Марина Хробот
Кошка в сапожках

Светиться в надоевших «Пятёрочке» или «Магните» ему не хотелось, и он обрадовался, увидев небольшой частный магазин, типичный для маленького городка.

За прилавком винного отдела царствовала сорокалетняя продавщица в фартуке, придававшим ей лишние килограммов десять. Но ей шла аккуратная короткая стрижка и скромный макияж.

Мужик чуть младше её, в домашнем тренировочном костюме и тапках, копался в ободранном портмоне.

– Ищи, ищи, Димка, – негромко советовала продавщица, поглядывая на телевизор показывающим шоу Малахова. – Мне Таня вообще запретила тебе продавать водку, а ты ещё и в долг хочешь.

– Мне пивка, – извинительно просил Дима и, так и не сосчитав мелочь, высыпал её на прилавок. – Крепкого. Холодного.

В один взгляд оценив сумму, продавщица выставила перед покупателем запотевшую бутылку «Девятки».

– Занесёшь восемь рублей.

– Да-а-а. – С вожделением, не глядя на продавщицу, произнёс Дмитрий и, повернув крышку, поднёс бутылку ко рту.

Запотевшая бутылка выскользнула из дрожащих рук и с грохотом упала на кафельный пол. Фонтаном разлетелись осколки и пенные брызги.

На мужика было больно смотреть. Отчаяние его, вполне интеллигентного человека, лишившегося похмельной порции было сравнимо с обидой ребёнка, не получившего мороженного, зефира в шоколаде и газировки одновременно.

Неспешно подойдя к прилавку, Сергей выложил деньги, оставшиеся в кармане лёгкого пиджака.

– Мне бутылку пива, сто грамм водки и вон те сигареты, а… тебя Дмитрий зовут?

– Да. А тебя как?

– Сергеем. Так вот Диме того, чего он хочет.

– Водки он хочет, – проворчала продавщица. – Пивом голову не обманешь.

И она выставила на прилавок бутылку, сигареты, упаковку колбасной нарезки и две бутылки лёгкого пива.

* * *

По бутылке пива выпили ещё там, в магазине, а потом брели по улице с пятиэтажными домами, прозванными «хрущобами» и молчали. Сергея шатало от недосыпа, похмелья и усталости.

– Сесть где-нибудь нужно, – пожаловался Сергей. – А то упаду в обморок с этой жарой.

Чуть не подскочив от радости, Дима стал тыкать пакетом с алкоголем в ближайший подъезд пятиэтажки.

– Давай ко мне завернём, у меня в квартире прохладно, кондиционер и холодильник.

– Давай, – тут же согласился Сергей.

Расположившись в большой комнате, чуть ли не полуголые от жары, они с наслаждением пили и курили, пока им никто не мешал. Проговорили полночи. Как часто бывает с новыми знакомыми – обо всё и ни о чём. О семьях и футболе, о работе и мечтах.

Глубокой ночью, ближе к двум часам, Сергей решил «догнаться», надел пиджак, кроссовки, почему-то прихватил сумку с деньгами и пошёл к двери.

– Ты куда? – поразился Дмитрий, не могущий встать с кресла по причине алкогольной слабости. – Ты же пьяный!

– Магазин я тогда не нашёл… только помню, как разговаривал с вашей псиной. Где живёт Дима вряд ли найду. Вкусный у тебя супец, Настя, почти как у моей мамы.

– Это я её научил, – похвалился Виталик. – Она раньше даже бутерброды не умела делать. Избалованная.

Как красиво избавиться от котят

С утра жара стала плавить асфальт в Городке. В моей бытовке было нечем дышать, особенно, если учесть, что на полу тяжко дышал Сергей, сжигая ценный воздух. Вчера вечером он уработался в Шапито и, непривычный к физической работе свалился спать на расстеленный на полу матрас, даже не приняв душа и не раздевшись.

