Мать
Мать. Вопросы и ответы 1954 г.

Мать, а что происходит, когда все связи разрываются?

Когда все связи разрываются? Человек умирает.

А та часть, которая вышла из тела?

Если эта часть сознательна, она полностью сохраняет своё сознание. У неё своя независимая жизнь, она полностью сохраняет сознание. Разорваны связи или нет – это ничего не меняет в её жизни. Она не становится ни более, ни менее сознательной: всё её сознание, знание, сила – всё это остаётся при ней. Тот, кто способен это осуществить, не зависит от тела. То есть сохранять сознание он может вне всякой зависимости от тела. Он обладает полностью независимым сознанием.

А что означает «царство смерти?»

Разные религии описывают его по-разному. У греков был «Элизиум», куда попадали, пересекая на лодке реку. У всех свои разновидности рая и ада.

А если не в религиозном смысле?

Царством смерти называют, как правило, определённую область наиболее материальной части витального мира, куда человек «выбрасывается», как только он оставляет тело. Часть… как бы это сказать?.. обычно эта та часть существа, которую человек лучше всего осознаёт при жизни – выталкивается туда в момент смерти. Эта область – мир материального витального – очень темна. Она кишит враждебными образованиями. Это исключительно примитивные существа, суть которых составляют желания или даже враждебная воля. Жизнь их весьма фрагментарна, и они подобны вампирам в том смысле, что питаются они отбросами мира людей. И вот в момент смерти, когда человек испытывает шок (нужно сказать, что мало кто уходит, не испытав шока, умирает в сознании и с полным пониманием происходящего – таких людей немного; обычно же смерть наступает непредсказуемо, как несчастный случай) – в момент шока эти сущности набрасываются на жизненную силу, выходящую из человека, и питаются ею. Пока человек жив, они не могут его тронуть. Все знают, что такое ночные кошмары: когда ситуация во сне становится действительно крайне опасной, вы неожиданно просыпаетесь – возвращаетесь в тело, потому что тело – это ваша защита. В физическом теле они ничего не могут с вами сделать. Но когда произошёл полный выход из физического тела (а ведь даже та связь с телом, о которой я говорила, служит в определённой мере защитой), когда связи разорваны и человек остаётся без тела, то, если не говорить об особых случаях, когда он может воспользоваться благоприятными обстоятельствами – например, если есть близкие люди, которые очень любят умершего, и если в этот момент они сосредоточат на нём свои мысли и свою любовь, то это будет для него укрытием и полностью защитит его от этих сущностей; но если рядом с умершим нет людей, которые бы испытывали к нему чувство привязанности, или если он окружён людьми, которым причинил зло и которые его не любят, или же людьми с крайне низким уровнем сознания, он становится лёгкой добычей этих сил. И выдержать это очень нелегко. В пределах досягаемости этих сил только то, что относится собственно к области их обитания, а именно наиболее материальная часть витального существа. Высшее витальное они тронуть не могут, оно им недоступно. Итак, материальная часть витального уходит, остаётся высшее витальное, и ему уже грозят опасности другого рода. Если оно тоже исчезает, остаётся ментальное существо. Но за всем этим стоит психическое существо, и оно ничем не может быть затронуто, оно неуязвимо для любых атак и может свободно направиться куда пожелает. Обычно (за исключением особых обстоятельств) в том случае, когда оно достигло полного развития, оно отправляется на отдых в сферы психического. Там оно пребывает в своего рода блаженном созерцании Божественного или просто отдыхает. Это период усвоения всего полученного опыта. Когда этот период усвоения и отдыха заканчивается, оно готовится вновь вернуться на землю и начать новую жизнь. Это существо ничем не может быть затронуто. Однако людей, осознающих своё психическое существо, настолько мало, что узнать в другом человеке того, кого ты знал раньше, можно с большим трудом. Ведь как мы воспринимаем других людей? Для нас другой человек представляет собой совокупность всех его физических проявлений, витальных реакций и образа мышления, то есть речь идёт о его теле, характере и складе ума – это то, что мы обычно называем человеком. Но всё это после смерти распадается. Эти части могут продолжить своё существование только в том случае, если они собраны и сосредоточены вокруг психического существа, и тогда в той мере, в которой они спаяны, слиты с психическим, они сохраняются. В противном случае вся эта амальгама распадается и остаётся только психическое существо, иногда просто в виде пламени, а иногда и как полностью сознательное существо.

