то?
Карпентер еще долго, не стесняясь в выражениях, распекала упавшую духом Роэл и, в конце концов, девушке и впрямь показалось, что она сама виновата в противной опечатке, этом унизительном «Хрякт», так как не проверяла в газете ничего, кроме своих гороскопов, да и с теми напортачила. На Дениз и Николаса Роэл старалась не смотреть, а то бы все кончилось окончательным позором: она выскочила из кабинета директора в слезах. Вообще, к этому все и шло, но Роэл вдруг вспомнила красивую, уверенную в себе и чуткую Нэнси Ле Гран из любимого сериала и смогла принять спокойный вид, хотя на душе кошки скребли.
Были и у Нэнси темные времена, когда возлюбленный уехал и главным редактором газеты поставили ее заклятую врагиню, которая принялась строить всяческие козни, но отважная журналистка выдержала это испытание с достоинством. А раз так, то и Роэл, подобно своему кумиру из детства, не ударит перед всеми в грязь лицом!
Да и Карпентер, похоже, посчитала лишним тратить столько своего драгоценного времени на выволочку какой-то сочинительнице гороскопов и, слава богу, переключилась на более важные и глобальные темы.
– Кто из вас, бесценные сотрудники, ответит, что это такое?
В руках у Женевьев Карпентер был зажат сегодняшний выпуск газеты, она демонстрировала его всем, как будто они видели его в первый раз. Вопрос явно был с подвохом, поэтому на рожон никто лезть не спешил. Правда, в конце концов, Николас Леконт на правах лучшего журналиста и любимчика главреда ответил слоганом газеты:
– Вечерний Буковень – модный еженедельник, первый по горячим новостям!
– Да неужели, Ник? – выгнула тонкие брови Карпентер и принялась напоказ листать газету. – И какие же горячие новости мы предлагаем читателям? Со следующего месяца буковенцев ждет повышение тарифов ЖКХ. И это первая полоса! Ведущие специалисты княжества обсудят в Буковене проблемы диареи. В городе стартует конкурс чтецов – поучаствовать может каждый! Что у нас тут еще? Реклама теплиц, ремонт бытовой техники. На улице Разгрузчиков рабочие с близлежащей стройки сделали большую свалку. И на закуску на пятой полосе почтенная жительница города жалуется на хамство, с которым она столкнулась в колбасном магазине. А теперь дайте мне «Букгород»!
Еженедельник «Букгород» был злейшим конкурентом их газеты. Его свежий номер подал Карпентер второй журналист – Еуген Жиррад, отчаянной трепеща перед главредом, глаза которой цветом сейчас напоминали грозовую тучу.
– Что они дают на первую полосу? А на первой полосе у них материал о свадебном путешествии великого князя Константина Леоне и его новоиспеченной жены Элизабет Леоне. Вот погляди, Ник! Ты сделал превосходный материал о бракосочетании великого князя, но на том и остановился. А «Букгород» выжимает из этой интересной темы максимум! А фоторепортаж? Скандально известный художник Питер Наво привез в Буковень выставку своих работ. Да это же шедевр!
На взгляд Роэл ничего шедеврального в том репортаже не было. Питер Наво славился тем, что не стеснялся изображать на своих картинах все подробности полового акта. Да собственно, о чем тут говорить, если он открывал свою выставку совершенно голый! Но главреду, наверное, виднее…
– Выводы, я думаю, каждый может сделать самостоятельно, – подвела итог Карпентер. – Наша газета превращается в чтиво для тех, кому за 50. После статьи Николаса Леконта о свадьбе Константина Леоне, которая была пять номеров назад, ни одного удачного, по-настоящему цепляющего репортажа. Все скучно, пресно, обыденно. Мы проигрываем «Букгороду» по всем статьям! Ник, Еуген, Дени! Мне нужна сенсация – вкусный и пикантный материал, такой, что пальчики оближешь. Вы еще способны найти его найти? Или вам больше по душе брать интервью у старушки, которой нахамили в колбасном?
И если вначале главред говорила нейтральным голосом, то к концу своей тирады сильно повысила тон. Карпентер являлась самой настоящей вампиршей, а ее сверхспособностью была власть над электричеством, и в какой-то момент Роэл показалось, что главред начнет метать молнии.
Вместо этого Карпентер швырнула газету конкурентов на стол и, обведя всех пытливым взглядом, потребовала журналистов озвучить планы на пять следующих номеров. По мере того, как сотрудники говорили, главный редактор мрачнела на глазах. Единственным, кто удостоился ее благосклонного кивка, был Николас Леконт с темой про упырей, которую он запланировал через номер.