Мне Сергея не было жалко, сам влез в свои проблемы, сам пусть и выбирается… Хотя сегодня он не казался таким уж толстым. Старается, работает на совесть, денег даёт. Что ещё нужно от мужчины? Секс? Но у меня его не было целый год. И, ничего, выжила в свои почти тридцать лет… И не хочется близости с мужчиной… кажется.

* * *

Окошко в бытовке было открыто, но от жаркого воздуха не спасало. Мешала тюль, прибитая от мух. Необходимо было открыть дверь. Тут же туалет побежала Мусяка, шерсть висела клочьями, жара донимала бедную кошку.

Котята тихо шебуршали в коробке. Пять штук полутора месячных спиногрызиков, это уже тяжело для моей девочки, пора их раздавать.

Достав из бельевого шкафчика чемодан, я нашла в самом его низу английское красно-белое полосатое платье, встряхнула его, вынесла на двор, намочила под струёй умывальника и повесила на верёвку для общественного белья. Через пять минут платье стало сухим и выглаженным.

Взяв корзинку для овощей и зелени, я сложила туда двух сонных котят, запасную «авоську» и портмоне. Пора было сбегать, пока Мусяка не вернулась после утреннего променажа.

– Виталя! – я постучала в окно его бытовки. – На тебе утренняя кормёжка. Когда вернусь, я выдам бутылку пива!

За стеклом окна показалось лицо Виктора Павловича.

– Ты мне сына не спаивай, – прошептал он, открывая окно. Ты лучше мне бутылку отдай.

Понятное дело – водочку они вчера употребили втроём и до своей бытовки директор не дошел.

– После завтрака, – решительно объявила я.

– Классно выглядишь! – крикнул мне вслед Виктор Павлович.

Ещё бы. На улице август, а я впервые надела цивилизованную одёжку. Ситцевое платьице, стоимостью во все утренние завтраки наших животных за месяц. На ногах были привычные белые кроссовки, но они не портили общей картины.

То, что животные не останутся без еды я не сомневалась. Работала я в Шапито за мелкие копейки, не гуляла, не воровала и никогда не отказывалась помочь в уборке или контроле за животными. С цирковым коллективом сложились нормальные отношения, какими они могут быть между уборщицей и артистами цирка. Кроме четырёх девушек из кордебалета и Даши – дрессировщицы пушистых шпицев.

Она ревновала меня к своему мужу, жонглёру и эквилибристу на проволоке Аркаше. А не нужно было. Аркаша заочно любил не только меня, но и всех женщин мира от пятнадцати до шестидесяти лет. Сердце у него широкое, а руки ловкие. Кстати, Виталик был точно такой же любвеобильный, только говорливей.

* * *

Городской рынок сельской продукции шумел с утра уже не меньше двух часов. На деревянных столах пирамидками были выложены арбузы и дыни, на земле стояли мешки с картошкой, морковью, огурцами, помидорами и редиской. Свёртками в листьях хрена были благоухали зонтики укропа, тонкие ветки чёрной смородины и листики вишни.

На мясных столах лежали шматы говядины и свинины, реже баранины. Кольца и палки домашний колбасы добавляли в воздух сельскохозяйственного рынка ароматы чёрного перца, лаврушки и чеснока.

Жалея обоняние котят, я не встала рядом с колбасными рядами, а пристроилась у развала старых книг, где продавали учебники, женские детективы и методички по математике и физике.

Вынув из корзины котят, я поставила их на доски прилавка. Два апельсиновых пушистых комочка, тыкались в доски прилавка носиками и развернули половину посетителей рынка в мою сторону.

– Сколько? – с придыханием спросила невысокая женщина средних лет в строгом клетчатом платье, забывшая о выложенных на прилавок книгах.

– Сколько не жалко, – честно ответила я. – Главное, чтобы вы любили животных.

– Я очень люблю. – Женщина придала ладонь к груди. – Всех люблю, даже колючих ёжиков.

– Погоди-ка, – к столу решительно подошла женщина, пропахшая копчёной колбасой, которой она и торговала с успехом.

На столе через один от нас, лежали груды связанных кругом колбас, сало и копчёное мясо в пергаменте и без него. Аромат шел по всему рынку.

