Марина Эльденберт
Хроники Бастарда. Ив
Риган провел пальцами по корешку, вспоминая день, когда заговорил с ней впервые. Это было слишком больно, и книга полетела в угол. Следом отправился стул, жалобно треснула зацепившаяся за край стола ткань. Он обещал Кло не громить город, но ничего не говорил про дом Ив. Остановился только когда в кабинете не осталось ни единой целой вещи, в доме напротив встревоженная вдовушка металась по своей спальне, обеспокоенная шумом, кто-то из соседей выбежал на улицу, надрывно лаяла собака.
Риган ухмыльнулся занимающемуся рассвету и покинул дом до того, как в дверь начали стучать. Свисток жандарма застал его уже в конце улицы. Ив вряд ли порадовалась бы, узнав, что он разнес святая ее святых. Вот только она никогда и ничего больше не узнает. Она мертва и ей все равно.
Эпилог
Эванс-Холл, предместья Ньюкасл-апон-Тайн, Великобритания. Осень 1975 г.
Девчонки в восторге от стильных мужчин и их не менее стильных тачек. Еще больше они прутся от дорогих старинных особняков с многовековыми тайнами. Риган открыл для себя, что сочетание три в одном производит неизгладимый эффект. Знала бы сейчас порхающая по комнатам Вера, какие тайны на самом деле скрывает это место, а так же кто ее галантный кавалер, забилась бы в угол и скулила от страха.
Ригану было не до размышлений о чувствах очередной любовницы. Она тешила эстетический вкус, а ему последние недели приходилось работать в поте лица. То есть проводить собеседования с парнями, претендующими на роль дворецкого в Эванс-Холле.
Он все-таки дозрел до того, чтобы восстановить родовое гнездо и изредка наведываться в него. За это время он нашел только двух достойных кандидатов, но и те по-быстрому сбежали, оценив объем работ, который им предстояло провести прежде чем особняк снова станет жилым.
Валяясь на пыльной, полуразвалившейся софе с истлевшей обивкой, Риган перебирал новые резюме и откровенно зевал. Заставить бы делать кого другого, вот только больше некого. Зато когда у него будет дворецкий… Вчера он переговорил с семью кандидатами – беспросветно, правда оставался еще восьмой, которого он попросил приехать сразу на место, чтобы не терять время.
Джулиан Хартстридж, англичанин до мозга костей, сорок лет. Сыну пять, жене – двадцать восемь, в наличии собачка и кошечка, опыт работы, рекомендации и прочее.
Появился он минута в минуту, не заставив себя ждать и не напрягая своим присутствием заранее. Риган оценил этот жест, потому что в последние дни от навалившейся скуки снова захотелось приключений и кровавых расправ.
– Добрый день, сэр, – появление бесценного гостя заставило Ригана сесть, а вот скрыть зевок не удалось. – У вас тут все двери нараспашку, и я подумал…
– Хорошо, что подумали. Вы ведь Джулиан, верно? – Риган вспомнил, что напрочь забыл про приветствие. – Знаете, я тут уже неделю торчу, и мне охренительно скучно. Скажите мне только одно: вы согласны заняться этим древним сараем, привести его в божеский вид и поддерживать в таковом на протяжении энного количества лет?
– Все верно, Джулиан. Да, вполне.
– Тогда вы приняты, – Риган отшвырнул листки с резюме, и они ворохом рассыпались по полу, поднялся, протягивая руку, – меня зовут Риган, давайте без церемоний, никаких сэров-пэров. Жалованье согласно указанному в объявлении плюс сверхурочные на время восстановления сарая… Хм, особняка. Если мне понравится то, во что вы его превратите, в долгу не останусь.
Он достал чековую книжку, выписал чек и вручил мужчине. Когда тот увидел сумму, глаза у него разве что на лоб не полезли.
– Это на первое время, так сказать, стартовый капитал.
