Марк Яковлев
Одиссея кота Бродского
Путешествие 1
Магический кот Иосифа Бродского и Одиссея кота Миссисипи
Вот, смотрите, кот.
Иосиф Бродский
Продолжайте фантазировать.
Валентина Полухина
Разрешите представиться
Магический кот Иосифа Бродского – это рисунок любимого кота поэта Миссисипи, читающего книгу. Магический кот поэта живет под обложкой книги «Бродский и судьбы трех женщин». Магия рисунка Бродского заключается в том, что тексты в книге, которую читает кот, меняются в зависимости от колорита города, где находится рисунок. Например, в Риме и в Москве читатели видят разные тексты в одной и той же книге кота.
Магический кот Иосифа Бродского читает книгу. Подпись на рисунке: JOSEPH BRODSKY, July 1990, TAORMINA (рисунок из архива Эвелины Шац, публикуется с разрешения Фонда И. Бродского).
Обложка книги, под которой живет магический кот поэта.
Магический кот Иосифа Бродского в своем доме под обложкой книги (презентация на Международной книжной ярмарке non fiction 2017 в Москве).
Чудеса с котами происходили и раньше, но магия кота Бродского обнаружилась только тогда, когда рисунок кота Миссисипи стал совершать свою Одиссею по городам и весям мира: Иерусалим и Рим, Лондон и Москва, Милан и Тель-Авив, Штутгарт и Самара, Санкт-Петербург и Нью-Йорк… и тексты в книге кота сами стали меняться.
Время и место рождения магического кота Бродского
Рисунок кота был сделан Иосифом Бродским на Сицилии в конце июля 1990 года, в отеле курортного городка Таормина, куда поэт приехал для получения литературной премии из соседнего с Таорминой городка Кастильоне-ди-Сичилиа.
На церемонии вручения премии присутствовала итальянско-русский поэт и художник Эвелина Шац, которой И. Бродский подарил рисунок кота, а также другие рисунки и свою «итальянскую речь», произнесенную во время получения премии.
Эвелина Шац, ведущая итальянского телевидения, и Иосиф Бродский на церемонии вручения поэту литературной премии Кастильоне-ди-Сичилиа 28 июля 1990 года.
Поэт приехал на церемонию вручения премии один, но через несколько дней попросил Эвелину пригласить еще одну даму. Эвелина отправила приглашение и забыла о нем. Спасаясь от сицилийской жары и шумной журналистской «мафии», она вечерами незаметно ускользала на пляж отеля. Вечером пляж был пуст, и Эвелина, как золотая рыбка-одесситка, заплывала далеко от берега. Однажды она увидела рядом с собой в море непонятно откуда вынырнувшую «длинноволосую русалку». «Золотая рыбка» и «длинноволосая русалка» поплыли вместе назад, к сицилийскому берегу. «Золотая рыбка», владеющая несколькими языками, спросила «длинноволосую русалку» по-русски: «Вы приехали к Бродскому?» И русалка ответила ей тоже по-русски: «Да, я приехала к Бродскому». Русалку звали Мария Соццани; через месяц, первого сентября 1990 года, она стала женой поэта.
Ужинали они уже все вместе за одним столом: Бродский, Мария, перуанский писатель и драматург Марио Варгас Льоса, будущий нобелевский лауреат, и Эвелина Шац. Бродский попросил у Эвелины листочек и нарисовал на нем любимого кота Миссисипи, снабдив рисунок подписью: «JOSEPH BRODSKY, July 1990, TAORMINA». Таким образом, рождение «Магического кота Иосифа Бродского» произошло в городе Таормина на Сицилии 27 июля 1990 года.
Рисунок Иосифа Бродского двух зрителей из публики на церемонии вручения премии в Кастильоне-ди-Сичилиа 28 июля 1990 года (рис. из архива Эвелины Шац, публикуется с разрешения Фонда И. Бродского).
Рисунок И. Бродского «Женский оркестр», Сицилия, июль 1990 года (рис. из архива Эвелины Шац, публикуется с разрешения Фонда И. Бродского).
Премия вручена поэту: в кармане И. Бродского виден листочек с его «итальянской речью».
Эвелина Шац в мае 2017 года читает стихи, посвященные И. Бродскому, в соборе Кастильоне-ди-Сичилиа, где поэту 27 лет назад была вручена литературная премия.
На следующий день, 28 июля 1990 года, перед церемонией награждения премией поэт попросил у Эвелины блокнотик в клеточку и нарисовал в нем еще два рисунка: «Профили двух зрителей» и «Женский оркестр», а также набросал «итальянскую речь».