– На одних упырях Леконта мы долго не уедем, – резюмировала Карпентер. – Есть одна тема, горячая и злободневная, которая сейчас интересует в нашем городе поголовно всех. И я искренне разочарована, что вы мне ее не назвали!
– Водолей, – негромко произнес Николас Леконт, но его все услышали, и напряженное молчание повисло в кабинете директора. – Да я б забацал про него материалище хоть сейчас, но… Миссис Карпентер, писать-то, по сути, нечего!
– Писать нечего? – брови главреда поползли вверх, а голос напомнил скрип железа по стеклу. – И это я слышу от лучшего журналиста газеты? В Буковене завелся маньяк, прикончивший четырех горожанок, а тебе, Ник, нечего писать?!
– Полиция тщательно скрывает детали преступлений, – с досадой возразил Леконт. – Да что там говорить, имена жертв и то неизвестны! Даже мой источник бессилен, а ведь я предложил ему двойной гонорар!
Но его оправдание, кажется, разозлило Карпентер еще больше:
– Вот что я думаю, дорогие мои, вы совершенно разучились работать! Ждете, когда информаторы принесут вам необходимые сведения на тарелочке с голубой каемочкой, а сами и палец о палец ударить не хотите! Давно бы уже, не полагаясь на кого-то, провели свое журналистское расследование и все вынюхали!
– В истории с Водолеем даже зацепиться не за что, – поморщился Николас.
– Да неужели? – ехидно перебила Карпентер. – Не разочаровывай меня окончательно, Ник! Если тебя, как юнца, надо ткнуть носом, я ткну! Начни копать с тюрем и психбольниц. У парня явно нелады с головой, а такие вещи абы с чего не проходят. Скорее всего, он сидел за более мелкое преступление и был отпущен или же состоял на учете в доллгаузе. Стоп! Где нашли последнюю жертву?
– В водонапорной башне, неподалёку от лечебницы Св. Трифона, – тут же подала голос всезнайка Дениз Требье.
– Лечебница Святого Трифона? Да это же идеально! – глаза Карпентер сверкнули. – Срочно нужно найти на нее выход. Слышите, Дени, Ник? Водолей запросто мог там наблюдаться, а даже если и ничего про него не нароете… Сенсационный и откровенный материал про психушку был бы нам очень кстати!
Главред и журналисты еще какое-то время, не обращая совершенно никакого внимания на Роэл, обсуждали возможность проведения журналистского расследования о маньяке, который объявился в Буковене, после чего Карпентер, завершая планерку, подвела итог:
– Еуген, Дениз и, конечно же, Ник! Мне нужен забористый, смачный, хлесткий материал о Водолее и плюсом репортаж про лечебницу Трифона. Быстрее, чем про него что-то раскопает «Букгород». На вас, мои дорогие, вся надежда!
– Будет вам статья про Водолея! – усмехнулся Ник, и Роэл подумала, что Карпентер задела его профессиональную гордость. – Я его раньше полиции найду!
– Нисколько не сомневаюсь в твоих способностях, Никки, – Леконт удостоился благосклонной улыбка главного редактора.
Сотрудники, подхватив свои стульчики, стали расходиться, а Роэл, стараясь не обращать внимания на насмешливый взгляд Дениз Требье, направилась в отдел приема объявлений.
– Ты это видела? Да вот здесь, в конце, – девушка сунула свежий номер под нос Ирены Сильвен и обвиняюще ткнула пальцем в последнюю полосу. – Хрякт!
Подруга, поперхнувшаяся большим бутербродом с ветчиной, судорожно сглотнула.
– Кошмааар… Надо же, Роэл, нехорошо получилось! И как же корректор пропустила это опечатку?
– Очень просто – они же с Дениз лучшие подруги, – мрачно проговорила девушка, бухнувшись на посетительское кресло.
– Неужели думаешь специально? – ахнула Ирена и пододвинула к Роэл сверток со вторым бутербродом. – Быть такого не может! Зачем Требье делать тебе плохо? Ведь она сейчас… в лучшем положении, чем ты.
– Ты хотела сказать, она моя счастливая соперница? – усмехнулась Роэл. – Все об этом знают, чего уж тут скрывать…
– Ну, я подумала, обидишься, если скажу так прямо, – отозвалась Ирена нерешительно. – Ешь бутерброд, он вкусный! Это мне мама сделала.
