Мария Фомальгаут
Против Сентября
И ходят по миру сотворенные города, города, города…
Хороший главный.
Артуром звать.
Добраться до негорода
Мне говорят – это рискованно.
Так говорит переводчик, сидящий у меня на плече.
Немножко думает, добавляет – тут не рискованно, тут другое что-то, какая-то смертельная опасность, такая, о которой даже не говорят вслух.
Я повторяю.
Терпеливо.
Настойчиво.
Как.
Добраться.
До Таймбурга.
Таймбург.
Сердце делает сальто.
Таймбург.
….чем дальше я шел по извилистым улицам Таймбурга, чем больше огибал уютные старинные домики, тем больше на меня накатывало ощущение чего-то мистического, сказочного, что произойдет вот здесь, вот тут, вот сейчас. Возможно, вечерний туман был тому виной, или усталость после тяжелого дня – но я чувствовал и еще что-то, уж слишком подозрительно качались фонари без ветра и шевелились голые кроны деревьев с остатками листвы. И я уже нисколько не удивился, когда фонарь на углу расправил перепончатые крылья…
Сегодня вечером я буду на острове, говорю я себе.
Сегодня вечером.
Снова спрашиваю, сколько стоит лодочка – седоватый хозяин отчаянно машет руками, да что вы, да какая лодочка, да вы в Букбурге переночуйте, отличный городок, и гостиницы тут просто великолепные, кровать в полкомнаты, вечерний чай, а завтраки-то какие, завтраки, а как крылопатку готовят, закачаешься…
Я молчу.
Они думают, что я приехал в Букбург.
Они.
Все.
У меня в туристическом ваучере так и написано – в Букбург.
Они ничего не знают про Таймбург.
Просто.
Не знают.
И про то, что я вечером буду там.
…с самого начала, когда на горизонте показались огни Таймбурга, я сразу же почувствовал, что меня ждет что-то из ряда вон выходящее – нет, не обычные чудеса и приключения в незнакомом городе, а что-то такое, что расскажи мне кто, я только руками бы развел, да быть такого не может. Я подумал, что провести отпуск в таком месте было странноватой затеей – знал ли я тогда, что Таймбург станет моим домом и моей судьбой?…
…Таймбург.
Я увижу его.
Сегодня.
Бросаю прощальный взгляд на берега, на белые камни, поросшие лесом, – где-то там за холмами прячется Букбург, уютный городишко, в котором можно переждать непогоду, выпить вечерний чай, настоянный на настоящем букбургском вечере, потом забраться в широченную постель, которая по местному обычаю подвешена к потолку на манер гнезда…
Сжимаю зубы.
Нет.
Я проделал слишком долгий путь, чтобы отступить перед какой-то непогодой.
Слишком.
Долгий.
Путь.
Включаю мотор – ветер гонит лодку в седой туман, дальше, дальше, в молочно-белесую пустоту осени, в холод океана.
Навигатор молчит, неожиданно вспархивает с моего плеча, уносится в темноту подступающей ночи.
…Таймбург не переставал поражать меня – то, что в обычном городе было бы банальным происшествием, в Таймбурге стало бы из ряда вон выходящим приключением, выбраться из которого было бы ой, как непросто. Я сразу понял, что труп фонаря на перекрестке – это не просто несчастный случай, тут все намного серьезнее…
Море бросает лодку из стороны в сторону, лодка делает сальто, беспомощно вертится на месте, ну давай же, вперед, вперед, впер-р-р-ед…
…тщетно.
Если бы здесь был навигатор, он бы нашептывал мне, что нужно разворачиваться к берегу – но навигатора нет, он вспорхнул, он улетел, я дал ему вспорхнуть и улететь, что-то подсказывало мне, что он будет мне только мешать, мешать, нашептывать, что нужно разворачиваться, скорей, скорей, скорей.
Нет.
Я слишком долго добирался до Таймбурга, чтобы отступить.
Годы.
Века.
Тысячи лет.
