Мария Ворожей
Вызов Кьянаха
Ну, пора!
– Лети, Фарая! – приказал Элиот, весь собравшись и сконцентрировавшись на том, как пережить первые мгновения полета.
Но драконица не двинулась с места. Не шевельнула ни головой, ни крыльями. Будто в одно мгновение обратилась статуей.
– Вверх! – прикрикнул Элиот после секунды раздумий. – Ойло! – Повальная команда тоже не сработала.
Тогда он чуть изменил свою позу, наивно подумав, что драконице неудобно и из-за этого она не может подняться в воздух.
– В небо! Наверх! Взлетай! Маши крыльями!
Фарая не реагировала. Через мгновение он услышал смешок и понадеялся, что ему лишь показалось.
– Да как тебе еще приказать?
Может оно и к лучшему?!
Элиот, в бессильной попытке найти поддержку, перевел взгляд на Янарду и тут же пожалел, что потерял концентрацию.
Фарая в один мощный рывок оторвалась от земли и взлетела так высоко, что падение уже было смертельным. Задержав дыхание, чтобы не выпустить изо рта предательский выкрик, Элиот вцепился в гребень, шипы, чешую, во всё разом и всем телом, не отдавая отчета тому, как крепко зажмурился. Он чувствовал, как работают мышцы, двигаются кости, слышал хлопки перепончатых крыльев и ощущал, как рассекает воздух вместе с драконицей. Она поднималась всё выше, так что через несколько секунд его окунуло в ночную тьму, и та принялась лизать кожу холодными языками, вздыбливая волоски.
Элиот уговаривал себя открыть глаза и молился о мужестве, но веки отказывались подчиняться. Он рвано глотнул воздуха, словно вынырнул из глубины и тут же в нее погрузился. Поток ветра бил прямо в лицо, и вдохнуть еще раз представлялось невозможным.
Фарая круто завернула, Элиота накренило, и будь он верхом на лошади, точно бы упал наземь. Драконица принялась вилять, маневрируя так ловко и быстро, что сердце Элиота подпрыгнуло к горлу и хотело вырваться из тела вместе с криком. Нежданное, страшное, гонимое воспоминание ярко вспыхнуло во внутреннем взоре, и Элиот почти застонал, снова ощущая боль и страх от пережитого в детстве жуткого падения, после которого высота стала единственным, чего он был не в силах побороть.
Фарая ушла в пике, и Элиота бросило в ледяной пот, когда ему на одно лишь мгновение показалось, что его руки начали разжиматься. Драконица неслась к земле, вытянувшись в струну, и Элиот прижался к ней так крепко, что чешуя с болью вдавилась в тело. Вдруг расправив крылья, Фарая полетела параллельно земле, и у Элиота перехватило дыхание от крутого виража. Только что он безвольным камнем падал в черную бездну, а теперь взлетал к едва видимым облакам.
Открой глаза, давай, открой глаза!
Элиот проклинал свою слабость, стиснув зубы до скрежета.
Чтобы справиться с драконом, нужно открыть глаза! Ну же!
Тщетная попытка. Драконица вновь резко повернула, Элиот дернулся всем телом – и неудачно. До рычания от злости правую голень пронзило ужасным спазмом. Как не вовремя! Он попытался вытянуть ногу, стараясь не ослаблять хватки, и поза его, и без того не делающая из него уверенного всадника, стала вовсе нелепой и неправильной. Опасной. Он боролся с драконицей, воздухом, собственным телом, и забурлившая в венах кровь не позволяла проиграть.
– Открой! – Закричал Элиот во всё горло и распахнул широко глаза, ставшие круглыми и выпученными от ужаса, удивления и… радости, что получилось.
Он нервно выдохнул, вперил взгляд в драконью шею. Покрепче ухватился левой рукой и быстрыми, неуклюжими движениями размял голень. Спазм отступил, и теперь можно было как следует обхватить Фараю ногами.
Вцепившись обеими руками за гребень, Элиот продолжил смотреть прямо перед собой. Фиолетовая чешуя в такой тьме стала совсем черной и, если расфокусировать зрение, могло почудиться, что никакого дракона нет и летишь ты самостоятельно по воле неведомой магии.
Фарая повела голову влево, и Элиот поспешил отвести взгляд, чтобы не увидеть это пугающее своей безграничностью пустое пространство. Драконица опять круто повернула, но Элиот теперь сидел увереннее и смог удержаться ровнее. Неожиданно для себя он улыбнулся проскочившей мысли: перестало крутить в черной пучине, удалось оседлать не драконицу, а саму волну, что несла его теперь по небесному морю.
– Фарая! – крикнул он, поддавшись эмоциям, не понимая, что именно хочет сказать.
Затем улыбнулся еще шире, усмехнулся, задышал ровнее.
Неужели справился?!
Фарая опять ушла в пикирование, и Элиот, к своему удивлению, не почувствовал себя падающим. Он почувствовал себя летящим. Разум с трудом принимал происходящее. Элиот обратился в одно сплошное ощущение и делил его с драконом. Впервые в своей жизни.
Фарая вновь и вновь прогоняла излюбленные трюки, больше не пугая, а изматывая. Ни одна тренировка, ни один бросок не отнимал столько сил, как полет на драконе. Если уж он и расшибется насмерть, то лишь потому, что руки откажут крепко держаться, а не потому, что специально сбросят.
– Фарая, вниз! – с трудом крикнул Элиот, слыша, как тихо и глухо прозвучал голос. – Лети к земле!
Драконица дернула рогатой головой, издала недовольный рев. И полет окончательно превратился в пытку. Такого Элиот ни разу в своей жизни не испытывал. Это было хуже, чем ехать по ужасно ухабистой дороге, с глубокими ямами, подъемами, разбитой колеей и бесконечными перепадами – только такое сравнение он мог бы подобрать, но оно не описывало и десятую часть происходящего. Элиота трясло крупной и мелкой дрожью, зубы стучали друг об друга, пару раз его подбросило в воздух, и он почувствовал, как зад оторвался от спины драконицы. Фарая извивалась, дергалась, брыкалась, крючилась от несуществующей боли. Ее крылья несинхронно били по воздуху, хвост метался из стороны в сторону. Она всеми правдами и неправдами хотела сбросить наездника.