Мария Зайцева
Клубничная беда капитана Зубова
3.
– Лола, я не хочу… Поехали на такси, – доносится до Зубова умоляющий голосок Клубнички, и это прям бальзамом по натянутым струнами нервам. Не совсем мозг отключился, значит, радует. Почему и зачем наличие мозгов у сладкой Клубнички должно его радовать, Зубов тоже не собирается анализировать. Не все ли равно, бляха муха? Назовем это верой в то, что молодое поколение еще не совсем отбитое? И может подавать надежды… Одному конкретному человеку.
Гогот парней, упихивающих немного сопротивляющихся девчонок в свой гаражный задрипыш, бьет по самоконтролю, но совсем не отключает, естественно. Просто движения становятся чуть легче, а намерения – чуть кровавей.
– Садимся, девочки, покатаемся только – и все! Не катались, наверно, никогда на гоночной?
– Не вижу здесь гоночной, – удается спокойно подойти и спокойно сказать. Молодец, Зубов, многолетние тренировки по удерживанию внутреннего равновесия и контролю не проебаны.
Мелкотня одновременно разворачивается и смотрит на здоровенную фигуру в форменной одежде с гордой надписью «Секьюрити», на мрачную пугающую рожу, и немного притухает.
– Говно на колесах вижу, – продолжает невозмутимо Зубов с самым серьезным выражением лица, видит, как вспыхивают радостью глаза темноволосой Клубнички, и прям на душе теплеет. У нормального мужика всегда на душе теплеет, когда на него, как на самого главного человека в своей жизни смотрят, как на защитника. Героя. Нет ни одного, кому бы это не было приятно.
Парни, наконец, идентифицируют надпись на кармане форменной куртки, после чего их рожи, опять же одновременно практически, наглеют и наливаются дурной храбростью. Конечно, кто он для них? Обслуживающий персонал. Ему только в спину плевать и пялиться свысока. Швейцар на воротах. Очень неграмотная, просто в корне неправильная позиция! Но щенята еще не обтесались в этой жизни настолько, что верно расставлять приоритеты. Например, верно расставить себя, задохликов, и его, Зубова. Тут и дурак поймет, на чьей стороне преимущество.
А вот идиот – не поймет…
Похоже, эти трое – как раз такие. Идиоты.
Потому что не понимают. Борзеют, надуваются. Смешно до икоты. Но Зубов умеет сохранять невозмутимое выражение лица. Мало ли идиотов на свете? Вот и еще на одних довелось посмотреть… То ли еще будет…
Он находит взглядом Клубничку и еле заметно коротко кивает ей, чтоб несла свою сочную жопку за его спину.
Она подчиняется мгновенно.
Какая хорошая, послушная девочка… Это уже член опять высказал свое ценное, но никому, нахрен, не интересное мнение.
Парни, поглощенные поисками собственных яиц, не сразу обращают внимание на потерю добычи. Причем, одновременно всей, потому что ее подружайка тоже находит в себе зачатки мозга и топает следом за Клубничкой.
Она-то, естественно, нахер не упала, но если спасать, то уж обеих дур. Они же по одной не ходят. Только парами, блядь.
– Ты кто такой? – наконец, самый главный заводила отыскивает где-то глубоко внутри организма поджавшиеся первичные половые признаки и задает сакраментальный вопрос, предвестник начала любой драки. Умный очень вопрос, конечно.
По форме-то вообще непонятно, кто же он, мать его, такой? Неужели охранник? Никогда не догадались бы!
– Конь в пальто, – лаконично отвечает Зубов и, больше не вступая в дискуссии, моментально роняет сразу двоих парней на асфальт. Бить всегда надо первым. И стрелять тоже. Конечно, в школе милиции когда-то учили совсем другому, но за свою обширную практику Зубов уяснил одну важную вещь: всегда можно отписаться и отбояриться. Если живой. И даже если не удастся… Лучше пусть тебя стерегут четверо, чем несут шестеро.
Здесь, в принципе, вообще никакого криминала, потому что Зубов силу контролирует, укладывает мальчиков нежно, мягко, словно на пуховую перинку. Ссадины и внешние признаки побоев ему нахер не нужны. Камеры досюда не добивают, народу рядом нет, доказательств никаких.
Работа ему эта еще нужна, а проблемы и лишнее внимание к себе – вообще нет.
Девки сдержанно визжат, но тоже понимают, что не надо привлекать зрителей в партер. Не самые глупые дурочки. Может, есть надежда на нашу молодежь?
