Мария Чинихина
Летающий сейд
1.
Утро понедельника, пришедшегося на первое сентября, выдалось безоблачным и безветренным, словно и не было хмурых выходных и мелкого моросящего дождя. От нагретого асфальта поднимался пар вчерашних луж, от непривычного душного воздуха саднило горло. Пышный букет ярко-белых хризантем, лишь связанных лентой, разваливался в руках. Отец как всегда забыл упаковать его в целлофан, а мама как всегда сказала, что упаковка скрывает естественную красоту цветов.
Настя Каратаева, в очередной раз поправив букет, обогнула Администрацию и вышла к городскому скверику. Впереди голубело здание школы. Три этажа венчались пологой красной крышей. Ремонт опять не сделали: штукатурка местами осыпалась, стали заметны мелкие трещинки. Ветви карликовых берез едва доставали до окон первого этажа.
Настя обрадовалась, увидав как по ступенькам крыльца, аккуратно переступая короткими ножками, поднимается Наталья Сергеевна, директриса. Наташа, как ее называют все ученики. Вообще любовь к директрисе не типична, но у них в школе номер один – вот так.
Наташу любили все, в том числе и за тонкий флёр тайны, которым она была окутана. Никто не знал сколько ей лет. На ее широком бело-молочном лице не было ни единой морщинки, но коротко стриженные волосы пробивала мерзлая седина. Казалось бы, обычная вдова подводника, каких в городке полно. Но стоило посмотреть в ярко-зеленые глаза, цветом напоминающие летнюю тундру, как человек начинал к ней тянуться. Поговаривали, что Наташу на самом деле зовут не так. У нее есть саамское имя. Настолько труднопроизносимое, что никто никогда его не употреблял.
Обычно на каникулах Наташа вела разные кружки, но в это лето уезжала, и никто не знал куда…
– Настюха, да за тобой не угнаться!
Настя Каратаева оглянулась:
– Привет, Светка. Ну надо же… Как вытянулась!
Светка Овчинникова в оранжевых легинсах и толстовке лимонного цвета напоминала посреди северного военного городка экзотический фрукт. Картину дополняли огненно-рыжие волосы, собранные в пышный хвост. Пролетев сквозь школьные ворота она, тяжело дыша, взяла Настю под руку. Одноклассники косились на Светку, учителя смотрели с неодобрением.
– Ну и тяжесть, – пожаловалась подруга и перебросила рюкзак, набитый учебниками, с левого плеча на правое. – Уроки все будут, по расписанию.
– С чего ты взяла? – покачала головой Настя, поднимаясь по ступенькам. – В девять сбор в классе. Потом идем к памятнику подводникам.
– А на фига я эту тяжесть тащила? – вздохнула Светка. – Ух, Петухов развел как пятиклассницу! Типа директор новой школы, хрыщ приезжий, договорился с его отцом мэром больше не устраивать никаких мероприятий за счет учебной программы. И цветы, я конечно же, не купила. Только вчера вечером из Севаса прилетели…
– Давай мои положим, – предложила Настя. – Многие, смотри, в этом году без цветов.
– Спасибо, подруга, выручила. Только забежим потом к папе в кафе, я тебе деньги отдам.
– Да не нужно.
– Нет, нужно, – обиженно заявила Светка.
Школьный вестибюль гудел, как улей. Ученики толпились у раздевалки, бросали в руки прихрамывающей гардеробщицы верхнюю одежду, не такую уж и нужную по сегодняшней теплыни. Девчонки-старшеклассницы сбивались в стайки у доски с расписанием, хихикали, видимо обсуждали мальчишек. Под портретом президента Ельцина стояла большая коробка для цветов. Настя аккуратно положила хризантемы, стараясь не помять. После сбора в классе коробку возьмут мальчики и понесут к Черной Стеле.
Все, как в прошлом году, и позапрошлом… Настю радовала привычная обстановка. Хотя нет, кое-что переменилось…
– Наша классная перевелась в новую школу, – сообщила она Светке. – А нас вроде как сама Наташа берет…
– Да ладно! – аккуратно выщипанные брови Светки поползли на лоб. – Директриса строгая конечно… И на лето задала читать столько, что я и трети не осилила. Ну ничё, переживем. Жаль, Катюха с этого года не с нами.