– Денег у меня нет, – повысила голос «книжная» женщина, привлекая к себе внимание. – Но я могу обменять это пушистое чудо на… – женщина протянула мне красивый том «Декамерона» Боккаччо.

В моей личной наследственной библиотеке, в Москве, такой том уже был.

– Нет, слишком дорого, – смело отказалась я от подарка и взяла брошюру «Трое в лодке, не считая собаки» Джером Кей Джерома. А вот эта повесть повысит мне настроение. – Смотрите, я достала из кармана телефон. – Это их мамаша, персидская кошка голубых кровей.

Женщина с любопытством начала листать фотографии в смартфоне, но я быстро прекратила излишнее внимание.

– Минуточку. – «Колбасная» торговка подхватила ближайшего к ней котёнка и перевернула кверху толстым пушистым пузом. – Пацан! – с удовольствием констатировала она и ткнула пальцем с ярким маникюром в лохматую пипку котёнка. – Тебе, голуба моя, никто за котёнка денег не даст. У нас в деревнях кошек даже не кормят, заставляют ловить мышей или лягушек. А я тебе дам колбасы.

Не спрашивая моего согласия, продавщица надела мне на руку круг колбасы, секунду подумала и вложила в корзину шмат мяса, перевязанный копчёной пеньковой верёвкой.

– Ух ты какой пушистенький, чистенький, – женщина пощекотала пузо котёнка и обернулась ко мне. – Он у меня для красоты по дому ходить будет, пусть соседи завидуют. Я ж таких только на календарях видела, у меня в туалете плакат с персидской кошкой приклеен.

Отойдя к своему столу, она стала собираться, не обращая ни на кого внимания и не отводя взгляда от рыжего приобретения, бродившего между колбасами и мясом.

– Я тоже домой, надо же о ней позаботиться. – Женщина тоже перевернула котёнка и присмотрелась к холмику между задних лап. – Я так и думала – девочка.

И я поехала на автобусе обратно в Шапито с новой книжкой, со шматом мяса в корзине и кругом колбасы на локте. Хороший обмен. Главное, что котята явно нравились своим новым хозяйкам.

– Ишь как пахнет, – услышала я завистливый вздох сбоку.

На меня смотрела пожилая женщина в старом платье, с сумками, набитыми дешёвыми продуктами с рынка, которые она, сидя на переднем сидении жестко держала между колен. Год назад я бы спокойно отдала ей и колбасу, и мясо и даже книгу. Но последние месяцы изменили моё отношение ко многому. Подобные пожилые дамочки с большим удовольствием часами будут клянчить подачку, но не работать хотя бы час.

Сняв с руки колбасу, я переложила её в корзину.

– Повезло, – сообщила я тётке, и вышла на своей остановке.

Пеликаны

Сегодня в Шапито чинили реквизит и мыли сиденья. В среду и четверг представления давались один раз, в семь часов вечера. В пятницу выступлений было два – днем и вечером. В субботу и воскресенье представлений было четыре, первое в десять утра, а затем каждые три часа.

Быстро переодевшись в привычный халат и спрятав в чемодан полосатое платье, дабы не раздражать наших девушек из кордебалета его стоимостью, я отправилась чистить клетки.

Около бассейна с пеликанами стояла Ольга.

– Ты где была? – возмутилась она. – Я ведь не умею в одиночку менять воду в бассейне. Скоро обязательно припрутся детишки с родителями смотреть на птичек, еду им принесут, а вода воняет и помёт поверху плавает!

В сторонке стояли кордебалетные стройненькие Диля, Лиля, Анжела и Наина. Хихикали, запахивая после душа на себе атласные халатики сорокового размера. Одинакового роста в гриме они тоже выглядели одинаковыми, а сейчас была видна и разница в возрасте, и в национальностях.

– Давай, Настька, помогай, а то Ольга нас пыталась заставить в бассейн с дерьмом лезть.

Пять белых птиц с длиннющими клювами смотрели на меня и вытекающую воду из бассейна несчастными тёмными глазами. По воде плавал их помёт.

