Мартин ван Кревельд
Трансформация войны
История неудач
Подавляющее большинство войн после 1945 г. было конфликтами низкой интенсивности. С точки зрения понесенных потерь и достигнутых политических результатов такие войны были несравнимо важнее всех остальных. Хотя развитые страны по обе стороны «железного занавеса» принимали в них участие, колониальное наследство приводило к тому, что западные государства в целом намного больше были вовлечены в них, чем страны восточного блока. За исключением Афганистана, самое большое военное присутствие Советского Союза в государстве, находящемся за пределами Восточной Европы, состояло в отправке порядка 20 тысяч своих военнослужащих в Египет. С 1969 по 1972 г. они обслуживали большую часть египетской системы противовоздушной обороны, провели несколько боевых вылетов против израильских военно-воздушных сил, а также обучали солдат египетской армии. Присутствие кубинцев в Анголе было столь же существенным и при этом более продолжительным, что само по себе свидетельствует о неудаче. Что касается всего остального, то даже действия СССР в Афганистане несравнимы с военными действиями США во Вьетнаме. По численности, хотя, конечно же, не по технической оснащенности, войска, направленные СССР в Афганистан, сопоставимы с французскими экспедиционными войсками в Индокитае с 1948 по 1953 г.
Какой бы ни была их относительная степень вовлеченности, на данный момент ни западным, ни восточным государствам еще не приходилось сражаться с иностранным противником, ведущим войну низкой интенсивности на их территории. Наиболее важная причина этого связана с техникой. Мы живем в век телекоммуникаций и современных транспортных средств, которые, пожалуй, впервые в истории обеспечивают своим владельцам поистине глобальную доступность. Однако эти средства в основном контролирует группа, которую составляют примерно 25 государств из 150. С тех пор как Васко да Гама достиг берегов Индии в 1498 г., самые могущественные из этих государств могли «направлять силу» против менее развитых стран, не рискуя нарваться на ответные действия. Например, Франция имела необходимые средства для того, чтобы отправлять свои войска в Центрально-Африканскую Республику (ЦАР). Вооруженные силы Франции при необходимости могли бы вторгнуться и, вероятно, даже оккупировать столицу ЦАР, хотя едва ли это положило бы конец войне. С другой стороны, мысль о вторжении войск Центрально-Африканской Республики на территорию Франции выглядит как плохая шутка. Даже если бы ЦАР удалось собрать какую-никакую армию, она не сумела бы и близко подойти к берегам противника. Отсюда следует, что благодаря одновременному превосходству в логистике и вооружении важнейшие державы могут сделать с остальным миром все, что пожелают.
Однако нигде так не очевиден разрыв, существующий в военном отношении между развитыми и слаборазвитыми странами, как на страницах многочисленных глянцевых международных журналов, посвященных восхвалению современных систем оружия. Наблюдателю, полагающемуся исключительно на подобные источники, простительно утверждать, что этот разрыв сегодня еще больше, чем когда-либо. В конце концов, когда в XVIII в. Великобритания завоевала Индию, она лишь ненамного превосходила последнюю по качеству оружия и, конечно, намного уступала ей по численности войск. Те несколько тысяч солдат, о которых идет речь, нельзя даже и армией назвать в современном понимании слова. Это скорее были солдаты удачи, служившие Ост-Индской компании, которая все еще официально считалась частной корпорацией.
Но представление о том, что более совершенное оружие само по себе приводит к победе, ошибочно. Если представить войну в виде турнира, где две равные стороны выступают друг против друга на некоей нейтральной территории, все равно современная британская армия, вероятно, «превзойдет» индийскую. Но в жизни все не так. Сегодня, пожалуй, единственный способ для Великобритании оградить свои интересы от угрозы со стороны Индии – пригрозить применением (или даже на деле применить) ядерного оружия. Если не учитывать эту возможность, Великобритания не справится даже с одной из стран «третьего мира», не располагающей практически никакими вооруженными силами. Правительство такой страны вполне может заниматься похищением людей, грабежом и даже убийством британских подданных. Подобные действия могут происходить – на деле происходили – на территории самой страны, в открытом море, в воздухе и даже на территории Великобритании. С 1970 г. с собственностью и жизнями британцев происходило такое, из-за чего совсем недавно Королевский флот Великобритании открыл бы огонь из 16-дюймовых пушек своих линкоров, а Королевские ВВС направили бы свои самолеты стирать целые деревни с лица земли.
