Мария Зайцева
Знакомство с родителями
Глава 9
– Шон, – Дебби лежит на нем, умостив голову на груди, водит пальчиками по контуру цветитстой татухи, отдыхая от феерического утреннего секса, – а ты, когда меня впервые увидел, ну там, в гараже… Что подумал?
– Ммм? Да я не помню уже…
– Это как это, не помнишь?
– Эээ… То есть помню, малыш, конечно помню… Бл***…
– Не выражайся.
– Да я и не…
– Ну? И что подумал?
– Подумал? Ну…
Шон лихорадочно соображает, что бы такое безопасное ляпнуть. И так по краю ходит с ней. Ну не говорить же, в самом деле, правду?
Что ничего не подумал?
Нет, ну немного подумал, конечно. Удивился, что такая кнопка пришла за сексом.
Он же тогда, полгода назад, как вышел из тюрьмы, сразу приехал к младшему брату, Рэю, которого с какого-то хера поставили управлять автомастерской на окраине Атланты. Братуха, надо сказать, был рад, и взял его на работу.
Шон и кайфовал несколько дней, днем перемежая работу с трахом. И удивляясь поначалу, откуда у братухи возле мастерской трется такое количество зачетных, на все готовых девок. Младший всегда был букой. И нихера не умел общаться с бабами. Ну, кроме тех моментов, когда за секс платил. А тут прям этот, как его… Казанова, во.
Но Рэй потом ляпнул, что это все с одного универа девки, они, типа к нему сначала машину ездили чинить, а потом стали просто так приезжать. Шон тогда еще удивлся, чего это брат их не трахает? Но Рэй молчал. На самого Шона девки среагировали правильно, и веселье пошло по спирали вверх.
Все были счастливы.
Ровно до того момента, пока в мастерскую не пришла эта малявка.
Шон тогда еще подумал, что это верная статья, потому что девке явно нет восемнадцати. И жаль. Хорошенькая. Очкастенькая такая, с виду скромница. Такие скромницы особенно хороши в сексе, ему ли не знать.
Ну кто ж мог предполагать, что она реально по делу пришла?
Потом-то, конечно, выяснилось все.
И Шон проявил благородство, даже проводил ее до остановки автобуса.
Правда всю дорогу настойчиво звал в мотель, никак не веря в то, что девчонка не впечатлилась им. Да, прикольно получилось…
– Подумал, красивая…
– Правда? – Дебби приподнимается, лицо ее становится таким хорошеньким, таким светящимся, что Шон на полном серьезе с чистой совестью подтверждает:
– Правда. Очень красивая. А ты чего подумала?
– А я подумала, что ты… Крутой… И опасный… И нахал…
Кажое следующее слово Деб говорит все тише, краснея все больше и больше. Шон умиляется. Ну надо же! После всего, что он с ней уже сделал и что еще сделает, она краснеет! Как девственница! Это пи**ц, как мило.
– Ты моя скромница… Иди сюда, садись сверху. Хочу смотреть, как ты будешь краснеть, когда член мой в себя впустишь.
И через пару секунд Шон с удовлетворением наблюдает за своей отличницей и скромницей. За ее красными щечками и закатывающимися глазками.
Кайф, просто нереальный кайф.
* * *
– Ну что, малыш, утром, может, в аквапарк рванем? Здесь он прикольный, говорят.
– Нет, нас уже ждут. Мне бабушка звонила с утра.
– А чего я не слышал?
– А был занят потому что. Ел бургер.
– Аааа… Ну да… Давай все же в аквапарк, а? Ну когда еще попадем?
– Уокер! Ты не хочешь ехать к моим родным?
– Почему не хочу, малыш? Очень хочу! Мы и так к ним едем!
– Да мы уже две недели к ним едем! Зачем я только согласилась на этот дурацкий байк!
– Малыш, не обижай моего Харли!
– Папа решил, что ты просто трусишь!
– Ну, это он зряяяя…
– А что, нет? Не трусишь, скажешь? А почему мы останавливаемся на несколько дней в каждом, самом дурацком городишке?
– Просто развеяться, когда мы еще так поедем? Не кипишуй, малыш, доедем мы до твоего Бигвуда…
– Кливленд-Хайтса!