Гордый владелец низкопопки моментально теряет боевой запал, открывает и закрывает рот, судорожно ищет по карманам… Что? Баллончик? Ну-ну…
Брызгает струей в лицо Зубову, тот только улыбается. И молча двигается на придурка.
Парни на асфальте удачно прикидываются мертвыми и мешать не собираются. Не совсем дураки. И это тоже вселяет определенные надежды.
Может, выживут. Если прекратят таскать пьяных девочек в тачки и гонять на сомнительных рыдванах под градусом.
Улыбка Зубова, как всегда, производит неизгладимое впечатление на окружающих, и парень, еще раз удивленно пустив струю якобы перцового газа в рожу противнику, отпрыгивает прочь, противно вереща матерные слова высоким бабским голосом и доставая телефон.
Ну конечно, какие еще средства самообороны нужны?
Газиком в рожу, а потом на камеру заснять…
Дети, блять… Как его, такого, бить? Стыдно же.
Зубов спокойно подходит ближе, легко отбирает флакончик из одной руки придурка и телефон из другой.
– Не подходи! – пищит недавний гоночный герой, – не подходи! У меня отец знаешь кто?
– Не знаю. – Спокойно обрывает Зубов, проверяя по телефону, не ушла ли запись в облако, и стирая все, что удалось записать. При этом парня приходится немного придерживать, чтоб не убегал и не орал так визгливо. Пальцами за горло.
Записи нет, но мало ли, а потому Зубов, немного подумав, мягко сжимает в ладони китайскую пластиковую хрень и роняет крошки на асфальт.
– Уронил нечаянно, – комментирует свои действия синеющему парню. Хотя, чего синеть? Он даже держит так, чтоб следов не оставалось… – А эта фигня, – показывает на баллончик, – не всегда работает. И не на всех.
После этого он показательно распыляет его прямо в рожу парня, и тот начинает захлебываться слезами.
– Черт… – Зубов выпускает гонщика, сразу же кулем валящегося на землю и воющего от рези в глазах, – ну вот на тебя работает… Осторожней в следующий раз. Видишь, как неудачно? На себя попал… Скорую вызвать?
Придурок катается и воет, но, уже, скорее всего, просто показательно, чтоб Зубов потерял, наконец, к нему интерес и отвалил уже.
– Ну ладно, – вздыхает Зубов, – думаю, сам оклемаешься. Там всего лишь водичка с перцем.
Присаживается на корточки, смотрит на недо-противника:
– Ты вот что… Глаза не три, а то раздражение будет. И сюда больше не приезжай. А то постоянное раздражение будет. Знаешь, что такое – хроническое заболевание? Ну вот… Очень возможно. Понял меня? И про девочек этих забудь. А то к хронике еще и рецидив добавится.
Довольный своей умной, логичной и, главное, совершенно не угрожающей речью, Зубов легко встает, проверяет наличие остальных героев, чтоб не расползались далеко и сюрпризов не устраивали, находит всех в прежних позициях, удовлетворенно кивает и переводит взгляд на двоих феечек, смущенно жмущихся друг к другу и смотрящих на него, как на героя Марвелл. Черт… Приятно.
– Пойдемте, я вам вызову такси, – спокойно говорит он, вежливо показывая, в какую сторону надо двигаться.
И они идут.
Впереди него, смущенно оглядываясь и не забывая повиливать упругими жопками. Особенно старается блондинка, но Зубов смотрит исключительно на ее подружку. И опять гадает, какие под этой пышной юбочкой трусики.
Его смена заканчивается через полчаса, и есть определенное, очень сильное желание довезти девочек до дома самому. Но он его сдерживает, понимая, что ни к чему хорошему это не приведет.
Хотя, вот почему?
Уж лучше он сам довезет и проконтролирует, чем девки опять найдут приключения на свои жопки?
Благое намерение, правильное. И, главное, продиктованное исключительно заботой о подружках своего подопечного «братишки».
И все. Конечно, все.
Никакого подтекста.
4.
– Спасибо большое, что везешь нас, ты такой добрый…
Болтовня блондинки начинает утомлять уже в первые секунды совместной поездки, но Зубов мужественно терпит. Наградой ему служит настороженно-восторженное сияние темных глазок Клубнички с заднего сиденья патриота.
Он посматривает в зеркало заднего вида и постоянно натыкается на ее взгляд.
Блондинка, бодро запрыгнувшая на пассажирское рядом и специально задравшая юбку так, чтоб ему не приходилось задумываться о цвете ее трусов, никак не умолкает, рассказывая, что они не хотели, на самом деле, что их чуть ли не силой потащили, и какой это был ужас-ужас…
А Зубов посматривает в зеркало.