– Да не повезло. Наташа пыталась договориться с директором новой школы, чтобы из нашего класса не переводили тех, кто живет за поликлиникой, да не вышло…
– Ты откуда знаешь?
– Петухов в субботу по секрету сказал.
– Опять этот Петухов! – воскликнула Светка.
Настя сквозь толпу протиснулась на лестницу и стала подниматься, поглаживая рукой широкие, такие родные деревянные перила.
– Вы чё, с Петуховым встречаетесь? – догнала ее Светка на площадке.
– Не придумывай, гуляем в сопках. Иногда.
В огромный класс, где Наташа преподавала русский и литературу, Настя и Светка заходили последними. Казалось, в этом помещении все стены стали окнами – так много здесь было света. И все-таки хватило места и десятку портретов классиков. Чехов, Достоевский, Толстой, Бунин, Ахматова и Булгаков казались ученикам дальними родственниками, настолько добрыми были у них лица.
Светка мигом проскочила к третьей парте в центральном ряду. А Настя шаг замедлила. В классе сидел незнакомец. Чем-то неуловимым он напоминал Наташу. Такое же широкое скуластое лицо, только усыпано веснушками, такая же короткая стрижка, только спутанные серо-желтые волосы напоминают паклю. Глаза, невнятно серые, мрачно смотрят исподлобья.
– Это что за кен на нашем месте расселся? – возмутилась Светка, которой пришлось бросить рюкзак на четвертую парту.
От грохота тяжелых учебников класс вздрогнул. Настя села рядом с подружкой, убедилась, что на них никто не смотрит и никто их не слушает, и тихонько шепнула Светке на ухо:
– Говорят родственник Наташи. Из-за него она наш класс взяла…
Прозвенел звонок. Вошла директриса. На ней прекрасно смотрелись красный пиджак и темно-синяя узкая юбка. Настя знала, что это традиционные цвета саамов. Наташа носит этот костюм лет десять, но выглядит он как новенький.
– Всех поздравляю с началом учебного года! – Наташа прошла к столу и раскрыла журнал. – Надо бы провести перекличку, но я и так вижу – все на месте. Ну что, открывали летом книги?
Класс загудел. Кто-то недовольно, кто-то радостно.
– На такой объем и двух каникул не хватит, – крикнули с последней парты.
– Это как читать, – возразили на первой.
– Эх вы, – строго покачала головой Наталья Сергеевна. – Ну раз так… Начнете и, поверьте, втянетесь. У кого какие впечатления от «Мастера и Маргариты»?
Взметнулся лес рук. Директриса улыбнулась.
– Так, давайте по порядку. Первым будет…
Урок пролетел незаметно. Многие хотели высказаться, но прозвенел звонок.
– А теперь идем к Чёрной Стеле, – объявила Наташа. – Мальчики, не забудьте взять коробку с цветами. Каратаева, задержись на минутку.
Одноклассники брали рюкзаки и выходили в коридор. Наталья Сергеевна доверительно положила руку Насте на плечо:
– Я видела, что Тойво занял ваше место, но ты не обижайся. Лучше завтра после уроков покажи ему школу.
– А правда, что он ваш родственник? – осмелилась спросить Настя.
– Внучатый племянник.
– А откуда он приехал?
– Из Бёрге.
– А что с его родителями? – встряла Светка.
Наталья Сергеевна понизила голос.
– Выходили в море на лодке. Шторм их потопил. Тойво теперь со мной.
К полудню ученики старших классов собрались на первом этаже. Директриса сделала знак. Все устремились за ней на школьный двор и зашагали в сторону Администрации. Среди несущих коробку Настя разглядела желтые патлы Тойво. Он шел позади Наташи. И, кажется, впервые за целый день выдал что-то наподобие улыбки.
Улица Ленинского Комсомола живет обычной жизнью. Жены офицеров торопятся до обеда мужей закончить дела – купить продукты, отстоять очередь в банке, получить посылку на почте, выгулять собаку. В предобеденной суете и не замечают они, как медленно и печально золотеют карликовые березы, как шуршат, будто шепчут опавшие листья на брусчатых тротуарах. На площадь у Дома офицеров один за другим выходят из оранжевого вахтового автобуса подводники в черной форме. В окнах семейного кафетерия Овчинниковых по случаю траурного дня алеют гвоздики. С балконов пятиэтажек за приближающимся шествием наблюдают женщины с маленькими детьми. У многих фотографии в траурных ленточках.
