bannerbannerbanner
Пристанище

Мария Орунья
Пристанище

Полная версия

Путешественник из Пещеры ласточек
Размышление второе

Мысль – опасная штука. А то, что она абстрактна и бесплотна, делает ее еще более угрожающей. Любой человек может захотеть однажды пережить невероятное приключение, но лишь немногие находят в себе мужество шагнуть навстречу неизвестности. Некоторые полагают, что мыслят масштабно, а на самом деле тонут в нерешительности, путаются в собственных ногах. Как и большая часть человеческой массы, как огромный косяк рыб, плывущий по течению.

Моя принцесса отважилась жить иначе. Как и у меня, у нее это в крови, она была собирательницей времени. При одном только воспоминании о ней что-то сжимается внутри от боли и бессилия. Мне нужно забыть ее, я знаю, что сейчас она – просто тень, но, боюсь, чувство вины не позволит мне этого сделать.

Я обращаю свой взор туда, куда осмеливаются смотреть лишь немногие. Я выбираю, какой будет моя мечта, моя миссия, моя жизнь, и это дает мне силы не колеблясь принимать решения, наполняет смыслом мое пребывание на Земле. Я мечтаю по-крупному и чувствую в себе достаточно мужества и решимости воплотить мечты в реальность. Но меня гложет сомнение: неужели мой выбор оказался ошибкой? То, что произошло, и то, что происходит сейчас… Я знаю, что не смогу изменить мир, но, по крайней мере, многие оглянутся назад, и, возможно, кто-нибудь узрит сокрытое. Если повезет, немногие избранные поймут, что у человека с твердыми убеждениями в руках огромная сила. Разве не этого жаждут люди – власти?

Валентина и Ривейро подошли к дому. Музыка смолкла. Из окна на первом этаже за ними наблюдал мужчина. Он смотрел так спокойно и невозмутимо, что казалось, будто смотрит он не на них, а сквозь них, точно через прозрачное стекло – взгляд его терялся где-то у кромки болота. Внезапно человек в окне исчез, однако через несколько секунд возник в дверях.

Мужчина был худ, но отчего-то угадывалось, что некогда это тело было крепким и мускулистым; тщательно причесан, начисто выбрит и опрятно одет. Ровно постриженные волосы совсем белые. Благообразный старик из викторианского романа. Одежда, хоть и поношенная, была аккуратной и отглаженной. Валентина удивилась умному живому блеску его глаз. Старик молчал, но это было молчание, исполненное достоинства. Он поприветствовал их легким кивком.

– Добрый день, я лейтенант Редондо, убойный отдел, – представилась Валентина, – а это мой коллега, сержант Ривейро.

Ривейро вежливо улыбнулся.

– Добрый день, лейтенант. Я Бенхамин Веларде, владелец дома, как вы уже наверняка поняли. – Старик откровенно разглядывал гостью. – Я уже все рассказал вашим коллегам, ничего нового сообщить не смогу.

– Если вы не возражаете, мне бы хотелось прояснить несколько моментов.

– А разве у меня есть выбор? Слушаю.

– Мы вас не задержим, сеньор Веларде. Я правильно понимаю, что вы заметили тело еще рано утром, на рассвете, но приняли его за бревно, болотную корягу и не сразу поняли, что в воде плавает человеческое тело, верно?

– Все верно, – подтвердил старик с таким утомленным видом, будто трупы под его окном – надоевшая обыденность.

– И когда течение прибило тело к берегу и вы убедились, что это не коряга, вы позвонили в полицию?

– Позвонил. Только тело не прибивало течением, оно дрейфовало само по себе. Здесь нет течения, вода стоячая.

– И вы не прикасались к телу?

– Нет.

– А вы не находили какие-нибудь предметы, которые могли бы принадлежать покойному?

– Нет.

– Абсолютно уверены?

– Нельзя быть уверенным в чем-то абсолютно, лейтенант. Вам ли этого не знать. Я что-то увидел в воде. Понял ли я, что это, или, скорее, догадался? Позвонил немедленно или сначала убедился? Вы видите труп таким же, каким увидел его я, или иначе? Оттенки меняют смысл. Тут лишь вопрос доверия. А я хочу вызвать у вас доверие, внушить вам его. Это игра, в которой нет ничего абсолютного.