– Вам не кажется, что здесь слишком много сэр… Риган?
– Слишком много бывает людей в час пик в транспорте, но не денег, Джулиан. Кстати, как зовут вашу очаровательную жену и сына?
– Джоанна и Джонатан.
«Отца, вероятно, Джереми, а мать, скорее всего, Джульетта».
Этого Риган вслух не сказал.
– В вашем распоряжении будет целое крыло, я покажу. Вот гадость! – Риган от души пнул крысу, выскочившую прямо под ноги, и та впечаталась в стену со звучным хрустом. – Не обращайте внимания. Просто я их не люблю. Заразу разносят и гадят где не попадя. У вас ведь кошка есть?
– Да, Джулс.
– Очаровательно. Надеюсь, у нее будут котята. В их распоряжении тоже целое крыло.
Пока что Джулиан вел себя нормально и не пытался слиться, хотя по отстраненному выражению лица истинного дворецкого все-таки пробежало несколько весьма интересных эмоций. Риган как раз заканчивал экскурсию по особняку, высказывая свои пожелания, когда откуда-то сверху донесся отчаянный визг Веры.
– Что я говорил? Твари, – хмыкнул он. – Итак, Джулиан, в вашем распоряжении мой банковский счет и любая посильная помощь, которая потребуется. Координаты я вам оставлю, и…
Он наклонил голову, прислушиваясь: внутренний зверь уловил едва различимое движение и тонкий писк, никак не связанный с грызунами. Парк, окружавший поместье, давно превратился в лес. Возможно, там водилось нечто более серьезное, чем крысы, но продиравшееся сейчас сквозь заросли существо точно принадлежало к семейству человечьих. Хотя бы потому, что забавно ойкало, цепляясь за ветки и ругалось – благопристойно и потому вдвойне смешно.
– Я вас оставлю на пару минут, – произнес Риган и направился навстречу гостье. Кого могло занести в Эванс-Холл холодным октябрьским вечером, он понятия не имел, но это было, по меньшей мере, интересно.
Риган вышел через некогда центральный вход, а в настоящем блаженные полуразрушенные стены, и направился в заросли. За то время, что особняк пустовал, он был разграблен и загажен по самое не могу. Трава пробилась даже сквозь камни подъездных дорожек и прогулочных тропинок, некогда красивый фонтан представлял собой изуродованный каменный обрубок, торчащий из земли.
Двигался Риган бесшумно и вскоре в осенних блеклых сумерках заметил яркое пятно, прыгающее по зарослям пожухлой травы, между лысеющих деревьев. Молодая особа, была одета по последней моде: яркие расклешенные брюки и в тон им курточка, под ней свитер с геометрическими узорами, сапожки. Ее искусственно высветленные, но вполне ухоженные волосы под порывами ветра и изредка орошающим грешную землю дождиком превратились в высокохудожественную прическу. Оказавшись в нескольких шагах, за деревьями, Риган замер, вглядываясь в ее черты.
Он не мог ошибиться, даже если бы очень захотел: девчонка была очень похожа на ту, кого он оставил в далеком прошлом. На ту, кого не смог уберечь. Тот же разрез глаз, черты лица, которые он запомнил лучше, чем ему того хотелось бы. Даже спустя столько лет она иногда снилась ему. Вот только сейчас это был не сон.
Случись такое в далеком тысяча девятьсот тринадцатом или же спустя хотя бы пару десятков лет, которые для него превратились в ад, Риган списал бы это на помутнение рассудка. Сейчас же он думал о том, что у Ив не осталось ни братьев, ни сестер. Или он просто не знал о них.
– Вечер добрый, – произнес он, шагнув из-за дерева ей навстречу, – зачем же вы забрались на ночь глядя в сию обитель мрака?
Девушка не заметила его приближения, вскрикнула и шарахнулась назад.
