Марианна Красовская
Птичка по имени Авелин

10. Дождь в конце лета

Несколько дней Хиро приходил домой настолько измученный, что даже не мылся. Притащил тюфяк, бросил на пол – чтобы не оскорблять моего нежного тела запахом своего пота – и засыпал, кажется, ещё не коснувшись головой подушки. Просыпался на рассвете, выворачивал на себя ведро воды и сбегал, оставляя грязное исподнее и лужи на полу в ванной. Я не ругалась и не злилась, понимая, что он работает в том числе и для того, чтобы мне было спокойнее, но мне отчаянно его не хватало.

Я полюбила засыпать, уткнувшись носом в его плечо, полюбила закидывать ногу на его бедро, полюбила слушать его ровное дыхание. Нет, я была не влюблена в него самого, в моем сердце не осталось живого места для каких-то чувств. Я любила, пожалуй, свой собственный покой рядом с ним, ощущение комфорта и волны надёжности, исходящие от него. Мне было с ним удобно. Он никогда не повышал на меня голос, не упрекал ни в чем. Если я не успевала постирать его белье, он спокойно стирал его сам, зачастую прихватывая и мои сорочки из корзины. Первый раз я едва не плакала, увидев, как он повесил в саду на веревках мою нижнюю юбку, накричала на него, а он и в самом деле не понял, в чем виноват, а когда понял, долго смеялся.

Может быть, он вел себя так потому, что ниххонские жены не утруждают себя грязной работой. Или потому, что он воин, а воины всегда заботились о себе сами. Не знаю. Знаю только, что мне сейчас он был нужен, и дело не только в постели. Хотя и в постели, без сомнения, тоже.

Ночью я долго смотрела на спящего Хиро и никак не могла уснуть, поэтому ближе к рассвету сползла на пол, положила свою подушку рядом, прижалась лбом к его спине и так затихла. Да, пах он отнюдь не ромашками, но мне его запах противен не был. Проснулась уже к полудню – на своей постели. Я даже не была уверена, что мне все это не приснилось. А на столе лежал кулёк засахаренных орехов и уже увядшая садовая роза, явно сорванная с куста возле ратуши, только там такие крупные растут. Я долго на нее смотрела, пытаясь не расплакаться. За что мне небеса подарили такого мужчину? Нашёл ведь время забежать!

Ну так и я найду время занести ему обед, а то исхудал мой ниххонец до невозможности!

Поставила розу в стакан с водой, оделась, сбежала вниз. В аптеке вовсю хозяйничала Теша, на стуле в углу скалил зубы Дьен, немедленно сообщивший:

– Акихиро велел вас не будить, а мы и не будили.

– Лина, у нас примочки от синяков кончились и пастилки для горла, – встрепенулась Теша.

– Плевать, у меня выходной, – отрезала я. – Ничего, до "Кота" прекрасно дойдут, чай, не одна аптека в городе.

– Выходной? – картинно удивилась девушка. – Это что за птица такая?

Я только рассмеялась.

– Хочешь, закрывай аптеку и отдыхай, – предложила я. – Дождь к вечеру обещали. Сходила бы на речку, искупалась, а то работаешь и света белого не видишь.

– Нет уж, я лучше здесь посижу, – порозовела Теша, кинув быстрый взгляд на жениха.

Я остановилась. Вздохнула. Подошла к одному из ящичков и ткнула в него пальцем.

– Ты знаешь, что здесь лежит? – строго спросила девушку.

– Да, конечно, – растерянно ответила она. – Пилюли. Против беременности.

– Знаешь, и молодец. Имей в виду.

– Лина, да ты что! – Теша едва не плакала, вся покраснев. – Да мы с Дьеном! Да мы никогда!

Я скосила глаза на юношу. Он кивнул и прошептал одними губами "спасибо". Вот теперь я точно была спокойна.

