Марина Сергеевна Воложакина
Из глубин моей души и памяти
Да что уж про это думать, у Ксении теперь совсем другие заботы…
Вот уже из тринадцати внуков двое женились и двое замуж вышли, а Ксения и правнуков нянчить помогает и обязательно всех сама проведает и куличей на Пасху всем напечет и капусты наквасит. Еще и платьев новых внучкам и дочкам пошьет к праздникам. А какая чистота у нее в доме стерильная! Все выбелено и гусиным пером выметено, везде накидки и рушники своими руками вышитые. Даже кладовочка, как избушка, резными оконцами всем улыбается. А цветочки в огородике как всех прохожих радуют!
И сама Ксения всегда аккуратненькая и улыбчивая. Никогда никому не пожалуется, что спина болит и вены на ногах тянет. Да и слез ее никто не видел. Сильная она – простая уральская женщина с интересной судьбой.
– Вот и опять « канитель» наступила, а ведь, по сути, вся жизнь, она и есть обыкновенная канитель, – приговаривала Ксения, собирая в букеты хризантемы и раскладывая их по красивым и ярким, сшитым ею из лоскутков авоськам, в которых уже лежали гостинцы для внуков и деток, которых она сегодня непременно всех попроведает …
2019 год
Все это помню, как сейчас
Со мной произошло,
Иду с работы, торопясь,
И на душе светло…
Шагаю. Думаю о том,
Как я приду домой,
А там и завтрак уж готов,
И ждет меня покой.
Вхожу в деревню… Тихо все…
С шеста наседка сорвалась,
И вдруг: истошный женский вопль –
Вот так война к нам ворвалась!
Ее не ждали, не просили,
Но, каждый для себя решил,
Что никогда земли России
Еще никто не покорил!!!
1980 год
Ты научил меня смеяться
И радоваться пустякам.
Все стало к лучшему меняться,
Легко, как делаешь ты сам.
А годы, что с тобой мы вместе,
Как сказку буду вспоминать,
В своих стихах, романсах, песнях
Когда-то буду воспевать…
2007 год
А ты помнишь, как все это было?!
Как случилось, что мы влюблены,
Вот так чудо – душа не остыла
И всегда в ожиданье весны…
Я сейчас еще больше, чем прежде,
Ощущаю тебя и люблю,
И себя посвящаю надежде,
Что с тобою весь век проживу!
2019 год
А Вам всего дороже жизнь,
Вы полюбить ее успели.
– Браток, ты ранен, ну, держись…
В ушах весенний звон капели…
И птицы радостно поют,
И громко девушка смеется:
Домашний вспомнился уют,
А сердце – громко-громко бьется.
– Я умираю? Ну, так что ж,
Вот это передайте маме…
– Ты слишком молод и хорош,
С тобой еще мы погуляем!
Так говорила медсестра,
А он уже глаза закрыл,
И слабым шепотом сказал:
«Сестричка, я тебя любил»…
А Вам всего дороже жизнь,
Вы полюбить ее успели,
«Прошу, любимый мой, держись!»…
В ушах весенний звон капели…
1980 год
За каждый дом сражались вы,
За просеку и за деревню.
За пядь родной нашей земли
Вы рисковали ежедневно.
Устав от боя, снова – в бой!
– Вперед, за мною, коммунисты,
Ты чувствуешь, что ты живой?
Дерись за Родину неистово!
К победе все-таки пришли
Уверенно и исступленно,
Вы прошагали полземли
И вечной славы вы достойны!!!
1980 год
Не стала зоною пустынь,
Как не хотел бы враг того,
Но, стон и плач твой, о Хатынь,
То горе дома моего…
То горе двадцать миллионов
Своей волною унесло,
Знакомых мне и незнакомых,
Не знавших, может, про село,
Где совершилось ваше зверство,
Мельчайшей трусости сродни,
Вам отомстило человечество,
Вам отомстили и они
Своим молчанием навеки
И взглядом долгим из глубин.
Ваш «фюрер» не был человеком –
Он миллионы погубил!
И в тридцать пятый раз сегодня
Звонят, звонят колокола
Хатынь – святая колокольня,
Враги сожгли тебя дотла…
Хатынь, родная, ты – бессмертна
Чистейшая из всех святынь…
И в светлый праздник – День Победы,
Взывает к памяти Хатынь.
