Марк Яковлев
Одиссея кота Бродского
Первый диалог с магическим котом Миссисипи
Однажды, когда я готовился к презентациям книги, кот спросил меня:
– Как тебе нравится вся эта наша «катавасия» с текстами? Только прошу тебя не путать слово «катавасия» со словом «котовасия», – добавил он тоном специалиста по русской этимологии.
– Честно говоря, мне вся эта катавасия с текстами не очень нравится, – ответил я нехотя.
– Мне тоже, – промурлыкал кот, – прибыли практически никакой, одно только удовольствие от общения со зрителями, а головной боли – хоть отбавляй!
– Что ты имеешь в виду?
– Ты-то всю ночь перед презентациями твоей книги будешь спать, а мне – всю ночь разыскивать да подбирать подходящие под колорит города тексты из стихов Бродского в книгу для твоих «ясновидящих читателей» и для поддержания моего имиджа «магического кота Миссисипи».
– Ах, так вот оно что: это ты подсунул тексты в книгу себе под лапу и теперь должен менять их перед каждой презентацией в другом городе для поддержания своего имиджа «магического кота»?!
– А ты-то думал – кто, кто? Конь в пальто? Конечно, я! – и кот гордо ударил себя правой лапой в грудь так, как будто припечатал на грудь орден.
Одиссея кота Миссисипи продолжается: веселый город Тель-Авив
Через неделю в Тель-Авиве, где Михаил Барышников играл спектакль Алвиса Херманиса «Бродский/Барышников» и показывал танцы-пантомимы по мотивам стихов Бродского, ко мне опять подошли две дамы с вопросами после презентации книги.
Первая дама заявила, что она бывшая балерина Большого театра и спросила: «Сколько можно заработать на издании книги и ее презентациях?»
Эту даму я тут же послал… к своему главному бухгалтеру, мирно дремавшему вместе с магическим котом Миссисипи в уютном кресле зрительного зала.
А вторая дама, действующая балерина небольшого театра, сказала, что она видела не только спектакль «Бродский/Барышников» в балетном центре Сюзан Далаль в Тель-Авиве, но и видела текст на магическом рисунке в книге кота.
«И что же там было написано?» – спросил я уже с большим интересом, надеясь услышать новые стихи, которые подложил в свою книгу кот Миссисипи.
Балерина небольшого театра, как бабочка, плавно взмахнула руками и произнесла:
Сказать, что ты мертва?
Но ты жила лишь сутки.
Как много грусти в шутке
Творца! едва
могу произнести
«жила» – единство даты
рожденья и когда ты
в моей горсти
рассыпалась, меня
смущает вычесть
одно из двух количеств
в пределах дня.
Иосиф Бродский, «Бабочка»
Бродский называл своего друга Михаила Барышникова уменьшительно-ласкательным именем Мышь (возможно, по ассоциации: Миша-Миш-Мышь), а себя часто представлял котом. Может быть, рисунок кота, сделанный в Таормине, это реинкарнация поэта? На сорокалетие Барышникова, 27 января 1988 года, Бродский подарил другу свою фотографию с надписью: «Страна родная широка, но в ней дожить до сорока ни Мыши, ни ее Коту, – невмоготу!»
Михаил Барышников, исполняя в спектакле «Бродский/Барышников» танец-пантомиму внутри стеклянной герметичной декорации, из которой никто не может вырваться, дает метафору не только жизни молодого Иосифа Бродского в «возлюбленном Отечестве», но и своей собственной жизни тоже.
Презентация книги в Тель-Авиве: «Посылаю тебе, Постум, эти книги».
Зрители, включая двух балерин «Большого и малого театров», с автором после презентации книги в Тель-Авиве.
После трех случаев «ясновиденья текстов» на Святой земле автор начал представлять себя не автором книги, а «сопровождающим лицом» Магического кота Миссисипи, уже сам включился в игру и стал в обязательном порядке на презентациях задавать зрителям вопрос: какой текст они видят в книге кота на рисунке?
Второй диалог с котом Миссисипи
Перед поездкой в Москву кот Миссисипи промурлыкал мне:
– Я тут вычитал, что со многими великими личностями – Платоном, Гете, Бродским и другими – специально вели диалоги, записывали, а потом эти диалоги издавали.
– Ну и что? – коротко ответил я коту, показывая, что занят подготовкой к следующей презентации книги и мне некогда с ним философствовать.