Снова раскрываю книгу, снова читаю драгоценные строки:
…этот месяц был особенным – в нем оказалась не одна луна, а целых две. Мы вежливо раскланивались перед каждой из лун, мы чествовали обе луны, мы приглашали луны в гости – по очереди, чтобы они не столкнулись друг с другом. Я уже не помню, по чьей вине это случилось – кажется, просто досадная оплошность, что две луны встретились в маленьком кафе, по иронии носящем название «Одинокая Луна» – мы старались сделать все, чтобы они не заметили друг друга, мы обступили их, предлагали выпить – но в разгар вечера они столкнулись лицом к лицу. Стоит ли говорить, что за этим последовала нешуточная дуэль, в результате которой…
Я думаю, о каких двух лунах он говорит.
О месяце, в котором случилось два полнолуния, или о том, что в Таймбурге знали про вторую луну, которая иногда появляется на небосводе….
Волны качают лодку, хотят перевернуть.
Смотрю на мерцание маяка бесконечно далеко.
Еще можно вернуться, беззвучно говорит мне маяк.
Вернуться.
На улочки неприметного Букбурга, маленького городишки, затерянного среди холмов, где на ветру качаются одинокие фонари, где из маленьких трактиров пахнет жареными крылопатками…
Ударяю в весла.
Гребу.
Туда, где погибель.
Туда, где Таймбург.
Увидеть Таймбург.
Увидеть могилу Родуэлла, воспевшего Таймбург.
Увидеть…
….дальше не знаю.
Неважно.
Неважно.
Переворачивается мир…
…опрокидывается сам на себя…
…швыряет меня в ледяные волны….
…хватаюсь за…
…нет, не за соломинку, нет тут никаких соломинок, за воду, за воздух, за самого себя, так, не паниковать, расслабиться – легко сказать, расслабиться, когда опора уходит в никуда, интересно, кто-нибудь пробовал это делать…
Хватаюсь за…
…за что-то…
Да.
Есть.
Не сразу понимаю, что сжимаю в руке вожделенную книгу, – любой другой зашвырнул её подальше, виновницу всех бед, но только не я, не я, – держу в руках, наконец-то заставляю себя расслабиться, покачиваться на волнах.
Раскрываю.
Уже что-то подсказывает мне, что я не выберусь из пучины бесконечного тумана, листаю страницы, хватаюсь за последние воспоминания о Родуэлле, о Таймбурге, о самом себе…
…основным прототипом Таймбурга из романов Родуэлла стал город Букгург, в котором писатель провел все детство и юность, куда неизменно возвращался после дальних странствий, где обустроился на старости лет. Там-то юный Гарри и смотрел первый раз на белые скалы далекого безлюдного острова, там-то и появились в его мечтах первые образы несуществующего города на острове – города с крылатыми экипажами, с говорящими домами, летающими фонарями и деревьями, с которых собирают урожай лун. Сам автор никогда не бывал на безлюдном острове, – к счастью для самого Родуэлла, который не успел разочароваться в причудливых белых скалах.
Еще толком не понимаю, что именно я прочитал…
…туман смыкается над головой с легким всплеском….
Еще не на шпиле
Люди говорят, его видели на площади, там, где он прыгнул со шпиля двести лет назад. Вроде что-то искал. А может быть, нет.
Люди говорят, он пришел.
Другие возмущаются, крыльями хлопают, да что вы, да быть такого не может, выдумали тоже – он, какой он, откуда он, да быть не может никакого его.
А вот может.
А вот кто-то видел.
Не далее как сегодня, он в кафе какое-то заходил, да врете вы все, ни в какое ни в кафе, да врете вы все, и не заходил, и не он, и вообще вы все врете…
Шумит городок, волнуется.
Ну, еще бы.
Он пришел.
Ну, не пришел, – появился, или как он там делает.
В кафе заходил.
Ах да, не в кафе.
И да, не заходил.
И да, не он.
Собрали срочное заседание Парламента, долго решали, так ничего и не решили, а что тут вообще можно было решить. Кто-то даже предложил убить его, на кого-то зашикали, хотя сами в глубине души подумали – убить.
Погнали людей, выследить, как он ходит, какими улицами, какими тротуарами, ну не телепортируется же он в самом-то деле. Оказалось, и правда, телепортируется, сегодня он на сквере Времени, а завтра он на сквере Безвременья, а послезавтра еще где.