Валентина смотрела на Веларде в полном изумлении от столь неожиданного монолога. Она готовилась к разговору с чокнутым стариком, доживающим свой век в окружении хлама и рухляди, а перед ней стоял философ. В каждом его слове, в осанке, в манере держаться сквозили достоинство и усталая умудренность.

– У меня нет причин сомневаться в ваших словах, сеньор Веларде. Но, может, вы видели или слышали что-нибудь необычное в последнее время?

– Ничего из ряда вон. С ходу ничего особенного не припомню. Но, конечно, память меня уже подводит.

– Понимаю, – кивнула Валентина, не зная, говорит старик серьезно или издевается. Но в любом случае сейчас из него ничего больше не вытянуть. – Сеньор Веларде, возможно, нам придется вскоре вас еще побеспокоить, после того как установим, сколько времени труп находился в воде. Но если вы что-нибудь вспомните…

– Непременно свяжусь с вами, – величественно кивнул старик.

– Спасибо, сеньор Веларде. – Валентина протянула ему визитку. – У вас в доме, похоже, немало мебели скопилось, – заметила она.

– Это все вещи Силии, моей жены. Она умерла. – В голосе старика не было враждебности. – Это все память о ней, я не готов избавиться от этих вещей. А вы, если я не ошибаюсь, работаете не в социальной службе, а в полиции, потому то, как я живу, не должно вас волновать.

– Разумеется. Пока местные жители или муниципальные службы здравоохранения не возражают.

– Тут кругом ни души, до самого пляжа Ойамбре, а это полкилометра отсюда. Социальные службы уже ко мне наведывались. Я живу как считаю нужным и никому не мешаю.

Валентина поняла, что старик не впервые прибегает к этим аргументам. Будучи доктором в области криминальной психологии, она понимала, что у Веларде, скорее всего, не синдром Диогена, а патологическое накопительство. За собой он следит, чистый, даже ухоженный, а все это барахло… Возможно, он и в самом деле одержим памятью о покойной жене, но он точно не сумасшедший. А потому, пусть и с оговорками, его свидетельство можно считать надежным. В конце концов, она тоже страдает обсессивно-компульсивным расстройством, только в случае старика оно проявляется не в мании чистоты, а в склонности к собиранию вещей. Такой человек в любой безделице видит сокровище, а потому неудивительно, что дом доверху забит всяким хламом.

– Сеньор Веларде, последний вопрос…

– Слушаю вас.

– Вы что-нибудь коллекционируете?

– Коллекционирую?

– Да. Скажем, марки.

Ривейро недоуменно покосился на Валентину.

Старик пожал плечами, словно его каждый день осаждают с такими идиотскими вопросами.

– Тыквы.

– Тыквы?..

– И шляпы.

– Ясно. А старинные монеты?

– Нет. Будь у меня деньги, я бы их потратил на себя. У меня не такая большая пенсия, чтобы покупать другие деньги и класть их под стекло в рамочке, лейтенант.

– Сеньор Веларде… Ваша жена Силия… извините меня за дерзость… давно она умерла?

На лице старика впервые промелькнуло что-то похожее на удивление.

– Девять лет назад, – ответил он, пристально глядя на Валентину. Та выдержала его взгляд.

– Давно.

– Время – понятие относительное. Целая вечность может показаться мгновением.

– Да, вероятно, вы правы. Но иногда нужно поставить точку, чтобы сохранить самого себя. Ваша жена Силия… вы смогли проститься с ней?

Брови Ривейро поползли вверх. Он не понимал, к чему этот разговор, в какие дебри пытается затянуть Редондо этого старика. Но между этими двумя словно возникла какая-то связь, недоступная ему.

– Не… не знаю. Возможно.

– Сходите на кладбище, сеньор Веларде. Или туда, где вы можете проститься с женой. Попрощаться с человеком – это не значит забыть его. Он останется с вами, в вашей памяти, но сами вы сможете двигаться дальше, просто жить.

Сеньор Веларде ничего не сказал, ни один мускул не дрогнул на его лице, он невозмутимо смотрел на Валентину. Она кивнула ему, развернулась и пошла к болоту. Ривейро последовал за ней.