– Вот-вот…
– Уокер! – Деб садится на кровати, подтягивая простынку на груди, очаровательно взъерошенная и негодующая, – мне кажется, что ты чего-то не договариваешь!
– Да, малыш…
Шон вздыхает. Вот кнопка настырная. И не отлипнет ведь!
– Уокер! – Дебби подпрыгивает на кровати, и это выглядит забавно, – хватит ржать! Говори давай все!
– Малыш… – Уокеру на особо приятно это говорить, но когда-нибудь придется. Хоть ситуации это не изменит, но зато прояснит. – Я просто стремаюсь…
Он замолкает, глядя на Деб, но она все так же молча и насупленно ждет продолжения.
– Ладно, – вздыхает он, – понимаешь… Я не думаю, что твои предки отнесутся ко мне с радостью. Кто ты и кто я? У тебя там, сама говорила, полный город родни, мать с отцом наверняка подобрали женишка, какого-нибудь горячего ирладского парня… А тут я приеду… Вот я потому и хотел спокойно в Вегасе. Обвенчал бы нас Элвис… Или Мадонна…
– Уокер, ты – дурак! – торжественно заявляет Дебби, тыча в широкую грудь тонким пальчиком, – я не собираюсь тебя стыдиться и прятать! Ты – мой мужчина. Я тебя люблю. А, значит, и мои родные полюбят.
– Ну да, ну да… Папа – госчиновник, мама – домохозяйка, и бабушка – «та самая МакКорни»… – бормочет раздосадованно Шон.
– Да! Мама, бабушка, куча двоюродных братьев, а еще дяди, тети и племянники! И папа! Кстати, раз уж зашла речь. Я тебе забыла сказать, мой папа – шериф округа Кайахога. И да, он, наверняка, будет не рад такому зятю. Но я уверена, что, узнав тебя, мои родные полюбят тебя так же, как и я. Но и тебе для этого нужно будет хоть что-то сделать. Если, конечно, я тебе важна.
Дебби, вдоволь насладившись охреневшим лицом Шона, встает и идет в ванную. Закутавшись в простыню, волочащуюся за ней мантией. И выглядит она при этом, как чертова принцесса.
Глава 10
– Деб, а у твоего отца нервы как, крепкие? – тихо спрашивает Шон, и Дебби в очередной раз тяжело вздыхает.
С тех пор, как он узнал о том, кто ее папа, остроты из него прямо сыплются. И не все из них острые.
Деб только косится на него, такого бесстрашного, большого и брутального. И такого нерешительного. Они остановились на заправке, неподалеку от ее родного городка. И, чем ближе подъезжали, тем сильнее волновалась Дебби, явно заражаясь от Шона. Да, пожалуй, роспись в Вегасе была бы для них идеальным вариантом… Но теперь уже ничего не переиграешь. Если они не приедут, родные ее не поймут.
Дебби смотрит на пьющего колу Шона и принимает соломоново решение. Сначала надо склонить на их сторону самого авторитетного члена семьи. И это не шериф МакКорни.
– Мы сначала к бабушке Барб заедем, – говорит она, и Шон только кивает. Он в этих тонкостях не шарит, и ему, судя по всему, по барабану, с кем из МакКорни знакомиться в первую очередь.
Бабушка живет на своей ферме, в отдалении от города. Семейное гнездо МакКорни выглядит крепким и ухоженным. Это неудивительно, учитывая железный характер бабушки Барб.
– Заезжай, – командует Дебби, открывая ворота и указывая на дом впереди, – я сейчас закрою и подойду.
– Так давай подожду тебя?
– Не надо, я с Мелли поздороваюсь, – кивает на рыжую лошадь, пасущуюуся неподалеку, Деб, и, не слушая возражений, идет через поле к ней.
Шон наблюдает, как лошадь поднимает голову, словно принюхиваясь, а потом приветственно ржет и топает к визжащей от радости Дебби.
Мотает головой и едет вперед. Он уверен, что Деб сейчас оседлает свою подружку и прискачет следом.