Какие же какие гадёныши обрезали им роскошные чёрные окантовки белоснежных крыльев, лишив их возможности летать? Эти птицы из Калмыкии теперь навсегда были привязаны к небольшому дачному пластиковому бассейну, а зимой страдали от морозов.

– Оля, я тащу шланг от душа, а ты пока сгребай помёт вокруг бассейна, я его отнесу на помойку.

Птицы, поняв о чём идёт речь, важно расположились на бетонном полу и присели гузками на своих лапах-ластах. С королевским спокойствием смотрели как им очищают акваторию и иногда вспархивали огромными крыльями, трясли желтыми подклювными мешкам и довольно гоготали.

* * *

Горластые птички достались Шапито практически бесплатно. Когда весной наши трейлеры заехали на бетонную площадку, то на ней, кроме пустых банок и бутылок из-под пива и водки, стоял огромный пластиковый шалаш, а рядом туристическая палатка.

Из палатки выскочил старичок и, приглаживая волосы, поспешил к УАЗу «Патриот» Виктора Павловича, на котором не только было написано «Цирк», но и нарисованы акробаты и мелкие собачки.

– Наконец-то! – Радостно орал старикашка. – Еле дождался вас! А то моя бабка меня без соли ест, у нас же посевная на даче! Картоху сажаем! Чеснок озимый полем! До свидания!

И, не оглядываясь на шалаш, потрусил к автобусной остановке.

Ничего не понявший Виктор Павлович отогнул край пластиковой стенки и встретился взглядом с карими взглядами пяти белых птиц. При виде его они требовательно загоготали.

– Лови его! – опомнился директор Шапито, показывая на резвого старика у остановки.

Первым за бывшем стариком помчался Виталик, а за ним его напарник Толик и велосипедист Славка. Пойманного деда они принесли на руках и поставили перед Виктором Павловичем.

– А теперь объясни, мил человек, что здесь происходит?

– Выпить есть? – чуть не плача спросил старик. – Меня к ним, к птицам этим, приставили сторожем. Пять дней я их то кормлю, то говно убираю. Народу собирается!.. – Старик взял протянутый ему Аркашей белый стаканчик с пивом и взахлёб выпил. – Днём выгуливаю пеликанов по площадке. Три раза их пытались украсть! Один раз подростки-хулиганы, а один раз мужики. Им захотелось одну птицу поджарить на закусь к водке. Видеть я их не могу, в смысле пеликанов! – торопился с объяснениями сторож. – Ну, я пойду.

Не дождавшись ответа, старик ловко извернулся, побежал и заскочил в подъехавший автобус.

– Всё равно ничего не понял, – растерялся Палыч. – Что делать-то с птичками?

– Та надоть ийтить до отдела культуры, запытуваты инспектора по циркам. Но то, ты сам, Палыч, сробиты. – Авторитетно заявил Аркадий.

– Вот ты и иди. А мы пока будем здесь обустраиваться и ставить шатёр.

* * *

Часа через три, когда установили обе штанги, на которых крепится шатёр Шапито, вернулся Аркадий. Он мелко хихикал в кулак с профессиональными мозолями.

– Короче, Палыч, повеситы на наш баланс этих пеликанов, пока с ликарни нэ выйдэ их дрессировщица.

– Что-то я не помню ни одной дрессировщицы с пеликанами, только с голубями и крупными попугаями, – напрягся Палыч.

– Она, Нина та, скупыв их в каком-то мелком звирынце, где тони почему-то повылуплалися на свет сразу все. До этого она гоняла по арене голубей. – Снова хихикнув кулак, Аркадий продолжил. – Я видываты её в больнице. Лежаты в отдельной палате, на голове чалма, в планшете смотрит бабский сериал. Обручального кольца нэма.

– Да хрен бы с её кольцами. Когда она заберёт своих пеликанов? – Возмутился Палыч. – Они так орут, у меня голова раскалывается.

– У Ныны Владимировной стресс после сломатой ноги. Нэрвничает она. Птычек трогать ни-ни, больших грошей стоять.