Воздух в машине насыщен клубничным ароматом, и его не перебивают даже дешевые блондинкины духи.
Зубов впервые в жизни не может нормально контролировать взгляд, так и липнущий то к темным глазам Клубнички, то к ее немного нечетким, словно размазанным чужими поцелуями, губам, таким пухлым и порочно-красивым, то застывает на тонких ключицах и нежной шейке, украшенной каким-то черным ремешком с поблескивающей посередине побрякушкой. Ремень подозрительно похож на ошейник, и никогда не уважавшего всякое бдсм-дерьмо Зубова кроет картинками, как он пальцем цепляется за этот ошейник, подтягивает Клубничку к себе, ставит на колени и силой проталкивает напряженный член между этих порочных размазанных губ…
Приходится неловко поворачиваться, чтоб сидящая рядом блондинка не просекла стояк и не решила сдуру, что это в ее адрес.
– Кого куда? – голос почему-то хрипит и даже ему самому кажется пугающим рыком дикого зверюги.
Тут бы девкам испугаться, но куда там! Мы же непуганые овцы! Вернее, пуганные, и не раз, но все равно бессмысленные. Дурочки.
Они по очереди называют адрес, и Зубов кривится. Клубничкина общага ближе.
Но это ничего. Нет нерешаемых задач, есть идиоты, не видящие всех вариантов решений.
Сворачивает в сторону обводной.
– А зачем туда? – тут же интересуется сменой маршрута белобрысая.
– Заправиться нужно.
– Так вот же заправка!
– Мне эта не нравится. Там бензин бодяжат.
После этого вопрос про маршрут отпадает, блондинка возвращается на прежние рельсы, подробно пересказывая события веселой ночи, Зубов глубокомысленно кивает и посматривает на Клубничку.
Ну и член успокаивает, как может, конечно. Аутотренинг не помогает, а вот сахарная рожица блондинки – очень даже. На такую посмотришь, что угодно упадет.
Правда, она, кажется Зубовские взгляды по-другому понимает, но тут реально плевать.
Он заправляет на обводной свою уже заправленную машину, разворачивает обратно в город. И первым делом добрасывает до дома блондинку.
– Может, сначала Катю? – невинно хлопает она глазками и невзначай раздвигает ноги.
Какая прошаренная овечка тут! Неудивительно, что «братишка» бегает от нее, как черт от ладана! Такая в штаны на раз залезет. И будет ее там ждать большой сюрприз… И их всех, кстати. Потому что легенда треснет по швам, Зубову придется менять дислокацию, попутно поясняя начальству, какого, собственно, хрена легенда треснула и почему это он недосмотрел. А как тут, блядь, досмотришь, если объект рысит по ночам хер знает где, спасает вот таких вот дюймовочек и не слушает профессиональных рекомендаций? Ну ничего… Зубов ухмыляется мрачно, прикидывая, как, в случае наезда со стороны Москвы, напомнит о том, что был против ее поступления в университет, и что не может постоянно находиться рядом, потому что, во-первых, это как раз и будет выглядеть подозрительно для окружающих, и, во-вторых, недостаток бюджетирования не позволяет сидеть дома. Все таки, они – двое взрослых людей, им надо что-то жрать и во что-то одеваться. А деньги, капающие на карту, позволяют только квартиру снимать и худо-бедно на дошираке существовать…
Так что, либо пусть доплачивают и запрещают объекту лазить полный учебный день в универе, и тогда Зубов ее с чистой совестью будет запирать в доме и, возможно, привязывать к батарее (конечно, никто ему этого не позволит, но помечтать-то, помечтать!), или пусть вообще самого Зубова меняют, если не устраивают результаты. Последний вариант, кстати, самый лучший…
Размышления об объекте, как всегда, приводят в состояние привычного недовольства, член окончательно успокаивается и признаков жизни не подает.
Главное, на Клубничку не смотреть. По крайней мере, пока блондинку до дома не добросит. А вот потом…
О том, какие потом возможны варианты, Зубов старательно не думает. Очень старательно.
Потому на замечание блондинки, равно как и на ее недвусмысленное предложение, он отмалчивается и настойчиво рулит к нужному подъезду.
– Кать, пошли, у меня переночуешь, – повелительно командует надувшаяся блондинка, и Зубов начинает скрипеть зубами, прикидывая, как бы тихонечко уебать надоеду по тупой головешке и оттащить домой…
Но Клубничка только отрицательно мотает головой:
– Нет, я в общагу, а то, сама знаешь, коменда…
– Так она тебя не пустит!