Посылали к нему людей, якобы, случайных прохожих, – женщину с ребенком, старушку, стайку девочек-подростков, пару молодых парней. Ждали, может, заговорит с кем-нибудь, что-нибудь спросит. Девчонкам выдали новенькие айфоны, парням подарили очки дополненной реальности, малышу еще что-то навороченное, фантастическое…
В спешном порядке выстроили на площади что-то невероятное, фантасмагорическое – как в одном из его романов. Даже пустили по городу парочку летающих автомобилей – в тех местах, где он ходил, а в кафе пустили роботов-официантов.
Ждали чего-то, сами не знали, чего.
Пытались подловить его, взять интервью. Рассказывали ему что-то про космические технологии и полеты к Марсу.
Снова устроили заседание Парламента.
Снова что-то решали, снова ничего не решили.
Совсем.
Кто-то снова сказал – надо бы его убить. На кого-то снова зашикали, про себя снова подумали – надо бы…
– А можно узнать, сколько вариантов будущего вы посетили?
– Хотел бы я сам это знать…
– Ну, хотя бы примерно?
– И даже примерно не скажу…
– Тысячи?
– Миллионы. Миллиарды.
– Да вы что?
– Да, где-то так.
– Ничего себе… и ни один мир не подошел?
– Я вам более того скажу, ни в одном мире уже не помнят, что я писал.
– Значит, у нашего мира есть ша… э-э-э… наш мир вам понравится.
– Ну… я еще не понял до конца…
Он мотался по свету, по аэропортам, по столицам, его везде пропускали – без документов, без виз, потому что в книгах так было, чтобы без документов, без виз, – к нему пристраивались случайные люди, которых тоже приходилось пропускать, чтобы он ничего не заподозрил, что где-то еще остались визы и паспорта.
Уже был скандал, когда его не пустили в какую-то страну, уже все как один направили ноты протеста этой стране, Макадамии там какой-то или как её. Страна оправдывалась, а мы что можем сделать, у нас же война, еще не хватало, чтобы он войну увидел…
Его книги допечатывали миллионными тиражами, продавали за баснословные суммы, расхватывали с прилавков. Кто-то поговаривал, что он стал самым богатым человеком в мире, но это было неправдой – вряд ли до него дошла хотя бы малая толика тех денег. Толпы туристов собирались на площади, где он когда-то прыгнул с высокого шпиля, где камни мостовой еще хранили его кровь. Пришлось даже записывать туристов в очередь, которая растянулась на месяцы. Пару раз там появлялся и он сам – конечно, безо всякой очереди, просто ходил по площади, смотрел на шпиль.
Это был дурной знак.
Ходил по площади, смотрел на шпиль.
Собрали заседание Парламента. Уже просто там, сами не знали, зачем. Кто-то предлагал связать его и посадить под замок, чтобы не прыгнул со шпиля – но тут же возразили, что ему необязательно прыгать со шпиля, он может сделать с собой что-то еще… или вообще ничего не делать, просто… разочароваться.
Еще надеялись устроить что-то вроде заповедника, с летающими машинами, с городом-садом, с космодро… стоп-стоп, какие еще космодромы в черте города, а ведь у него в книжках, черт возьми, были такие космодромы, и даже корабли на крышах домов, и можно было в стеклянном лифте подняться на крышу и полететь на Луну…
…вот да.
На Луну.
Надо пригласить его куда-нибудь, на Луну хотя бы, да что вы брешете, у него же сердце слабое.
А утром в воскресенье видели, как он стоит на чердачном окне шпиля, смотрит в пустоту площади.
Мы поняли, что он узнал правду.
Мы поняли, что не смогли обмануть его, выдать наш мир за что-то другое.
Я видел, как он стоял на краю окна. Я понимал, что должен сказать ему что-то, остановить – но у меня не было слов.
Что-то подсказывало мне – все кончено.
А потом он прыгнул.
И я закричал, когда он взмыл вверх, вверх, вверх, мне показалось – до самой луны. Я даже не сразу понял, что на ногах у него что-то причудливое, понавороченное, разрекламированное, пытался вспомнить название, но от волнения забыл.