Это общее правило. Однако существуют и так называемые мосты, «защищённые проходы», созданные в витальном мире и позволяющие миновать все эти опасности. Есть области, которые принимают людей, покидающих тело, и дают им приют, защиту. Существует также и ряд иных условий и обстоятельств. То, о чём я вам только что рассказала, относится к обычным людям, находящимся в обычном состоянии сознания. Но по мере приближения – даже незначительного – к более высокому типу человека все эти условия меняются. Общий закон остаётся прежним, но если существо обладает особым внутренним развитием, он не вступает в действие. Есть люди, чьё существо столь неразрывно спаяно воедино, что они уже совершенно не зависят от тела, от его наличия либо отсутствия.

Однако подобное развитие не происходит по мановению волшебной палочки, и если человек лишь время от времени задумывается об этом или ещё реже желает этого достичь, а большую же часть времени не помнит об этом вовсе, увы, из этого ничего не выйдет. Тут нужно следовать определённым практикам, которые, по меньшей мере, столь же строги, как и самое суровое духовное подвижничество… В сущности, именно для этого человек и живёт на земле. На самом деле, люди и были созданы с этой целью, для выполнения этой работы. И возможно, именно потому, что они отказываются её выполнять, в мире столько беспорядка! Если бы люди действительно занимались ею, всё было бы гораздо лучше.

Так, дети, уже девять двадцать. Если у вас есть какой-то очень интересный вопрос, задавайте его.

Ты обещала рассказать историю о камнях.

Это относится к другой области. Это уже не царство смерти – это область материального витального, наиболее материальной части витального, той, что управляет физическим планом и стоит непосредственно за ним.

Это произошло, когда мы жили в «гостинице». Комната Шри Ауробиндо располагалась на втором этаже, в конце коридора – в ней сейчас проводятся медитации. Если я правильно помню, там две комнаты: одна жилая, а другая раньше использовалась как ванная комната (сейчас её снова переделали в жилую). А рядом ещё одна комната, в которой жила я.

Сколько человек жило тогда в доме?.. Амрита… И ещё был повар, которого звали Ватель. У этого повара был очень вспыльчивый характер, и он терпеть не мог, когда ему делали замечания по поводу работы. Более того, он поддерживал связь с определёнными людьми из мусульманской общины, которые, по-видимому, обладали некоторой оккультной силой: у них была книга с заклинаниями, и они занимались магией. Однажды этот повар за какую-то серьёзную провинность получил выговор. (Кто-нибудь из вас знал Датту? Это Датта отчитала его.) Он пришёл в ярость и начал нам угрожать: «Вот увидите, недолго вам осталось жить в этом доме». Но мы тогда не обратили внимания на эти слова.

Спустя пару дней мне сообщили, что кто-то бросает в наш двор камни: во дворе было обнаружено три-четыре кирпичных обломка. Мы подумали, что кто-то швыряет камни с крыши соседнего дома, и сделали как раз то, что всегда запрещаем детям: взобрались на крышу, обследовали заборы, обыскали всё вокруг в поисках возможного виновника происшествия либо запаса камней, но ничего не нашли.