Останавливается неподалеку от входа в дом, снимает шлем, с наслаждением вдыхает свежий сельский воздух. Умиротворение, бл*…
Сейчас он пообщается со старушкой, очарует ее, потому что он, Шон Уокер, умеет очаровывать женщин любого возраста, и дело в шляпе. Шериф, конечно, покобенится, но дочка и бабуля уговорят… Правильно Деб придумала, стратег маленький… Он настолько расслабляется, что, когда слышится грохот, и рядом с ним появляется маленькая выбоина, даже не сразу понимает, что в него стреляют. Пялится на свой байкерский ботинок, припорошенный мелкими камешками, и из ступора выводит только лязг передергиваемого затвора и холодный женский голос:
– Здесь не рады индейцам, ниггерам, хиппи и белой швали. Пошел прочь с моей земли, ублюдок!
Шон поднимает глаза на сухонькую, очень маленькую женщину на крыльце, переводит взгляд на очень большой обрез в ее руках… Мыслей в башке нет, кроме: «Вот еб**ный пи**ц…»
Женщина целится, уже не рядом, а прямо в него, явно не желая больше разговаривать, Шон понимает, что нихера не успевает, да и слов как-то не находится, сзади нарастает топот. И его Дебби кричит, спрыгивая с лошади буквально на бегу:
– Бабушка! Это мой жених!
Старушка все еще время целится в него, не обращая внимания на слова внучки, и Шон обливается потом от мысли, что она, может, глухая. И подслеповатая… И сейчас впарит ему заряд в ногу. Или еще куда… Вот это да… Вот это, бл*, познакомился с бабушкой будущей жены…
А Деб, слетев с лошади, становится прямо на линии выстрела, и Шон дергается, пытаясь задвинуть ее за спину. Ну мало ли, у старушки и так не все дома, а тут еще и палец дрогнет…
Но Барбара МакКорни опускает оружие, смотрит на маленькую воинственную Деб и улыбается. Очень знакомой улыбкой, глядя на которую Уокер отчетливо понимает, как его Деб будет выглядеть в старости.
– Цветочек мой!
Они обнимаются, совершенно не обращая внимания на чуть не обмочившего штаны Шона, который на отходняке достает сигарету и прикуривает. Смотрит с удивлением на подрагивающие пальцы. Нихера себе. Познакомился. Это если у нее бабушка такая, то чего ждать от папаши?
– Бабуль, это мой Шон, помнишь, я тебе рассказывала? – Деб, наконец, вспоминает о своем будущем муже и поворачивается, чтоб представить его. А вот Шону не сильно нравится, что бабуля палец со спускового крючка не сняла. Он этот моментик прям отслеживает.
– Да… – бабуля – божий одуван смотрит на него так, что Шон ощущает себя, словно опять под прицелом. Бл*… Пи**ц какой-то, надо в себя приходить уже! Он – взрослый, до охерения серьезный мужик, от одного его взгляда в тюряге в стороны отшатывались… Чего ему какая-то там бабулька?
Но чуйка не слышит доводов мозга и упорно продолжает верещать: «Вали придурок, вали нахер! Тебя кончат сейчас!».
Шон, стараясь лыбиться не криво, подходит ближе подает руку, соображая лихорадочно, пожать? Поцеловать? Оба действия кажутся безнадежно тупыми. Идиот, бл*.
– Добрый день, мэм, – он в итоге вежливо кивает, и, как военный, прикладывает пальцы к голове. Тоже идиот…
– Идиот, – резюмирует старуха, – кто к пустой голове прикладывает? Деб, милочка, где ты его откопала?
– Баб, не надо так, – поджимает губки его девочка, – я его люблю!
И подбородок так умилительно задирает. Шону одновременно хочется ее расцеловать, закружить по двору на руках и трахнуть. Очень клевое сочетание.
– Что-то глаза у него совсем дурные, – качает головой вредная старуха, а именно так ее Шон решает про себя называть, чтоб не скатываться к мату. Это вроде как неуважительно по отношению к старшим. Даже если очень хочется. А ему ну очень хочется.
– Так бы и сожрал тебя прямо здесь, мерзавец, – продолжает старуха как ни в чем не бывало, игнорируя аханье внучки и демонстративно нейтральное выражение на лице Шона.
Ну, ну а чего делать? Лаяться с ней? На крыльце ее дома? Кода у нее нехилый такой обрез в руках? Как она вообще им воспользоваться умудрилась? Как ее отдачей не снесло? Веса-то, как в кошке! Шон удивленно оглядывает мелкую, но очень жилистую фигуру, и старуха неожиданно припечатывает язвительно:
– Да он, я посмотрю, на всех так пялится!