– И что это было, черт возьми? – спросил сержант, когда они достаточно отошли от дома.

– Ничего, просто захотелось ему помочь. Мне он показался хорошим человеком. И умным. У него нет никакой психической болезни, все его расстройство – это попытка сбежать от печали. Если он сумеет проститься с женой, то, возможно, вырвется из круга своей скорби. Но ему нужна основательная терапия, работа с профессионалом, а не досужий совет незнакомки.

Ривейро понимающе кивнул. Иногда он забывал, что Валентина – спец в психологии.

– Полагаю, сеньору нужно немало сеансов у психолога… Кстати, – после паузы нерешительно добавил он, – твоя собственная одержимость чистотой и порядком…

Валентина взглянула на него.

– Неплохая попытка, Ривейро, но моя проблема не связана с утратой. Все гораздо сложнее.

Она считала историю с братом закрытой, а себя – излечившейся, хотя временами чувство вины давало о себе знать. Как и уверенность, с которой она просыпалась порой – уверенность, что есть абсолютный ужас, что существуют по-настоящему злые люди. Ей нужен был идеальный мир, в котором темные силы не сбивают с пути невинных агнцев.

Валентина и Ривейро подошли к краю болота, где побеседовали с экспертами из горной поисково-спасательной группы: расспросили о местности, о течении реки, о том, как труп мог оказаться в болоте. Один из специалистов хорошо разбирался в лиманах и в местных реках, и, по его мнению, тело, скорее всего, сбросили либо непосредственно в болото, либо где-то поблизости, к берегу же его прибило во время прилива. Течение в лимане и в самом деле отсутствует, но морской прилив оказывает воздействие и на такие стоячие водоемы, связанные с устьем реки.

Теперь следовало опросить обитателей всех ближайших домов, а это были отели на пляже Ойамбре, в полукилометре от дома. Работа бесперспективная. Наконец совершенно вымотавшиеся – дело близилось к ночи – лейтенант и сержант попрощались с криминалистами, спасателями и местными патрульными и направились обратно в Сантандер. По дороге Ривейро обзвонил остальных членов команды, никаких важных новостей ему не сообщили, так что общий сбор Валентина назначила на следующее утро.

 

Единственным, с кем не удалось толком поговорить, был капрал Камарго, который, по его невнятному ответу, напал на возможный след. Валентина решила, что перезвонит ему позже. Подкинув Ривейро до отделения, где он пересел в свой автомобиль, она поехала в Суансес.

Валентина чувствовала себя абсолютно выжатой. Два трупа за день, на первое место преступления она отправилась вроде бы в восемь утра, еще и не рассвело. Оба дела предельно странные. При обеих жертвах найдены старинные монеты – типичная “подпись”, но это единственное, что их объединяет. Ей не терпелось встретиться с Оливером – они как будто не виделись целую вечность; хотелось рассказать ему о небольшой подвижке в поисках его брата, о слабой надежде вывести их в новое русло. Да и Оливер тоже сказал про какие-то новости – что он имел в виду?

Припарковавшись на территории виллы “Марина”, Валентина даже не сразу поняла, что все окна в доме Оливера ярко освещены. Обычно в это время свет горел только на крыльце и на кухне. Она направилась к дому, ощущая странное беспокойство.

Поднявшись на крыльцо, она увидела через окно, что Оливер и Майкл слушают какую-то женщину, уверенно расхаживающую по комнате. Валентина задержалась, стараясь, прежде чем войти, как следует разглядеть незнакомку. На женщине были обтягивающие джинсы и легкая светлая рубашка в мелкий цветочек. Она была по-настоящему красива. Идеальная светлая кожа, мягкие черты, миндалевидные глаза – оба, разумеется, одинакового цвета. По-девичьи стройная и гибкая фигура, маленькая грудь, в каждом движении сквозит изящество. Длинные рыжие волосы… Валентина узнала ее. Она видела эту женщину только на фото, но не сомневалась, что это она – Анна Николс, чокнутая спасательница китов, бывшая Оливера, которая бросила его и укатила в Индию после того, как излечилась от рака. И вот теперь она окучивает ее мужчину. Валентину захлестнула ревность. Она подумала, что рядом с этой красавицей выглядит бледной молью, молью с уродливыми разноцветными глазами. Она понимала, что чувство это нелепое и инфантильное, но ничего не могла с собой поделать.