Новенькая однокупольная деревянная церковь, мимо которой лежит путь к Чёрной Стеле, стоит на самом высоком месте городка – на сопке. В трещинах камней белеет сухой ягель. Вершина сопки густо поросла тощей рябиной и кривыми кустами можжевельника.
На площади у памятника возбужденно суетятся местные телевизионщики. Репортаж ведёт отец Кати Кузнецовой. Оркестр Дома офицеров исполняет траурный марш. Гремят литавры, сверкают в лучах сентябрьского солнца трубы и флейты. Тут же в своем неизменном ярко-красном пуховике бегает радиожурналист Володя Тетерин. Всего год как приехал, а голос его для горожан сделался уже родным.
Со стороны улицы Колышкина приближается вторая школа, со стороны улицы Мира – колонна новой, получившей номер три. На временную трибуну уже поднялся глава Администрации. Гражданский костюм сидит на нем неловко. Серебряным ежом блестит армейская стрижка.
– Сегодня мы собрались почтить память мужей и родителей многих из вас…
Микрофон зафонил до рези в ушах. Траурная музыка смолкла, словно осеклась. Белый баклан с желтыми глазами и красным клювом, воплем разрезая душный сентябрьский воздух, пролетел над сопкой, опустился на вершину корявой рябины, снова взмахнул крыльями, покружил над памятником и уселся на гранитной ступеньке перед Стелой.
– Да чтоб тебя, – высказал мэр свое неодобрение микрофону, краснея лицом.
Микрофон тут же перестал свистеть и разнес его слова по всей площади. Присутствующие невольно заулыбались. После короткого поклона мэр выпрямился и помахал собравшимся. Военный дирижёр поднял палочку, призывая оркестр к вниманию. Трубы запели еще громче. Глава Администрации еще что-то проговорил, но его мало кто услышал. Медленно печатая шаг, два рослых мичмана пронесли и возложили к подножию Чёрной Стелы траурный венок. Ученики второй школы последовали за мичманами, тоже держа венки, увитые черными лентами. А приезжий директор и спустившийся с трибуны мэр торжественно пронесли и опустили на ступени чёрного гранита форменные офицерские фуражки.
Отец Кати, командуя оператору бежать быстрее, бросился вдогонку за приезжим. Настиг его у трибуны. Глава Администрации тем временем давал интервью Володе Тетерину. Радиожурналист улыбался мэру обаятельной мальчишеской улыбкой. Невысокий, худенький, стильно остриженный… Издалека он казался подростком.
Новый директор разделался с вопросами телевидения быстро. Направился в сторону, где стояли учителя школы номер три, среди которых было много знакомых Насте лиц.
– Ну и симпатяга! – прошептала Светка. – Нужно подробно расспросить Катюху, откуда он такой взялся.
– А почему ты думаешь, что Катя знает? – насторожилась Настя.
– Ну так кто-нибудь в её новом классе знает обязательно. Странный он… странный. Но и Красавчик… Загляденье… И молодой. Ему лет двадцать пять?
– Не меньше тридцати.
Настя вгляделась в нового директора. Профиль – хоть на монету или медаль. Чёрная шевелюра, зачесанная ото лба, блестит как полированная. Приезжий повернулся и посмотрел в их сторону.
Ну надо же! Ресницы как у девушки!
– А что это он в чёрном костюме, белой рубашке и чёрном галстуке? Прям агент ФБР….
– Свет, все, молчи, наши идут.
Мальчики, среди них Тойво и Петухов, поставили коробку и начали вынимать из неё живые цветы. Траурные венки почти скрылись под пышными букетами. Наташа дождалась, пока они закончат и сделала то, что делала всегда. Опустила руку, странно извернула кисть и будто из воздуха взяла пышную жёлтую ветку горного золотарника.
– Я видела похожее растение в Лапландском заповеднике, – тихонько шепнула Катя.