Тетка Аглая тушила кролика с овощами в горшке. Стоило мне только заикнуться, что я хочу отнести обед Хиро, как она тут же нашла горшок поменьше, наложила туда жаркого от души, да еще прибавила хлеба и сыра. Завернула в полотенце, вручила мне. Я даже пикнуть не успела.

Казармы стражи находились возле ратуши. Я шла по улице, здоровалась с горожанами и опасливо поглядывая на хмурое небо. Кажется, будет гроза. Кажется, совсем скоро.

Матери загоняли детей по домам. Топот ног сзади заставил меня обернуться.

– Кого ищете, госпожа Ферн? – поинтересовался патрульный.

– Акихиро, – опустила ресницы я.

– Я позову. Вы бы укрытие нашли, сейчас как хлынет! А знаете, в парке за ратушей беседка есть. Идите туда скорее, я пришлю командира туда.

Я поблагодарила мужчину и почти бегом направилась в красную деревянную беседку с чёрной лаковой крышей. Здесь в летние вечера часто играет маленький оркестр. Есть и лавочка, и соломенная циновка. Хорошее место, уютное.

Сверкнула молния, гром громыхнул так близко, что я подпрыгнула. Небо разверзлось потоками дождя. Я увидела бегущего ко мне крупными прыжками человека в чёрном кимоно и замахала руками. Хиро влетел под крышу, тяжело дыша, скинул мокрый насквозь халат и принялся выжимать волосы. Его чёрные глаза горели весельем.

– Неугомонная ты женщина, я из-за тебя весь промок, – укорил он меня.

– Мог бы и не бежать. Переждал бы где-нибудь, – пожала я плечами.

– Не мог, – усмехнулся он. – Я с тобой хочу пережидать. А то уже начинаю забывать, как ты выглядишь, когда не спишь.

Он начал стаскивать с себя штаны, и я возмущённо зашипела:

– Ты что, мы же в парке! В Эльзании нельзя ходить голым в публичном месте!

– Милая, да вокруг дождь стеной! – фыркнул он, притягивая меня к себе и развязывая пояс на юбке. – Сейчас здесь безопаснее, чем в твоей спальне!

– И что ты собираешься делать? – с подозрением спросила я.

– Догадайся, – усмехнулся он, стаскивая с меня юбку. – Ой, как будто ты против!

Я была против, но возразить не успела, потому что он развернул меня к себе спиной и начал связывать мне руки своим поясом.

– Не нужно, пожалуйста, – мой голос позорно сорвался на всхлип. – Хиро, нет!

Он замер. Провел пальцами по моим предплечьям, понимая, что я не играю, а всерьёз напугана.

– Ласточка, я сделал тебе больно? – тихо спросил он.

– Нет… пока нет.

– Кто-то другой делал тебе больно? – невыносимо спокойно продолжил он.

Я молчала, вздрагивая и вспоминая короля Ранолевса, связанные руки и пощечины.

– Я понял, больше не буду, – мягко сказал Хиро, распуская путы. – Прости, что напугал. Помочь тебе одеться?

Я развернулась, заглянула ему в лицо и закинула руки на шею. Потянулась к губам.

– Авелин, я не настаиваю, – нежно, словно ребёнку, произнес Хиро. – Я просто очень скучал… Но я рад даже побыть рядом с тобой лишние несколько минут. Если для тебя это неприемлемо, то мы просто поговорим.

– А потом ты будешь сниться мне ночами? – хрипло спросила я. – И делать со мной всякие неприличные вещи… только лишь во сне?

– А тебе снятся неприличные вещи? – с притворным испугом спросил Хиро, все-таки спуская с моих бёдер юбку. – Насколько неприличные?

– В высшей степени, – пробормотала я, утыкаясь носом в его обнаженное плечо со свежей ссадиной.

Конечно, в аптеке закончились примочки – ведь у меня под руками очень благодарный пациент! То синяки у него, то вывихи, то лёгкие ранения…

Мне нравился его запах. Птицы вообще очень чутко различают запахи, оттого и с травами работают, и с мясом, и с хлебом. Дядько свежесть товара с закрытыми глазами определит, а я в лесу лекарственные растения всегда нюхаю.