Зазвонил ее телефон.

В комнате все повернулись, и Валентина почувствовала себя мрачным соглядатаем, притаившимся за окном. Оливер и Валентина пару секунд смотрели друг на друга сквозь стекло, и в его глазах она не увидела ничего, кроме теплоты. А вот ее взгляд обвинял: что эта рыжая тут забыла?

Валентина ответила на звонок:

– Камарго? Да, слушаю. Что? Ривейро пытался до тебя дозвониться… В каких конюшнях? Ясно. Но тогда… быть такого не может. Ты серьезно? Германия… Невероятно. Значит, эта женщина… да-да, конечно, спокойно… хорошо, завтра на совещании посмотрим. А кто опознал? Господи. То есть ты еще в Институте судебной медицины? Уже заканчиваешь, ну ладно. А семью оповестили? Надо завтра связаться с консульством. Да, говори, говори… ясно. Дай мне тогда номер… Да, завтра передадим Талавере. Карусо будет рвать и метать. Да, это я беру на себя. Сейчас позвоню ему. Отличная работа, Камарго. Отдыхай… Да, конечно. До завтра.

Валентина тут же набрала номер Карусо. После короткого разговора с боссом от сердца немного отлегло. Информация, которую раздобыл Камарго, меняла ход всего следствия, так что капитан несколько оттаял: подчиненные прекрасно справляются с работой. Пока она говорила с Карусо, Оливер вышел на крыльцо.

– Привет. Сегодня столько всего случилось, нужно тебе рассказать…

– Да уж я поняла, что тебе есть что рассказать. – Она дернула головой в сторону освещенного окна.

– Ну да, и это тоже, она только-только приехала, свалилась на голову буквально. Это Анна, в общем… Анна… ну ты знаешь.

– Я знаю, кто такая Анна, Оливер. Но что же она делает здесь?

– Она не предупредила, – прошептал Оливер, – я ничего не знал. Сегодня прилетела в Европу, собирается в Лондон на две недели, потом обратно в Индию. Решила навестить меня.

– Как мило, – буркнула Валентина, чувствуя, как под ласковым взглядом Оливера утихает ее ревность. – За три года ни разу тебе не позвонила, а тут вдруг раз – и вот она я? Конечно, чего тут странного. Она одна?

– Да.

– Она разве не с каким-то хиппи?

– Похоже, уже нет.

– Какая жалость, – протянула Валентина с наигранной печалью.

Оливер улыбнулся, явно польщенный вспышкой ее ревности. Его самого поразило внезапное появление Анны. Что на нее нашло? Ностальгия? Наскучила благотворительность в Индии? Увидев ее, – и часа с того момента не прошло – он поразился собственному равнодушию, у этой женщины словно и не было ничего общего с той девушкой, в которую он был влюблен несколько лет назад. Может, он сам был тогда иным человеком. А теперь он любит другую. Валентина прекрасна, в ней есть и страсть, и ум, и нежность, и благородство. Но сама она, казалось, не замечает, как действует на людей.

– Я сказал Анне, что она может занять один из свободных номеров на вилле. Понимаю, что тебе это может не очень понравиться, но это всего на пару дней.

– Не понравиться? С чего бы? Твоя бывшая вдруг заявляется спустя три года молчания и при этом выглядит так, словно позирует для Victoria’s Secret. Да я просто сгораю от нетерпения с ней познакомиться!

– Ну а что ты предлагаешь сделать? – улыбнулся Оливер. – Она не знала о нас с тобой…

– Вот бедняжка. Придется ей смириться. Ладно уж, пошли, пусть рассказывает свои сказки, но с меня на сегодня уже хватит, честно.

– Послушай, – Оливер перехватил ее, чтобы поцеловать, – расскажи, как прошел день и что там с этой принцессой. У тебя во время видеозвонка лицо было странное.

– Вот спасибо.

– Я хотел сказать – взволнованное. – Он притянул ее к себе и снова поцеловал.

Прежде чем войти в дом, она сказала:

– Камарго звонил, интересный поворот. Теперь мы знаем, кто такая принцесса с Моты-де-Треспаласиос.