– Вы меня напугали! – яростно выпалила она, французский акцент выдавал ее с головой. – Я ищу Эванс-Холл. И мне никто не сказал, что он находится в лесу. – Она пристально посмотрела на него. – Вы покажете, куда идти?
– Вы не первая, кого я напугал. Туда, – Риган неопределенно махнул рукой в сторону, откуда пришел, – но там сейчас только Джулиан, Вера и крысы. Чуть позже появятся еще Джоанна, Джонатан, Джулс, и собака, имя которой я не удосужился узнать. Ты кого-то из них ищешь?
– Мне нужен Риган Эванс, – важно сообщила загадочная особа, направляясь в указанную сторону. – Или его потомки. Я что-то вроде почтальона.
Она тихо выругалась, когда наступила и погрузилась чуть ли не по самую щиколотку в грязную жижу. От подобного приключения гостья явно была не в самом лучшем расположении духа.
– Могу я узнать ваше имя?
– Риган Хэйс-Эванс, – произнес он, стараясь не думать о том, кто она такая. Незнание в некоторых случаях – благо. Он наслаждался последними мгновениями покоя, который вот уже долгое время никому не удавалось потревожить.
Девушка резко остановилась, прищурилась, пытаясь внимательнее рассмотреть его лицо.
– Вас назвали в честь деда? – рассмеялась она. – Тому Ригану, которого я ищу, должно быть около восьмидесяти.
– Да, я его внук.
Девушка прыгала по кочкам, стараясь избежать очередной встречи с лужами в ямках, которыми была испещрена вся земля. Риган ступал рядом, и его совсем не волновала чавкающая под ногами грязь, сырость и промозглый вечер. Измененным холод не причинял вреда, разве что самую малость душевного дискомфорта: когда в ботинках хлюпает, а за шиворот забирается ледяной ветер – это малоприятно.
Они добрались до главного входа, из-под выложенной камнями дорожки тоже пробивались сорняки всех сортов.
– Ну и развалюха, – прокомментировала девушка зловещий вид Эванс-Холла. – Ой! Я забыла представиться! – она протянула Ригану руку. – Аннабель Рени. Вряд ли ваш дед здесь, где мы можем его найти? Если здесь найдется чай, будет здорово, а потом мы можем поехать к нему. У меня письмо от бабушки.
Риган поцеловал ее пальцы и пожал плечами, по-прежнему успешно избегая мысли как о бабушке новой знакомой, так и о ее письме.
– Мой дед умер, Аннабель, а на меня свалилась обязанность по восстановлению родового гнезда. Чая здесь нет, зато…
Договорить ему не дали. В изломанной глазнице дверного проема возникла Вера. Любовница выглядела продрогшей, и неудивительно. Красивое платье, сапожки и плащ совсем не спасали от холода. Ее не остановили даже слова Ригана о том, что придется пару часов провести в сыром, разрушенном и неотапливаемом особняке.
– Риган! Ты мне обещал романтический особняк, а это что? Там крысы размером с собаку! И кто это еще такая? Когда мы вернемся в город? Я замерзла!
– Вера, это Аннабель, Аннабель, это Вера, – произнес Риган, пробравшись через словесный поток любовницы, – почему бы тебе не пойти погулять еще? Ты наверняка не все посмотрела.
Под внушением весь боевой настрой Веры сошел на нет, она послушной куклой прошлепала обратно. Устраивать разборки не было ни сил, ни желания.
– Зато тут есть Вера, – добавил он, – если не возражаете, прокатимся до города и посидим там, где тепло? Здесь пока ловить нечего.
Аннабель проводила Веру взглядом и вздохнула с явным облегчением: по всей видимости, не желала присутствовать при разборках пары.
– Я с радостью, – согласилась она. – Если ваш дедушка умер… письмо принадлежит тебе. Давно это произошло?
«Его нет на свете уже более двухсот лет, и мир от этого не много потерял», – цинично подумал Риган, а вслух произнес:
– В тысяча девятьсот тринадцатом. Летом.