Собрали заседание Парламента. Так. на всякий случай. Решили, что опасность миновала, что нам удалось его обмануть.
Я взял слово – мне не давали слова, я сам его взял, я сказал, что где-то есть настоящий его мир, тот самый мир с летающими машинами и космодромами на крышах, мир без границ и войн, без международных заговоров и предателей. Мир, написанный в книгах, мир, который ждет своего творца. И теперь никогда не дождется.
Ну и что, возразили мне, а нам-то что. Ну как же, ответил я, некрасиво это получается, мы отняли его у его мира, теперь тот мир умрет без своего создателя. Ну и что, возражали мне, мы-то тоже жить хотим, своя рубашка ближе к телу, и все такое. Возразить мне было нечего, тем более, слова мне не давали.
Только я понимал, что не все так просто, что если он не найдет свой мир, случится что-то очень и очень плохое, причем, плохое для всех миров, не только для нашего. Я спрашивал себя, что мне делать, сказать ему правду, или продолжать играть свою роль для спасения нашего мира – и не находил ответа.
Я… тут надо сказать, кто такой я – но, похоже, не получится, потому что я сам толком не знаю, кто такой я. Меня назначили его лучшим другом, меня послали случайно подвернуться ему на улице, завести разговор, рассказать, какой у нас замечательный мир. Мне даже подарили очки дополненной реальности, – правда, они его не впечатлили.
Я еще надеялся на что-то – может, мы заиграемся, может, и правду мало-помалу станем вот такими, как в книжках, чтобы… чтобы… стыдно признаться, что не читал ни одной его книги, просто – не читал… Может, он и сам этого ждет, может, надеется на что-то, я не знаю, все хочу у него спросить – все не спрашиваю…
Город Дунай на берегу Парижа
Ближе к вечеру наш герой решил заночевать на берегу Парижа – дело в том, что Париж сегодня вечером решил побыть рекой. Герой разбил палатку на берегу Парижа… нет-нет, он нечаянно разбил, он не хотел, и даже готов заплатить за разбитую палатку, сколько скажете.
Герой волновался. Что-то подсказывало ему, что сегодня Дунай стал городом – и герою не терпелось посмотреть на город Дунай, но до него было слишком далеко.
Наутро герой проснулся с рассветом, и даже удивился, что оказался с рассветом в одной постели, вроде ложился спать один, хотя кто его знает. А потом наш герой отправился в Альпы, которые ненадолго решили стать городом, и поехал для этого на Марселе, который сегодня захотел быть поездом. Но когда герой добрался до Дуная, то увидел, что Дунай снова стал рекой – правда, по виду этой реки было понятно, что она совсем недавно была чем-то другим.
Ближе к вечеру (кстати, вечер сегодня превратился в раскидистый лес) наш герой решил остановиться в Лондоне – это была уютная гостиница в старинном замке, из окон которого приветливо мерцали огоньки. Правда, замок почему-то решил обосноваться на дереве, в ветвях раскидистого дуба, и добраться до него оказалось сложновато, зато внутри было очень уютно.
Он нашел героя ближе к ночи…
…кто он, спросит читатель.
Ну, он.
Тот, кто следит за героем.
Следит, значит, следователь.
Тот, кто должен его арестовать.
Следователь выследил нашего героя и стал поджидать, пока тот с рассветом спустится из своего замка. Правда, рассвет мог поднять шум, устроить переполох, а то и вовсе заступиться за героя, чтобы на того не надели наручники – но следователь надеялся, что рассвет побоится так делать, куда-нибудь убежит.
Что такое?
Вы боитесь за героя?
А что так?
А-а-а, верно рассуждаете, не будет героя, не будет истории про героя, и читать будет нечего.
Так что правильно боитесь, правильно.
А что же вы стоите, если вам не все равно – так предупредите героя, вот он завтракает с рассветом, скажите ему, что ему грозит беда, пусть бежит… а куда бежит, как бежит, у выхода караулит следователь…
Ну, ничего.
Замок расправляет крылья, срывается с ветки, с совиным угуканьем уносится прочь в сторону уходящей ночи. Следователь бросается следом, расправляет крылья, а вы как хотели, у следователя тоже крылья есть – летит за замком, да разве за замком угонишься…
…вот и не угнался следователь за замком.