Нёрдлинген, Бавария
Пять лет назад

Хельдер Нунес несколько секунд наслаждался впечатлением, которое произвели его слова на юную Ванду Карсавину. Коллеги молча, с уважением смотрели на него, и только Марк пресек его попытку покрасоваться:

– Ты и ей собрался втирать свои теории об океаническом дне? – Марк развернулся к Ванде: – Он у нас эксперт по подводной археологии, так что держите его семеро!

Хельдер, отмахнувшись от его слов, обратился к Ванде:

– Моря и океаны не только занимают более семидесяти процентов всей земной поверхности, но и хранят планету, оберегая от воздействия человека. На дне океана, в земной коре скрыта уникальная информация об истории планеты, притом не только геологические сведения, но и данные о происхождении и исчезновении растительных и животных видов – одним словом, о самой жизни.

– Понятно, – кивнула Ванда, несколько разочарованная, поскольку ждала не популистского аргумента, а рассказа про какую-нибудь утерянную древнюю культуру, следы которой скрыты под водой.

Археолог, не заметив и этого, продолжал:

– Благодаря проекту “Палеопарк” мы собрали и проанализировали ДНК растений морских лугов в разных местах, результаты уникальные. Морские отложения хранят информацию подобно записям в дневнике, по ним можно проследить эволюцию экосистем. На такое исследование непросто получить финансирование, но из-за проблем с изменением климата у нас теперь появилась возможность работать в этом направлении.

– Звучит интересно, – прокомментировала Ванда с совершенно незаинтересованным видом.

– Невероятно интересно! – подхватил Хельдер, не замечая ее скуки. – Ведь так мы можем получить информацию о динамике климатических изменений и…

Паоло засмеялся, подмигнул Ванде и оборвал его:

– Хельдер, наша коллега сейчас заснет, под твои сказки о водорослях. Твои исследования, безусловно, интересны, но открытия чаще всего совершают те, кто спускается в пещеры. Согласен, видимая часть Земли мала, но если мы хотим понять, кто мы такие, откуда мы и куда движемся, нельзя ограничиваться лишь тем, что доступно глазу, пусть даже речь идет о морском дне. Нам нужно искать глубже.

– Красиво звучит, – парировал Хельдер, – но хочу тебе напомнить, что не так давно мы мало что знали даже о структуре суши, а морское дно до сих пор практически не изучено. И наверняка там нас ждут потрясающие находки.

– В этом я с тобой соглашусь. Самые главные открытия еще впереди, – сказал Паоло, – но, думаю, проще сделать их, если копать поверхность Земли, а не разглядывать ее.

Ванда наконец заинтересовалась. Этот итальянец не просто обладает красивой и мужественной наружностью, у него есть и идеи, и энтузиазм.

– Тогда почему вы этим не займетесь? – спросила девушка.

– Не займусь чем?

– Раскопками. Вы же сказали, что ради великих открытий нужно копать поверхность Земли.

Выдержав паузу, Паоло медленно заговорил, внимательно глядя на Ванду:

– Радиус Земли составляет почти шесть тысяч четыреста километров. Пробиться на такую глубину – задача пока нерешаемая, сеньорита Карсавина.

– Я понимаю. Но ведь до коры можно добраться? Разве нефтяные компании этим не занимаются?

– Они бурят не так уж глубоко. Сейчас самая большая глубина, на которую человек пробился к центру Земли, составляет двенадцать километров.

– Двенадцать тысяч метров? Так мало?

– Это очень много, – вмешался Артуро. – Кольская сверхглубинная скважина – это потрясающий проект, осуществленный в семидесятые годы в России, и связан он был вовсе не с нефтеразработками, а исключительно с научными целями.

Паоло кивнул:

– Изначально планировалось пробурить на пятнадцать тысяч метров, но пришлось остановиться на двенадцати.

– Почему? – Ванду увлекла тема.

– Из-за технических проблем и ошибок в расчетах. Выяснилось, что уже на глубине в двенадцать километров температура превышает сто восемьдесят градусов, тогда как ожидалось не более девяноста. Из-за пластов глины и скопления водорода бурить дальше было невозможно.

– Но ведь это было в семидесятые, неужели спустя столько лет технологии не позволяют продолжить такие исследования?