Вкус Хиро тоже нравился – я слизывала с его горько-соленой кожи капли дождя, стекающие с волос. Провела губами по груди, по плоскому коричневому соску, прикусила кожу под рёбрами, за что сразу и поплатилась. Он буквально упал на лавку, увлекая меня за собой, к себе на колени, потянул за бедра, скользя членом по скользким от влаги складочкам, помогая руками, толкнулся в меня и замер, откидывая голову и втягивая воздух сквозь зубы. Я качнулась на его коленях, провела кончиком языка по горлу, задевая кадык, прогнулась в пояснице. Где-то на краю сознания барабанил дождь, гремел гром, а у меня в ушах шумела кровь, я даже не слышала, что там, в двух шагах. Покачиваясь, то двигаясь плавно, то рывками, я вела в этой скачке и мне безумно это нравилось. Он сдался первым, подхватив меня под ягодицы и с силой насаживая на себя. Стиснул мою спину, жадно поцеловал в губы, а потом поймал и прикусил губами сосок. Мой крик и его глухой стон были поглощены очередным раскатом грома.

Потом мы просто сидели в обнимку на циновке. Он рассеянно пропускал сквозь пальцы мои волосы, а я слушала стук его сердца.

– Ли, ты… останешься со мной, если узнаешь обо мне что-то ужасное? – тихо спросил он.

– Смотря что, – не стала врать я. – Если ты убиваешь детей или грабишь стариков – то нет. Но ты ведь не такой, Хиро.

– Ты почти угадала, – хрипло ответил он. – Почти угадала.

Ниххонец встал и принялся натягивать штаны, не глядя на меня. Я подскочила и схватила его за локти.

– Акихиро Кио! – грозно сказала я. – Не смей уходить вот так! В конце концов, я тоже не птичка-синичка! И у меня есть свои тайны!

– Да какие у тебя могут быть тайны, ласточка моя, – нежно улыбнулся он, светлея лицом. – Ты самый чистый человек, которого я знаю.

11. Все носят маски

Настала моя очередь опустить глаза стыдливо.

– Ты меня совсем не знаешь, – горько сказала я. – А знал бы – даже дотронуться побрезговал бы.

– Глупая птичка, я знаю о тебе всё, – он прижал меня к себе и погладил по волосам.

– Нет, не знаешь! Я…

– Не сейчас, не здесь, – перебил он меня. – Потом… если у нас будет это потом. Дождь заканчивается. Знаешь, я всегда теперь буду любить дождь.

Мне не нравились его слова, не нравились опущенные плечи, не нравился взгляд. Я привыкла видеть Хиро спокойным и уверенным в себе, а сейчас его что-то тревожило.

– Я ж тебе обед принесла, – спохватилась я. – Ешь скорее, пока не пришли за тобой.

– Пока не пришли… – эхом откликнулся он, а потом тряхнул длинными мокрыми волосами чисто как пёс, засмеялся и принялся разворачивать горшок.

– Ты сама-то обедала? – спросил он, когда рагу осталось меньше половины.

– Неважно, – уклонилась от ответа я.

– Ясно, ешь давай, – он, не слушая больше ничего, сунул мне в рот ложку. Пришлось жевать и возмущённо сверкать глазами. Он только улыбался – спокойно, как всегда – и кормил меня.

Дождь закончился. Хиро быстро поцеловал меня, сунул в руки горшок, накинул мокрое кимоно и помчался к своим стражникам. Я посмотрела задумчиво ему вслед, потом осторожно сложила горшок и ложку под скамейку, потянулась, встряхнулась… и мир вокруг начал увеличиваться.

Когда-то я дала себе слово, что не буду больше обращаться птицей без крайней на то необходимости. Сейчас я чувствовала, что происходит что-то дурное, и это вполне могло тянуться из моего прошлого. Я взмахнула крыльями и полетела следом за Хиро. Я должна была понять его.