Роэл сначала хотела отказаться, но, кроме кофе, у нее с раннего утра во рту и маковой росинки не было, а мягкий кусок белого хлеба с листиком салата и тонким розовым ломтиком ветчины показался таким аппетитным, что она откусила от угощенья порядочный кусок.
– Чаю наливай! – засуетилась Ирена.
– Да не хочу я чай, – расстроено сказала Роэл. Обида и осознание собственной никчемности, которое накатывало на нее после каждой планерки, жгли душу. – Карпентер дала задание журналистам найти Водолея…
– Николас очень опытный сотрудник, – проговорила Ира. – Да и Дениз, она же раньше работала в «Букгороде».
От уважения, прозвучавшего в голосе подруги, Роэл стало еще хуже.
– Между прочим, по образованию я тоже журналист, а не какой-то сочинитель гороскопов, – с обидой проговорила девушка. – И вообще…
От внезапно пришедшей в голову мысли Роэл чуть не подавилась бутербродом. А потом поняла, что на самом деле эта мысль у нее зрела уже давно, просто время для того, чтобы окончательно ей оформиться, пришло именно сейчас.
– Что вообще? – почему-то испугалась подруга.
– Вообще – я могу сама написать материал про Водолея и лечебницу Св. Трифона, да такой, что главный редактор в ногах у меня будет валяться, а Николас и Дениз Требье станут локти кусать от зависти, – медленно, почти по слогам проговорила Роэл.
– Ты что? – шепотом воскликнула Ирена, и, с тревогой выглянув в коридор, прикрыла дверь. – У тебя даже журналистского удостоверения нет, миссис Карпентер ведь дала задание не тебе, а журналистам… И потом… Маньяк, Роэл! Он четырех девушек убил! Слишком опасно!
– Зато ты представляешь, какой фурор произведет моя статья? – девушка сверкнула перламутрово-серыми глазами. – Они узнают, на что я способна! И после этого я никогда, слышишь, Ирена, никогда больше не буду писать эти чертовы гороскопы!
– Плохая идея! – со страхом проговорила Ирена, которая уже три года сидела в этом отделе, принимала объявления и о большем не мечтала. – Одумайся, Роэл!
Но Роэл упрямо покачала головой. Как будто какой-то свет зажегся внутри. Она докажет всем им, но в особенности Николасу Леконту, чего на самом деле стоит! И пусть только попробует Карпентер после этого не выдать ей журналистские корочки!
ГЛАВА 3
Кладбище эклеров
Район был беднейший – гораздо хуже того, в котором жила сама Роэл. Серые многоэтажки, дворы-колодцы, груды мусора на улицах, но хуже всего подозрительные личности, бродящие по этим самым улицам.
Низко надвинув капюшон и сунув руки в карманы ярко-красной ветровки, Роэл шагала по выщербленному, будто его долго и упорно кто-то грыз, тротуару и на чем свет стоит ругала себя, что не догадалась надеть менее приметную одежду. Казалось, что прохожие так и пялятся на нее, явно угадав чужачку. Оборванный дедок с торчащими во все стороны седыми патлами. Вульгарно одетая девушка в коротенькой курточке, шортах и колготках в сеточку. Компания бритоголовых парней, проводивших Роэл наглыми взглядами и громким свистом.
Нет, Роэл, конечно, знала, что Клиньякур – самый неблагополучный район Буковеня, но не подозревала, что настолько. Но, увы, того, кто ей нужен, найти можно только здесь. Хорошо хоть, свой «Жучок» ей все-таки хватило ума припарковать в пригороде. В Клиньякуре машинку явно нельзя было оставлять без присмотра – она либо чего-то лишилась, либо что-то приобрела и неизвестно еще, что хуже. Хотя, скорее всего, «Жук» бы просто-напросто угнали, не успела Роэл и глазом моргнуть.
Лифт в коричневой шестнадцатиэтажке не работал, поэтому Роэл пришлось пешком топать аж на четырнадцатый этаж. Стены подъезда были расписаны граффити и всякого рода изречениями, в основном на тему близких отношений мужчины и женщины, а еще тут стоял такой нестерпимый запах, что Роэл закрыла нос рукавом, лишь бы не вдыхать.
Он распахнул крашеную облупившейся синей краской дверь и, зевнув, сказал:
– А, это ты? Ну, заваливай, малютка!