Первые камни начали падать во двор после обеда, около четырёх-пяти часов. К вечеру количество камней возросло. На следующий день камней стало ещё больше. Теперь они особенно часто падали в районе кухни, ударяясь о дверь, и один камень угодил в руку Датты, которая в тот момент направлялась во двор. Камней теперь стало намного больше. Наш интерес к происходящему рос, и по мере возрастания интереса увеличивалось и количество камней! Они начали падать одновременно в нескольких местах, причём там, где не было ни окон, ни дверей. В доме была лестница, проход на которую в то время был закрыт, было только маленькое окошко, выходившее на эту лестницу. И там тоже начался камнепад. Причём камни сыпались вертикально (Мать показывает жестом); если бы они пролетали через открытое окно, то они падали бы вот так, под углом (показывает жестом), но они летели строго вертикально. Все были по-настоящему заинтригованы.

Я не упомянула, что накануне Ватель известил нас о том, что он нездоров, и в течение последних двух дней (как раз с начала происшествия) не показывался в доме. Но вместо себя он оставил помощника, подростка лет тринадцати-четырнадцати, довольно полной комплекции, на вид слегка глуповатого. Тот был тихим и вялым, словно безжизненным. И мы заметили, что появление новых камней напрямую связано с его перемещениями по дому. Молодые люди, свидетели происшествия (в их числе был и Амрита), заперли мальчишку в комнате, закрыв все окна и двери. Они начали проводить эксперименты, словно заправские спиритисты: «Закройте все двери, все окна!» И когда мальчика полностью изолировали в наглухо закрытой комнате, там градом начали сыпаться камни. В конце концов, один из них угодил ему в ногу. И тогда экспериментаторы спохватились, поняв, что дело зашло слишком далеко.

В тот момент я была в комнате Шри Ауробиндо. Мы спокойно работали вместе, медитировали. Кто-то заглянул к нам, желая предупредить, что дело принимает довольно серьёзный оборот. Мне стало ясно, что пора вмешаться.

Должна сказать, что предварительно мы сделали всё возможное, чтобы исключить любое логическое объяснение происходящего. Мы позвонили в полицию и сообщили, что кто-то бросает в наш дом камни. К нам направили полицейского, чтобы тот на месте разобрался, что происходит. Полицейский оказался славным малым. Он сразу же спросил: «Ватель работает у вас поваром? Тогда всё ясно». Пока полицейский стоял во дворе с оружием наготове, не упало ни одного камня! Мы со Шри Ауробиндо находились в тот момент на террасе. «Это никуда не годится! – сказала я. – Мы вызываем полицию, а камни прекращают падать! Так они, чего доброго, решат, что мы всё это выдумали». И тут же камни посыпались снова.

Заметьте, что камни падали на достаточно большом расстоянии от террасы, во всяком случае, рядом с нами не пролетело ни одного камня.

Спустя какое-то время полицейский сказал: «Мне нечего здесь делать. Я знаю, что это дело рук Вателя. Я ухожу».

Именно вслед за этим мальчика, помощника Вателя, заперли в комнате, и камни начали падать в закрытом помещении. Мне сообщили, что он получил травму, и тогда я распорядилась немедленно увести его из дома. «Отведите его в другое место, куда угодно, и попросите, чтобы о нём позаботились. Ему нельзя здесь оставаться. Никому ничего не рассказывайте и ничего не бойтесь».

Я вернулась в комнату Шри Ауробиндо, твёрдо решив выяснить, что же всё-таки происходит. «Так, – сказала я, – сейчас посмотрим, кто это у нас бросает камни». И вошла в состояние медитации. «Выходи, покажись, скажи, кто бросает камни!»

…Я увидела трёх крошечных существ витального плана. Никакой силы у них не было, а сознания хватало только на совершение одного действия – ничего особенного они собой не представляли. Однако подобные существа служат послушными орудиями в руках людей, практикующих магию: если их призывают и приказывают что-то сделать, они вынуждены подчиниться. Для того, чтобы призвать их, существуют специальные знаки, специальные слова. И вот они явились, весьма испуганные – они были крайне напуганы! Я спросила у них: «Зачем вы швыряете камни? Что всё это значит? Это чья-то злая шутка?» И услышала в ответ: «Нас заставили. Мы не виноваты, нас заставили… Нам приказали бросать камни, но мы здесь ни при чём!»