– Шон! – тут же поворачивается к нему Деб, делая страшные глаза.
Шон опускает голову, молчит. Терпит. И думает, насколько его терпения вообще хватит.
А еще думает, что, может, пока не поздно, брать Деб, бросать поперек байка, как раньше ковбои в этих местах хватали красивых индианок, и сваливать, пока не поздно? И хер с ним, со знакомством. Потом как-нибудь познакомится… Лет через десять… Пятнадцать… Двадцать…
– Ну проходите в дом.
Шон смотрит, как старуха приглашающе ведет обрезом, и понимает – поздно. Уже поздно.
Глава 11
– А это Дебби маленькая, смотри, в ясли к ягненку залезла…
Шон с интересом разглядывает черно-белые фотографии, умиляется на пуленькую малышку Деб. Судя по фоткам, очень проказливую в детстве.
Пьет холодный лимонад. Вкусный, домашний. И охеревает от происходящего. Бабушка Барб (да, он ее тоже так теперь называет), похоже, сменила гнев на милость. По крайней мере, его посадили в миленькой гостиной, обставленной в стиле старого американского Юга, и угощают. И обрез! Главное, обрез убрали! Уже, можно сказать, пришелся ко двору, ага.
Дебби чуть морщится, когда Шон, поглядывая на нее, в очередной раз поддерживает восхищение пухленькой младенческой попкой.
– Бабуль, ну хватит уже! – не выдерживает она, – нам еще к родителям ехать.
– А нечего, здесь ночуйте, отдыхайте, – говорит старуха, – Том с Ребеккой уехали на два дня.
– Как это? Куда? – Деб даже заикаться начинает от удивления, а Шон малодушно радуется тому, что знакомство с родителями откладывается еще на пару дней хотя бы.
– Так на ярмарку рванули. Пока вас дождешься… Непонятно, где лазите.
Бабуля включила привычный стервозный вид, ненадолго же ее хватило.
Шон, нахмурившись, смотрит, как Дебби расстроенно поджимает губки, и ему до боли хочется обнять ее. Но, покосившись на вредную бабку, он отказывается от этой идеи и просто переворачивает страницу. И с удивлением смотрит на черно-белую фотку. На которой определенно Деб. И какой-то мужик. Обнимает. А вот еще одна. Тут целует.
И лапа его так прям по-собственнически лежит на талии его малышки. И вот что это, скажите, пожалуйста, за хер??? И как это все, скажите, пожалуйста, понимать???
Деб обращает внимание на его каменное лицо, потом на фотку. И улыбается.
– Это бабушка молодая. С дедушкой. Мы похожи, правда?
Шон переводит ошарашенный взгляд с фотографии на свою невесту, а потом хрипит:
– Да одно лицо, бл*.
И тут же получает по губам охренительно твердой и жесткой ладошкой.
– Не выражайтесь, молодой человек!
Он потирает губы, думая, что рука у бабки крепкая. И понятно, почему ее не сносило отдачей. Там одно железо, походу.
– Прости его, бабушка, он больше не будет, да Шон? – Дебби многозначительно смотрит на него, и Шон кивает. Терпение, терпение. Тут не нервы, а стальные канаты, бл*.
Хотя, с другой стороны, вот когда бы он еще так по губам схлопотал. Новый, охерительный опыт, бл*.
– А чего дед в форме? – он считает, что надо перевести тему на что-то нейтральное.
– Это он перед отправкой во Вьетнам. Последнее фото. Больше я его не видела.
Поджимает губы бабка, и отворачивается. Шон в растерянности. Охереть, как круто тему перевел, супер. Как всегда, Уокер, как всегда… По самые яйца вечно…
– Да, – Дебби успокаивающе гладит бабушку по плечу, – дедушка погиб в семьдесят третьем. Папе было три года. Бабушка больше не вышла замуж.
– Ну хватит, хватит, что опять обо мне?
Бабушка Барб порывисто встает и идет к лестнице.
– Посмотрю, что там с комнатами… И да, молодой человек, – поворачивается она к Шону, – своего ревуна убери подальше от порога. А то на весь двор воняет бензином.