Не одни британцы оказались в затруднительном положении. Американский опыт 1983 г. в Ливане – стране настолько погрязшей в хаосе, что ее правительство было не в состоянии контролировать даже собственную столицу, – оказался настолько неудачным, что едва ли американских солдат еще когда-нибудь туда пошлют, даже в случае серьезной провокации. В будущем США намерены высвобождать своих заложников путем переговоров, а не применения силы. Также нет особых причин думать, что после афганской войны СССР будет лучше справляться с подобными конфликтами, – фактор, позволяющий объяснить сдержанную политику Кремля в отношении попыток сецессии (отложения территорий). Суровая правда жизни заключается в том, что большая часть современной военной мощи бесполезна в качестве инструмента для расширения политического влияния или защиты собственных политических интересов в большей части мира. По этому критерию она даже вряд ли заслуживает названия «военная мощь». Когда дело доходит до предотвращения терактов, происходящих на собственной территории или поблизости, виды вооруженных сил и рода войск с их оружием – истребителями-бомбардировщиками, танками, бронетранспортерами и прочим – оказываются еще беспомощнее. Все это касается развитых стран как Запада, так и Востока; затрагивает все государства, находящиеся по обе стороны от экватора.
Стань наблюдатель выяснять причины столь странного положения дел – нашлось бы много экспертов, готовых ему их растолковать. Несомненно, список доводов открыли бы напоминания о «демократических традициях» и «гуманности Запада». Конечно, и то и другое достойно похвалы, но за это приходится расплачиваться. Наблюдателю сказали бы, что в силу этих причин США не могли позволить себе сделать все возможное для того, чтобы выиграть войну во Вьетнаме, – посадить своих диссидентов, зажать рот прессе, мобилизовать свою экономику, одеть весь народ в военную форму и «вбомбить» противника в каменный век. Однако кроме демократии в список доводов оказались бы внесены и другие факторы. Американские гражданские руководители были бы обвинены в неправильном использовании военной мощи страны, поскольку они так и не объяснили солдатам, что же именно они должны были сделать. Развертыванию сил мешала необъятность Тихого океана, в результате чего дорогостоящая война вскоре превратилась бы в финансовую «черную дыру». Ну и, наконец, колоссальную поддержку Вьетнам получил от Советского Союза: в противном случае США быстро взяли бы верх.
Все эти аргументы – неубедительные оправдания. Рассмотрим их в обратном порядке. Соперничающие империалистические державы ставили друг другу палки в колеса с самого начала их колониальной экспансии. Испанцы воевали с португальцами, голландцы сражались с испанцами, французы бились с голландцами, а англичане упорно добивались победы над французами – и это лишь некоторые примеры такого рода междоусобиц. Часто империалисты вступали в союзы с местными правителями, снабжая тех оружием и «ноу-хау». Тем не менее эти распри внутри Европы не помешали ей стать владычицей мира. и даже, по-видимому, замедлили процесс обретения ею этого господства. Что касается преодоления пространства, Колумб впервые достиг берегов Америки на трех утлых деревянных суденышках. Паровые суда, пересекающие океан, появились только во второй половине XIX в., как и соответствующие средства связи. Таким образом, на протяжении длительного периода колониальной экспансии относительная технологическая отсталость империалистических держав означала, что проблема преодоления пространства стояла намного острее, чем мы можем себе вообразить сегодня.
