Marty
Рассказ Калача
– Хорошо живем, бояре!
– Прохор! Пойди, проверь машину, да осмотрись в пять минут на улице, мы с Васьком тут глянем. Хлопнула дверь. Карелы что – то говорили друг другу. Те двое, что были в доме, подали на стол, горячий суп, свежий хлеб. Васька сел сразу есть, но я решил сперва осмотреть второй этаж. Там было, что – то вроде спальни. На полу громоздились много разных вещей и подушек. Тут тоже висели рыболовные сети и разные снасти. Вскоре вернулся Прохор.
– Все чисто. ЗИЛ вроде на ходу, баки плещутся.
– Отлично. Задерживаться не будем тогда, сейчас кушайте и сразу поедем.
– Только я вас отвезти не смогу… Мне завтра руководить очисткой путей, – сказал их «главный» вас отвезет Теппана. Он наш водитель, и дрогу знает, каждый день в «Гору» ездит та и …
– Не беспокойся – мне стало даже как то неловко. Меня конечно нельзя назвать вежливым человеком, но обижать людей попусту я не люблю – Ты для нас много сделал. От имени советской власти, благодарю тебя, добрый человек. Я протянул ему руку. Какое – то время карел смотрел на нее, а потом пожал. Кожа у него была холодная и склизкая.
– Как твое имя? Меня Владимиром зовут.
– А меня Иохора.
– Будем знакомы.
Мы еще поговорили, но без особого толка, Иохора сказал, что ехать около часа. Надо будет обогнуть сопку, которую он нам показывал, но дорога хорошая и поездка будет легкой. Остальные карелы ели, оживленно беседуя в углу на незнакомом мне языке, украдкой поглядывая на нас. Потом мы отдохнули с полчаса и поехали на станцию.
Машина с сильным выдохом завелась, выпустив в промерзшее небо клуб дыма. Впереди было только одно место и туда решили посадить Прохора.
– Ты дорогу запоминай, мало ли что, да за этим…Поглядывай, – я кивнул на рослого карела за рулем. Мы с Васькой сели в кузов. ЗИЛ был крытый, поэтому ветер нам не был страшен. Вскоре мы тронулись. Карелы стояли на дороге, глядя нам в след. Было в этом, что – то, как мне показалось зловещее. Потом они пропали из виду. Пошел легкий снежок.
* * *
Ехали быстро. Машину подбрасывало на ухабах и качало из стороны в сторону. Мы с Васей уселись на старые ящики и укутались в шинели. Тишину разрезал только гул двигателя, да скрип снега за бортами.
– Слушай, Калач…Я не хотел говорить при всех. Но у Прохора в глазах…
– Что?
– Ну, то самое…Талант мой…
– Быть не может! Да ты знаешь, кто он…
– Да знаю я, знаю все, но тем не менее…
– И когда ты заметил? Надо было раньше мне сказать!
– Да когда сидели, отдыхали. Я…я…
– Ладно, Вась, будем надеяться, что дар твой притупился, в самом деле. Хотя у меня на душе тоже тяжело как-то. Уже думаю, когда я таким доверчивым стал? Как-то все стремительно катится куда – то.
– А дом то, у карел,…Что – то в нем не то!
– Что это значит?
– А то! Как с картинки он! Ей Богу. Я сам в Сибири рос, все детство по хижинам охотничьим, да и провел, и знаю там анархия какая, там все верх дном постоянно, как у советской власти.
– Ну! Ты не зарывайся тут. Может это у вас там, в Сибири так, через жопу все, а вот у карел то…
– Да не в этом дело! Запахи, быт сам. Тут как будто на показ все, не настоящее. Как будто пропала важная часть именно, суть понимаешь чего то.
Машину бросило на очередном ухабе, а я аж подскочил
– Васька! Вспомнил я! Воронов! Воронов!
– Да угомонись, Калач, какой Воронов?