9 мая 1980 года
Вы привыкли к шуму, толкотне,
На вокзалах, в выставочных залах,
Не привыкли только к той войне,
К громким ее выстрелам и залпам,
И сейчас, когда военный фильм
На телеэкранах демонстрируют,
Ваше тело мелко задрожит,
И рукой поправите седины Вы.
Я замечу: сдержите Вы стон,
В сердце ком застрянет очень больно,
«Нет», скажу себе, не плачет он,
Ведь мужчинам плакать не дозволено.
Возвращаюсь к сказанному вновь,
Пусть воспоминания тревожат…
Забывают первую любовь,
Но войну забыть никто не сможет!
8 мая 1980 года
Прохладой ночи упоены,
В объятьях лунной тишины,
Стоят задумчивые клены,
Полны таинства, чуть грустны…
Уже умолкли птичьи трели,
В дали закат давно погас.
И только лунные качели
Вздымают с вихрем к небу нас.
И ветерок то грудь, то спину,
Ласкает, нежит, холодит,
Как будто дочь свою и сына
Он нас с тобой боготворит.
И кто бы знал, что так случится,
Что в этот летний час ночной,
Весна к нам снова возвратится
Для счастья, для любви земной.
14 июня 1979 года
«ЧП» в пятом «А»
классе
Очередной урок литературы в 5 «А» классе проходил как нельзя более интересно. Широко распахнутые глаза и полураскрытые рты учеников, у которых порозовели щеки от майского тепла, так же, как и тишина в классе говорили о явном внимании детей к обсуждаемой теме.
На «пятачке» всегда сидел Рома Ким, на него редко обращали внимание учителя, но он часто оказывался всеобщим объектом подтрунивания одноклассников. Ходил он временами в больших стоптанных ботинках, в засаленной рубашке и у учителей вызывал лишь недоумение и сочувствие.
Все знали, что так бывает тогда, когда отец Ромы и еще троих детей уезжал в длительные командировки, а мать – женщина аморального поведения, совершенно не заботилась о детях.
Она запирала их в комнате и выпускала только, когда надо было старшим идти в школу, а младшим в садик.
Вопрос о поведении горе – мамаши решался уже не раз. Вот и сейчас дело находилось на рассмотрении очередной комиссии, но детям от этого легче не становилось.
Рома и его брат Вася приходили в школу голодные и измученные, но тяга к знаниям у них была такая, что другим бы с них пример брать. На уроках Рома всегда был «тише воды, ниже травы».
Сегодня Раиса Александровна, привычно скользнув взглядом по партам, заметила что-то неладное. Соседка Ромы – маленькая смугленькая девочка с косой, по имени Катя, беспокойно ерзала за партой, часто поглядывая на Рому. Катюша видела, что мальчик был очень весел и подвижен с утра, а после большой перемены вдруг сник и зашмыгал носом. Сначала он тихонько плакал и Катя пыталась просто его успокоить, а потом разрыдался в голос, чем и привлек всеобщее внимание.
К увещеваниям Кати присоединилась и Раиса Александровна. Очень трудно далось всем, кто расспрашивал о беде мальчика, его признание. Сквозь рыдания, убитый горем Рома, едва выговорил:
– Сегодня у сестренки день рождения… У нас с Васей было пятнадцать копеек и я купил ей в буфете коржик… А его кто-то вытащил у меня из портфеля…
Рома разрыдался еще громче. Наверное, так могли плакать только дети, потерявшие хлебные карточки во время войны…
Раиса Александровна подошла к столу и достала из-под него свой кошелек. А когда повернулась к классу, увидела двадцать четыре маленькие ладошки, протянутые к Роме, в которых поблескивали копейки, данные родителями на пирожные и конфеты…
Все еще плачущий Ромка, растирая руками слезы и не зная, что и делать, шептал:
– Ну что вы, ребята, не надо, не надо…
Май 1983 года
Незабываемая командировка
От жары не было спасения даже в тени ветвистых чинар. Вот уже больше часа Вадим Одинцов ждал хоть какого-нибудь транспорта, чтобы добраться до райцентра, который представлялся ему небольшим городишкой.