За три года, которые прошли с момента выпуска с журфака, дампир Келли Андервуд совершенно не изменился. Такой же полный, неопрятный, с сальными волосами и неизменной парочкой прыщей на помятой физиономии. Почесываясь, он провел Роэл в комнату, в которой царил застарелый бардак – повсюду валялись журналы с голыми девками, пустые бутылки из-под пива, россыпи ярких упаковок с играми, а на столе – коробка с полукругом пиццы (причем, видимо, стояла она тут со вчерашнего дня). Единственным предметом, не вписывающимся в эту обстановку, была огромная вогнутая плазма и игровая приставка новейшей модели.
– И что же ты можешь мне предложить взамен, Роэл-Шмоэл? – поинтересовался Келли, заваливаясь на диван и откусывая от пиццы огромный кусок.
– Три тысячи лиардов, – уверенно заявила девушка, стараясь не показывать брезгливость, которую в ней вызвала эта захламленная комната и сам неопрятный Келли Андервуд – ее бывший сокурсник-дампир, которого на курсе за глаза упоминали не иначе, как Кладбище эклеров. Но в лицо Андервуда так никогда не называли – уж слишком полезным и уникальным даром этот парень обладал.
– Три тысячи? – Андервуд расхохотался и от смеха сытно рыгнул. – Шутишь, Роэл-Шмоэл! Мне платят десять штук за один, а некоторые и все двадцать, так что можешь скатать свои три тысячи в тонкую трубочку, а потом засунуть себе в… Хотя… – Кладбище эклеров окинул ее оценивающим взглядом. – Ладно, давай свои бабки, перепихнемся и ксива твоя!
– Что? – от возмущения девушка задохнулась. – С ума сошел? Я с тобой спать не собираюсь!
– Что, Кел Андервуд недостаточно хорош для такой чистенькой малютки, как ты? – в голосе Кладбища эклеров звучала явная злость. – А вот хрен тебе тогда, красотка, а не ксиву!
Роэл растерялась. Как-то все не по плану шло. Вообще не по плану! Главное, чтобы он этого не заметил, а то пиши пропало.
– Да, недостаточно! – с вызовом воскликнула она. – Не говори глупостей, Келли. Ты сделаешь то, что мне нужно! За три тысячи лиардов! И никаких тебе перепихов! Придумал тоже!
Грубое слово, которое пришлось произнести, неприятно резануло ей слух.
– Ну, сиськи-то покажи, я хоть подрочу, – отозвался Кладбище эклеров уже другим, заискивающим тоном и девушка с удивлением поняла, что перед ее напором он отступает.
– Нет!
– Ну и чертс тобой, Роэл-Шмоэл! Не больно-то и хотелось! – в его голосе не было больше злости, а лишь обида. – У меня секса между прочим, полгода не было! Могла бы и удружить, на одном курсе ведь учились!
– Не обижайся, Келли, но ты бы хоть голову помыл и прибрался тут, – рискнула сказать Роэл. – Тогда, может, эта проблема решилась сама собой?
– Не лезь не в свое дело! – Кладбище эклеров вспыхнул и поднялся, прижав к груди руки ладонями вверх, будто держал невидимую книгу. – Кафедра судебной психиатрии?
Роэл с готовностью кивнула, до конца не веря в то, что ей все-таки удалось взять ситуацию под контроль и она получит от этого малосимпатичного парня то, без чего ее план просто неосуществим.
Лицо Кладбища эклеров изменилось, приобретя строгое выражение и даже некоторую привлекательность, а из ладоней в один миг аж до потолка повалил густой молочно-белый дым. Расширившимися от удивления глазами Роэл наблюдала за тем, как комната тонет в клубах этого самого дыма, но в какой-то момент он прекратил исторгаться и сложился обратно в ладони Кладбища эклеров, подобно тому, как складывается книжка-панорама, если ее закрыть.
В руках парня оказалась прозрачная пластиковая папка с несколькими листами бумаги в ней. Ликуя, Роэл чуть было не кинулась Кладбищу эклеров на шею, но так далеко ее благодарность все-таки не простерлась.
Получив свои три тысячи лиардов, Келли проводил ее до двери, но на пороге вдруг спросил:
– Чего-то я, хоть убей, припомнить не могу, а твой-то какой дар, Роэл-Шмоэл?
– Совсем у тебя, Келли, с памятью плохо, – покачала головой девушка. – Я человек, и сверхспособности у меня никакой нет. Впрочем, мне и так неплохо!
– Ого! Из Знающих, что ли? – с интересом спросил Кладбище эклеров.
– Ага!