Золотарник самым необычным образом появлялся в руках Наташи в момент возложения. А когда всё заканчивалось – куда-то пропадал. Каждый год Настя с подружками подходили к Чёрной Стеле, чтобы рассмотреть цветок поближе, но вместо подношения Наташи – видели на мраморе только немного воды и почему-то след от форменного флотского ботинка.
К белому баклану присоединились чёрные хохлатые птицы. Казалось, они тоже наблюдают за церемонией. Военный оркестр собирал инструменты, официальные лица покидали временную трибуну и рассаживались по служебным «Волгам». Очнувшиеся ученики гурьбой ринулись на параллельные улицы.
Кафе Овчинниковых располагалось на первом этаже пятиэтажки и окнами выходило на улицу Ленинского Комсомола. Просторный зал был полон. Многие столики, накрытые весёлыми клеёнчатыми скатерками, занимали женщины с маленькими детьми. Пару дальних – Настины знакомые из второй школы, еще какие-то подростки. Шумные мичманы сидели у самого большого окна. Домашнего уюта добавляли накрахмаленные салфетки, стоявшие веером на каждом столике, узорчатый тюль на окнах и хрупкие маленькие вазы с гвоздиками.
Настя, Катя и Светка прошли к стойке, присели на высокие стулья, умостив на коленях рюкзаки. На пластиковых полочках возле кассового аппарата как всегда лежат сникерсы и марсы. Литровая банка доверху набита жевательной резинкой в разноцветных обертках. В воздухе витает аромат растворимого кофе и ванили.
Светка откашлялась, привлекая внимание отца, который шуршал пакетами в скрытой от глаз посетителей кладовке.
– Минутку! – отозвался Роман Алексеевич.
Вскоре он подошел к стойке. Короткие волосы цвета спелой пшеницы, голубые глаза – Светкин папа напоминал Насте арийца из военного фильма… Но мудрая ирония прищура опять же ломала всё впечатление…
– А, девочки, – пригласительно махнул Роман Алексеевич. – Простите за неудобство, очень много народу сегодня… Вы посидите пока. Сейчас вас угостят моим фирменным черничным пирогом и брусничным чаем. Надежда, поторопите Евгению Петровну, – обратился он к официантке.
Невысокая темноволосая женщина лет сорока в белом кружевном переднике и наколке кивнула Светкиному отцу и ушла на кухню. Настя расположилась между подругами. Из головы не выходил темноволосый Красавчик историк.
– Ну Кать, ну и симпатичный у вас директор, – заявила Светка.
– Да обычный он, – пожала плечами Катя.
Симпатичное личико и нежные карие глаза сражали наповал всех мальчиков в классе. Но сегодня Катя выглядела безрадостной, как никогда. Было заметно, что она переживает из-за перевода в новую школу. Катя тоскливо скользила взглядом по бутылкам с алкоголем, стоявшим на полках за спиной Светкиного отца, и будто мечтала напиться с горя.
– А как его зовут? – не отставала Светка.
– Александр Евгеньевич, – грустно ответила Катя.
– Ну и везучая ты, Катюх! Каждый день с таким Красавчиком в коридорах сталкиваться!
– Я уже скучаю по Наташе, – вздохнула Катя. – Лучше неё нет никого.
– Согласна, – поддержала подругу Настя.
– А что новенький ведёт? – продолжила приставать Светка.
– Историю. Вместо уроков по субботам обещал походы в сопки, типа в наших местах есть пещеры, в которых велись раскопки в пятидесятых. Говорит, если бы не внезапное затопление, летающий сейд уже нашли бы.
– Ого! – воскликнула Светка. – Пятидневка… Итс кул!
– Да ну, – все так же мрачно произнесла Катя. – Я откажусь, пусть двойки ставит. Ненавижу болота и сырость!
– Давай я вместо тебя буду ходить в сопки, с удовольствием надену папулины резиновые сапоги! – предложила Светка.
– Никаких походов, – нахмурил брови Роман Алексеевич.
– Ну п-а-а-п.., – протянула Светка.
– Я сказал нет. И ты, Катя, не расстраивайся. В Управлении образования никогда не позволят какому-то приезжему хорьку менять учебный план.
– Кстати, откуда он? – спросила Настя.
– Из Питера, – бросила Катя.