«Итальянская речь» Бродского взята в кавычки потому, что поэт не владел итальянским языком, однако сумел произнести на нем блистательную речь, полную смысла и юмора, которая привела в неописуемый восторг итальянскую публику. Речь лауреата состояла из одних только обращений к слушателям: сеньориты и сеньоры, рабочие и крестьяне Сицилии, пилоты ALITALIA и мафиози, умные и тупые, журналисты и официанты, блондины и брюнеты и т. д., и т. п., коротко говоря, весь запас обращений поэта на итальянском языке, а в конце речи звучало одно итальянское слово, знакомое всем – «Grazie».
Историческая метафора городков Таормина и Кастильоне-ди-Сичилиа интересна еще и тем, что в 2017 году в Таормине состоялась встреча семи ведущих политиков мира G7. А рядом в Кастильоне-ди-Сичилиа в это же самое время проходила встреча 37 ведущих поэтов мира G37, на которой в том же соборе, где поэту была вручена премия более четверти века назад, Эвелина Шац читала стихи, посвященные Иосифу Бродскому.
Если бы миром управляли поэты, может быть, было бы меньше войн?
«Сицилийский стиль» и две премии
Вручение поэту денежного вознаграждения за премию «Кастильоне-ди-Сичилиа» в маленьком сицилийском городке в провинции Катанья происходило в старом и добром сицилийском стиле.
Бродского посадили в бронированную полицейскую машину вместе с телохранителем и под усиленной охраной с вооруженными мотоциклистами повезли в банк для получения денег. У людей в отеле, видевших театральную сцену «Отбытие поэта в банк», могло сложиться впечатление, что Бродскому вручат по меньшей мере сумму в 500 тысяч долларов. Деньги поэту в банке выдали, как и было принято в старые, добрые времена на родине Коза Ностра, в итальянских лирах и наличными.
Первая строка Библии начинается словами: «Вначале сотворил Бог небо и землю».
А первая строка знаменитого эссе Иосифа Бродского «Набережная неисцелимых» начинается с фиксации курса доллара в итальянских лирах и длины собственной жизни в годах, когда поэт впервые вступил на итальянскую землю: «Много лун тому назад доллар равнялся 870 лирам, и мне было 32 года».
Когда маленький сицилийский городок, через три года после вручения поэту Нобелевской премии и почти через 20 лет после появления Бродского на земле Данте, тоже решил вдогонку вручить поэту свою премию, Бродскому исполнилось 50 лет.
Доллар уже весил в несколько раз больше, и поэт получил много-много итальянских лир. Но оказалось, что за 20 лет лира подешевела во много-много раз, и сумма вознаграждения составила всего около 500 долларов.
Вручайте поэтам премии вовремя и сразу, как только они вступают на вашу землю!
«Маленькие города, где вам не скажут правду.
Да и зачем вам она, ведь все равно – вчера».
Вместе с «сицилийскими лирами» Бродский улетел в Стокгольм, где и отдал их своему другу, шведскому писателю Бенгту Янгфельдту, собиравшемуся ехать в Италию. Когда Янгфельдт, вернувшись из Италии, отдал Бродскому деньги, оказалось, что поэт забыл о них. Все его мысли были заняты предстоящей в Стокгольмской ратуше женитьбой на Марии Соццани.
Известно, что Бродский не любил лести, помпезности и обладал здоровым чувством юмора и самоиронии. Даже о церемонии вручения Нобелевской премии он писал в письме Исайе Берлину от 15 декабря 1987 года: «Мероприятие в Стокгольме носило несколько голливудски-опереточный характер: фраки, ордена и медали (неизвестно, в каких войнах и за какие подвиги выданные), торжественные процессии, танцующие орды студентов в фуражках иных корпораций, хоровое пение, почетный караул, гвардейцы, бойскауты, банкет на 1700 персон. После речи в Академии – салют в честь моей милости в стокгольмском небе. От всего этого чувствуешь себя лгуном, жуликом, узурпатором, подлой, неискренней скотиной…
С другой стороны, для человека, родившегося в Петербурге, обедать со шведским королем в его дворце – переживание в известной мере пикантное. Конечно же, никакого отношения к Карлу XII этот монарх не имеет: не та династия; но мне приятно думать, что я, возможно, первый за 250 лет петербуржец, сидящий за этим столом. Вернее, меня не оставляло некое смутное ощущение исторической логики происходящего».
Бродский хорошо понимал, что никакая премия не делает поэта великим: ни маленькая сицилийская, ни большая Нобелевская. Единственными критериями величия поэта являются его язык и память читателей. Даже время, описанию которого поэт посвятил так много строк в своих метафизических стихах, еще не все решает, «ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии».