Мария Александровна Анисова
Солнце в кармане
Маленький серебристый будильник, парящий над магнитной подставкой, зазвонил приятным, бодрящим переливом колокольчиков. Этот звон разбудил Сергея, и он щёлкнул пальцами, чтобы выключить звук. Панорамные окна его съёмной холостяцкой квартиры светились ярким оранжевым африканским восходом, помогая пробуждению. На небе не было ни облачка, где-то вдалеке виднелся крепкий баобаб, вокруг которого собрались пара жирафов и бегемот.
Протерев глаза, Сергей встал и коснулся ладонью стекла. По залитой солнцем саванне прошла рябь, изображение исчезло, окна вернули прозрачность и открыли вид на совсем иной пейзаж. Уральская степь, серо-жёлтая, местами покрытая сухой травой. Солнце, несоизмеримо маленькое по сравнению с африканским, лишь изредка протягивало из-за туч свои лучи, наощупь озаряя степной простор.
– Доброе утро! – поприветствовал Сергея женский голос умного дома, – Сегодня 12 мая, четверг. У вас запланирована поездка в Центр исследования термоядерного синтеза. Могу я заказать для вас такси?
– Да, через 15 минут, – ответил Сергей, отхлёбывая уже готовый горячий кофе с миндальным молоком и закусывая его соевым бифштексом.
– Заказала! – ответил дом.
Быстро позавтракав, Сергей надел модный пиджак-хамелеон, меняющий цвет по желанию владельца, настроил его на глубокий тёмно-синий и встал перед зеркалом завязать галстук. Он был уже немолод: шестьдесят с хвостиком не скрывали уже даже новейшие косметические процедуры. Белоснежная седина, мелкие морщинки вокруг ярких голубых глаз. Мужчина не стеснялся своего возраста, скорее, даже гордился им: благородные лета всегда приобретают особый шарм, если суметь достичь к ним немалых высот. Он успел уже поработать на должности руководителя ядерного центра в своём родном городе, но добровольно сменил должность на рядового инженера-исследователя, чтобы продолжить заниматься самой интересной для него работой. Несмотря на скромный статус, коллеги советовались с ним порой чаще, чем с новым директором, поэтому, когда пришло время решать, кого отправить на торжественный запуск первого термоядерного реактора коммерческой эксплуатации, выбор сделали единогласно.
В жизни Сергея было два центра притяжения, вокруг которых строился его сворачивающийся знаком бесконечности путь – мама и работа. Но десять лет назад пространство его размеренной жизни изменилось, и осталось только дело, в котором он достиг невероятных высот. Потрясающая работоспособность, острый аналитический ум, умение понимать руководство и коллег с полуслова обеспечили ему полную насыщенную жизнь. Сергей мог интенсивно трудиться с семи утра и до позднего вечера, прерываясь только на обед, и игнорировать иронические замечания соседей по кабинету, ежечасно устраивающих чаепития с обсуждением последних сплетен. Интриги его, к слову, совершенно не интересовали, хотя он умудрялся сохранять негласное лидерство не только в профессиональном, но и в социальном плане, давая всем без исключения дельные советы и помогая с любым делом, с которым к нему обращались. Свободное от работы время проводил в одиночестве где-нибудь на природе, собирая травы, о которых знал едва ли не больше, чем можно найти в Интернете. У него были заведены полезные знакомства во всех сферах, но особенно, конечно, среди учёных. И даже на сегодняшнем торжественном запуске он уже знал больше половины гостей, хотя они приехали с предприятий, расположенных в самых разных уголках страны.
– Такси ожидает.
Чистый белый беспилотник повёз Сергея через весь город, ещё слегка влажный от ночной грозы, первой в этом году. Людей на улицах было мало, но ощущение жизни создавали маленькие, величиной с коробку от телевизора, роботы-доставщики с разноцветными рекламными флажками на крышках, дроны с камерами и окна-экраны, транслирующие счастливых женщин в одежде из переработанного пластика и мужчин с голографическими ноутбуками. Вскоре высотки сменились стойками с розетками и придорожными кафе, потом вдоль дороги потянулись ряды оживающих после зимнего сна деревьев, и, наконец, показался огромный, построенный в сталинской манере комплекс зданий ЦИТС – Центр исследований термоядерного синтеза.
Такси остановилось на парковке неподалёку, дальше проезжать уже было нельзя – действовала система пропусков. На входе в просторный, облицованный розовым мрамором пол небольшое устройство на входной двери просканировало сетчатку глаза, чтобы идентифицировать Сергея, и загорелось зелёным огоньком. Он вошёл. У гардероба толпились организаторы с крупными бейджами, громко сообщающие о необходимости оставить все электронные устройства в сейфах в гардеробе и указывающие путь в актовый зал. Участники торжественного собрания, все одетые с иголочки, явно гордились тем, что им удалось заполучить приглашение, а журналисты, снимавшие по особому разрешению сюжет, сыпали восторженными фразами. «Неоспоримое лидерство», «прорыв в энергетике», «огромный шаг для всего человечества», – что-то подобное и будут сейчас говорить на открытии реактора приглашённые официальные лица.
Запуск первого термоядерного реактора, мощности которого действительно хватит на обеспечение энергией целого города – без сомнений, лучшее событие века. Ситуация в мире становилась всё более напряжённой с каждым днём: мировые запасы нефти и газа истощались, а потребность в энергии возрастала в геометрической прогрессии. Физика топталась на месте ещё со времён Большого адронного коллайдера, так и не сумевшего найти новых частиц. Передовые страны вступили в технологическую борьбу, результат которой должен был определить, кто станет новым мировым лидером. Все взгляды сейчас были обращены на учёных, которые вот-вот должны были полностью освоить и поставить на служение человечеству термоядерный синтез – процесс слияния атомных ядер, тот самый, что происходит на Солнце и других звёздах.
Сергей подозревал, что реактор строился в большой спешке – точно так же, как было во времена гонки вооружений или соревнований за первенство в космическом пространстве. Технологии всегда шагают вперёд быстрее, чем развивается социально-нравственная сфера, и именно в этом заключается главная преграда на пути прогресса. Но даже в условиях жёсткой конкуренции соблюдались многочисленные правила и инструкции, и это внушало надежду, что люди всё-таки способны учиться на своих ошибках.
С этими мыслями Сергей вполуха слушал официальное патриотическое выступление министра энергетики, сидя сбоку в девятом ряду рядом со своим старым товарищем из Санкт-Петербурга. Друг, с которым его связывали годы обучения в физтехе, тоже не особенно вникал в смысл гладких мотивирующих речей, но отвлекали его вовсе не собственные мысли, а прокатившийся по залу слух, что где-то на балконе присутствует сам президент. Пытаясь сохранять внимательный вид, зрители то и дело оборачивались и крутили головами в поисках главы страны, женщины вертели в руках маленькие зеркальца, от которых по стенам плясали, отражая свет хрустальных люстр, зайчики. Сергей тоже посмотрел наверх, но кроме суровых на вид мужчин в форме, явно выполняющих роль телохранителей, так и не сумел никого разглядеть.
Официальная часть продолжалась, и народ, ожидающий, когда их поведут в другое здание для непосредственного запуска, благоговейно притих только во время одного выступления. После всех важных, торопливо убегающих со сцены господ, к микрофону под ручку подвели почтенного ветерана – физика-экспериментатора, инженера, изобретателя прочных, эффективно отражающих рентгеновские лучи цилиндров – одного из главных компонентов установки для получения термоядерной энергии. Его густые жёсткие брови стремились вверх, как у филина, а под очками с толстыми линзами сияли по-стариковски добрые глаза.