Тут Настю осенило. Каждое лето она гостила у бабушки в Санкт-Петербурге. Гуляла по набережным, в Михайловском саду, на Марсовом поле. Недалеко располагался этнографический музей, величественное здание с колоннами, мраморной отделкой и витражами на потолках. В кружке, который вела Наташа, Настя задумала сделать доклад о саамах-лопарях и проиллюстрировать его фотографиями. В тот день она встала пораньше. Миновав турникеты, свернула налево и попала в зал северных народов. Настя бывала в музее раньше, но и представить не могла, что он такой огромный. Пленочной мыльницей она фотографировала колпаки, вязаные из шерсти, длинные ситцевые рубахи, суконные штаны, украшенные бисером и цветными лоскутами, глухие штаны из замши и оленьих шкур со шнурком на поясе, кафтаны с высокими воротниками-стойками, пёстрые юбки на лямках, сложные головные уборы из красного кумача, расшитые жемчугом и бусинками, вежу-шалаш из тесаных брусков и бересты, манекен, изображающий шамана с бубном и свистулькой, кожаную лодку, чучела ездовых северных оленей…
Вдруг из служебного входа в зал выскочил темноволосый мужчина в чёрном двубортном американском тренче длиной до самых ботинок. Развернулся на каблуках, снова распахнул дверь, просунул голову и крикнул:
– Ну так и скажите, что вам плевать на науку! Я сам поеду на Кольский, сам найду пещеры, привлеку спонсоров и возобновлю раскопки!
Из-за двери прозвучал сердитый мужской бас. Незнакомец ничуть на смутился.
– Летающий сейд существует!
Странный мужчина со всей дури саданул дверью, пролетел мимо Насти и скрылся из глаз. Теперь Настя знала наверняка – в зале этнографического музея она видела директора новой школы. Удивительно, что они вновь встретились в маленьком военном городке…
Хлопнула входная дверь. К барной стойке, лёгок на помине, подошел Александр Евгеньевич. Поправил узел чёрного фбр-галстука и мягко проговорил:
– Мне бы пообедать. У вас есть оленина?
– К сожалению нет, – покачал головой Светкин отец. – Могу предложить свежую сёмгу и томатный суп с морепродуктами.
– Ну давайте. Я присяду там.
Красавчик занял освободившийся столик и стал смотреть в окно. Сверка больно толкнула Настю локтем.
– Ну и симпатяга, ну и Голливуд…
Из кухни вернулась Надежда. Молча поставила три кружки, заварочный чайник, тарелку с нарезанным пирогом.
– А вот Наташа, – громко проговорила Светка. – Как она проворачивает чудеса с золотарником?
– Вероятно, она цветок где-то в плаще несёт, – предположила Катя. – А потом достает не то из-за спины, не то из кармана, просто никто не успевает заметить.
– Тогда почему, когда мероприятие заканчивается, горный золотарник исчезает? – продолжала любопытствовать Светка.
– Может его ветром уносит? – предположила Настя.
– Наталья Сергеевна очень любила своего мужа, – вмешался Роман Алексеевич. – Помню, после трагедии всё обивала пороги Мурманского обкома, чтобы памятник поставили. Она тогда работала простым учителем, никто её, конечно, всерьез не воспринимал.
– А ты, пап, откуда это знаешь?
– Странный вопрос, я ж хозяин городского кафе.
– Девчата, – развязно произнес проходивший мимо мичман, из тех, кто сидел у окна. – Ради бога извините, что встреваю в такую интересную беседу, но в городе поговаривают: Наталья ваша – колдунья.
Все вокруг было обыкновенно и буднично: залитый тёплым сентябрьским солнцем зал кафе, голос Володи Тетерина, читающий по радио местные новости, маленькая смеющаяся девочка с воздушным шариком в руке, смешной пацан из второй школы в модных адиках и его весёлая подружка в лосинах, надувшая под носом пузырь жвачки… Красавчик историк, склонившийся над своим супом, бросил быстрый взгляд в сторону бара. Да какое право имеет этот подвыпивший мичман разносить такие слухи про Наташу?
– Вы придумываете? – хохотнула Светка.
– Нет, конечно. – Рука мичмана поблуждала в воздухе и раза со второго ухватилась за спинку Настиного стула. – Я на полном серьёзе, девчонки. Моя жена после разговора с этой ведьмой собрала вещи и отчалила к родителям в Питер. Вернулся со службы, а на столе записка. Год не звонит, на письма не отвечает.