– Ого, – растерянно пробормотала Аннабель, – но ведь они именно тогда познакомились с бабушкой…
– Давай перенесем этот разговор в кафе, – оборвал ее Риган.
Он предупредил Джулиана, чтобы забрал Веру, когда будет возвращаться в город, оставил адрес, по которому его можно найти в Ньюкасле, и вместе с Аннабель они направились к машине. Она все время улыбалась, не прекращая рассматривать Ригана. Улыбалась ее улыбкой, но больно от этого уже не было. Старые шрамы не болят.
– Если ваш дед был хотя бы отчасти таким симпатичным, как вы, я понимаю чувства бабушки.
Он не ответил, с трудом удержавшись от резкого пожелания катиться куда подальше. Неизвестно откуда, из пугающей темноты безразличия накатило чувство удушающей мерзостной злобы – на Аннабель, на Ив, на весь мир.
Даже не открывая письма, он сложил в уме дважды два. Она не умерла тогда, на чертовом Крите. Он должен был ощущать радость, радость от сознания того, что у нее было на несколько десятков лет больше, чтобы познать столь обожаемый ей мир, но изнутри его пустоту сейчас заполняла страшная, черная темнота.
Тома устроил ей новое имя, новую жизнь, и Ив предпочла молчать об этом, даже не потрудившись связаться с ним. Непонятно, что наплел ей опекун, что у Ив не хватило даже милосердия поставить его в известность о том, что она жива. Она могла отказаться становиться измененной, но у нее не было никакого права позволять ему пройти через все круги Ада.
По всей видимости, Ив посчитала, что для него было просто перешагнуть через случайное приключение с молоденькой девочкой. И не потрудилась подумать, что жизнь без нее превратились в кошмар.
Риган сжал кулаки, вдохнул и выдохнул. Это всего лишь прошлое. Ничего больше. Тогда какого черта ей потребовалось лезть в его жизнь сейчас, спустя столько лет? Решила исповедаться? Да будь оно все трижды проклято!
Он гнал по темной сколькой дороге с такой скоростью, будто за ним гналось мифическое нечто, собиравшееся поглотить его со всеми потрохами. В каком-то смысле, так оно и было.
– Можно помедленнее? – попросила Аннабель, которую вжимало в сиденье. – Я еще жить хочу.
Он пропустил слова внучки Ив мимо ушей, и, будто поймав его настроение, она молчала всю оставшуюся дорогу.
***
Аннабель отдала ему письмо, когда они расположились в одном из кафе Ньюкасла. Диалога у них толком не получилось, потому что говорила преимущественно она. Риган отстраненно смотрел на светлую скатерть с бахромой, на дымящийся кофе, на порхающих между столиками официанток, на льющийся из-под абажуров свет, и думал о том, что здорово проштрафился в прошлой жизни, судя по тому, что с ним происходит в этой.
Рассказ Аннабель больше напоминал исповедь с того света. Они с Ив были очень близки и только внучке она смогла рассказать о том, чей образ пронесла в сердце сквозь года.
– Бабушка уверяла, что не опоздает с письмом. Говорила, что у Ригана… у вашего деда было отменное здоровье. Думаю, она и не подозревала, что ее возлюбленный погиб сразу после того, как они расстались. Как это произошло?
– Несчастный случай, – ухмыльнулся Риган, – он настолько зациклился на вашей бабушке, что после их расставания ходил сам не свой. Однажды, будучи пьяным в стельку, он скатился на дорогу в Нью-Йорке, и его переехал автомобиль.
– Ужас какой, – пробормотала Аннабель.
– И не говорите, милая леди. Ужас. Это было больно. То есть я хотел сказать, ему было чертовски больно. Когда они расстались и когда его переехал автомобиль. Вот вы как считаете?