Транспорт- то был, но все мото и авто средства пролетали мимо, подняв клубы пыли. Сидящие в них люди с удивлением оглядывались на слишком изящно одетого молодого человека, «голосующего» на дороге в такое время. Действительно, во время «белой страды» такому зрелищу можно было подивиться, ведь в пору невыполнения плана районом по сдаче «белого золота», каждая пара рук была на счету.
Уже успев отчаяться, Вадим присел у родничка, журчащего неподалеку. Вынул из «дипломата» блокнотик с ручкой и стал набрасывать штрихи, создавая макет будущей статьи. Он так увлекся этим, что даже вздрогнул, услышав прямо над своей головой голоса:
– Коленька, я прошу тебя, не надо, нас могут увидеть! ..
– Опять твои страхи, здесь никого нет!
Вадим тихонько вышел на дорогу, чтобы не беспокоить влюбленных и встал в десяти метрах от серого «москвича», оставленного на обочине. И подумал: «только неделю назад, милая Аленка, я целовал тебя на прощание, а теперь не знаю о тебе ровным счетом ничего – ни где ты, ни с кем ты…» Когда они прощались, Алена сказала: «я тебе ничего не обещаю. Если встретимся вдруг, отвечу на твои чувства, а если нет – прощай навсегда!» Но в пустых глазах девушки читалось равнодушие, и все было понятно без слов.
– Аленка, ну подожди же! – этот мужской окрик с явным узбекским акцентом, заставил Вадима обернуться.
К автомобилю бежала красивая девушка лет девятнадцати. Она села в машину, оставив дверцу открытой и, заметив Вадима, явно смутилась.
– Коля, ну мы едем, наконец?!
– Едем, крошка, едем,– ответил мужчина лет тридцати пяти, нехотя садясь за руль.
Вадим отошел от машины и отвернулся, но эта странная и несовместимая на вид пара, вовсе не собиралась приглушать свои голоса. Девушка очень чисто и быстро говорила что-то на узбекском языке, хотя это так контрастировало с ее явно славянской внешностью, но монолог был прерван.
– А я не хочу ничего слышать ни о твоих суперкультурных родителях, ни о своей глупой жене!
– Ты сам во всем виноват!
– Все, прекрати истерику, вечером договорим!
Машина резко тронулась и с визгом остановилась возле Вадима. Водитель предложил подвезти уставшего Вадима, сказав, что автобус до города придет только через час. Парень разместил рядом с собой немудренные вещички: «дипломат» и сумку с аппаратурой, при виде которой водитель спросил:
– Ты что, журналист, что ли?
– Да, в некотором роде, – нехотя ответил Вадим. Ему совсем не хотелось менять свое первое мнение от встречи с этой парой и он отвернулся, глядя в окно.
Но, надо помнить, что приехал он в Среднюю Азию, где вообще не принято, не расспросить приезжего о здоровье его самого и родни, о впечатлениях и тому подобном.
– Я ведь тоже в прошлом корреспондент, а сейчас – капитан милиции. Зовут меня Кобул, но для всех проще Коля. А прекрасную принцессу зовут Алена. Ээээ, хочу я спросить, ты долго молчать собираешься?
– Очень приятно, Вадим Одинцов, газета «Киевский комсомолец».
И тут посыпались анекдоты и шутки на тему, если бы Коля знал, что к ним украинский корреспондент едет, такую встречу организовал бы! За смехом и шутками быстро въехали в город.
Заметно было, что Алена так и не отделалась от смущения. Она попросила остановить машину и вышла при въезде в красивый, к удивлению Вадима, районный центр. Хотя вся красота его показалась молодому человеку искусственно созданной, какой-то неестественной.
Конечно, как любой гостеприимный азиат, Коля настоял на том, чтобы Вадим заехал к нему в гости. Когда машина подъехала к резным голубым воротам, Коля просигналил, и ворота тут же распахнули два обаятельных мальчика. Вадим осматривался вокруг, пока хозяин ставил машину в гараж. Опрятностью и постоянно уделяемым вниманием веяло от детей, двора, сада и от самого дома. Он и не заметил, как во двор вышла женщина.