– Это ваше семейное дело, – возмутилась Катя. – Наталья Сергеевна ни при чём.
– Она добрая, – подхватила Светка.
– Все её любят, – горячо добавила Настя.
– Ага, конечно, – заспорил мичман. – На то она колдунья. Всех в городе загипнотизировала. Ну, ваше дело, – и он нетвёрдой походкой направился в сторону мужского туалета.
Настя съела последний кусочек пирога и вытерла губы мягкой бумажной салфеткой. Вдруг ей показалось, что замолчало радио, затихли голоса и в милом, по-домашнему уютном зале кафе, на несколько секунд повисла жуткая тишина, сквозь которую пробился звук капающей воды. Странный звук. Говорят, таким гулким он бывает, когда затонувшую подлодку сжимает морская толща…
– Как думаете, правда про Наташу? – заинтригованно спросила Светка. – Она же саамка?
– Свет, не выдумывай, – отрезала Катя.
– С чего ты взяла, если саамка, так сразу колдунья, – сердито проговорила Настя. – И вообще, про волшебников всё выдумки.
Света удрученно заегозила десертной ложечкой по своему блюдцу.
– А мне бы хотелось, чтобы Наташа обладала паранормальными способностями. Как многие в Икс Файлс. Скучно-о-о. Вот бы узнать правд-у-у…
– Так давайте проследим за ней. Куда она ходит после школы? – совсем оживилась Катя.
– Еще можно Тойво расспросить, – предложила Настя.
– Ага, такого в век не разговорить, – усомнилась Светка.
– Ну, попробовать можно, – сказала Настя.
– Саамы очень древний народ, – вдруг прозвучал за спиной голос Красавчика-историка. – Сам Иван Грозный велел доставить лапландских шаманов, шестьдесят нойдов привезли в Москву накануне Крещения. Прибывшие устроили коллективное камлание, результат которого для царя оказался неутешительным – ему сообщили точную дату смерти.
– И как поступил Иван Грозный? – спросила Светка.
– По одной версии царь жестоко расправился с лапландцами, по другой – приказал сжечь колдунов в назначенный ими день, чтобы доказать их неправоту, по третьей – утром восемнадцатого марта одна тысяча пятьсот восемьдесят четвертого года государь вышел к шаманам и обвинил их в шарлатанстве. Тогда один из нойдов пробурчал: «Ещё не вечер». И оказался прав – после ужина Иван Грозный скончался.
– И при чем тут Наталья Сергеевна? – спросила Настя.
– Часто нойдам противостояли злые ведьмы гейды, которые могли причинить людям вред. Хотя и с добрыми волшебницами вёльвами мало кто имел дело, саамы четко разделяли магические традиции на мужские и женские. Вы, девочки, присмотритесь к директрисе. Если заметите у неё специальную прялку для работы с магией сейда, то она точно колдунья…
– Как вам обед? – перебил Красавчика Роман Алексеевич.
– Благодарю, было очень вкусно, – вежливо ответил историк, подхватил со спинки стула свой чёрный тренч и направился к двери.
Посетители стремительно расходились, зал почти опустел.
– Всё, мне пора, – Катя натянула на плечи рюкзак.
– И мне, – улыбнулась Настя. – Давайте встретимся завтра после уроков.
– В сквере перед Администрацией? – предложила Светка.
Настя и Катя кивнули.
– Погуляем? Настюха, может, Тойво позовем?
– Конечно, – улыбнулась Настя и помахала подругам.
2.
Утром в субботу Настя шла по гулким улицам, казавшимся шире в ранний рассветный час. Припаркованные машины, пустые скамейки, на которых обычно собираются бабушки обсудить сплетни.
Солнце едва показалось из-за пологих сопок, возвышавшихся над городком. Из подъезда пятиэтажки выбежал торопливый военный, на ходу застегивая шинель. Седой вахтёр ритмично цокал ботинками, возвращался с ночной смены. Насте вдруг стало зябко в грубой брезентовой куртке. Хотя озноб по всему телу, возможно, и не от холода вовсе…
На улице Ленинского Комсомола невольно замедлила шаг. Кто-то ночью ограбил видеосалон. Разбил витрину, раскидал по тротуару коробки из-под кассет…
Ну вот, только хотела заглянуть в понедельник после школы, выбрать новинку!