Он шёл быстро, на ходу поправляя короткий меч и завязывая в узел мокрые волосы. Хотелось его отругать за то, что натянул мокрую одежду – как бы не простыл.

Но Хиро оказался умнее меня – ближе к ратуше он сбросил свое кимоно на куст и полуголый промчался в здание. По сердцу полоснула острая ревность: к кому это он в таком виде собрался? Но он и тут не разочаровал меня. Стремительно взлетел по лестнице, забежал в какой-то кабинет, где извлек из шкафа мятую черную безрукавку, натянул её на себя, схватил бумаги со стола и побежал к мэру. Пришлось перелетать к другому окну. Села на обналичник окна, прислушалась. Вообще-то в нашем городе, где как минимум три птичьих стаи, мэру давно пора завести привычку закрывать окна, но на улице сейчас так хорошо и приятно – после грозы-то – что он этого не сделал.

– Ты должен был прийти час назад, – рявкнул мэр на моего Хиро. – И что за вид?

– Гроза, господин.

– Ладно. Что у тебя на графиню?

– А вы твердо уверены, что желаете её выдать властям Ранолевса?

– Запрос прислали. Дипломатический. Какой у нас выбор?

– Господин мэр, при всем уважении… я жил в Ранолевсе, я был близко знаком с графом Волорье. Король Люциус у власти пробудет недолго. Я рекомендую всячески затянуть процесс поисков графини. Теряйте письма, пишите канцелярские отписки, уточняйте детали. Мне ли вас учить?

– Ты знаешь, где она, – мэр не спрашивал, мэр утверждал.

– Знаю, – не стал врать Хиро.

– И что ты думаешь?

– Она не виновата ни в чем.

– А если виновата? Если это она отравила прежнего короля по приказу своего мужа?

– В таком случае, для чего бы Люциус её так тщательно искал, да еще требовал доставить живой? Разве не проще было бы всё свалить на нее?

– Ищет, чтобы устроить показательную казнь.

– Женщины ее положения? Он уже казнил графа и получил восстание на севере, которое до сих пор не может подавить. Пусть попробует отрубить голову графине – и от него отвернутся те, кто остался. И потом, она женщина! По законам Ранолевса именно муж отвечает за жену, а муж казнён.

– Тогда зачем ему графиня?

– Я думаю, она что-то знает, – наконец, сказал Хиро, склонив голову набок. – И Люциус очень боится, что это что-то узнает кто-то ещё. Например, его младший брат, который тоже ищет графиню Волорье.

– Я полагаю, что мне нужно дать знать его величеству, что дело продвигается, – задумчиво забарабанил пальцами по столу мэр. – И испросить совета, какому правителю Ранолевса нужно давать отчёты – нынешнему или потенциальному. Мы близко к границе, нам проблемы не нужны.

– Истинно так, господин мэр.

– Господин мэр, господин мэр, – передразнил ниххонца мэр. – Я теперь вообще не понимаю, кто у нас мэр. Ладно, теперь сводки. Рассказывай, что происходит в городе.

Хиро разложил бумаги на столе, а я тряхнула головой и полетела прочь, обратно в беседку. Я должна была подумать.

Он знал моего мужа? Жил в Ранолевсе? Да как так? Почему я его не замечала?

Ответ прост. В то время я боялась даже посмотреть в сторону красивого мужчины. Муж ко мне таких и не подпускал.

Может ли Хиро знать, кто я на самом деле? Да, может. Он явно знает. И все равно со мной живёт. Оберегает. Вон, даже мэру не сказал. Вот только непонятно, какая у него цель.

Что у Люциуса есть ещё младший брат, я слышала. Он от второй королевской жены и воспитывался где-то на севере. Да, Ральф что-то говорил о нем вскользь. Если он не такая же мразь, как старшенький, я готова с ним сотрудничать.

