Мария Никитина
Все о челюсти и не только…
По ощущениям операция длилась минут 20–25. Внезапно возникло чувство усталости. И вот доктор начал накладывать швы. Делал он это, как мне показалось, довольно долго. Видимо, поняв мое состояние, врач сказал: «Еще два шва».
После этих слов у меня отлегло от сердца и в душе возникла радостная легкость от того, что скоро уже все закончится.
Доктор наложил последний шов и вышел. Медсестра сказала, что можно вставать. Я встала и ощутила некоторую слабость. Пройдя операционную, села на стул у входа и нырнула ногами в босоножки. Напротив стояли врачи и снимали халаты, операции на этот день были закончены. Мне почему-то хотелось поделиться впечатлениями, и я попыталась пошутить.
– Неужели я жива?
Выражение лиц у докторов были непроницаемы, казалось, они не слышат меня. Не дождавшись ответа, но, не теряя надежды обрести собеседника, я продолжила.
– Второй раз мне такое не выдержать.
– Главное, чтобы не пришлось второй раз делать, – откликнулся пожилой врач.
От одного предположения, что подобное может повториться, сердце сжалось в груди. Испуганно взглянув на него, я спросила:
– Что, не нашли?
– Нет, – ответил врач, – гнойного секвестра не обнаружили.
– Загадка для врачей.
– Да, – сказал он, – да и для Вас тоже.
– Да, – подтвердила я.
Мне показалось, что задерживаю их, поэтому быстро встала и пошла к выходу. Вся команда двинулась за мной. Ощущая слабость, я шла, касаясь рукой стены. Когда зашла в палату и легла на кровать, девчонки испуганно на меня посмотрели и сказали: «Да на тебе лица нет, бледная, как стена, нос красный, губа синяя. Лежи и не вставай». Если мне что-то было нужно, то они приносили. Зашла медсестра, померила давление и температуру, дала сразу 2 таблетки парацетамола. Весь остаток дня я ощущала слабость и лежала. Слезы сами собой катились из глаз, и было очень жалко себя. Тем не менее, это не мешало нам тихонько беседовать.
– А интересно, – сказала Вика, – бывают люди, которые нормально себя чувствуют после наркоза?
– Думаю, бывают, – ответила я, – ведь многое зависит от препарата, от индивидуальных особенностей человека и, конечно…, – я сделала паузу и улыбнулась, – чтобы не было передоза. Но основная масса людей не очень хорошо его переносит. Вот расскажу вам случай, который произошел в Московской глазной клинике с пятилетней девочкой. Девочка лежала на каталке, к ней подошел молодой хирург и спросил: «Тебя как зовут?»
– Лена, – ответила девочка.
– А сколько тебе лет?
– 25, – сказала она, даже не моргнув.
Хирург улыбнулся.
– А замуж за меня пойдешь?
– Пойду, – ответила Лена.
– Ну, пойдем, – и каталку покатили в операционную. Когда после операции она стала приходить в себя, то первое что сказала, было: «Не хочу больше замуж!»
Девчонки засмеялись. Еще какое-то время мы делились впечатлениями.
– Меня провожало два врача после операции, – сказала Аня.
– А ее, – имея в виду меня, сказала Вика, – они все провожали.
– А что это они тебя все провожали? – с легкой завистью спросила Аня.
Я молчала и многозначительно строила глазки, чтобы раззадорить их. Когда мне показалось, что накал страстей достиг своего апогея, то спокойно сказала: «Девчонки расслабьтесь. Меня они провожали все вместе потому, что это была последняя операция на сегодня, и они все шли на обед».
Раздался дружный смех.
Когда я увидела себя в зеркало на следующий день, честно скажу, большой радости не испытала, и задумчиво произнесла: «Обезобразили девку». Мои добрые девчонки стали меня успокаивать и говорить, что отек скоро пройдет. Пришел зав. отделением с обходом. Бывало, что на обход вместе с ним приходило три врача и две медсестры. Молодая смена набиралась опыта, ассистируя во время операций и наблюдая за работой врачей-стажистов в отделении. В этот раз его сопровождали опытный врач и медсестра. Каждому пациенту он давал рекомендации. Подойдя к Вике, доктор осторожно пощупал разрез, ей несколько дней назад экстренно вскрывали флегмону.
– Ай, – сказала она.
– Что, больно?
– Немного.
– Продолжаем делать перевязки, антибиотик заканчиваем, – сказал он, обращаясь к медсестре.