– А то, что ты бы тоже записал диалоги со мной, потом издашь мои ценные мысли…
– Кто тебе сказал, что ты – великая личность и твои мысли имеют ценность?
– Как кто сказал? Зрители на твоих презентациях говорят! Это же я придумал менять тексты в книге, вовлекать зрителей в игру, задавать им вопрос: какой текст они видят в моей книге? И таким образом не только делать зрителей пассивными участниками, но и самим создавать спектакль-презентацию, вспоминая стихи Бродского. Интересно понять: что видят зрители, глядя в мою книгу? Может быть, некоторые, глядя в книгу, видят фигу?..
– Хорошо, хорошо, – сказал я, желая отвязаться от кота, – только ты придумай еще что-нибудь интересное для зрителей.
– Придумаю, придумаю, – медленно и загадочным тоном проговорил кот, покачивая головой, – и в последнем диалоге скажу тебе и читателям, какой вопросик я вам подкину.
Москва книжная: продолжение Одиссеи кота Миссисипи в стране Пушкина
В Москве на международной книжной ярмарке non/fiction 2017 года после презентации ко мне подошел интеллигентный мужчина (в шляпе), попросил подписать книгу и сказал, что он ясно видел текст, читаемый котом.
«Какой же текст вы увидели в книге кота?» – спросил я интеллигентного мужчину в шляпе, надеясь услышать очередные стихи Бродского. Мужчина, ни на минуту не задумываясь, стал громко на весь зал декламировать:
У Лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том,
И днем, и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом.
Пойдет налево – песнь заводит,
Направо – сказку говорит,
Там чудеса, там леший бродит,
русалка на ветвях сидит.
—– —
И там я был, и мед я пил;
У моря видел дуб зеленый;
Под ним сидел и кот ученый
Свои мне сказки говорил.
А. С. Пушкин, из поэмы «Руслан и Людмила»
– Это вы, наверное, еще не отошли от презентации предыдущей книги «Герои классики» Александра Архангельского?
– Да, – сказал интеллигентный читатель, – еще не отошел, и поэтому ученый кот Пушкина мог бы быть достойным партнером для диалога с вашим магическим котом Бродского. Подумайте о том, чтобы написать «Диалоги выдающихся котов».
«Ну, вот, – подумал я, – мало мне было головной боли с одним магическим котом Бродского, а тут возник еще один – ученый кот Пушкина. Прямо Котиниана какая-то получается, а я на этом фоне выгляжу бараном! Но читатель прав: надо будет по этому поводу написать поэму «Котиниана от барана» и включить в нее выдающихся котов».
– А что вы увидели на другой странице в книге кота? – спросил я мужчину, пытаясь продолжить игру.
Мужчина опять, ни на минуту не задумываясь, громко на весь зал прочитал:
… и без костей язык, до внятных звуков лаком,
судьбу благодарит кириллицыным знаком.
На то она судьба, чтоб понимать на всяком
наречьи. Предо мной – пространство в чистом виде.
В нем места нет столпу, фонтану, пирамиде.
В нем, судя по всему, я не нуждаюсь в гиде.
И. Бродский, «Пятая годовщина», 1977
– Вы, наверное, актер какого-нибудь московского театра, – с восхищением спросил кот, высовываясь из-под обложки книги.
– Нет, – ответил интеллигент в шляпе, – я – инженер по измерительной технике.
– И что же вы измеряете? – Кот навострил уши.
– Все! – ответил мужчина.
– Например? – не унимался любознательный кот.
– Вообще-то я измеряю ширину железнодорожных путей, но могу измерить и широту души!
– И в каких же единицах вы измеряете широту души? – ехидно спросил кот.
– Мы измеряем широту души количеством людей, которые вас помнят! – не задумываясь, произнес мужчина, помахал нам книжкой и нырнул в бесконечное пространство ярмарки, где, «судя по всему, он не нуждался в гиде».
В Москве все получилось почти как в Иерусалиме: верчу головой за ученым котом Пушкина, гуляющим по златой цепи, и направо, и налево, и чудеса происходят, и русалки сидят, только в Иерусалиме они сидели справа и слева в первом ряду, а в Москве русалки сидят и на стульях, и на ветвях, и в проходах стоят, а интеллигентные мужчины в шляпах выдают им с ходу стихи Пушкина и Бродского.