– Не знаю… – пробормотала Аннабель, невольно вжимаясь в спинку стула под его взглядом, – я, наверное, пойду.
– Сидите, – злым шепотом произнес Риган, и она замерла под его взглядом.
Ив побоялась приехать к нему сама и поговорить, прислала клятые бумажки и внучку. Риган чувствовал себя внезапным участником дешевого трагифарса. Он ненавидел себя за черствость, с которой воспринимал все происходящее. Ненавидел, но иначе не мог. В памяти Аннабель он наверняка останется одним из самых циничных ублюдков изо всех, кого ей доводилось и еще только доведется встретить.
– Я никогда не был близок с дедом, и история его любви меня совершенно не трогает, – пробормотал он, но Аннабель не ответила, и неудивительно. Она покорно смотрела на него, ожидая любого приказа.
Риган распечатал конверт, вдыхая запах Ив, смешанный с тонким ароматом ее любимых духов. Он не был подписан, а вот сложенный вчетверо листок внутри хранил еще одно воспоминание. Ее почерк.
Дорогой Риган,
Я не знаю, зачем пишу тебе. Возможно, хочу, чтобы и ты вспомнил обо мне. О той, которая не смогла забыть встречу с тобой за все прожитые годы. Я прокручивала наше знакомство в голове бесчисленное количество раз, пока боль от одиночества не притупилась. Я понимаю, что уже поздно. Я доверилась разуму, а не сердцу, как часто бывает. Я совершила ошибку, которую уже не исправить – причинила тебе боль.
После того, как ты исчез ночью, начался настоящий кошмар. На лагерь напали измененные. В стремлении захватить Город и металл они просто уничтожали всех на своем пути. Я не могла забыть залитую кровью землю, мертвых людей, которых знала. Никогда в жизни не было так страшно, как в ту ночь.
Я была ранена, но выжила. По настоянию Томы, меня занесли в списки погибших и организовали похороны. Дюпон объяснял, что так будет безопаснее для меня. Он все время говорил о твоем предательстве, и в конце концов я поверила. Ты пропал после того, как я отдала тебе ключ, и не мог рассказать мне правду.
Древний Город, который отец хотел подарить миру, остался безвестным. Оттуда вывезли все, что могло быть полезным, а его сравняли с землей.
Я сменила имя и переехала в другую страну, но не смогла избавиться от любви. Любви, которой ты меня научил. Я начала новую жизнь, встретила человека, который стал моим мужем. Только благодаря тебе я смогла обрести счастье и позволила себе жизнь, которую раньше просто не представляла. Я посвятила ее мужу и детям, и нисколько об этом не жалею.
Перед смертью Тома рассказал, как все случилось на самом деле. Признался в том, что схватил и помешал забрать меня из лагеря. Я проклинала себя за то, что поверила и смирилась, но сейчас понимаю, что просто струсила. Мне проще было поверить в твое предательство, чем снова оказаться рядом с тобой после того, как я увидела, на что способны измененные.
В минуту слабости я наняла детективов, и они отыскали тебя. Я хотела увидеться с тобой, поговорить и попросить прощения за то, что не сделала этого раньше. Но с фотографий на меня смотрел молодой мужчина, который не постарел ни на год. Вечная молодость – дар, который обошел меня стороной. Я уже была старухой, которая не могла соперничать с красавицами в твоих объятиях. Ты бы посмеялся надо мной, либо пожалел. Я поняла, что не выдержу разочарования в твоих глазах, и отказалась от своей затеи.
Я хотела прожить с тобой вечность, а провела человеческую жизнь без тебя. Но пусть на краткий миг, я была счастлива, и это многому меня научило. Я никогда не забуду пасмурный, но теплый весенний день в Женвилье и звездное небо Крита, твои крепкие объятия и нежную улыбку. Я люблю тебя, Риган Хэйс-Эванс. И всегда буду любить.