– Ты узнал, из чего состоит её номер, придурок?

– Та я не понял, шо там за спецыфыка. Баба больно горластая, ругается… Послала в она меня на хрен, – признался Аркадий.

* * *

Следующим в больницу отправился Виталик. Сменил старые треники на новый спортивный костюм, прикупил по дороге жёлтых недорогих хризантем, а себе четвертинку водки для храбрости.

Вернулся глубоким вечером, когда остальные артисты уже полностью собрали и установили и зрительские ряды, и конструкции для акробатов.

Пьяненький и довольный радостью мартовского кота Виталий пил пиво и докладывал отцу:

– Ей, Ниночке, лет сорок, выглядит хорошо, но от неё все сбегают. Зверинец, который её приютил, после того, ка она чуть не засудила очередное Шапито в Карелии, снялся с места и уехал в неизвестном направлении, не оставив адреса. На звонки Нины никто не отвечает.

– К представлению ближе, к номеру! – рявкнул Палыч. – Казанова хренов!

– Лёгкие качели крепятся к трапеции под куполом, – тут же стал объяснять Виталик. – Нина просто раскачивается, размахивая длинными белыми рукавами своего костюма, такого же белого, как крылья пеликанов. Изюминка номера в том, что она кидает из серебристого ведёрка живую рыбу птицам и те, тр-р-репещ-ша крыльями. – Виталик даже показал, как это должно выглядеть… – Ловят рыбку и гогочут от удовольствия. И так минут десять… – вещал Виталя… – Пиво ещё есть?

После показа на местном телевидении репортажа о том, как дрессировщица Нина упала в дождь на ровной улице и сломала ногу, а птицы остались беспризорными, все дети Городка потащили родителей в цирк кормить пеликанов, которых не только они сами, но и их родители и родители их родителей видели только по телевизору. Несли всё – от рыбы, булочек и кошачьего питания, до тыквы и бананов.

Сначала Виктор Павлович хотел продать пеликанов в московский элитный ресторан, уж очень они много ели, по полтора килограмма хорошей рыбы на пять клювов. Но простой и наглядный цирковой номер стал пользоваться успехом.

Реанимацию номера взяла на себя взяла Ольга Кордебалет. Ей пришлось провести у Палыча два вечерних «страстных» часа, и директор утвердил её номер в отделе Культуры.

Диля и Лиля молча завидовали, Анжела и Наина громко возмущались. Работая на подтанцовках они, как и все цирковые, тоже мечтали о собственных номерах.

– Кто первым встал, тому и тапки, – весомо объяснила Ольга. – К тому же вы постоянно меняетесь, а я в этом Шапито пятый год.

* * *

Вечером Сергей, устраиваясь на ночлег, неожиданно сел на стул и даже попытался схватить меня за руку.

– Настя, выручай. Ты веришь мне, что я в данной ситуации дурак-дураком и ничего не понимаю?

Стоя с наволочкой в руках для подушки незваного гостя, я ощутила то, из-за чего страдают все русские бабы – жалость.

– Что нужно делать? – И я протянула молодому и, как теперь рассмотрела, вполне симпатичному мужчине наволочку.

– Наша задача – поговорить с охранником Животинкиным о том, что произошло на самом деле… – Предупреждая мой вопрос, он продолжил. – Мой портрет у каждого полицейского в Городе, выходить за территорию Шапито не рекомендуется. Поможешь?

– Помогу, – согласилась я. – Куда ехать?

– В больницу.

Сергей, не надевая наволочку, просто кинул её поверх подушки.

– Сейчас помру от усталости. Не привык к физическим нагрузкам.

Заснул Сергей моментально, а я ещё покормила Мусяку с котятами, посмотрела «Новости» и тоже стала засыпать, раздумывая на кой ляд нужно мне всё это.

Больница

Карябая тонкими коготками простынь, на мою кровать упорно лез рыжий котенок. Я, просыпаясь, удивилась, что только один. Открыв глаза, увидела двух других. Они разгуливали по спине лежащего на полу Сергея. Пора было вставать.