Кивнув, Роэл стала быстро спускаться по лестнице, пока у Келли не появились еще какие-то вопросы, которые неизменно возникали, когда речь заходила о ее расе. Рука помимо воли потянулась к воротнику ветровки, где под трикотажной тканью майки прятался на серебряной цепочке маленький ключик, украшенный крошечным изумрудом. Сколько она себя помнила, на нее постоянно накатывал страх, что цепочка оборвалась и кулончик соскользнул, или что она забыла его надеть. Такого случиться просто не могло – этот кулон Роэл никогда не снимала. Не снимала – и все равно дико боялась его потерять.
Ее дар – ее проклятье. Но тебе, Келли, этого знать совсем не обязательно.
Окрыленная тем, что начало ее безумному плану положено, Роэл очень быстро добралась до своего Volkswagen Вeetle аж 1982 года выпуска. И хотя над ее машиной на работе откровенно посмеивались, а Николас и вовсе называл «Жучок» бешеной табуреткой, Роэл любила своего жизнерадостного
В салоне машины подрагивающими от нетерпения пальцами Роэл достала документы из папки и не сдержала восторженного восклицания.
Направление на прохождение практики в Психиатрической Клинической Лечебнице им. Св. Трифона, выданное Первым Буковенским Княжеским Университетом на Кафедре судебной психиатрии. Толстая гербовая бумага бланка, печати, уйма подписей – ректора, главы кафедры, их заместителей и куратора – все такое основательное и настоящее! А в графе «кому» написано: студентке пятого курса Роэл Харт.
Сверхспособность Келли Андервуда, отталкивающего дампира по прозвищу Кладбище эклеров, была поистине уникальной. В узких кругах он известен тем, что может подделать абсолютно любой документ, и никто и никогда не заподозрит в этом фальшивку.
Мысль о том, чтобы проникнуть в самую закрытую и охраняемую больницу княжества под видом практикантки пришла к Роэл, когда она жевала бутерброд с ветчиной в отделе приема объявлений и слушала причитания своей подруги Ирены Сильвен. Вначале она казалась ерундой, скорее, просто мечтанием – а вот здорово было, если бы… Но потом Роэл вспомнила про своего сокурсника. И задумалась уже всерьёз.
Эти документы откроют ей путь в лечебницу Трифона, а она все там разузнает и напишет потрясающий материал в газету. А, может, даже ей удастся выйти на след Водолея!
Взволнованная открывающимися перспективами, Роэл аккуратно положила драгоценную папочку на сиденье рядом с собой и тронулась с места.
Ровно неделю спустя ярко-желтый Volkswagen Вeetle 1982 года выпуска въехал на парковку, предназначенную для сотрудников лечебницы Св. Трифона. Позади остался монолитный кирпичный забор с мощными металлическими столбами и контрольно-пропускной пункт. Охранник-вампир, низко склонившийся к раскрытому окну ее машинки, долго и очень пристально изучал документы, которые ему протянула Роэл. Складывалось такое впечатление, что он хочет пролезть в салон через окно.
Ладони стали противно липкими и она едва удержалась от того, чтобы вытереть их о джинсы. Он бы это заметил.
– Значит, на практику к нам? Из Княжеского Университета? – спросил он, как будто это не было черным по белому написано на бланке.
Роэл утвердительно кивнула.
– Ну, удачи… практикантка, – с непонятной усмешкой проговорил вампир и, вернув ей документы, дал знак открывать ворота.
Не веря своему успеху, девушка въехала на территорию лечебницы. До самого здания еще ехать и ехать: больница окружена огромным и старинным яблоневым парком. Яблони, высаженные длинными рядами, росли на обширных площадях, и это было непривычно: так как никаких других деревьев или кустарников тут не произрастало. Не было сплошного зеленого массива, и эта задумка поражала. Роэл ехала по асфальтированной дороге сквозь сад и, казалось, конца-края ему нет. Ей вдруг захотелось бросить машину прямо посреди дороги, скинуть кроссовки и пройтись по мягкому, изумрудному травяному ковру меж тонкоствольных, изящных деревец с причудливо изогнутыми темными стволами и белоснежным кружевом цветочков на них.
Роэл знала, что за парком заключенные (которые не совсем буйные) ухаживают сами и это называется трудотерапия. Из сортов зеленых яблок, произрастающих здесь, производили соки, варенье, пюре и даже сидр для людей. Они не знали о мире, который существует рядом с ними: лечебница маскировалась под завод по производству соковой продукции.
Огромное здание лечебницы, построенное в форме креста, выступило из-за деревьев неожиданно, его черный кирпич и мрачность резко контрастировали с теплой зеленью яблонь, окружавших его.