PS.: Это письмо тебе передаст моя любимая внучка Аннабель. Она – единственный человек, которому я доверила свое прошлое. Я знаю, ты не причинишь ей зла в память обо мне.
Искренне твоя Ив.
Он перечитал письмо несколько раз, чтобы удостовериться в том, что не сошел с ума, пропустить сквозь себя. Прошлое остается в прошлом, пусть даже оно всеми силами цепляется за остатки воспоминаний, пытаясь выбраться на поверхность. Риган не понимал Ив и не хотел искать оправданий ее поступку. Все уже произошло, так к чему бередить старые раны. Она приняла решение провести свою жизнь без него, и это ее право.
Риган достал из-под рубашки цепочку с подвеской, с которой не расставался шестьдесят два года, сдернул рывком. Металл не мог причинить вреда снаружи, но сейчас будто обрел еще одно мерзкое свойство и обжигал кожу. Риган даже коснулся пальцами груди, чтобы удостовериться, что не осталось ожога.
Он разомкнул зажимы и протянул Аннабель цепочку и часть древней безделушки, которую носила Ив.
– Это принадлежало твоей бабушке. Думаю, она хотела бы, чтобы дед вернул его. Пусть всегда будет при тебе.
Аннабель покорно кивнула, принимая подарок, и в это же мгновение морок спал. Взгляд ее стал осмысленным, она озиралась по сторонам, будто пытаясь понять, почему так медлила, и что с ней произошло.
– Спасибо, – неуверенно произнесла она, – так я пойду?
Риган пожал плечами, и Аннабель поспешно поднялась, подхватила сумку и выскользнула за дверь. Эту встречу она будет вспоминать еще долго, и вряд ли когда-нибудь сунется в предместья Эванс-Холла.
– Счет, пожалуйста, – попросил Риган у подошедшего официанта, – и ручку с листом бумаги.
Спустя пару минут Риган уже писал следующие строки: «Мой дражайше обожаемый братец! Посылаю тебе сей бесценный дар, дабы в твоем лице он обрел верного и преданного хозяина. Ежели найдешь особь человеческого рода, достойную защиты от тварей, подобных нам, осчастливь ее этой фиговиной, и будет всем хорошо. За сим остаюсь собой: засранцем, гадом, нужное допиши сам. Риган».
Вложив вторую часть древней безделушки в конверт, Риган запечатал его и написал адрес квартиры в Лондоне, где Захари появлялся достаточно часто. Завтра нужно будет отправить посылку курьером.
Он еще долго бродил по улицам, прежде чем оказался в баре на окраине, где заказал бутылку виски и лед, бокал шел в комплекте. Обезболивающие по высшему разряду.
В себя Риган пришел, когда опустела бутылка, и он заказал вторую. В существовании измененного есть свои недостатки: например, быстро надраться не получится.
Оживление за барной стойкой, случайные посетители – все это слилось в единое мельтешение, на которое Риган не обращал внимания. К счастью, прошло не десять лет и даже не двадцать. Он не был уверен, что так просто пережил бы ее смерть дважды, случись это в тридцатых-сороковых.
Какое значение имеет время? Измененные, люди, все проходит и уходит. Даже у Дариана есть свой срок, который пока еще не назван. Вечна только человеческая глупость. Усмехнувшись собственным мыслям, в которых за цинизмом тщетно пытался спрятаться от неплохо завуалированной боли, он снова попросил добавки.
Прикончив третью бутылку, Риган расплатился, а четвертую забрал с собой. Он бродил долго, до рассвета сидел на ступенях набережной, у воды: поочередно то пьянея от дикой дозы алкоголя, бродящего в крови, то трезвея от холода и воспоминаний. Потом поднялся и побрел в сторону кафе, где оставил автомобиль.
День в Ньюкасле обещал быть пасмурным. Тучи, нависшие над городом, наверняка растянулись на много миль. Дождь без устали поливал хмурых людей, спешащих на службу, автомобили, дома, скамейки и деревья. Приметив состояние Ригана, к нему шагнул было хмурый, простуженный полисмен, но встретив его взгляд, забыл о нем и направился в другую сторону.