Моясь в душе на улице, я слышала привычный нетерпеливый галдеж пеликанов, тявканье собачек и рычание Матильды. В прозрачную стенку тонкую постучали, и сонный голос Сергея напомнил:

– Тебе сейчас в больницу ехать, охранника Животинкина наведывать. Пожалуйста.

* * *

Сегодня на мне были зелёные шорты и лёгкая, натурального шелка блузка нейтрального кремового цвета в салатовых разводах. Белые босоножки вчера развалились, оторвалась подмётка, и пришлось одолжить босоножки у Ольги из кордебалета. На голову выше меня, стройная и тренированная, она единственная из девушек подтанцовки смотрела на «уборщицу» без пренебрежения. Остальные прибились к цирку на два позже моего триумфального появления в Шапито и не знали моих «приключений».

– Настька, моя обувь для тебя – лыжи, у меня сорок третий. Я для тебя из реквизита вытащу, никто не заметит. – Она пригляделась к моей слегка мятой блузке. – Была бы она натуральная, то стоила бы, как хороший велосипед.

– Она из натурального шелка, – честно ответила я.

– Ну, ну, – посочувствовала мне Ольга. – Езжай, помогай своему разнорабочему. Он тоже постоянно пыжится, старается удивить, покупает питание для моих пеликанов, а сам ходит в драных носках.

– Оля, – я перестала приглаживать волосы вида «стог травы летней, свежескошенной». – А если бы Сергей, действительно, был бы не самый бедный человек? Не очень богатый, но среднего достатка.

– Мне-то по фиг, – засмеялась Ольга, высокой поднимая голову. – Я собираюсь до старости кордебалетить, фигура позволяет, а лицо можно заштукатурить. А вот наши пираньи съели бы его до скелета, вытягивая деньги.

– Ага. – Согласилась я. – Ладно, поеду в больницу. Через магазин.

В сумку я положила круг колбасы, подаренный за котёнка и половину буханки хлеба. Хлеб никогда не помешает. В крайнем случае его можно скоромить голубям.

– Вот, радуйся. – Оля поставила передо мной вполне приличные зелёные балетки. – Тебе сегодня много бегать.

* * *

Зайдя в магазин, я застала за прилавком продавщицу Яну.

– Добрый день, – услужливо поздоровалась она, с первого взгляда не узнав меня в шортах и с подкрашенными глазами. И сразу же её взгляд изменился. – Чё припёрлась?

– В гости еду. Затовариваюсь. Коньяк и мандарины.

– К мужику? – тревожно уточнила Мила. – К Геннадию?

– Мне Геннадий совершенно не нужен, – уверила я. – К новому знакомому…

– А хочешь колбаски свежей? – Обрадовалась Мила.

– Своя имеется, но спасибо. А где у вас больница номер один?

– Она у нас и номер один и все номера тоже. Она единственная. На третью маршрутку садись и мимо не проедешь.

Положив в сумку купленный товар, я вышла, настраиваясь на разговор с незнакомым Животинкиным.

Из-за угла магазина, стараясь не попадаться в поле зрения широких окон вышел Гена, одетый почти как я – в шорты и лёгкую рубашку в гавайском стиле.

– Какая ты всё-таки сексуальная, особенно сейчас. – Гена облизнулся, оглядывая меня и даже вытер край рта. – Настя, сегодня у фабрики юбилей и все придут со спутницами. Я буду с тобой.

– Ты с дуба рухнул? – возмутилась я. – Никого не знаю и меня никто не приглашал.

– Я тебя приглашаю. Мне как раз такая нужна, как ты, московская, пусть завидуют. Там и Ванька, зам директора будет, он о такой только мечтает.

В мозгу щёлкнуло: «Иван, заместитель директора. Напьётся и что-нибудь расскажет».

– Хорошо, я согласна. А во сколько мероприятие?

– К вечеру. Я зайду за тобой… И Настя, что за молодой мужик трётся около тебя? Почему спит в твоей бытовке, других мест что ли нету?