Настя по зебре перебежала дорогу и повернула на Строительную. Экспедиция с Красавчиком-историком продлится до воскресенья, а она уже жалела, что пообещала Кате и Светке пойти со всеми. Лямки походного, тяжело нагруженного рюкзака, натирали плечи, а новые резиновые сапоги болотного цвета оказались велики.
Петухов дожидался, как и было условлено накануне у арки городского рынка. На длинной шее болтается размотанный шарф, непромокаемые штаны заправлены в сапоги, штормовка сидит ладно, будто пригнанная в ателье. За спиной угадывается грамотно уложенный рюкзак, в руке – солдатская фляжка.
– Настюх, на часы смотрела?
– Чего кипятишься? – огрызнулась Настя. – Ну проспала, бывает.
– Так уйдут же без нас. Не отставай. Времени в обрез.
– Хочешь, чтобы шла быстрее – неси!
Настя освободилась от тяжелого рюкзака, а Петухов глотнул из фляжки и без возражений взвалил на плечо и её ношу тоже.
Во дворе школы номер три было многолюдно. Новые Катины одноклассники, ещё какие-то ученики, Катя, Светка, Красавчик-историк, сменивший свой чёрный тренч на модный питерский пуховик цыплячьего цвета.
Новое здание школы, тоже панельное, как и почти все дома в городке, казалось построенным из детских кубиков. Панели были – красные, белые и зеленые.
– Так, внимание! – хлопнул в ладоши Красавчик и поднялся на бетонное крыльцо. – Надеюсь все, кто хотел, пришли. Все знают это место? – он раскрыл папку и показал собравшимся пожелтевшую фотографию, вложенную в файл.
На старом чёрно-белом снимке был смутно виден пологий склон сопки, засыпанный крупными, испещренными лишайником камнями.
– Выглядит устрашающе! – крикнули сзади.
– На черепаху похоже!
– Согласен, – кивнул историк. – Тем не менее, подниматься по такому склону достаточно легко. Присмотритесь. Размеры камней соответствуют высоте ступеньки, на которой я сейчас стою. Там есть места для отдыха – ручей, моховая и ягодные полянки…
– Я знаю, где это! – вскинул руку Петухов. – Это надо в сторону КПП идти. К позднему вечеру, может быть, доползем.
– Ну хорошо, стало быть, назначаю вас проводником группы. Вы в моем классе?
– Нет, я из первой, – уточнил Петухов.
– Ах, вот как, – Красавчик снова хлопнул в ладоши. – Сейчас Катерина Кузнецова, староста класса, вас пересчитает, чтобы в походе никого не потерять.
– А можно я? – без смущения предложила Светка.
Красавчик вскинул бровь. Ни кивка, ни улыбки в ответ. Светка скисла.
– Так что? – тише переспросила она. – Вы же видите, Катя распределят, кто из мальчишек тащит снарягу.
– Ну раз так, давайте вы, – вздохнул Красавчик.
Светка повернулась к Насте.
– Ты видела?
– Ну, да, – ответил за Настю Петухов. – Прелестный образ ахеянки в ореоле рыжих кудрей волнует кровь приезжего историка жгучей страстью…
– Петухов! – вскипела Светка. – Еще слово…
– Ребята, – вмешалась Катя, – ругаемся потом, лучше мне помогите. Так, ты, постой, – остановила она какого-то дылду. – Бери вон ту палатку.
– Ахеянка с рыжими кудрями от негодования потеряла дар речи, – продолжил прикалываться Петухов.
– Настюх, держи своего ухажёра от меня подальше, а то я не ручаюсь…
Настя взяла Петухова за локоть и повела его к воротам.
– Ты чего к ней цепляешься?
– Ревнуешь?
– Идиот, – фыркнула Настя.
Неужели так заметно, что Светке нравится Красавчик?
– Настюх, ну я пошутил.
– Дурацкие у тебя шутки…
Группа двигалась бодро. Петухов и Красавчик шли первыми, за ними тянулись остальные. Настя и Светка держались вместе. Катя – где-то в стороне. Было заметно, что поход ей не в радость.