А наш герой решил пообедать в Атлантике – Атлантике надоело быть океаном, она стала уютным кафе, где можно было со вкусом пообедать. Обед со вкусом, правда, был дороже, чем обед без вкуса, но ничего, наш герой… а собственно, что наш герой – богатый или бедный? Откуда у него деньги? Может, не так уж неправ следователь, когда хотел его арестовать?
Герой хотел пообедать не только со вкусом, но и с рассветом, но рассвет признался, что у него много дел, откланялся и заспешил восвояси. Тогда герой пригласил на обед Лондон, все-таки нужно было его поблагодарить за ночлег и за помощь.
– С какой целью вы путешествуете?
– А что… у путешествия должна быть какая-то цель?
– Ну, разумеется. Так вы…
– …а разве само путешествие не может быть целью?
– Гхм… Где вы живете?
– Везде… и нигде.
– То есть, у вас нет своего дома?
– Ну, почему же нет… сейчас… поищу… где-то тут был… – турист начал шарить в своей сумке, вытаскивая на стол воспоминания и мечты, которые следователь с интересом рассматривал.
– Где вы родились? – спросил следователь.
Да, он все-таки нашел героя, все-таки следователь не такой уж и глупый…
– А что… обязательно нужно где-то родиться? А без этого никак?
– Послушайте, вы мне тут голову не морочьте, вы… – следователь перебирает воспоминания, спохватывается, – а… а где ваша память с двадцать третьего по тридцатый?
– Даты?
– Какие даты, годы, годы!
– Да вы же сами видите, какой у меня бардак, – извиняется герой, разводит тощими руками, – потерялись…
– …вот так вот разом с года на год? Ну, знаете, если бы у вас все по полочкам разложено было, я бы еще и поверил, но не это… не это… Где воспоминания?
– Может… может их украл кто-то? – спохватывается герой, – так вы же следователь, вы же сейчас разберетесь, что случилось!
– Вы аресто…
…Лондон хлопает крыльями, бросается к герою, скорей-скорей-скорей, прячься, герой скорей-скорей-скорей прячется в замке-Лондоне, замок снова взмахивает крыльями, летит куда-то в сторону высоких гор…
– А ну-ка стоп! – следователь хлопает в ладоши, – а ну-ка все на место, на место, кто чем был!
Все пугаются, все возвращаются на место, Дунай снова разливается рекой, Альпы вытягиваются горами, города превращаются в города, какой-то маленький автобус пытается тайком остаться серпиком луны, ему так нравится – но твердая рука следователя возвращает его с небес на землю.
А герой наш…
…а герой наш в Лондоне спрятался, верно. Город большой, что есть, то есть, ну да ничего, у следователя связи что надо, уже рассылает фотографии героя по всем адресам, уже ставит посты, уже ищет. И двенадцать чугунных драконов на границе с Лондоном обнажили мечи, летают, ищут, найти не могут…
…что говорите?
Верно.
Не нашли.
Как сквозь землю про… а-а-а-а, да-да, в метро-то и не смотрели, и катакомбы всякие под Лондоном, и подземелья все проверить, и…
…нет.
Все равно нету.
Присмотрелись к какому-то монументу на берегу Темзы, вроде похож, да нет, этот монумент там пятьдесят лет стоит, тоже не то. Так куда же он делся, черт его дери, так как же это…
– Ну, конечно же! – следователь хлопает себя по лбу, – все так просто…
– Что просто?
– Да вы сами смотрите, Лондон, это что такое?
– Ну, город…
– Да какой город, это же улица еще есть такая в Париже!
Кинулись на улицу в Париже возле вокзала, улицу оцепили, улицу заковали в наручники, ходят, смотрят…
Точно.
Вот, по видеокамерам видно, был он здесь, был…
…и….
…и дальше пошел, конечно, что он вас, ждать будет, что ли? Следователь рвет и мечет, все оцепите, все ищите, не мог он далеко уйти, не мог… разве что превратился во что-то, вот это поискать надо, во что он мог…
…а вот…
– Господин следователь! Господин следователь!