– Ну тот, что им партбилет дал. Комиссар!
– А он тут причем?
– Вспомнил я, башка твоя дурная, где видел его! В Ленинграде, когда в патруль ходили. Околачивались потом по городу, зашли в милицейский «стакан». Вот там и видел в сводке. Пропали они! Как месяц назад. Эшелоном шли в этих же местах, и пропали без следов…
– Как в Монче…
– Вот именно! – я кулаком ударил себя по голове. – Тогда вниманию не придал, а когда нас на север отправляли, не вспомнил.
– И майор сука…Мог бы и сказать.
– Мог бы.
– Калач, что делать будем? Явно попали мы! – Васька вскинул винтовку, проверил боезапас.
– Надо Прохору сказать. – Я тоже достал наган, застучал ручкой по кабине.
– Эй. Карел. Давай тормози и… – договорить, я не успел, потому что в этот момент в небо взлетела красная сигнальная ракета. Васька вскочил, держась за верхнюю дугу кузова.
– Наши? С поезда!?
– Да. Тому, что рельсы проверить должен был, я синюю дал, а эта…Красная.
Ну, дальше началось такое, что я до сих пор без дрожи вспоминать не могу. Чертовщина настоящая. Я человек не верующий, как то все это мимо меня прошло, да и власть наша, Бога то, не жалует, но после этого…Я уже даже не знаю.
* * *
Все произошло стремительно, как на войне. Васька развернулся, и начал стрелять в водителя, прямо через кабину. Воздух тут же наполнился густой пороховой пылью. Я ручкой нагана выбил маленькое стеклышко, отделяющее нас от кабины. То, что я там увидел, потрясло меня, до глубины души. Водителя уже не было. Вместо него из разорванного Васькиными пулями полушубка, торчала какая – то масса, серно – белого цвета, больше всего это напоминало студень. Прохор попытался открыть дверь и в ту же секунду студень бросился на него, в один миг, облепляя и сковывая конечности. Я выстрелил. Кусок «студня» оторвался от общей массы, но особых результатов это не дало. Тут Прохор заорал диким голосом. Да не просто, как кричат от злости или боли. Так воют перед смертью волки, так кричали раненые на передовой, разорванные пулями или снарядами белых. Я выстрелил еще несколько раз.
– Прохор! – но он все кричал и кричал. Неожиданно меня обдало таким холодом, что пальцы державшие пистолет, примерзли к рукояти, а стекла, те, что еще были целы, тут же покрылись инеем. Это…это существо как будто замораживало нас. Машина виляла по всей дороге. Следующий выстрел Васи выбил этому существу голову, или то, что было вместо нее. Но ему, похоже, было все равно! Зато Прохору удалось высвободить руку с обрезом.
– Да что это!?! – взревел Васька. И тут бахнул глухой выстрел обреза. Мне в глаз попал осколок и я свалился на дно кузова. Через секунду Прохор бахнул второй раз. Я видел как часть кабины и водительская дверь, разлетелись в щепки. Машина полностью потеряла управление, нас еще раза три подбросило, а потом мы перевернулись.
* * *
Не знаю, сколько все это продолжалось, но очнулся я от Васькиных воплей. Машина лежала на боку, кузов смят. Нас спасло настоящее чудо. Один мой глаз ничего не видел. В правой руке у меня так и был зажат наган. Я попытался бросить его, но он словно прирос к руке. Пришлось выдирать с мясом. Прижимая разорванную кисть к шинели, я подошел к Василию, который сидел рядом с Прохором, точнее с тем, что от того осталось. Ваську тоже сильно потрепало, он был весь в царапинах и ссадинах. А на ветерана было страшно смотреть… Половина лица, попросту отсутствовала, вместо него была кровавая каша. Одежда и тело были словно расплавлены, а кожа стала белой, словно замороженной. Одной ноги тоже не было. Обрез все еще был в руке, весь оплавленный. Господи. В этот момент я стал верующим.