– Здравствуйте, здравствуйте! – искренне поприветствовал он всех собравшихся, – Все сегодня говорят мне: Борис Васильевич, вы спаситель человечества! Если бы не ваши иридиевые хольраумы, не было бы у нас управляемого термояда… Может, и не было бы, да. Но я не спаситель человечества, не супермен, как говорил мой прадед – был у них в прошлом такой герой. Я был простым молодым инженером, когда прочитал в одной статье про новый материал, успешно добываемый в небольших масштабах из метеоритов и астероидов. Моя группа тогда как раз работала над новыми методами полировки металлов для отражения рентгеновского излучения. И я подумал, что иридий как раз бы подошёл на роль корпуса для хольраума. Загорелся идеей, сделал свой проект, провёл расчёты, нарисовал чертежи. Прихожу к начальнику, говорю – новое слово в науке, осталось только воплотить. Но это оказалось главной трудностью. Надо мной тогда только посмеялись: смотрите, чего захотел, иридий ему подавай! Да нам никогда столько финансирования не получить, всё уходит в «Роскосмос», для их телескопов, которые уже разработаны и успешно функционируют! А у тебя ещё ничего не опробовано, не подтверждено. Куда лезешь, только из института выпустился! Ещё учиться и учиться, а не проекты выдвигать. Иди, говорят, работай пока со свинцом, и больше шансов будет, что хотя бы опытный образец соберут.
Но я-то знал, что свинец здесь совсем не подходит! Прошлый век – свинец! Я ещё в детский сад ходил, а его уже на золото заменили. Ходил к начальникам, к коллегам, в любой удобный момент снова и снова затевал этот свой разговор. Ответ всегда был один: нет, невозможно! Спустя три года я – наверное, надо признаться, – отчаялся. Занялся другими проектами, хотя в глубине души верил, что представится ещё мне счастливый шанс. И, в общем, дело шло неплохо. Получал премии, медали, награды. Даже до президентского ордена доработал. И вот выхожу я, значит, к главе государства, чтобы руку ему пожать, а в голове только одна мысль: «Скажи про иридий! Скажи про иридий!». И я сказал. Прямо там, в Кремле, на красной ковровой дорожке, пожал руку и говорю: «Господин президент, дайте мне материал – и я зажгу Солнце у нас на земле!». А он мне, улыбаясь: «Так пусть оно взойдёт над Россией!». Так и получилось. Я счастлив, что дожил до этого момента. Что продолжал в одиночку верить в невозможное! И Солнце, друзья, теперь у нас в кармане.
Зал взорвался аплодисментами. История Бориса Васильевича оказалась близка многим: конкуренция, неприятие нового, сложности с финансированием… Почти все молодые инженеры проходили через это, но мало кому удавалось реализовать свои смелые идеи. Сергей был из тех, кому удалось добиться воплощения своей разработки в жизнь – но она была совсем не такой революционной, как хольраум ветерана.
Слово взял главный организатор, и начались разъяснения по поводу дальнейшего плана действий. Зрители уже копошились, собирая сумки, накидывая пиджаки и поправляя награды на груди, как вдруг послышался грохот, и залу словно тряхнуло. Моргнул свет, микрофон зазвенел так, что многие невольно позатыкали уши. Сергей заметил, как на балконе началось серьёзное оживление: видимо, президента в спешке уводили куда-то прочь. Раздражающий писк микрофона стих, и вместе со светом включилась сигнализация, сообщающая о пожаре.
Сергей огляделся: никакого задымления, запаха гари, видимых очагов возгорания. Люди были испуганы и спешили поскорее выбраться на улицу: ударная волна, которую они ощутили, явно была признаком взрыва. Военные, охраняющие ЦИТС, оцепили периметр, поэтому всех собравшихся эвакуировали во внутренний двор. На улице стало заметно прохладнее, чем утром, женщины кутались в свои платки и накидки, прятали руки в рукава. «Черёмуховые холода», – вспомнил Сергей, казалось, совсем не вовремя. Все смотрели, как где-то за центральным зданием над крышами взвивался чёрный дым и поднимались языки пламени. Никто не знал, что случилось, к выходу и даже к сейфам с телефонами никого не пускали, и только старичок-ветеран, хромая, бросался за каждым пробегающим куда-то солдатом: «Что горит? Это ведь не наша установка? Скажите мне!». Но никто не останавливался, чтобы ответить хоть слово.