Я готова была от души рассмеяться, но, сдержав смех, строго приказала им: «Вы должны немедленно это прекратить! Вам ясно?» «А ты не хочешь оставить нас при себе? – спросили они. – Мы сделаем всё, что ты пожелаешь». «Так, интересно, – подумала я. – Почему бы и нет?» И спросила: «А что вы умеете делать?» – «Мы умеем бросать камни». – «Это меня не интересует, я не собираюсь ни в кого бросать камни… А может, вы принесёте мне цветы? Принесите мне розы». Они растерянно переглянулись и в расстройстве сообщили: «Мы не можем, мы созданы не для этого, мы не умеем приносить цветы». – «Тогда вы мне не нужны, – сказала я и отправила их восвояси. – Уходите и никогда больше сюда не возвращайтесь, иначе вы сильно пожалеете!» Они убежали, и больше я их не видела.

Я заметила одну вещь: камни падали во двор с уровня крыши, а над крышей никаких камней видно не было. Следовательно, это была некая устойчивая формация: камни материализовывались возле крыши и падали.

Чтобы инцидент был окончательно исчерпан, на следующее утро (а все эти события происходили накануне вечером) я зашла на кухню. И на одном из опорных столбов я обнаружила надпись, по-видимому, наспех сделанную углём: это были какие-то знаки, цифры и слова на тамильском. Я всё аккуратно стёрла и призвала Божественное присутствие. На этом комедия закончилась.

Правда, после обеда последовал краткий эпилог. Дочь Вателя работала у нас в доме служанкой. Сразу после обеда она прибежала к нам, вся дрожа от страха, и сообщила: «Мой отец в больнице, он при смерти. Утром с ним что-то случилось: ему внезапно стало плохо, он умирает. Его отвезли в больницу. Мне очень страшно!» Поняв, в чём дело, я пришла к Шри Ауробиндо и сказала: «Ватель в больнице, он при смерти». Шри Ауробиндо посмотрел на меня и улыбнулся: «И всё это из-за парочки камней!»

К вечеру Ватель поправился. Но больше он уже никогда не прибегал к магии.

Каким образом камни могли материализоваться?

Это-то как раз и примечательно. Есть существа, обладающие силой дематериализовывать и вновь материализовывать предметы. Это были самые обычные кирпичные обломки, однако материализовывались они только в той области, на которую было оказано магическое воздействие. Оно было направлено на дом, а именно в район двора, и витальные силы могли действовать только там. Вот почему, когда я попросила увести мальчика из дома, на него больше не упал ни один камень. Действие магического заговора распространялось только на дом, и камни материализовывались во дворе, а непосредственной целью обидчика была Датта, потому камень и попал ей в руку.

Да, и ещё кое-что нужно добавить. Впоследствии мы узнали, что Ватель обратился за помощью к известному на всю округу колдуну. Он был очень зол и попросил колдуна сделать так, чтобы нам пришлось покинуть дом – уж не знаю, почему. Так что он пожелал завалить нас камнями. Колдун ответил:

– Так ведь в этом доме живёт Шри Ауробиндо!

– Ну да.

– Нет, я не стану в это ввязываться. Разбирайся сам, а меня в это дело не втягивай!

Но Ватель настаивал и даже посулил заплатить больше, чем обещал вначале. И тогда колдун сказал: «Хорошо, договоримся так: на расстоянии двадцати пяти метров от Шри Ауробиндо (кажется, он сказал двадцати или двадцати пяти метров) не упадёт ни один камень». И он составил соответствующее заклинание. Вот почему рядом с нами ни разу не упал ни один камень – все камни падали в другом конце двора.