Боже, как мне нужен сейчас чей-то совет! Я совсем отвыкла от этих интриг, да и никогда мне не было это интересно. Немного подумав, отправилась к дядюшке в лавку, потому что давно поняла, что он любит меня как дочь.

В груди было холодно и тесно. Не понимаю, почему мне так неприятно от мысли, что Хиро может меня просто использовать. Как странно, то, что меня использовал Ральф, казалось в порядке вещей. Но Хиро, мой ласковый Хиро! Тот, с которым я спала, с которым смеялась, который так быстро стал своим парнем на дядюшкиной кухне!

Так, Авелин, отставить истерику. Ты не любишь его. Тебе с ним удобно. И оттого, что он знает, кто ты, ничего не меняется. Он по-прежнему рядом.

И все же я разрыдалась, как только дядько Амбруаз принялся расспрашивать, что со мной случилось, если на мне лица нет. Расплакалась, как малолетка, дядько меня даже утешал, обнимал, хлопал по спине и подсовывал пахнущую бычьей кровью тряпку.

– То есть Акихиро знал, что ты графиня Волорье? – уточнил дядюшка, когда я успокоилась.

– Знал. С самого начала.

– И все равно с тобой жил?

– Угу.

– И ты считаешь, что он шпионит за тобой? Просто решил быть поближе к подозреваемой?

– Именно так.

– И поэтому он твои юбки стирает (дядько до сих пор ржал над той историей) и придумывает, как тебя вытащить из того говна, в которое затащил тебя твой покойный муж? Ты дура, да?

– Наверное, дура, – угрюмо согласилась я.

– Лина, так, как он, ведут себя только любящие люди.

– Дядя, Хиро просто очень хороший. Правильный. Была бы на моем месте другая женщина, он вел бы себя точно так же.

– Милая, но на твоём месте ты! Да, Хиро хороший. Мне он очень нравится. Да и ты рядом с ним расцвела, снова стала улыбаться. А то, когда приехала, угрюмая, как галка, была.

– Он хороший, но меня использует.

– Все мы друг друга используем, – философски заметил дядько. – Я люблю свою жену, но ещё люблю пирожки, жаркое и чистые рубашки. Она любит денежки, которые я приношу. Ты любишь спокойствие и защиту, которые даёт тебе твой мужчина, а он – не знаю, чего он в тебе, непутевой, нашёл. Готовить ты не готовишь, деньги твои ему не нужны, сдать он тебя пока не сдал. Ну, может, в постели у вас все хорошо, но так ради этого с женщиной не живут, тем более, если можно и так получить постельные утехи, без сожительства.

Я кивнула, утирая слезы. Дядюшка был очень убедителен.

– И вообще, я бы на твоём месте больше волновался о том, что на тебя отравление короля повесили. Попадешься – стая не сможет тебя отбить. Разве что в лесу спрятать, как твою мать…

– Что?

– Что?

– Про маму ты сейчас что сказал?

– Потом, птичка, сейчас не до этого.

– Дядя Амбруаз! – я повысила голос, не собираясь сдаваться, но он ловко вытолкал меня из лавки.

– Иди-иди, после поговорим, – крикнул он вслед. – Иди, у тебя в аптеке посетители.

12. Графиня и шпион

Я лежала на постели, сжавшись в комок. Несмотря на дядюшкины слова, было страшно. Мне очень нужно было поговорить с Хиро, но он все не приходил, и я все больше волновалась и накручивала себя. Наконец, внизу тихо скрипнула дверь. Хиро явно думал, что я сплю, поэтому старался не шуметь и свет не включал. Вот его длинный силуэт вошёл в комнату, зашуршал одеждой. Он зашёл в уборную, где сначала характерно зажурчала вода, а потом послышался плеск. Вернулся, тихо сел на край кровати, разуваясь, и я не выдержала, дотронулась до его влажной спины.

Он вздрогнул всем телом.

– Ли, ты не спишь! – выдохнул он. – Ух, напугала!

– Хиро, я должна тебе что-то сказать.