Территориальная близость сама по себе не гарантирует победы в конфликтах низкой интенсивности. Вьетнамская, израильская, советская и индийская армии не преуспели в борьбе с партизанами на территориях Камбоджи, Ливана, Афганистана и Шри-Ланки соответственно. Можно понять и принять военное поражение небольшого войска, воюющего далеко от дома. Но неспособность подавить повстанческое движение вблизи метрополии может повлечь губительные последствия, если в дело втянутся группы недовольных в обеих странах, и сражения перекинутся через границу. Так что не расстояние мешало бывшим колониальным державам сохранить свои империи. Расстояние как раз избавляло их от конфликтов низкой интенсивности и даже гражданских войн на их собственной территории. События вокруг Секретной вооруженной организации (Organisation Armée Secrète) и путча французских генералов, произошедшие в период с 1958-го по 1962 г., показали, что, если бы не было Средиземного моря, разделяющего Алжир и Францию, его надо было бы придумать.
Возвращаясь к теме американских войск во Вьетнаме, следует отметить, что на самом деле у ни была вполне определенная боевая задача: они должны были убивать коммунистов, вьетконговцев и северовьетнамских солдат, пока не истребят всех до одного. Действительно, Соединенные Штаты мобилизовали далеко не все свои ресурсы: если бы встал вопрос о необходимости полной мобилизации, общественное мнение с самого начала осудило бы войну. Но даже те средства, которые Линдон Джонсон пустил в ход, сравнительно превосходили что-либо, имевшее место в истории. Трудно себе представить, что́ еще в той ситуации могли бы предпринять Соединенные Штаты. «Лучшие и умнейшие» отправлялись в джунгли или же давали советы, как выиграть войну. Применялись новейшие технологии, включая не использовавшиеся ранее ни на одном театре военных действий, такие, как спутниковая связь и бомбы для расчистки посадочной площадки в джунглях. Испытывались все без исключения системы вооружения, имеющиеся в арсенале, часто без необходимости и в конечном счете безрезультатно.
Американцы могли бы нанести экономике Северного Вьетнама еще больший ущерб, чем тот, что они нанесли, разбомбив дамбы недалеко от Ханоя. Однако в ответ, вероятнее всего, Советский Союз вдобавок к поставкам оружия просто увеличил бы поставки продовольствия – как бы то ни было, разрушение бомбами северокорейских дамб не поставило страну на колени. Они могли вторгнуться на Север (как они вторглись в Камбоджу и Лаос), но при этом им пришлось бы прочесывать еще больше квадратных километров джунглей и заниматься поиском и уничтожением еще большего числа партизан. Они могли полностью (а не частично) обезлюдить сельскую местность в Южном Вьетнаме. В конце концов, они могли воспользоваться советом некоторых радикальных экспертов и, прибегнув к ядерному оружию, стереть с лица земли не только Ханой, но и многие другие страны мира. Вероятно, это помогло бы «выиграть» войну в некотором странном смысле, приводящем на ум фильм Стэнли Кубрика «Доктор по прозвищу “Странная любовь”». Табу на использование ядерных средств было бы нарушено, и был бы дан зеленый свет на использование подобного оружия, но уже против США.
Западные государства гордятся тем, что позволяют соображениям гуманности ограничивать себя в выборе средств ведения войн как на своей, так и на чужой территории, хотя зачастую весьма сомнительно, можно ли считать это заслугой. Как бы то ни было, даже самая благоприятная для него трактовка едва ли может приписать гуманные мотивы такой личности, как президент Сирии Асад. В Афганистане русские, как и египтяне в Йемене до них, прибегали ко всем мыслимым средствам, включая, по некоторым сведениям, даже газ. Есть сообщения, что вьетнамцы прибегали в Камбодже к биологической войне, используя вещество под названием «Желтый дождь», полученный ими от Советского Союза. Во время тогдашних событий в упомянутых странах царила самая настоящая тоталитарная диктатура. Руководители этих стран даже и помыслить не могли о том, чтобы позволить своим гражданам критиковать свои методы ведения войны, не говоря уже об организации сидячих забастовок и демонстративном сжигании призывных повесток. Само собой разумеется, пытки и террор, т. е. убийства мирных жителей, так сказать, pour encourager les autres[7], систематически имели место; это совершалось всеми без исключения, кто пытался справиться с конфликтом низкой интенсивности. От Алжира до Афганистана были случаи, когда подобные операции достигали масштабов геноцида. Тем не менее это никоим образом не гарантировало завершения или исчерпания конфликта.