Тем, кто практикует магию, известно, как это сделать, – всё это записано в специальных книгах. Есть слова и ритуалы, несущие определённую силу. Естественно, для того чтобы этим заниматься, надо обладать витальной силой. Она необходима, равно как и некоторое, совсем небольшое, количество ментальной силы, но главное – большая витальная сила и знание, как управлять витальными сущностями, как их контролировать. Обычно ими управляют при помощи страха. Эти существа очень боятся, что их уничтожат, ведь маг может легко их растворить. Надо сказать, что для того, чтобы растворить все эти сущности, все эти формации, достаточно одной капли чистого света истины – чистого белого света, который является высшим светом созидания. Одна капля истинного света – и они бесследно исчезают. При этом работает не сила разрушения, но сила созидания. Однако она настолько чужда их природе, что они не могут существовать в её присутствии и растворяются. Именно потому они и дрожали от страха, когда пришли ко мне: я призвала их с помощью этого белого света. Я сказала им: «Выходите на свет!» Их желание служить мне было столь трогательным:

– Мы сделаем всё, что ты пожелаешь!

– А что вы умеете?

– Бросать камни! (Смех)

17 марта 1954

Беседа по статье Матери «Четыре вида аскезы и четыре вида освобождения», часть I.

Здесь ты пишешь: «Цель, провозглашаемая аскетическими практиками, – уничтожить чувственное восприятие, чтобы тело больше не было преградой для полёта к Духу».

В древних духовных традициях всегда считалось, что тело не может быть преобразовано, что оно инертно, бесполезно и является лишь помехой на духовном пути; нужно заставить дух выйти из тела, и тогда освобождённому духу станет доступен весь возможный опыт. Поэтому аскеты, как могли, истязали тело, чтобы лишить его жизненной силы, усмирив его таким образом как нечто совершенно непригодное.

Они считали, что физическое сознание надлежит уничтожить.

Вот что имеется в виду. Я передаю их представления, их точку зрения.

В статье, которую мы разбирали в прошлый раз, было написано:

«Они [те, кто верит в Бога, в своего Бога] принадлежат Ему всецело. Всё происходящее в их жизни является выражением божественной воли, и они принимают это не только с кротким смирением, но и с благодарностью, ибо убеждены, что всё, что с ними происходит, всегда идет им во благо».

(Из статьи Матери «Страх смерти и четыре способа его преодолеть»)

В чём разница между кротким смирением и благодарным смирением?

Между кротким и благодарным смирением?.. Когда вам велят что-то сделать, вы можете покорно это исполнить, просто потому, что решили подчиниться. И тогда вы исполняете полученное указание без всякой радости, без удовольствия, совершенно не вовлекаясь в действие, и при этом говорите себе: «Мне велели это сделать, вот я и делаю». То есть вы не пытаетесь понять, что от вас требуется, не прикладываете сами никаких усилий к тому, чтобы сознательно этому способствовать. Это – безропотное смирение. Человек принимает свою участь, не жалуясь, но только потому, что он решил не жаловаться, и если бы не эта решимость, он бы сетовал на судьбу.

Другое дело – понять, почему вам было дано такое указание, уловить его внутреннюю значимость и изо всех сил стремиться осуществить то, что требуется; при этом вы знаете и радуетесь тому, что исполняемая работа обязательно приблизит вас к Божественному и принесёт полное удовлетворение. И тогда вы счастливы, довольны и полноценно участвуете в совершаемом действии. А это уже совсем другое дело.

При кротком смирении человек не испытывает счастья?

Как правило, человек при этом очень гордится собой! Он становится крайне тщеславным, говорит себе, что делает нечто весьма выдающееся. Он не задаёт вопросов, не пытается понять: он подчиняется и безропотно смиряется. Он даже не спрашивает себя, хорошо это или нет: он выше этого. Его раздувает от гордости. Здесь таких много.