– Что такое?
– Часы! Часы!
Следователь смотрит на часы на вокзале Сен-Лазар, одиннадцать, двенадцать, час… нет, никакого тринадцатого деления, никаких стрелок, бегущих назад, ничего особенного…
– Да нет же… вот же!
Следователь смотрит.
Спохватывается.
Безумное нагромождение часов, которые непонятно как держатся друг на друге…
– Хватайте его! Хватайте!
Хватают. Арестовывают.
– Примите свой настоящий облик… именем закона!
Ничего не происходит, часы по-прежнему громоздятся друг на друга.
– Господин следователь…
– Что такое?
– Господин следователь…
– Ну что еще?
Следователь слушает, не понимает, какой Пьер, какое время для всех, какие еще чемоданы, не пойду я никакие чемоданы смотреть…
Тьфу ты, черт, а ведь упустили бродягу, упустили…
Стоп, какое – упустили, ну-ка быстро, прочешите весь Париж, проверьте каждую картину в Лувре, и Башню, и каждый багет, и каждый замок на мосту, где влюбленные замочки оставляют, и…
Все проверяют.
Странника нет.
Но, черт побери, не мог он выбраться, не мог, город-то оцепили со всех сторон…
Может, догадаетесь?
Верно.
Село Париж под Челябинском.
Вот там-то герой и оказался, от следователя ускользнул.
А мы следователю не скажем, верно? Не знаем мы, где герой. Не знаем. Сбежал. Мало ли куда.
Следователь вам деньги большие обещает, и города обещает, вот у него все города обратились в драгоценные каменья, вот он их на нитку нанизал как бусы, протягивает вам, вот, все для вас, Рига, Варшава, Дрезден, Венеция, Милан, Париж, Марсель, а вот город Гент знаете, да вы посмотрите, красотища какая, вот все для вас, вы только скажите, где человек этот…
А мы ему не скажем.
Не скажем, верно?
Мы героя спрячем, раз уж к нам попал, на стол накроем, пельменей наварим, оливье, чего у нас там еще есть, гость блинов просит, мы объясняем, что блины на Масленицу, а сейчас декабрь, гость удивляется, а что у вас, в декабре блины не растут? Не растут, говорим мы, ну что тут поделаешь…
Гость осторожно спрашивает, а что такого можно посмотреть в вашей стране, ну чтоб вообще прям ах, а то сколько странствовал, мир посмотрел, а про ваши края и не знает толком…
Что мы ему посоветуем?
Ну, первым делом на память Москва приходит, потом Петербург, потом остальное все, остального всего у нас полным-полно, тут каждый от себя про свой город добавит.
А наш герой отправится в Москву…
– …когда вы видели её в последний раз? – спрашивает следователь.
У нас спрашивает.
Мы в растерянности.
– А… к-кого видели?
– Да Москву же, Москву!
– Ну… э…
Ну, тут вы сами скажете, когда последний раз в Москве были, а может, еще пока не были ни разу, а может, живете в Москве.
Вернее, жили.
Потому что Москва пропала.
– Но… как? Почему?
Он её унёс, говорит следователь.
– Как унес, почему унес?
А вот. Не уследил я за ним, он снова все перепутал, Волга стала городом, Финляндия стала кораблем, а Румыния превратилась в замок… Ну и Москва ваша тоже вот что-то перекинулась, черт пойми, во что, но во что-то маленькое, неприметное, вот он с собой и унес… А вы что стоите-то, ищите давайте странника, а то что такое, у вас столицу сперли, а вы стоите, как на параде? Хороши, нечего сказать… Ищите давайте…
А что его искать, а давайте читать дальше, вот он и выищется…
…ближе к вечеру турист поехал в Варшаву, которая ненадолго хотела стать страной. Отправился он туда на фьорде, который захотел стать самолетом. Вот в Варшаве-то его и поджидал следователь, кстати, он очень вам благодарен, что вы прочитали дальше, и теперь ему все известно.
– Вы арестованы.
Наручники щелкают на тощих запястьях.
– А в чем, собственно…
…вы украли Москву.