– Я договорилась… А вот если ночевать не приду, то точно больше не пустит…
Блондинка смотрит зло сначала на Катьку, потом на индифферентную рожу Зубова, с трудом сохраняющего невозмутимость, и осатанело шарахает дверцей.
Патриоту, видевшему на своем веку многое, на такой пассаж откровенно похеру, всем сидящим в машине – тоже.
Зубов отъезжает со двора, останавливается под сенью вязов, в темноте, прикуривает, стараясь перебить насыщенный клубничный запах, и, не думая совершенно, спокойно предлагает:
– Перебирайся на переднее, Клубничка. Тут просторней.
Потом замирает, понимая, что ляпнул, но девчонка, не возражая, пробирается между сиденьями и шлепается на переднее. Ее пышная юбчонка на мгновение задирается, и совершенно ошалевший Зубов видит, наконец, то, о чем так долго размышлял на протяжении этого вечера.
Ее розовые трусики.
Это пиздец стоит ему последних крупиц самообладания, в штанах радостно во весь рост поднимается член, и только глубокая судорожная затяжка дешевого табака помогает немного унять зверя.
– Поехали, – хрипит Зубов, неожиданно для себя кашляя и задыхаясь от засевшего глубоко в носу клубничного аромата.
Девчонка невинно хлопает ресничками, дует губы и невинно поправляет юбочку. Щеки у нее красные, волосы – блестящие, пальцы – тонкие, ножки гладкие.
И эти гольфики.
Пиздец настал, короче говоря. Полный и окончательный.
Довезти бы эту заразу до общаги и высадить, наконец, из патриота.
Ну и потом домой можно. Только подрочить перед этим. Пару раз. Пару-тройку раз.
Зубов едет, не выпуская сигареты изо рта, быстро рулит по пустынным темным улицам проклятого городишки, где нежданно-негаданно нашлась его персональная клубничная беда.
Темноволосая, манящая.
Сидит рядом, смотрит в лобовое. Краснеет. Руки на коленках чинно так, аккуратно…
С ума сойти можно. Зачем согласился? Зачем предложил? Что делать теперь?
У общаги довольно большая стоянка, освещенная одним убогим фонарем, и потому вокруг темно.
Еще есть свет прямо возле входа. Но до него еще дойти по темени.
– Давай ближе подъеду, – решает Зубов, но Катя осторожно кладет узкую ладошку на его лапу на переключателе передач.
– Не надо… Там коменда… Может увидеть, спрашивать будет… – еле слышно шепчет она, а Зубов в этот момент ни о чем думать не может, только о ее пальчиках на своей руке. Прохладных. А ему жарко. Везде, сука, жарко!
– Ладно, – он не шевелится, он – камень, он – гребанный чурбан! Убирай свою руку и пиздуй от греха, Клубничка! – Иди. Я посмотрю, как дойдешь.
– Да. – Она, помедлив, убирает руку, и становится немного легче дышать, – я хотела поблагодарить… Если бы не вы… Я не знаю, о чем думала, зачем пошла опять с ней… Но, понимаете, Лола… Она такая наивная порой… И не очень осторожная. Хотела пойти одна. Если б с ней что-то случилось… Я бы не пережила.
– Она – взрослая телка, – грубо отвечает Зубов, досадливо морщась при одной мысли о таком тупом шантаже, на который ведутся всякие маленькие Клубнички, – ей не нужны няньки. Надо о себе думать в первую очередь. Эти утырки утащили бы вас в тачку, понимаешь? Если бы не я.
– Да, – эхом повторяет она, – если бы не вы… Спасибо вам.
Она неожиданно наклоняется и порывисто целует Зубова в щеку.
Вернее, планирует в щеку, но Зубов в этот же момент поворачивается и открывает рот для того, чтоб в очередной раз прочитать нотацию о вреде хождения всяких маленьких дурочек в коротких юбочках по злачным местам, где водятся злые животные…
Припухшие полные губки попадают как раз в его раскрытые губы и замирают.
Зубов тоже застывает от неожиданности, его тупо столбняк прихватывает. А вот Клубничка, переборов первую оторопь, неожиданно мягко и невинно проводит остреньким язычком по контуру его губ… И, пользуясь тем, что Зубов, похоже, в крио-сон впадает, взволнованно выдыхает и приникает опять, уже увереннее пробуя его на вкус.