– А до утра не подождет? – он зевнул и почесал нос.

– Нет. Хиро, я – пропавшая графиня Волорье.

– Да, и что?

– В смысле, и что? – повысила голос я.

– Ну я знаю, что ты графиня Волорье. Что теперь?

– И давно ты знаешь?

– С самого начала знал. Я видел тебя в Ранолевсе. Ты, конечно, здорово изменилась. Там была такая важная дама, и кожа белая, и волосы такие… кудрявые. А тут простая девчонка. Но ноги в чулках те же.

– Ноги? – глупо переспросила я.

– Ноги, – мечтательно протянул он. – Самые красивые ножки в Ранолевсе…

– Ты что, меня по ногам узнал?

– Не совсем. Я, когда ты на дерево полезла, подумал, что такие восхитительные ноги я видел только у графини Волорье. Потом, когда ты ко мне пришла, я подумал: да нет, что за бред! Разве графиня может быть такой…

– Какой? – не утерпела я.

– Забавной. Нежной. Чувственной. Но получалось, что всё сошлось: и то, что ты ниххонский знаешь в совершенстве, причем и традиции тоже, и приехала ты недавно, как раз передо мной, и аптека опять же. Я с графом знаком был, он как-то обмолвился, что его жена отлично разбирается в ядах.

– А почему ты мне ничего не сказал? – растерянно спросила я.

– Зачем? Раз ты скрываешься – значит, на это есть причина. Захотела бы – сама бы сказала. Ну и вообще…

– Что "вообще"?

– Если ты графиня, то я тебе не ровня, – тихо ответил ниххонец. – Я ведь даже не из знати, к тому же беглец.

– Дурак, – вздохнула я, прижимаясь к его плечу.

– Дурак, – не стал спорить он. – А ты почему решила сегодня сказать?

– Подслушала твой разговор с мэром.

Он засмеялся тихонько и затащил меня к себе на колени.

– Ли, – принялся целовать он мою шею. – Ты невыносима. Ты хоть понимаешь, в каком ты сейчас положении?

– Нет, не понимаю. Хочу, чтобы меня оставили в покое. Графини Волорье больше не существует.

– Тебя найдут. Я же нашёл.

– А ты искал?

– Искал.

– Кто ты такой, Хиро?

– Много кто, птичка. Убийца. Беглец. Начальник стражи. Твой любовник. Ну и еще шпион принца Вазилевса.

Я дернулась у него в руках, зашипела, начала вырываться. Он прикусил мне ухо и невнятно пробормотал:

– Не ерзай, я не железный.

– У тебя в беседке было, тебе мало?

– Ты слишком красивая.

– Не уходи от темы, хотя мне, безусловно, приятны твои намерения. Что там с принцем?

– Вазилевс – это второй сын покойного короля…

– А то я не знаю! Который наместник северных провинций.

– А давай ты будешь рассказывать, а я послушаю?

Я надулась и замолчала, а Хиро, понимая, что находится в более выгодном положении, нагло засунул руку в ворот моей сорочки и принялся поглаживать грудь.

– Вазилевс с Люциусом никогда не ладили. Они настолько ненавидят друг друга, что отец их разделил. Один на юге, другой на севере. Но Люциус, несмотря на то, что жил в столице, да еще с выходом к морю, все равно считал, что его обделили, ведь на севере горы, а значит, шахты, руда, металлы, оружие. Плавильные мастерские тоже на севере, и основные производства там. На юге же поля и сады.

– Хиро, я все это прекрасно знаю. Ближе к делу.

В отместку он ущипнул меня за сосок, а я специально поерзала попой на его бёдрах, с явным удовольствием ощущая его отчетливую реакцию.