– Слушайте, здесь ошибка какая-то…
Следователь вытряхивает сумку туриста, перебирает воспоминания, составляет описание каждого момента, ищет хоть что-то кроме воспоминаний, мифов, легенд, наконец, вытаскивает видавшие виды кальсоны, потертый свитер, пару носков…
– И это все? – с презрением спрашивает следователь.
– Там дом еще должен быть…. – добавляет странник.
Следователь и правда вытаскивает дом в птичьей клетке, уютный, в три этажа с мансардой и с башенкой, с которой можно смотреть на луну. Луна прилагается.
– А это еще что такое? – следователь вытаскивает брошь с красной звездой, еще с чем-то таким хохломским, московским, даже торчит хвост чугунной Жар-Птицы…
– Это что?
– Э-э-э… сувенир…
– Что-то я не заметил, чтобы у вас тут сувениров много было…
– Ну… понравился… – герой бледнеет, не умеет он врать.
– Так может, хватит притворяться, может, честно скажете, что вы украли Москву?
– Да какую Москву, вы сами посмотрите, какая же это Москва, это сувенир на память, я еще шапку-ушанку хотел со звездой, денег не хватило…
– Что-то я не заметил, чтобы у вас от сувениров сумка ломилась… – следователь смотрит на звезду, присвистывает, поворачивается к читателям, – ба, да вот же она ваша Москва…
– Я… я не виноват… честное слово…
– Ну что значит, не виноваты, ну, признайтесь честно, что вам так понравилась эта Москва, что вы решили забрать её себе… на память…
– А… ну… да… – странник с трудом подбирает слова, слов у него немного, слова падают, рассыпаются гроздьями, с гулким стуком катятся по паркету.
Ну что же вы стоите? Хоть бы поблагодарили следователя, что ли, за спасение Москвы. Тот отнекивается, не стоит благодарности, и денег тоже не надо, я свою работу делаю, служу Королеве, нет, он не из Лондона, он с островов каких-то, до сих пор принадлежат британской короне.
Следователь откланивается, уходит, вы остаетесь один на один с героем, он судя по всему расстроен, ну еще бы, отобрали такой сувенир…
Слушайте, а может, дадим герою ненадолго Москву, а? Раз уж ему так полюбилась. Мы народ гостеприимный, мы ему и шапку-ушанку подарим, раз понравилась, и снова на стол накроем, и Москву ненадолго дадим, пусть походит с ней по белу свету, и москвичам радость будет, посмотрят мир, кто куда хочет, давайте, оставляйте заявки, а герой пойдет, куда вы попросите…
– …вы… что вы сделали?
Смотрим на следователя, глаза бешеные, здорово смотрятся на смуглом лице бешеные глаза…
Осторожно объясняем, что ненадолго подарили гостю Москву, пусть пораду…
– …да вы хоть понимаете, что вы сделали?
– Да что такое?
– Вы хоть понимаете… что находится в Москве?
– Ну… Кремль… башни там… Спасская, еще какая… ГУМ, ЦУМ, Храм… э-э-э-э…
Следователь готов рвать на себе волосы.
– Да вы хоть понимаете… Москва… это что?
– Ну, столица, что…
– Вот именно! Сто-ли-ца!
– Ну, это же на полдня всего, что тут за полдня без столицы случиться…
Следователь выдыхает. Говорит как можно спокойнее:
– А вы в курсе вообще, где у вас ядерные чемоданчики и все такое находится?
– В смысле?
– Ну… красные кнопки… ключ там какой, который повернуть надо, чтобы ракеты активировать…
– Ну что вы, он…
– Отвечайте! Да отвечайте же, вы…
Мы не знаем. Мы ведь правда не знаем, где это все, в Москве, или на каком-то секретном полигоне, или еще где-то, мы можем только догадываться…
– …и он может только догадываться, вот он и забрал Москву… вот теперь молитесь, чтобы не там…
– Да зачем ему это, сами подумайте…
– Этот парень возомнил себя властелином мира, вот зачем… Думает, что он вправе уничтожить мир.
– А где он сейчас?
– Найдем… – следователь снова берет себя в руки, – обязательно найдем… если успеем…
Если успеем, мысленно повторяем мы.