– Я покажу, куда поставить, – подрывается Дебби, утаскивая офигевшего Шона за руку. На крыльце он не выдерживает, разворачивает ее к себе, чтоб удостовериться, верно ли он все понял:
– Комнаты???
– Шон… – Деб успокаивающе гладит его по шее, – бабушка придерживается старых традиций…
– То есть… Она не в курсе, что я трахаю ее внучку? Так что ли?
– Шон! Тише!
– Какой, нах*й, тише? Это че за херня?
– Шон Уокер! – у Деб прорезаются знакомые металлические нотки в голосе, и Шон, черт побери, знает уже, откуда они у нее взялись вообще! Внучка своей бабки, бл*! – Прекрати! Мы переночуем и поедем в город! И там дождемся папы и мамы, ты быстренько попросишь у папы моей руки, и мы уедем! И приедем только тогда, когда свадьба будет!
– Да пиз**ц!
– Шон, Шон, прошу тебя, прошу, потерпи… – Дебби, видя, что он не успокаивается, меняет тактику и виснет на нем, как мартышка на баобабе, обнимает, прижимается. И Шон непроизвольно поддается, обхватывает ее за талию, сажает на себя привычно и целует. Глубоко и жадно, прижимая со стуком к двери дома и жарко скользя пальцами за край футболки. Сжимая маленькую грудь. Дебби стонет ему в рот, сладко, сладко! Бл*, как заводит! Словно не занимались они сексом всю прошлую ночь в мотеле, опять, как в первый раз…
Он отрывается от нее, смотрит бешено в расширенные зрачки, и понимает, что если не остановится, трахнет ее прямо здесь, на крыльце семейного гнезда МакКорни, и это, бл*, попадалово.
– Давай, показывай, куда Харли везти, – шепчет он, с неохотой спуская Деб с рук. Она немного морщит лоб, приходя в себя, а потом уверенно идет в сарайчику.
Шон везет за ней байк, загоняет, ставит, а потом поворачивается, и, оценив условия, просто запирает сарай на засов. Разворачивается к удивленной Деб.
– Шон… – она сразу понимает, к чему все идет, и пытается вразумить бешеного парня. Но бесполезно, конечно же. – Бабушка же…
– Мы по-быстрому, малыш, а то рехнусь, – хрипит Шон, и одним неуловимым движением притягивает ее к себе, сажает на байк, спиной к рулю и расстегивает джинсы. Дебби настолько ошеломлена скоростью происходящего, что даже не сопротивляется, позволяя с себя стянуть одежду.
Шон резким движением отклоняет ее назад, и быстро входит, заставляя вскрикнуть.
Сразу набирая бешеный, жесткий темп, он не отводит взгляда от немного испуганного, возбужденного лица Дебби, от своей руки у нее на горле, это заводит еще больше.
– Не кричи только, Деб, – шепчет он, ускоряясь и видя, как глаза его малышки подергиваются дымкой, как она начинает извиваться, двигаться навстречу ему, шептать его имя. Пока что шептать. Но скоро и кричать будет. Он уже по опыту это знает. Да и все пять этажей общаги ее универа в курсе, кто такой Шон. Не надо, чтоб это еще и бабка ее узнала. А то с нее станется отстрелить непутевому женишку все то, чем он так хорош. – Тихо, малыш, тихооо…
Но Деб его не слышит, она вообще в постели с ним теряет голову, и Шону это нравится, но только не сейчас. Поэтому рука с горла переползает на губы, запечатывая. И Деб, извивающаяся, жаркая, с умоляющим взглядом и закрытым ртом смотрится нереально горячо.
– Хочешь кончить, малыш? – опять шепчет Шон, чувствуя, что и сам на грани. Деб кивает, откидывая голову назад, за руль. Ее всю трясет, ноги обнимают его бедра, непроизвольно побуждая двигаться сильнее. Шон усмехается. Командирша. Его. Трогает клитор, всего пару раз, и Деб кончает, выгибаясь и дрожа всем телом. И хорошо, что Шон не убирает все это время руку от ее губ, а то бабушка Барб точно узнала бы много нового о своем невинном цветочке.
И не факт, что Шон в этом случае сохранил бы комплектность.