– В другом месте он сопьётся, пусть будет на глазах. Брат он мой двоюродный, Серёжа. Его жена из-за запоя из дома выгнала, вот он пивом и минералкой около меня отпаивается. – Я праведно вздохнула. – Кроме меня ему помочь некому.

– Тогда пусть живёт, – разрешил Гена.

* * *

В ординаторской хирургического отделения женщина никак не меньше шестидесяти лет что-то безостановочно писала в медицинской карте и пила чай из большой кружки.

– Извините, мне нужен Ковальчук А.Н.

Врач поманила к себе.

– Ковальчук А.Н. это я, Александра Никитична. В чем дело? Боли какие или жаловаться пришли?

– Ой, что вы. – Я присела к столу. – У вас лежит мой двоюродный брат, Пётр Животинкин, охранник. Вы приезжали по вызову на фабрику.

Александра Никитична спокойно смотрела на появившийся перед нею на столе пакет с «приношением».

– Извините, ассортимент мужской. Думала, что большинство хирургов мужчины, да и фамилия у вас…

– Ну, если подход человеческий, то садись, детка, ближе, – кивнула мне врач и смачно выпила чай. – Не понравился мне тот случай. Всё было странно. Ивана сразу отправили на МРТ. Череп у него крепкий, но после удара бутылкой, образовалась гематома и сотрясение мозга, для не него не опасное и он сразу отказался от госпитализации. А ранения Животинкина вообще, как после детского побоища в тире. Пуля в правом ухе и в груди. Грудь у него толстая, крови мало, а сознание он потерял от испуга.

Не стесняясь, врач скрутила крышечку коньяка и налили его в чашку после чая.

– Будем здоровы.

– А каково сейчас состояние Петра? – решила я вспомнить про «брата»». – Можно с ним поговорить?

– Да что ты, деточка. – Достав из ящика стола бутерброд на полбатона с колбасой, Александра Никитична смачно его надкуса. – С ночной смены, ещё не завтракала. Так вот твой брат ни с кем разговаривать не может. Он растение. Пуля мелкого калибра, мы её в минуту достали. А что она там повредила – наука ещё не знает.

– И что делать? – «По-родственному» заволновалась я.

– Ждать.

– Всё-таки я взгляну на него.

Аккуратно очистив мандарин, доктор кивнула.

– Сходи, успокой совесть. Реанимация – третья дверь налево.

* * *

Заглянув в палату, я попыталась понять, как выглядит мой названный брат. Зря напрягалась. Реанимация оказалась пустой.

– Девушка, – я повернулась к медсестре за ресепшеном. – А где Пётр Животинкин?

– Лежит… должен лежать, – забеспокоилась девушка и поспешила к палате реанимации. – Ему ещё утром нянечка приносила судно, он третий день не встаёт. Александра Никитична! – тонко закричала она и побежала в ординаторскую. – У нас пропал больной! Из реанимации!

Довольно быстро, минуты через две, я, главврач и охранники наблюдали, глядя в окно, как из дверей больницы вышел грузный мужчина и, не переставая говорить по телефону, сел в такси и уехал.

– Заявление писать будете? – спросила меня главврач.

– Нет. Он, наверное, уже дома. Не нужно беспокоить полицию.

И я быстренько, пока у меня не попросили документы, рванула к выходным дверям.

* * *

В Шапито я была через пятнадцать минут, доложилась Сергею о случившемся и ещё о том, что меня пригласил на вечеринку Гена и я согласилась.

– Правильно, – одобрил Сергей. – Сядь поближе к Ивану и слушай в оба уха. Там у них ещё Фёдор, начальник охраны. Внешне похож на Ивана, но толковый мужик.

– Я могу и водочки ему подлить, – расхорохорилась я. – Разговорить.

– Не получится. – Сергей постучал себя по нагрудному карману рабочего комбинезона, достал пачку сигарет. – Он не пьёт, не курит и никого не любит и не уважает.

– Милый дяденька, – решила я.