– Ууу, коварная. Ладно. Я попал в свиту Вазилевса почти случайно. Как и здесь, пришёл наниматься в охрану, с блеском прошёл испытания, я все же меч с восьми лет в руках держу и учился у лучших мастеров Ниххона. Принц, видя, что я хороший воин, да еще неболтлив, взял меня в личную охрану, и не зря. Я дважды стрелы отражал и несколько раз из ловушек вытаскивал. Люциус же не оставлял братца в покое. Ну, стоит признать, что Вазилевс тоже не птичка-синичка (тут я улыбнулась, потому что говорил Хиро теперь совсем как один из нас, из птиц). Он тоже брату и убийц посылал, и отравленные свечи… Со свечами, кстати, отличный план был, жаль, не вышло. Он, когда зажёг их, вышел… а потом вернулся – а у него канарейка сдохла, прости за подробности, Ли.

Я пожала плечами: сдохла и сдохла. Бывает.

– Мне потом немалого труда стоило свечи обратно на обычные заменить, пока Люциус не сообразил их королю подсунуть.

– Да, он обошёлся обычным ядом. Не совсем обычным, конечно, очень редким.

– И куда делся яд, Ли?

– Понятия не имею.

– Ясно. Граф Волорье был человеком Вазилевса. Они же оба с Севера, хорошо знакомы, почти друзья… Люциус с графа и начал.

– А я-то ему зачем?

– Бумаги и яд, птичка. Кто самая удачливая воровка Ранолевса? Не хмурься. Тебя муж под пытками выдал.

Это было для меня новостью. Выдал? Вот ведь… слабак!

– Хиро… а ты бы… под пытками…

– Я бы скорее себе язык откусил, и это не шутка, птичка моя.

Он прижал меня к себе и начал гладить коленку, задрав сорочку до самых бёдер.

– В общем, Вазилевс был счастлив, когда узнал, что ты сбежала. Отправил меня тебя искать. Я и подумать не мог, что ты сама мне в руки прилетишь.

– И ты… сообщил обо мне?

– Пока нет. Пишу туманные письма, рассказываю о тяжких поисках.

– Почему?

– Жалко мне тебя. Принц – он вообще-то жестокий и хитрый, хотя благородства в нем поболе, чем в брате. Отца он любил, преклонялся перед ним. Властью Вазилевс не одержим, его и положение наместника устраивало, но ты ведь понимаешь, что это теперь вопрос чести? Или он, или его. И тебя он так просто не отпустит, даже если ты ему на блюдечке принесёшь доказательства того, что Люциус – отцеубийца.

– И что мне теперь делать? – жалобно спросила я.

– Вариантов немало. Можно попробовать сотрудничать с Вазилевсом. Можно отдать улики Люциусу, но совершенно не факт, что он тебя не уничтожит, как свидетельницу своего преступления. Ну, или просто убежать ещё дальше.

– Куда, интересно? Здесь мой дом, моя родня.

– Ну… есть вариант. Выходи за меня замуж, и я увезу тебя в Ниххон. Там никто не найдет. Я знаю одно место…

Я оцепенела в его руках. Как это – замуж? Он тоже замер, я только чувствовала, как колотится его сердце.

– Хиро, я… подумаю, – осторожно ответила я, отчаянно боясь обидеть его отказом. Не хотела я в Ниххон. Ни с кем. Мне здесь хорошо.

– Птичка, я ведь понимаю, что ты меня не любишь. Так и я тебя не люблю. Просто… если я привезу в то место чужую женщину, это одно. А жену – это совсем другое. И потом, я в самом деле хочу детей.

– Но это предательство по отношению к принцу!

– А что мне до интриг в Ранолевсе? Это не моя страна. Плевал я на всех принцев вместе взятых, пусть они там хоть глотку друг другу перегрызут, я переживу.

Я молчала, подавленная. Значит, он меня не любит. Да, из всех его слов я услышала только это. Ну и ладно, я его тоже не люблю… только почему же так больно в груди?

– Давай спать, Авелин-птичка. Утро вечера мудренее. Завтра поговорим ещё. И это… я на завтра вымолил себе выходной. Свожу тебя на ярмарку, ты ведь так и не выбралась. Уедет ведь. После тех четверых в городе стало значительно тише.