Значит, это не настоящее смирение?

Мне кажется, что другой вариант предпочтительнее. По крайней мере, в этом случае человек испытывает удовлетворение от понимания того, почему он совершает то или иное действие. Он чувствует радость и прилив сил уже от того, что он это делает, тогда как в первом случае он склоняет голову всë ниже и ниже, чувствуя себя несчастной жертвой некой деспотичной силы, сокрушающей его своим всемогуществом.

В храмах люди приносят в жертву Божественному животных. Это можно назвать жестокостью?

Это говорит, скорее, о невежестве и неразвитости сознания, чем о жестокости. Люди делают так не потому, что они жестоки (бывают и исключения). Но всё же они не испытывают особого удовольствия, убивая животных, – они боятся того или иного божества и думают, что благодаря этому жертвоприношению добьются его расположения.

Недалеко отсюда, на побережье, есть рыбацкий храм – кажется, это местечко называется Вирампатнам. Если доехать до деревни Арианкуппам и свернуть налево, к побережью, в конце дороги будет храм. Там обитает странное божество… одна из форм Кали. Об этой Кали рассказывают самые невероятные истории. Существует традиция раз в год забивать в её честь множество цыплят. Мне случилось оказаться там, по-видимому, на следующий день после этого праздника: на песке всë ещë валялись перья, но главное – там царила атмосфера жуткого, животного страха и полнейшего невежества. Я не знаю, как именно проходит церемония. Кто съедает цыплят? Тот, кто их убивает, или служители храма? Но цыплят слишком уж много! Если бы служители съели их всех, они бы точно заболели. Так что, вероятнее всего, цыплят ели и те, кто приносил их в жертву. И ещё присутствовала атмосфера чревоугодия, даже не чревоугодия – обжорства, когда люди думают только о еде. Кали этого храма была особенно довольна: вся витальная сила этих несчастных цыплят доставалась ей. Когда цыплёнку перерезают глотку, из него выходит небольшое количество витальной силы, а цыплят забивали сотнями. Кали питалась этой силой и была очень довольна. И конечно, там присутствовало – не знаю, можно ли назвать это жестокостью, скорее, это было пресыщение – пресыщение витальной силой, причём весьма бессознательной, ведь цыплята не обладают особо развитым сознанием. И всë это создавало очень низкую, очень тяжёлую, очень бессознательную и болезненную атмосферу, но без накала, свойственного жестокости. Так что нельзя сказать, что эта практика порождена жестокостью – я так не думаю. Быть может, некоторые из этих людей, доведись им приносить в жертву любимого козлёнка или барашка, были бы совсем не рады. Я бы сказала, что это следствие огромной бессознательности и огромного страха. Страх! В религиях столько страха! «Если я не сделаю того-то или того-то, если я не зарежу дюжину цыплят, то всю жизнь или, по меньшей мере, весь год меня будут преследовать несчастья. Мои дети заболеют, я потеряю работу, не смогу заработать на жизнь; со мной приключится столько всяких бед… Что ж, придётся принести в жертву дюжину цыплят». Но здесь нет желания убивать. Нельзя сказать, что причина этому – жестокость; причина в бессознательности.

А что эта Кали сделала, когда увидела тебя?