– Я тоже был, – ответил Риган в пустоту. Ее запах снова с ним, в кармане его куртки, и это вновь причиняло боль. Помолчав, он добавил. – Счастлив.
На сиденье автомобиля Риган рухнул. Не потому что был мертвецки пьян, хотя, оставайся он человеком – а сейчас именно этого ему и хотелось, давно валялся бы в какой-нибудь сточной канаве, в мире грез. Он чувствовал себя чертовски усталым и выжатым.
Несмотря на донельзя мерзкое утро, жизнь продолжалась. Риган смотрел на женщину, спешившую по своим делам, на толстяка с собакой, тянувшего пса за собой с такой силой, что тому не то что сходить по делам, выжить бы удалось, на мамашу с ребенком, который канючил, на двух высоких джентльменов, один из которых тщетно поднимал ворот своего хлипкого плаща. Порывы ветра швыряли в лицо людям холодные дождевые капли, заставляя торопиться, подгоняя. Куда и зачем? Свои фантомные цели они видят в особом свете. Именно это заставляет их просыпаться по утрам, двигаться, спешить. Жить.
Что бы они все делали, получив в запас неограниченное количество времени и бесконечную жизнь? Риган завел машину и выехал на дорогу. Философия никогда не была его коньком, и он не собирался ничего менять. Пусть ораторствуют другие. Те, кому есть что сказать. В его случае все гораздо проще: секс, женщины, виски, иногда Дариановы поручения, будь он трижды неладен. Надо отдать ему должное, именно благодаря Древнему он до сих пор жив и не поехал крышей.
В квартире его встречала заспанная Вера. Она следовала моде, и тоже высветляла волосы, как и большинство девушек. В отличие от волос Аннабель, ее патлы такое надругательство переносили гораздо хуже. Одета она была почему-то только в его рубашку, под которой не было ничего. Разумеется, Вера не могла вспомнить, как и почему они вчера расстались, только благодарила Джулиана за то, что он не бросил ее одну в Эванс-Холле.
– Первое, о чем подумала, когда проснулась и не обнаружила тебя рядом – как ты и что с тобой. Странно, правда? – она потерла виски, пытаясь унять головную боль – вмешательство измененных в сознание редко проходит безболезненно. Старшим, говорят, удается сделать это незаметно, но ему еще расти и расти. – Как думаешь, влюбиться в тебя – хорошая идея?
Она светло улыбнулась ему, и Ригана передернуло. В воспоминаниях так на него смотрела Ив.
Он толкнул ее к стене и впился поцелуем в губы. Рубашка под пальцами жалобно треснула, ласки были скорее настойчиво-грубыми, но Вера все равно заливалась смехом, пока тот не перешел в стоны наслаждения. В миг оргазма выгнулась всем телом и тонко вскрикнула от боли, когда Риган впился зубами в ее шею, разрывая артерию. Он держал ее в руках, запоминая и конвульсивные содрогания тела, и последние удары сердца. В широко распахнутых мертвых глазах застыл вопрос и Риган выдохнул ей в губы:
– Дурацкая.
Он разжал руки, и Вера рухнула под ноги поломанной куклой. Перешагнув через нее, Эванс направился в ванную.
Опираясь руками о стены по обе стороны от зеркала, долго смотрел на собственное отражение. Ив считала измененных чудовищами, и она не ошиблась. Последние строки письма, где она просила за свою внучку, были весьма красноречивым тому подтверждением.
Зверь всегда остается зверем, и сколько бы он ни жался к ногам, в нем живет нечто гораздо более древнее, чем любовь пригревшего его человека. Инстинкты. Ив любила его, но так и не смогла ему доверять.
Пожалуй, она была права.
Конец