– Ну вообще-то, проект этот закрыли уже в девяностые, – ответил Паоло. – Но на самом деле главная проблема как была, так и есть – финансирование. Сегодня такими проектами никто не занимается.

– Значит, все оказалось бессмысленно?

– Вовсе нет. На глубине шесть тысяч метров нашли неизвестные ранее виды планктона, йодированную соль и бром. Кроме того, было установлено, что, несмотря на высокую температуру, вода на такой глубине не переходит в газообразное состояние.

Тут снова вмешался Хельдер:

– И это указывает на вероятность того, что при формировании Земли на глубине осталось заперто огромное количество воды, которая могла проступить на поверхность при движении тектонических плит. Это не просто мои домыслы, а теория, которую официально продвигает университет Огайо.

Ванда покачала головой.

– Я думала, ничего интереснее Металлической библиотеки от вас сегодня не услышу. Но после всех ваших морских лугов, путешествий к центру Земли и подземных океанов вынуждена признать, что вы, господа, совершенно чокнутые.

Все рассмеялись, хотя взгляд Паоло, устремленный на Ванду, оставался серьезным.

– Существуют и новые проекты по бурению Земли, сеньорита Карсавина, – сказал он. – И уверяю вас, лично я намерен принять в этом участие.

– Не сомневаюсь. – Она отпила из своего бокала, не без удовольствия чувствуя на себе пристальный взгляд Паоло.

* * *

Тем вечером пиво лилось рекой, и вскоре разговор сделался непринужденным и слегка бессвязным. Когда решили расходиться, итальянец вызвался проводить Ванду, а его друзья, смекнув, к чему все идет, попрощались.

– Вот же козел, ни одной юбки не пропустит, – проворчал Марк, когда они вошли в свой отель.

– Очень красивой юбки, – ухмыльнулся Артуро.

– Девушка она интересная, – согласился Хельдер. Его хоть и привлекали больше мужчины, он оценил и внешность, и интеллект Ванды, полька ему понравилась.

Разумеется, Ванда и Паоло провели вместе ту ночь, ставшую рубежом, за которым их жизни изменились навсегда. Они почти не расставались всю неделю, поначалу встречались у нее, но уже через пару дней стали видеться в отеле Паоло. Простились они, ничего друг другу не обещая и безо всякого драматизма.

– Я позвоню.

– Не ври, – рассмеялась Ванда, пряча грусть за смехом. – Ты забудешь меня, как только самолет сядет в Неаполе. Наверняка когда-нибудь попытаешься вспомнить: “Как же звали ту девушку?..” – Она щелкнула пальцами. – “Ну ту, мы еще познакомились в средневековом городке, господи, имя так и вертится на языке…”

 

Паоло обнял ее, приподнял и закружил на месте.

– Ванда, Ванда, Ванда! Видишь, помню!

– Потому что ты еще не в Неаполе, – отозвалась она.

– Мы увидимся, – уверенно сказал Паоло. – У меня запланировано несколько поездок, в том числе недалеко от тебя. Так что если захочешь и если сможешь приехать…

– Я подумаю над твоим предложением, – ответила Ванда.

Они рассмеялись, поцеловались и обнялись. Обоим было грустно от расставания, но их наполняло удивительное ощущение свободы. Для Паоло свобода была естественным состоянием, он наслаждался перемещениями по миру, исследованиями – это была его жизнь. Сейчас он тут, с ней, а через неделю будет читать лекции в неаполитанском университете или отправится снимать пещеры где-нибудь в Таиланде. Он не строил никаких конкретных планов. Отказаться от возможностей, что дает свобода? Ради любви? Но рано или поздно любовь умрет, ее задушат частые разлуки, их расписания не будут состыковываться. И вообще, они хоть влюблены друг в друга? Разве недели потрясающего секса достаточно, чтобы понять это? Нельзя отрицать, что между ними возникло что-то, и эти сумасшедшие ночи останутся в памяти обоих, но дальше каждый пойдет своей дорогой, не оглядываясь назад…

Однако два года спустя, далеко от Нёрдлингена, случится то, что изменит судьбы Ванды и Паоло и затянет их в роковую паутину. Они не могли знать, что их будущее сокрыто в сердце мексиканских джунглей.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22 
Рейтинг@Mail.ru