Ты знаешь эту историю? Нет? … Место было мне незнакомо. Там есть дорога, которая ведет от Арианкуппам до самого храма. И вот я спокойно еду в машине, ничего не зная – ни об этой Кали, ни о традиции резать цыплят, ничего; я сижу в машине, как вдруг на полпути вижу, что ко мне приближается какое-то чёрное существо со всклокоченными волосами. «Прошу тебя, пожалуйста, объяви меня своей дочерью, помоги мне», – начинает умолять оно меня. – «Тогда сюда придёт столько людей, и этот храм прославится!» Это было странное создание… Чёрное, с растрёпанными волосами, худое – вид у него был явно не цветущий! Мне впоследствии рассказывали (не помню уже точно всей истории, не могу рассказать), что с этой Кали приключилось какое-то несчастье: ей отрубили голову или что-то в этом роде. (Поворачивается к ученику) Амрита, вы знаете историю Кали из Вирампатнама? Нет, не знаете? Кто-то мне её рассказывал. В любом случае, история об этой невезучей Кали не так уж интересна. Я велела ей успокоиться, сказала, что не понимаю, о чём она просит, что я приехала… что если у неë возникнет искреннее устремление, то на него придёт ответ. И тут мы подъехали к храму. Тогда я догадалась, что храм возведён как раз в честь этого существа. Потом мы вышли прогуляться по побережью, в тени казуарий [род хвойных деревьев – В.Л.], и увидели всё это множество перьев, следы крови на песке и остатки костра (очевидно, на нём жарили цыплят). Мы спросили, что здесь произошло, а потом я узнала историю об этой Кали и о традиции в честь праздника забивать огромное количество цыплят.

Вот так. Не думаю, что это существо испытывало особое удовлетворение, глядя на забиваемых цыплят – не знаю. Как я уже сказала, единственная выгода для неё состояла в том, чтобы полакомиться некоторым количеством витальной силы, высвобождающейся из цыплят. Однако совершенно очевидно, что она испытывала огромное удовлетворение при виде громадной толпы: чем больше людей, тем больше забиваемых цыплят, а значит, тем больше её успех. То есть её можно считать важной особой! И вот, по наивности, она пришла просить моей помощи: если бы я ей помогла – поделилась с ней своей витальной силой и витальным присутствием, – то на праздник стало бы приходить ещё больше людей и было бы ещё больше цыплят! А это означало бы огромный успех. Я ответила, что ей вполне достаточно того, что есть, и чтобы она угомонилась.

С какого плана было это существо, милая Мать?

С витального плана, наиболее близкого к материальному.

Почему её звали Кали?

Не знаю. Эта Кали – я смутно помню, что ей то ли отрезали голову, то ли её закопали по шею в землю, то ли ещё что-то в этом роде. Есть история о том, что кого-то закапывают в землю, так что из песка торчит одна голова – её вам любой здесь расскажет, а я её точно не помню. Это одна из форм Кали – форм этих бесчисленное количество. Каждый привержен своему образу и создает свои отношения с Кали. У некоторых есть собственные, семейные Кали – и таких много. Мне известно множество историй о семейных Кали. Я знала семьи, где Кали была крайне опасной. Если члены семьи не выполняли её волю, то с ними обязательно приключалось какое-нибудь несчастье. Это были очень сильные формации (полагаю, что члены семьи были здесь виноваты больше, чем сама Кали). Я даже знала людей, которые, когда в семье случилось несчастье, настоящее несчастье – когда один из родственников умер, – утопили изображение Кали в Ганге.

Эта Кали никак не связана с Махакали?

Нет. Она очень тесно связана с человеческим воображением. Думаю, что это почти исключительно творение человеческого ума… Тем не менее, Ганапати [Ганеш, слоноголовый – В.Л.], как я убедилась, существует на самом деле (раньше я в это не верила; я думала, что эта история о божестве с головой слона – образ, созданный исключительно людьми. Но такое существо действительно есть, я его видела – оно вполне живое и вовсе не является порождением человеческого ума). И также существует чёрная Кали с гирляндой из черепов и длинным высунутым языком… Я её видела. Я видела её своими глазами – она заходила ко мне в комнату. Так что я убеждена в её существовании. Это не образ, созданный людьми, это – существо, настоящее живое существо. Вполне возможно, что люди что-то приукрасили. Тем не менее, это было настоящее существо, а не создание мысли.

А чем занимается эта чёрная Кали?