Пологие сопки на горизонте заметно подросли. Дорога, знакомая и однообразная: поворот направо, прямо, через полянку, окруженную можжевеловыми кустами, потом пять километров вдоль болота и мелкого корявого сосняка, первый подъем в сопку, поросшую рдеющей рябиной, спуск, снова подъем, спуск, потом направо, по скользким мокрым камням через узкую речушку.
После переправы свернули в реденький, полупрозрачный ельник. Затем километров десять шли по упругим болотным мхам. Потом по вырубке, усеянной рваными ранами от гусеничной техники. Сапоги болтались на ногах у Насти, подошвы скользили по прелым березовым листьям. Красавчик выдерживал темп, вышагивал рядом с Петуховым в светлых городских кроссовках, уже испачканных зелёно-бурым. У него была с собой большая копия карты. Время от времени он разворачивал лист, и они с Петуховым водили пальцами по извивам местности.
– Половину пути прошли! – объявил Петухов.
В ответ на это Красавчик забрался на мшистый камень, широко раскинул руки и громко выкрикнул:
– Привет, тундра!
Настя его прекрасно понимала. Иногда ей казалось, что она как губка впитывает красоту этих мест.
Низкое и неяркое солнце позолотило мягкие кочки, обласкало озябшие елки. В туманной дымке на моховых болотах зеленели острова. Сразу за ними простиралось ярко-синее озеро. Обрывистые каменистые склоны прибрежных сопок уходили прямо в воду. Склон ближайшей к ним рассекала глубокая расщелина. Причем, если вершины соседних сопок густо поросли морошкой и черникой, то на этой сопке Настя не заметила ни одного кустика. И все это покоилось в тишине, в тундровой дреме. Настя слышала только звон в ушах, да тихое бурчание ручья где-то поблизости.
Слева тянулся покатый спуск к озеру – среди корявых берез и осин местные протоптали тропки.
Привал сделали на обжитой поляне. Здесь уже стояли лавочки и загородки из камней.
– До темноты к КПП выйдем? – на всякий случай уточнил Красавчик.
– Конечно, – Петухов взял топорик и исчез в кустах можжевельника.
Скоро он приволок охапку хвороста. Красавчик разжёг костер на каменном костровище. Дымный столб закачался, поднялся и обвил вершины двух искривлённых сосенок. Запахло ягодным чаем и печеным в фольге картофелем. Для Насти стало сюрпризом, что какой-то опыт походов у интеллигента-петербуржца, видимо, имеется. Она села между Светкой и Петуховым. Кате досталось место рядом с Красавчиком. Светка тут же захотела поменяться с подругой местами, но Красавчик отрицательно помотал головой.
– Ну конечно, ему нравится Катюха, и что я лезу! – огорчилась Светка.
– Не бери в голову, – Настя приобняла подругу. – Катя его помощница в этом походе, всю рутину на нее скинул.
– Лучше бы Петухов помогал.
– Не, я с Настюхой, тут тепло и уютно, – Петухов взял Настю за руку.
И это не ускользнуло от любопытных Светкиных глаз. Она ухмыльнулась и ткнула Настю локтем в бок.
– А вы знаете, что такое сейды? – спросил Красавчик.
Все молчали, даже Петухов.
– Это особенные скалы на каменных подпорках. Многим более тысячи лет. У саамов сейды исполняли роль религиозного объекта во время праздников. По преданиям к некоторым можно было подходить лишь в определенное время, и рядом с ними запрещалось стоять женщинам. Все слышали про Куйву?
– Я слышала! – похвасталась Светка.
– И что же вы можете нам рассказать?
– Ну… Ну…, – Светка тряхнула рыжей шевелюрой, взглядом попросила Петухова о помощи. Но Петухов сморгнул и отвернулся. Должно быть, ни про какого Куйву он не знал.
Красавчик вздохнул:
– Куйва – главная достопримечательность Ловозерских тундр. На высоте семьдесят четыре метра отвесная стена образует выступ, рельефом напоминающий человеческое лицо. Древние саамы во время сражения со шведами окружили их предводителя – непобедимого Куйву. Не имея возможности спастись, Куйва «застыл на скале, что над озером висит». Известны случаи исчезновения людей в тех местах.