Роэл отметила, что машины на паркинге для сотрудников были сплошь черными, серыми и коричневыми, а уж марки одна круче другой. На этом роскошном фоне ее желтенький старичок выглядел, как канарейка рядом с орлами и ястребами.
В самом центре фасада был прикреплен барельеф – Трифон с цветущей яблоневой ветвью в руках. Этот святой считался покровителем всех душевнобольных. Роэл, задрав голову, не могла отвести взгляда от седых кудрей и печальных глаз святого и налетела на мужчину в дверях. Не обратив внимания на ее сбивчивые извинения, он приветливо представился:
– Феб Дюпон, главврач больницы, профессор психиатрии и бихейворизма. А вы, я так понимаю, Роэл Харт? По поводу вас был звонок из Княжеского университета. Давно они нам практикантов не присылали…
Роэл внутренне напряглась, но постаралась не подать вида.
– Ума не приложу, почему, – заявила с напускным легкомыслием.
– После того, как одна девушка на практике попыталась покончить с собой, они к нам как-то подостыли, – любезно разъяснил Дюпон. – Возможно, руководство вашей кафедры лучшего мнения о ваших нервах, чем о ее, раз прислало вас. В любом случае, я рад, что после той истории они решились, потому как молодые специалисты нам очень нужны.
Девушка искоса взглянула на спутника, который вел ее по многочисленным коридорам и переходам здания. Она не могла не признать, что Феб Дюпон из той породы мужчин, которых женщины находят привлекательными. У него было открытое лицо, ямочка на подбородке, и светлые волосы, странно сочетающиеся с темными, как лепестки черного тюльпана, глазами.
В своем кабинете главврач лечебницы принялся внимательнейшим образом изучать ее липовое направление и, не найдя в нем ничего подозрительного, отправил Роэл в отдел кадров, чтобы оформить все необходимые документы, а начальник службы безопасности должен был выдать пропуск.
Вот уж кто Роэл совсем не понравился, так этот самый начальник – лысеющий мужчина с объемистым животом. Добродушно болтая с девушкой, он умудрялся касаться то ее руки, то плеча, то талии. Ей было неприятно, и, наверное, поэтому на фотографии, которую приклеили к пропуску, она вышла неудачно: собранные в неопрятный пучок бесцветные волосы, поджатые губы и вытаращенные глаза.
После прохождения всех необходимых формальностей Роэл выдали белый халат и, прикрепив к нему бейдж со своим удостоверением-пропуском, девушка вернулась в личный кабинет Дюпона. И если до этого она пребывала в каком-то нервическом напряжении, до последнего боясь, что в ней в любой момент раскроют самозванку, то сейчас страх почти отпустил.
Ей, какой-то сочинительнице гороскопов, к которой в редакции газеты никто не относился серьезно, удалось проникнуть туда, куда не мог даже сам Николас Леконт! Теперь главное – правильно расставить приоритеты и выжать из своего преимущества максимум… То есть, вызнать все – от того, что здесь дают на завтрак, до того, что написано в личном деле самого опасного из заключенных. Правда, кто ж ее, практикантку, к самому опасному-то подпустит! Держи карман шире…
Феб Дюпон некоторое время, сцепив руки замком, рассматривал Роэл, взгляд его задержался на бейдже, и главврач заметил:
– В жизни вы намного красивее, чем на этом фото, мисс Харт. Почему не попросили мистера Босолея сделать еще кадр?
– Это не имеет значения, – покачала головой Роэл.
И слукавила. На самом деле она просто постеснялась попросить перефотографировать ее.
– Знаете, мисс Харт, а ведь у меня к вам предложение, – проговорил Дюпон, чуть улыбнувшись. – И вот сейчас я гадаю: гневно откажетесь или… или с интересом согласитесь?
– Зачем гадать, да еще и озвучивать это, если можно прямо спросить, мистер Дюпон, – удивилась Роэл. – Как будто хотите заинтриговать меня…
– Ну что вы, со своей молодой коллегой я, наоборот, должен быть более, чем прозрачен, – отозвался Дюпон. – Собственно, предложение состоит вот в чем: как бы вы посмотрели, если с самого начала, с самого, так сказать, первого дня, я отправил вас к опаснейшему заключенному, содержащемуся в лечебнице Св. Трифона? Сразу оговорюсь, что безопасность гарантирую полную – он находится в изоляторе, а там особенный магнитный пол – ступить на специальную немагнитную зону, в пределах которой вы будете находиться, он не сможет.