Это произошло в самом начале Первой мировой войны. Я находилась тогда здесь, в Пондичери, и жила в доме на улице Дюпле. С террасы этого дома была видна «гостиница», где в то время жил Шри Ауробиндо. Он занимал там две комнаты, одна из которых выходила на небольшую террасу. С террасы дома на улице Дюпле была видна терраса «гостиницы». (Не знаю, видно ли её сейчас из-за домов, но в то время она хорошо просматривалась.) Каждое утро я выходила на террасу и медитировала, сидя лицом к комнате Шри Ауробиндо.

В тот день я была в своей комнате. Я медитировала с открытыми глазами и смотрела на окна комнаты Шри Ауробиндо сквозь маленькое окошко. И я увидела… как ко мне вошла Кали. Я спросила её: «Что тебе нужно?» Танцуя свой неистовый танец, она ответила: «Париж взят, Париж будет разрушен». Мы тогда не получали никаких новостей с фронта, это было самое начало войны. Не выходя из состояния медитации, я повернулась к ней и сказала: «Нет, Париж не будет взят. Париж будет спасён». Я сказала это спокойно, но вложила в свои слова определённую силу. Она сделала недовольную гримасу и удалилась. На следующий день мы получили депешу (в те дни радио ещё не было, но мы получали телеграфные сообщения, депеши, их текст вывешивался на дверях губернаторского дома), в которой сообщалось, что немецкие войска наступают на Париж и что город никто не обороняет. Путь был открыт, и если бы немцы прошли ещё несколько километров вперед, они бы вошли в город. Но увидев, что дорога свободна, что никто с ними не сражается, они решили, что впереди их ждёт засада, что им приготовлена ловушка! И повернули назад. Когда французские войска увидели отступающих немцев, они, естественно, стали преследовать их и дали бой. И этот бой оказался решающим: продвижение немцев было остановлено. Очевидно, что эти два события связаны… Когда я сказала Кали «нет», немцев охватила паника и они повернули назад. Иначе, если бы они продолжили наступление, то взяли бы город.

А Махакали – какая она?

А это, дети, вы мне расскажете сами, после того как её увидите. Она совсем не такая. Могу сказать только, что она не чёрная, длинный язык не высовывает и ожерелье из человеческих черепов не носит!

Здесь ты пишешь: «Доска с гвоздями у садху, плеть и власяница у христианского отшельника суть проявления более или менее завуалированного садизма, постыдного и скрытого. Это болезненный поиск сильных ощущений либо подсознательная потребность в них».

Вы знаете, есть аскеты, которые ложатся на гвозди. Никогда не видели? Я видела фотографии. Это происходит так: они ложатся на доску, утыканную гвоздями. Совсем недавно я видела одну такую фотографию. Они делают это, чтобы… не знаю, возможно, для того, чтобы доказать свою святость. Когда это делается публично, то всегда возникает подозрение, что тут попахивает трюкачеством. Конечно, есть те, кто делает это искренне, не для игры на публику. И если спросить их, зачем они это делают, они ответят: чтобы доказать самим себе, что они не зависят от тела. А есть и такие, кто идет ещё дальше: они говорят, что тело должно страдать, чтобы освободился дух. По этому поводу скажу вот что: за всем этим стоит тяга витального к страданию; причиняя страдания телу, витальное испытывает особенно извращённое удовольствие. Я знала детей, которые нарочно причиняли себе боль: если у них что-то болело, они изо всех сил давили на это место, чтобы сделать себе ещë больнее! Они получали от этого удовольствие! Да и взрослые такие мне тоже встречались… В психологии это общеизвестный факт. Я не устаю повторять людям: «Если вы чувствуете себя несчастными, то это только потому, что вы хотите быть несчастными. Если вы страдаете, то это только потому, что вам это нравится, иначе бы вы не страдали». Подобные вещи я называю нездоровыми, потому что они противоречат гармонии и красоте – это своего рода болезненная потребность в сильных ощущениях.