В действительности существуют веские причины военного характера, почему современная регулярная армия практически бесполезна для ведения той формы войны, которая в наше время становится преобладающей. Вероятно, самая важная причина – необходимость поддерживать в должном состоянии технику, от которой полностью зависит армия. Поддержание ее в рабочем состоянии, материально-техническое обеспечение и чисто управленческая работа требуют слишком большого штата людей «в хвосте», из-за чего реально ведущим бой «зубам» остается слишком мало. Например, даже самые пессимистические оценки разведки никогда не оставляли сомнений в том, что в ходе войны американские войска и армия Республики Вьетнам превосходили по численности противостоящие им северовьетнамские силы и Вьетконг, и это превосходство было существенным. Но все дело в том, что более трех четвертей военнослужащих, особенно в американской армии, были заняты огромным количеством работы, не связанной с боевыми действиями, от охраны баз до социального обеспечения. Там, где это было действительно важно, то есть в джунглях, число фактически имеющихся у обеих сторон линейных батальонов было практически равным.
Системы управления современных вооруженных сил, созданные, по сути, для ведения традиционных видов войн, как правило, оказываются слишком многоуровневыми, а порядок ведения боевых действий – чрезвычайно негибким. Согласно одному источнику, ВВС США во Вьетнаме должны были предупреждать о предстоящей операции за 24 часа, дабы командование могло согласовать планируемые боевые задания с имеющимся арсеналом боеприпасов. Может быть, это и крайний случай, но отнюдь не исключение. Во вьетнамских джунглях, афганских горах и закрытом, густонаселенном сельском ливанском ландшафте пешие отряды были не менее тактически мобильны, чем противостоящие им механизированные войска. Они также могли гораздо лучше использовать географические особенности местности, в результате чего именно обычные войска всегда нарывались на засаду или подрывались на минах. Более подвижные партизаны обычно успевали скрыться и несли тяжелые потери, только когда решали продолжать сопротивление. Атакуемые как будто роем мошек, обычные вооруженные силы только и могли, что беспомощно барахтаться в бессильной ярости, разрушая все вокруг и самих себя. Они настолько применимы в войне в наше время, как в свое время был Дон Кихот.
Говоря о неудачах обычных вооруженных сил, следует особо отметить их системы вооружения. На протяжении почти всей истории основное оружие было ручным, используемым отдельным солдатом против отдельных солдат. Были и взлеты, и падения (Наполеон однажды написал, что войну делает артиллерия), но наибольший относительный эффект этого оружия был достигнут в середине девятнадцатого века во время гражданской войны в США и австро-прусской войны, которую еще называли войной игольных ружей. С тех пор их роль непрерывно снижалась. Сегодня они составляют лишь небольшую и постоянно уменьшающуюся часть огневых средств, находящихся в распоряжении вооруженных сил. Бо́льшую же часть составляют механизированные, обслуживаемые расчетом системы вооружения, на которые приходится также и основная часть затрат. Некоторые из ныне используемых систем могут совершать до шести тысяч выстрелов в минуту. Другие настолько точны, что попадают по летящей ракете, третьи обладают такой мощью, что разносят в клочки практически все, что движется, включая шестидесятитонные танки, покрытые несколькими слоями комбинированной брони. Скорость некоторых боевых летательных аппаратов в два раза превышает скорость звука. Есть также оружие, с помощью которого можно нанести удар по противнику, находящемуся за десятки и даже сотни километров. При такой скорости и дальности пилот или расчет, управляющий такой системой, зачастую не может видеть своего противника. Вместо этого цели обнаруживаются радаром и появляются в виде отметок на флуоресцентном экране. Их обнаруживают, отслеживают и поражают при помощи технических, т. е. электронных средств.
Таким образом, самолеты, вертолеты, корабли, танки, противотанковые средства, артиллерия и различные виды ракет становятся настолько зависимыми от электроники, что эта их зависимость воспринимается как лучшее свидетельство их современности. Но электронные разведывательные устройства и компьютеры, с которыми они соединяются, очень чувствительны к воздействию окружения. Они достаточно хорошо работают в простых средах, таких, как воздушное пространство, морское пространство, даже открытые равнины и в пустыни. Но чем сложнее среда, тем больше проблем. Многие сенсоры отличают свои объекты от вражеских, только если цель «помогает» им, отвечая условным сигналом. Из-за этого в 1973 г. сирийцы постоянно сбивали свои самолеты, а в 1988 г. в Персидском заливе был сбит иранский авиалайнер. Мало того, что компьютеры, обрабатывающие информацию, посылаемую приборами обнаружения, могут быть легко введены в заблуждение разного рода помехами, – они могут отвечать только на те события, которые в явном виде были предусмотрены их программистами. Очень часто результатом воздействия сложной среды бывают получение и передача ложных сигналов, которые приводят либо к ложной тревоге, либо к полному отсутствию сигнала вообще.
Кроме того, как только станет ясен принцип, по которому действуют эти устройства, их будет легко обмануть, перегрузить или заглушить помехами. Часто для этого достаточно всего лишь похожего устройства, которое делает все наоборот. Например, когда иранцы начали использовать ракеты класса «земля-земля» против нефтяных платформ, расположенных в Персидском заливе, были быстро установлены приборы, наводящие их на аварийно-спасательные лодки, расположенные в море. Не так уж и сложно создать устройство, способное копировать акустическую «подпись» подводной лодки, которой там на самом деле нет (устройство активной гидролокации сложнее обмануть, но его можно обнаружить на дальнем расстоянии). Тепловая ракета-ловушка стоимостью несколько долларов может отвлечь на себя противовоздушную ракету с инфракрасной системой наведения, цена которой достигает десятков тысяч долларов. Здесь существуют неограниченные возможности, причем даже для стран с не слишком развитой технологической инфраструктурой.
Все эти факторы объясняют, почему вооруженным силам США, ставшим первопроходцами в этой области, регулярно удавалось сбивать ливийские МиГи над Сиртом, заливом у берегов Ливии. Они также помогают объяснить, почему тем же самым силам не удалось особо проявить себя ни в джунглях Вьетнама, ни (при меньших масштабах боевых действий) в горах, окружающих Бейрут. Столь же изощренная электронная техника Израиля подверглась той же участи. В 1982 г. благодаря сочетанию систем дальнего обнаружения и контроля, дистанционно пилотируемых летательных аппаратов, бомбардировщиков, ракет и компьютерных сетей, обеспечивающих работу всего этого, израильские вооруженные силы творили чудеса, имея дело с простыми, четко определенными целями, каковые представляли объекты военно-воздушных сил и систем ПВО Сирии. Израильские ВВС сумели добиться полного господства в воздухе. Тем не менее, в отличие от 1967-го или даже 1973 г., вклад военно-воздушных сил в победу в наземном сражении был минимален. и то, что в 1982 г. израильские танки были самыми современными, принесло им мало пользы, когда дело дошло до необходимости контролировать густо населенные и застроенные районы Ливана. Более того, можно провести это рассуждение в обратную сторону. Современное оружие стало настолько большим, дорогим, быстрым, неизбирательным, неманевренным и мощным, что они постепенно выталкивают современную войну «под ковер», т. е. в ту среду, где это оружие уже не действует, и где, соответственно, люди могут повоевать от души.
Оружие существует не само по себе. Способствуя формированию идей по поводу природы войны и методов, которыми ее следует вести, оно само является продуктом этих идей. Это тем более относится к социальным организациям – вооруженным силам, генеральным штабам и министерствам обороны, которые производят, принимают на вооружение и используют оружие. Мое основное предположение состоит в том, что уже сегодня самые мощные вооруженные силы по большей части не годятся для современной войны. Их релевантность обратно пропорциональна техническому совершенству. Если мое предположение верно, то причины этого следует искать на концептуальном уровне, представленном современной теорией стратегии.
